Мораль и право в политико-правовой мысли Россиитекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции на тему «Мораль и право в политико-правовой мысли России»

На правах рукописи.

Лядов Владимир Владимирович

Мораль и право в политико-правовой мысли России.

Специальность 12.00.01 - теория и история права и государства; история учений о праве и государстве.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук

4 ДЕК гон

Краснодар-2014

005556380

005556380

Диссертация выполнена в Донском юридическом институте.

Научный руководитель:

Цечоев Валерий Кулиевич — доктор юридических наук, профессор.

Официальные оппоненты: Атарщикова Елена Николаевна - доктор юридических наук, профессор. Почет ный работник высшего профессионального образования РФ. Декан историко филологического факультета ГБОУ ВПО «Ставропольский педагогический инсти тут»

Петращук Виталий Викторович - кандидат юридических наук, доцент, дека юридического факультета «Института управления бизнеса и права» (г. Ростов-на Дону).

Ведущая организация — ФГБОУ ВПО «Ростовский государственны! университет путей сообщения»

Защита диссертации состоится 30 декабря 2014 г. в 10 час., в ауд. 215 на за седании диссертационного совета Д 220.038.10 при Кубанском государственно аграрном университете (350044 Краснодар, ул. Калинина,13).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке и на сайте Кубанског государственного аграрного университета: http://kubsau.ru/science/dep_diss/21255/.

Автореферат разослан "_"_2014 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат юридических наук

А.Г. Галкин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Всякое исследование, предполагающее сопоставление социальных институтов, всегда нуждается в предварительном прояснении целей и задач, стоящих перед автором. Ключевой момент заключается именно в формулировании тех идей, мыслей, взглядов, которые подвигли к написанию работы. Нельзя никоим образом исследовать и установить что-то новое там, где имеется богатый материал, наработанный другими учёными: в такой ситуации речь идёт только об описании, компиляции их мнений, об их конспективном изложении. Подлинное исследование всегда отличает наличие определённой проблемы, только разрешая которую и возможно прийти к каким бы то ни было выводам. Выводы эти, кажется, чаще всего стремятся поколебать существующее мнение, выразить нечто новое на фундаменте разрушаемого старого знания. Последовательно разбирая существующие мнения, мы накапливаем необходимый материал для воспроизведения чего-то нового, для возведения качественно иного здания мысли. Поэтому уместным представляется, пусть и вкратце, изложить основные предпосылки для данной работы.

Научная работа необходимо должна быть актуальной. Не имеет никакого смысла знание, неприменимое в жизни: исследователь не вправе создавать вымышленные миры, но должен прежде всего соотноситься с миром объективным, данным нам в повседневной нашей жизни. В настоящей работе актуальность её темы обусловлена бурным и зачастую очень непоследовательным (ввиду отсутствия сколько-нибудь общей школы) развитием гуманитарных наук, т.е. наук о человеке и обществе, в рамках которых предпринимаются многочисленные, но слишком уж надуманные попытки теоретического осмысления происходящих в России общественно-политических процессов.

Наука, описывая происходящие процессы идеально, зачастую резко расходится с практикой; практика, заключающаяся в претворении в жизнь различных решений руководства нашего государства в рамках проводимых им реформ, не всегда считается с наукою, часто не имеет в своём распоряжении идеальной «подложки», целостной картины мира, создаваемой учёными. Выводы, предлагаемые представителями различных отраслей гуманитарного знания, порой попросту игнорируются; преимущественное значение приобретает политическая конъюнктура, интересы определённых социальных групп нашего общества. В то же время важнейшие социальные регуляторы, мораль и право, оказываются на задворках реформаторской деятельности и не находят в них поддержки. Почему-то принято обращать внимание на частности, на материальные проявления духовной жизни человека. Государство, усиливая правовое регулирование нравственной сферы, действует прежде всего отрицательно, запрещая, предписывая, устанавливая некий минимальный набор правил благочестия. Такая политика, как знаем мы по историческому опыту, не позволяет обустроить должным образом общественные отношения: душа человеческая, особенно русская, всецело противится вмешательству в её существо.

Впрочем, автор не ставит перед собой непосильной в данный момент задачи — создать такую целостную картину мира. Предполагается определить лишь целесообразность описания происходящего процесса развития политико-правовой

мысли в контексте выявления соотношения морали и права для установления степени их взаимовлияния и взаимодействия. Учитывая возможность использования новых научных методов, недоступных (а порой и прямо запрещённых) исследователям более раннего периода, кажется, настоящая работа может послужить хорошей отправной точкой для дальнейших изысканий. Исследуя развитие русской политико-правовой мысли, мы можем, определив ее истоки, предложить практические способы «расчистки русла», по которому протекает народная совесть, или, как минимум, установить своеобразные «охранные знаки» там, где нельзя допускать прямого, силового и властного вмешательства, оставив процесс протекать сам по себе.

Кроме того, по сей день практически отсутствуют сколько-нибудь целостные работы, посвящённые исследованию морали и права в их соотношении на протяжении всего исторического пути развития русской мысли. Есть замечательные работы, посвящённые путям русской философии в целом, есть прекрасные исследования развития правовых идей русских мыслителей. Но именно прояснение соотношения между моралью и правом не является прямой их задачей, что диктует необходимость обратиться к идейно-теоретическому творчеству русских мыслителей в заявленном контексте, дабы определить, как было сказано чуть выше, ориентиры развития современной политико-правовой мысли в её соотношении с этикой, формирующей в том числе и государственную идеологию, и идеологически обосновывающей множество общественных движений.

В контексте работы можно привести, в частности, мнение Т.А. Фасгиева, который пишет: «Необходимость всестороннего изучения русской средневековой государственной идеологии назрела давно, но пробелы восполняются во многом за счет исследований гражданских историков. Они решают вопросы, так или иначе связанные с государственной идеологией Киевской и Московской Руси, рассматривая их под своим собственным, специфическим углом зрения. Современных ученых-историков привлекают главным образом социокультурные аспекты данной проблематики. В подобных условиях особую актуальность приобретают специальные государствоведческие исследования, которые, основываясь на достижениях гражданской истории, сохраняют самую тесную связь с науками юридического профиля. Особенно перспективны те из них, которые, непосредственно соприкасаясь с чисто историческими дисциплинами, концентрируются на специфических, присущих именно историко-правовым изысканиям проблемах, таких, как политические режимы, внешние и внутренние функции государства и др. Конечно же, эти и им подобные проблемы могут изучаться и сами по себе, но гораздо плодотворнее их комплексное изучение».1 В данном случае, пожалуй, к числу специфических проблем можно отнести и проблему соотношения морали и права, с той лишь разницей, что изучение этих феноменов возможно не только с помощью методологии историко-правовой науки, но также с обширным привлечением методов иных отраслей знания, в частности, философии и истории философии.

'Фасгиев Т.А. Средневековая русская государственная идеология в трудах историков и юристов // Юридический мир. 2010. N10. С. 60-61.

Именно эти обстоятельства и определили выбор темы диссертационного исследования.

Теперь имеет смысл обратиться к трудам предшественников, затрагивавших в том или ином случае разрабатываемую тему, определить степень её разработанности. Проблема морали и права в политико-правовой мысли в той или иной степени отражена в трудах значительного числа учёных Российской Империи, советского государства и современной России. К ней обращались, в частности, авторы работ по истории русской философии и этики: Бердяев H.A., Введенский А.И., Галактионов A.A. и Никандоров П.Ф., Зеньковский В.В., Лосев А.Ф., Лосский Н.О., Назаров В.Н., Пилянкевич Н.И., Радлов Э.Л., Розанов В.В., ТихомировЛ.А., Фло-ровский Г.В., Шпет Г.Г., Яковенко Б.В. Здесь же можно назвать и авторов, чьи работы по истории политических и правовых учений были использованы принаписа-нии настоящей диссертации: Власов В.И., Исаев И.А., Нерсесянц B.C., Цечоев В.К.Кроме того, широко привлекался материал из курсов теории права и государства за авторством Г.Ф. Шершеневича, А.Б. Венгерова, B.C. Нерсесянца, С.С. Алексеева и др. Значительная роль отведена и трудам зарубежных авторов, среди которых, например, Леони Б., Фуллер Л. (посвятивший исследованию взаимоотношения морали и права работу, так и называемую: «Мораль права»), Артур Шопенгауэр и его «Свобода воли и нравственность» (впрочем, не затрагивающая изучения именно русской этики, но всё же отличающаяся философским осмыслением проблемы этики как таковой). К сожалению, автору неизвестны сколько-нибудь цельные труды иностранных исследователей, посвященные именно проблеме соотношения морали и права в истории русской мысли, что связано, пожалуй, со спецификой этой темы: она есть тема национальная, русская.

Одним из ключевых элементов исследования стали работы B.C. Соловьёва, в том числе и специально посвящённая исследованию права и нравственности книга «Право и нравственности. Очерки из прикладной этики» (хотя значительный акцент в ней сделан на праве публичном; впрочем, автор сам, будучи философом, просит «...не прилагать к философскому обсуждению правовых вопросов мерила профессиональной юриспруденции»). Его труды впоследствии легли в основу творчества значительной части мыслителей русского зарубежья, во многом предопределив направление развития русской мысли в сфере этики. Здесь же можно назвать и труды A.A. Гусейнова, ставшие одними из основных источников при написании работы.

Нельзя не упомянуть замечательное издание, позволяющее установить направление для дальнейшей работы, под названием «Правовая наука и юридическая идеология России. Энциклопедический словарь биографий» и редакцией Сырых В.М. В довольно интересном контексте рассмотрена проблема морали и религии (хотя и преимущественно в истории Запада) в работе Г.А. Завалько «Проблема соотношения морали и религии в истории философии». А.В.Оболонский довольно основательно и последовательно исследовал взаимодействие морали и права в политике и управлении. Значительный интерес представляют работы Н.Ф. Медушев-ской, в которых обстоятельно и полно освещены не только правовые, но и этические воззрения русских мыслителей.

Автором проведено изучение первоисточников, занимающее большую часть настоящей работы. Обширный материал, данный в сочинениях исследуемых мыслителей, детально проанализирован, а сами авторы перечислены в списке литературы, которым оканчивается диссертационное исследование. Впрочем, нельзя не отметить наиболее интересных авторов, чьи труды, чьё литературное (в подлинном смысле слова!) наследие оказалось наиболее значимым. Первым среди них по праву идёт А.И. Герцен: его «Былое и думы» - великолепный памятник русской мысли, примечательный прежде всего тем, что носит очень автобиографический характер и потому позволяет исследовать самую атмосферу мыслительной деятельности западнического движения. Вторым среди авторов можно назвать В.И. Ленина, чьи блестящие и точные обобщения (строго в рамках диалектического материализма) помогают посмотреть на историю развития русской мысли с сугубо практической стороны.

Наконец, изучены были и работы зарубежных философов, к которым часто обращались, которым порой подражали отечественные мыслители. Среди них — Платон, Аристотель, Цицерон, И.Кант, Г.В.Ф. Гегель, Б.Спиноза, К.Маркс, Ф.Энгельс, Р.Декарт, Ф.Бэкон, А.Шопенгауэр и многие другие.

Объектом исследования в настоящей диссертации является история развития политико-правовой мысли России в период с 1Хпо XX вв.

Предмет исследования, в свою очередь, составляют политико-правовые взгляды мыслителей указанного периода на проблему соотношения морали и права.

Хронологические рамки исследования довольно широки и охватывают период с момента образования Древнерусского государства в 1Хв. до момента образования Советского государства в начале 20-х г.г. ХХв.; кроме того, за счёт анализа работ русских эмигрантов они раздвигаются в пределы 50-60 гг. ХХв. Нижняя граница обусловлена возникновением государственности на Руси и необходимым существованием идеологической основы этой государственности, верхняя граница -внедрением на территории России диалектического материализма и утверждением легистскогоправопонимания; в части, касающейся эмигрантов — верхняя граница обусловлена спадом периода бурной литературной деятельности русскоязычных авторов за рубежом.

Настоящая работа, как и полагается, написана с определённой, вполне, впрочем, очевидной из её названия целью: изучить в комплексе, в тесном соприкосновении и развитии взгляды русских философов, мыслителей, юристов, учёных на природу и сущность морали и права, на обоснование их внутреннего содержания в истории политико-правовой мысли России, формирование этих взглядов и проникновение в жизнь, их распространение, влияние на развитие государства и общественное сознание в России.

Для выполнения поставленной цели необходимо будет решить целый ряд задач:

- изучить предпосылки формирования и содержание политико-правовых взглядов русских мыслителей;

- проанализировать состояние политико-правовой мысли в каждый отдельно взятый период, дабы установить, что именно и как повлияло на формирование тех или иных взглядов;

- в связи с тем, что этические воззрения в значительной степени подвержены влиянию среды, в которой человек воспитывается, а также потому, что они неотделимы от мировоззрения автора, проанализировать, хотя бы вскользь, творческий путь русских мыслителей;

- исследовать общественно-политические, этические и правовые взгляды мыслителей России;

- раскрыть содержание этих взглядов для установления соотношения в них морали и права;

- изучить деятельность мыслителей по претворению своих идей в жизни государства и общества;

- дать характеристику этих взглядов.

Описания заслуживает и методология исследования. При работе над диссертацией автор в первую очередь руководствовался принципом научной объективности, который предполагает самостоятельность научной, творческой работы автора, отказ от идеологических штампов, возможность критически осмысливать изучаемый материал, не принимать на веру, но проверять знания. Автор учитывал и принцип историзма: изучение строилось на основе предварительно собранной объективной информации, а сама работа структурирована хронологически. В числе основных использованы общенаучные методы: анализ и синтез, диалектический метод; в числе специально-юридических нашёл своё применение метод сравнительно-правовой; наконец, широко применялся автором и сравнительно-исторический метод. Что касается источников, то отобраны были как оригинальные труды самих авторов, так и фундаментальные исследования, посвящённые отдельным мыслителям или отдельным направлениям политико-правовой мысли. Наконец, изучены и современные, актуальные работы, посвящённые отдельным идеям или взглядам мыслителей, появлявшиеся в последнее время в периодической научной печати.

Научная новизна настоящего исследования обусловлена специфической постановкой задач исследования: таковые ранее не становились предметом отдельного исследования. В результате разрешения этих задач, связанных единой, названной выше, целью, были сделаны, путём синтеза, обобщения и некоторые выводы. Эти синтетические знания новы, ранее были неизвестны науке. Автор последовательно проанализировал взгляды мыслителей на всём историческом пути русской мысли, синтезировал полученное знание и представил его в очищенном, хотя и окрашенном порой гипотетически (чаще всего за неимением вполне достоверных источников), виде.

Таким образом, автор выносит на защиту следующие положения: 1. Пробуждение русской мысли произошло намного позднее, нежели на Востоке или Западе, а во вторую очередь - своей глубиной и силой она может если не тягаться с западной философией, то, во всяком случае, выступать во многом наравне с ней; импортированная же в нашу страну западная мысль, по мнению, например,

Н.Бердяева, в России непременно становится догмой, основанной на экзальтированной вере в ее вьгсшую Истинность. Вспомним знаменитые кружки XIX в., где попеременно Шеллинг, Гегель, Сен-Симон, Фурье, Маркс и многие другие приобретают чрезвычайное значение, становятся предметом глубокого и искреннего увлечения, правда, при весьма поверхностном знакомстве самих увлекающихся с соответствующими трудами, а затем - внезапно - исчезают почти полностью из интеллектуальной сферы, уступая место новому кумиру. В то же самое время именно влияние западных мыслителей позволило, творчески преломившись в умах наших мыслителей, создать вполне самостоятельную картину правовой и этической реальности.

2. Русские классики, русские философы, преимущественно религиозные, но не таким образом, как католические теософы, богословы, а особенным, в котором размышление над вопросами веры является делом не профессиональным, но - общедоступным, принадлежащим русской интеллигенции, образованным людям в принципе, непременно, несмотря на внешнее разнообразие своих взглядов, приходят к одной, общей для всех идее: безнравственности, греховности власти, в том числе и государственной, как лишающей человека свободы, выбора. По их мнению, наделенные властью, те, кто правит - апологеты социального детерминизма, старающиеся предельно упростить, свести к минимуму свободную мысль каждого из индивидов, образующих наше общество, в то время как должны бы осознавать свою вину за занятие столь порочным ремеслом — осуществлением власти, в котором, выражаясь в манере Великого Инквизитора, должны хотя бы нести собственную полновесную ответственность.

3. Властвование, обеспеченное одним лишь «каноническим» позитивным правом, давно, еще даже более 150 лет назад, неизбежно вызывало в русском человеке своеобразный бунт, связанный с неразделенностью в самом обычном сознании моральной правды и правовой правды, связанный с анархизмом русского народа, свободного если не телом (как во времена существования крепостного права), то как минимум своей душою. Этот анархизм, даже, скажем, у кн. Кропоткина, есть стремление не к хаосу, а к светлому идеалу свободы, обеспеченной правдой, т.е. не отрицание общества, а отрицание власти, насильно стремящейся привить «антихристово» рационально-индивидуалистическое начало, устремленное к материальным благам. Иными словами, внутренний конфликт вызывает противоречие между сферой правовой и этической.

4. Последовательно, в подлинно религиозном смысле, усваиваются в России достижения западной мысли, в том числе и в сфере понимания морали и права. Такое плотное усвоение достижений западных либеральных идей, вкупе с установившимися в сознании русского народа в ранний период, в XV-XVIb.b. апокалиптическими настроениями, приводит к восстанию декабристов, а затем — реакции государства на это восстание. Результаты не заставили себя долго ждать: обманувшись в своей вере, православной вере, в христианских ценностях, русская интеллигенция проводит эвакуацию в совершенно иную сферу, не утратив при этом ценности самого человека, его свободного духа. Родные пенаты нравственных идей (и связанных с ними правовых), осквернённые вмешательством государства, подле-

жат уничтожению; появляется нигилизм, построенный на отрицании прежних ценностей, интеллигенция стремится отказаться от былой веры, настраивается атеистически. Подменой христианским ценностям в обустройстве общества становится материализм, сначала робкий, непоследовательный (скажем, материализм Н.Г. Чернышевского, в работах которого ярче всего заметна эта непоследовательность), но затем - полновластный и всеобъемлющий. Человек, общество, государство видятся механистически, видятся машиною. Забыв о душе, интеллигенция строит свои новые ценности на плоти и крови человека, видит свою задачу в построении такого общества, где счастливым может быть возможно наибольшее число людей. Воцаряется утилитаризм. Тем не менее, прочная связь морали и права сохраняется. Совершается лишь перенесение идеи о первичности морали к праву на новую почву, на почву производственных и экономических отношений, явившихся перед интеллигенцией в качестве абсолютной первопричины всех вещей, в особенности же - всех политико-правовых явлений. Далее совершаются революции начала XX в., причем революции, изначально не могущие привести к установлению западной демократической модели общества. Легко объяснить оную невозможность: общество западное построено на ценности права, на его необходимости, в то время как общество русское зиждется на необходимости внеправовых регуляторов жизни, чья ценность несравненно выше 1(енности права.

5. Причиной невозможности всецелого восприятия западной модели общежития выступает пресловутый восточный элемент русской культуры, выразившийся в отрицании, непризнании частной собственности (в противовес коллективной), а также и отрицании права, установленного властью и потому представляющего собой аморальное, вопреки правде, принадлежащей по преимуществу народной стихии, образование. Вл. Соловьев правильно видел в праве лишь минимум нрав-ственности.2Оговоримся только, что такое правопонимание характерно именно для России переломного периода конца XIX - начала XX веков (да ещё для зарубежной русской философии), хотя сама мысль, пусть и неявно, но все же прослеживается много ранее - в ХУ-ХУПв.в., причем, скорее всего, ее происхождение можно связать с проникновением теории естественного права, своеобразно преломленной православной верой.

6. Мораль и право не расщепляются, остаются явлениями связанными, даже параллельными. При этом выводятся они из общего для всего социального корня -общественно-экономических условий. Причина явлений нравственного порядка, проявлений деятельности человеческого духа, сводится к материальному основанию. Право же в меньшей степени связано с душою, право более приземлено и близко материальному, оно оформляет эту самую материальную жизнь, придаёт ей форму, но остаётся явлением временным. Мораль же суть явление несколько иного, более высокого порядка; она формируется длительным путём исторического развития, многовековой историей духовной работы. Поэтому мораль, в отличие от права, не может столь скоро быть обустроена идеологически, однако сохраняется порядком дольше, обладает инерцией, а право — более динамично и практически не инертно.

1 См.: Соловьев В С. Философское начало цельного знания. - Мн.: Харвест, 1999. С. 610 и далее.

9

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в первую очередь в том, что сделанные автором выводы могут лечь в основу дальнейшего развития этических и правовых взглядов в их взаимодополняющем взаимодействии. Кроме того, нормотворческая деятельность, правоприменение может строиться с учётом сделанных в настоящем исследовании выводов для того, чтобы наиболее полно соответствовать реальному социальному запросу на таковую деятельность. Наконец, текст исследования может применяться при подготовке методических и научных разработок по истории политических и правовых учений, в учебном процессе в юридических вузах и факультетах, при проведении разнообразных учебных занятий в формате лекций, спецкурсов, семинаров.

Результаты исследования были апробированы автором. Формой апробации стали не только теоретические занятия: проведение лекций и семинаров по истории отечественного государства и права в Ростовском филиале Российской академии правосудия, но также и в практической деятельности.

В частности, 5 и 6 марта 2011 г. в рамках соц-арт проекта «[Щ]ас-Масленица» автором была организована интерактивная игровая площадка «Судебный поединок», проведённый при участии военно-исторического клуба «Славянская дружина». Цель площадки — ознакомить детей и их родителей с историей развития представлений о морали и праве, о способах разрешения конфликтов в Древней Руси. Для этого представители военно-исторического клуба провели показательный бой в реконструированных доспехах ХШвека, а затем дети, наблюдавшие за ходом «поединка», смогли принять участие в схватке за Правду, облачившись в картонные доспехи. Главным условием участия было наличие какого-либо неразрешённого спора. Победитель в бою считался выигравшим и сам спор. Любопытно, что дети, до поединка настроенные недружелюбно, после такового смогли примириться. Иными словами, выводы, сделанные автором, воплотились в реальной современной жизни: детское сознание повторяет сознание наших древних предков, поэтому, видимо, форма «картонного» поединка представляется им, детям, вполне приемлемой для разрешения споров и конфликтов.3

26 мая 2012 г. в рамках тематического фестиваля «Арт-Район. Славянский праздник. День и ночь в библиотеке», приуроченного к празднованию Дня славянской письменности и культуры, автором была проведена лекция в формате мастер-класса «Как состряпать кляузу и составить челобитную», в ходе которой участники узнали о русском правосознании ХУН-ХУШвеков, о политико-правовых взглядах русских мыслителей, о форме юридической документации, проистекающей их таковых взглядов, а также потренироваться составлять юридические документы (кляузы и челобитные) в строгомсоответствии с требованиями, существовавшими в ХУН-ХУШвеках, но с актуальным, современным содержанием.4

6-7 октября 2012 года в рамках молодежной городской ретро-презентация «Арт район.Исторические прогулки» автором организован и проведён юридический мастер-класс «Купеческий договор устно и письменно»(6 октября - на Фести-

3 О соц-арт проекте «ЬЦас-Масленица» подробнее см., например, здесь: URL: http://kmparo.m'riews.php?sub=single&news id=751 (Дата обращения: 13.04.2014 г.)

4 О тематическом фестивале см.: URL: hHp://dsp| ru/news/б 134.html (Дата обращения: 13.04.2014 г.); URL: hnp:/AvAvw.pokolenie-lex.com/rii/news/224--q-a-2012.html (Дата обращения: 13.04.2014 г.)

10

вале науки Юга России в КВЦ «Роствертол», а 7 октября - на Набережной Ростова (площадка перед памятником Адмиралу Ушакову). В рамках мастер-класса жители г. Ростова-на-Дону могли попробовать составлять купеческие договоры (форма договора взята из традиционных договоров начала XX в., в частности - основана на договорах, заключенных в г. Ростове-на-Дону в начале XX в.), содержание которых определялось самими сторонами. Заключение договора скреплялось купеческим рукопожатием. Цель мастер-класса — показать, каким образом в начале ХХв. в сфере коммерческих отношений уживались мораль и право, указать на значительную роль доверительных отношений, основанных прежде всего на морали, при заключении сделок.5

В ходе практической работы автора в юридической клинике Ростовского филиала Российской академии правосудия основные выводы, сделанные в исследовании, апробированы в рамках настоящих правовых отношений, в спорных ситуациях, за разрешением которых обращаются люди. Студенты-клиницисты, используя эти выводы, предлагают гражданам прежде всего попытаться разрешить правовой конфликт, руководствуясь «правдой», т.е. этически. В некоторых случаях это позволяет достичь консенсуса и примирения сторон. В частности, в 2012-2014 г.г. граждане (жители Ростова-на-Дону) положительно оценили такой опыт, оставив свои обращения в книге отзывов юридической клиники Ростовского филиала Российской академии правосудия.

Наконец, положения, выносимые на защиту, апробированы в ходе многочисленных мастер-классов и открытых лекций, проведённых автором в школах Ростова и детском доме № 7 в г. Ростове-на-Дону. В ходе мастер-классов дети учились составлять самые простые договоры, руководствуясь доверительным отношением к своим одноклассникам, разрешать правовые споры «по правде», миром, основываясь на доброй совести и др.6

Структура диссертации определяется характером исследования и строится преимущественно хронологически. Она включает в себя введение, три главы, состоящие из четырнадцати параграфов, заключение и библиографический список использованной литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава «Мораль и право в политико-правовой мысли России: IX-XVIIb.b» включает в себя четыре параграфа. Первый параграф, «Мораль и право в политико-правовой мысли Древней Руси (Х1-ХИв.в)», посвящен исследованию развития политико-правовых взглядов на природу морали и права в период с момента образования русского государства до установления абсолютной монархии.

Принятие Русью христианства при князе Владимире в качестве государственной религии повлекло привнесение нового, внешнего источника в русскую мысль. Этот закономерный процесс духовной модернизации привел к столкнове-

5 О молодежной городской ретро-презентации см. подробнее: URL:

hnp://w\vAv.donland.nj/Doriland/Pages/Vie\v.aspx?papeid=9221g&iteniid=39997&mid=83793 (Дата обращения: 13.04.2014 г.)

6 Более подробно об этой деятельности можно узнать из планов работы и годовых отчетов Юридической клиники Ростовского филиала РАП за 2012-2014 годы.

нию «внутреннего», языческого начала и начала «внешнего», византийского, проявившегося в известном двоеверии. Причем, если в язычестве духовное и материальное, мирское оказываются нераздельно связанными, то в христианском эти начала явно разделяются: духовное, несомненно, выше, значительнее мирского.

В славянском язычестве мораль и право, в связи с единством их источника (из «Повести временных лет» мы узнаем, что древляне и другие племена «сами творят себе закон», т.е. источником является племя, источником права и морали -обычай), практически не различались. Исходя из условий существования общества в 1Х-Хв.в. можно сделать вывод о том, что правда есть система представлений о нормальном, существующая в определенном племени, регламентирующая правовую и повседневную жизнь членов общины и объединяющая в себе правовые и моральные представления древних славян.

Первым исследованным источником является «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона. Здесь мы можем проследить некоторую иерархию: Закон-Благодать-Жизнь нетленная, т.е. Закон как первоисток находится ниже Благодати, данной Иисусом Христом, Закон не является истиной, но лишь ее тенью. Эта универсальность, т.е. равенство в Благодати всех принявших крещение народов, приводит к выводу о том, что Киевская Русь в принципе равна Византии и выше государств нехристианских. Право здесь устанавливается для нарушающих добродетель, устанавливается правителем для своего народа и служит сбережению христианской нравственности. Такое понимание права в дальнейшем стало для Руси и для России традиционным, что подтверждается, скажем, мысльюВл.С.Соловьева о праве как минимуме нравственности. Правовое сознание не выделялось из морального сознания.

Затем изучению подвергается «Поучение» Владимира Мономаха, содержащее нравственно-этические наставления к потомкам, написанные князем на склоне лет («на санях»). Именовать доктриной данное произведение можно по целому ряду причин: первостепенное значение в нем имеет воззвание к соблюдению норм христианской морали, при этом перемежаемое наставлениями светского характера, а также изобилующее автобиографическими воспоминаниями-примерами.

Это стремление - соединить в себе повиновение закону и оставаться добропорядочным христианином - вовсе не означает некой «раздвоенности». Духовное и светское начала образовывали систему «христианско-правовых» взглядов, которая предписывала государю руководствоваться при издании указов «заповедными» нормами христианской морали. Право в рамках соотнесения с моралью есть жизнь в стремлении к совершенству, самой полной реализации человеческих сил; требование морали - в жизни, максимально полно воплощающей христианский идеал, основанный на православной догме (представить, что он собой представлял, несложно, зная историю нашего государства этого периода.

Второй параграф главы называется «Мораль и право в ХУ-ХУ1в.в. в России: история и значение».

В ней анализируется христианский идеал (в том виде, в котором понимала его Византийская церковь), причем идеал моральный, который столкнулся на Руси с поляризованностью русского народа, ведущей к возникновению лишь двух по-

лярных позиций. Эти «магнитные полюса» религиозной нравственности обладают примерно одинаковым зарядом и в равной мере способны «притягивать» к себе. Кроме того, моральное начало русского христианства нашло свое первоначальное выражение не в этике, но скорее в эстетике, выражаясь в иконописи. Многие авторы отмечают феномен «иконопочитания», например, кн. Е.Трубецкой даже называл иконопись «умозрением в красках».

Для средних веков характерно и слияние права с моралью, вплоть до смешения. Распространение в древнейшем праве Руси ордалий, «поля» - судебного поединка и т.п. свидетельствует о том, что проявления «божьей воли» в этих случаях есть проявления внечеловеческой Правды и тем самым обуславливают непосредственность и неотменяемость (в случае с «полем» еще и обусловленную объективной причиной - частой смертью одной из сторон; впрочем, более поздние варианты поединка исключали бой до смерти) состоявшегося решения. И если первоначально такие формы совершения суда, уходящие корнями, вероятно, в язычество, имели место и регулярно практиковались, то в более позднее время, с развитием христианской мысли, с развитием духовного, нравоучительного христианства, ставятся вне закона.

Максим Грек, например, считал, чтоправо, ограничивая стяжание (например, запрещая татьбу), оказывается нижней «чертой» нравственности, определяемой непогрешимым царем. Закон, установленный властью, есть приближенное уподобление Закону Божьему, причем неправедность народа или правителя может быть «исцелена» Богом путем насылания «дальних племен», болезней и прочих несчастий. Таким образом, правителю, издающему законы, следует учитывать и воплощать даже в праве высокий нравственный идеал под страхом наступления страшных последствий. Утверждается идея богоизбранности царя.

Более глубоко и полно, но в то же время - в более мрачных тонах идея богоизбранности царя, его высокой нравственной ответственности, в том числе в делах государственных, находит в посланиях монаха Филофея, где обосновывается концепция «Москва — третий Рим».Мораль, обосновывающая право, была изложена старцем в сравнительном толковании Ветхого завета с логикой падения государственности «арамейской, египетской и прочих». Иными словами, в концепции Филофея религиозная, христианская мораль снова оказывается в основе права. Отличием от предшествующего периода в соотношении этих понятий заключается в наличии «посредника» - царя, преобразующего мораль в право. Кроме того, если ранее превалировал эстетический, созерцательный элемент морали, то с падением Константинополя и освобождением Руси от ига она становится практической, т.е. выходит из сферы духа в «мир», огрубляется и отрывается от экзальтированного религиозного опыта.

Автором проведён анализ полемики Андрея Курбского и Ивана Грозного.Во взглядах И.С.Пересветова отслеживается концепция служения монарха Богу; сам царь необходимо должен был представлять собой образец христианина, но в то же время его персона - посредник между Всевышним и подданными, проводящим в народ правду, стоящую даже выше веры.Иван IV, в свою очередь, через признание

себя помазанником божьим, активно продвигает идею всевластия, когда царская воля есть единственный источник закона и морали.

Третий параграф, «Мораль и право в XVII в.», посвящен начавшейся в русском обществе секуляризации, в том числе и в сфере политико-правовой. Автором прослеживается во взглядах Тимофеева влияние предшественников (Грека, Фило-фея), особенно в части описания образа истинного православного царя. Как и у них, его важнейшая черта - твёрдость в вере: царь есть образец христианина, он в полном смысле ведает, что есть добро, а что - зло. Царь - образец нравственности.«Временник», между тем, проникнут более «вольными», нежели ранее, взглядами. Власть царя, а точнее - её законность, выявляется в произведении её от воли всего народа. Земский собор, а не один лишь властитель небес, даёт царю право (в чисто юридическом смысле) действовать самостоятельно.В тот же период, примерно в 1612 г., создаётся известнейшее анонимное произведение: «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства». Это произведение содержит собой нравственно-религиозную рефлексию произошедшего в период Смуты; автор стремится выяснить, почему пало государство, почему подверглось оно многочисленным страданиям, почему «оказались мы в разорении».Падение нравов, отказ от христианской нравственности, отказ не на словах, а на деле, греховная и распутная - аморальная - жизнь, - всё это также подрывает стабильность, влечёт за собою кару божью, а также и «разорение государства».«Смятению» умов, врагам у власти и в народе противопоставляется концепция возрождения, восстановления страны, её суверенитета через власть церковную, главой которой был патриарх Гермоген. Снова, как и у Тимофеева, власть светская получает легитимность через церковь. То есть церковь в действительности, на самом деле стала считать себя тем началом, которое призвано возродить страну. Далее автором анализируется влияние раскола (и связанной с этим явлением полемики) на развитие взглядов на мораль и право. Делается вывод о неизбежности секуляризации и установлении новых, уже отчасти внерелигиозных, ценностей, обеспечивающих власть царя и функционирование права.

Четвёртый параграф главы, «Общие итоги развития этических и политико-правовых учений в 1Х-ХУНв.в.», посвящен общим выводам из изучения памятников данного периода. Основной вывод состоит в том, что, начиная с древних времен, с УНЫХв.в., т.е. от образования русского государства, пройдя крещение, значительное расширение территории и связей с соседними государства, иностранное завоевание в период феодальной раздробленности и свержение ига (произошедшее в период, ознаменованный падением Константинополя), наконец, правление Ивана Грозного и опричнину, смуту и утверждение абсолютизма, Русь, Россия все же сохранила свой специфический взгляд на право и мораль. Он объясняется сильным ощущением самоценности личности, свободным её духовным развитием и выбором.Мораль и право есть две стороны более значимого явления. Этим явление — ни что иное, как Правда, поисками которой и характеризуется русское мировоззрение на протяжении веков: право творить закон существует у власти только тогда, когда сама эта власть строго придерживается господствующих в обществе норм морали, руководствуется ими, представляет собой «идеал во плоти». Русскому народу

свойственно верить в правовые предписания и моральные нормы. А что будет выступать предметом такой веры - не имеет определяющего значения. Мерилом закона выступают этические нормы.

Вторая глава, «Мораль и право в политико-правовой мысли России в конце ХУШ-началеХ1Хв.», состоит из семи параграфов.

Первый параграф, «Предпосылки развития политико-правовой мысли в началеХ1Х в.: мораль и право», содержит исследование взглядов А.Н. Радищева и М.М. Сперанского.У Радищева заметно смешение взглядов социальных, этических, правовых с православием. Идея бессмертия души, гарантирующая вневременность этики, очень схожа с более ранними (описанными выше) взглядами религиозных мыслителей, но только в той части, которая касается персональной ответственности личности. Государь у Радищева не есть нравственный идеал и должен быть равен всем прочим гражданам. У Сперанскогообщество и власть должны быть организованы на основе более высокого вневременного принципа нравственности, имеющего своим центром (центром устремления) всеобщее равенство в духе. Как и Радищев, Сперанский стремился реформировать общество на началах всеобщего равенства, производного от равенства перед Богом. При этом, в отличие от Радищева, не делал столь радикальных выводов. Государственная власть, дабы удовлетворить идею равенства, должна была быть разделена на три ветви. Общество также предполагалось разделить на три основных сословия, причем правом голоса обладали бы лишь те, кто имел в собственности землю. В тот же момент глубоко проявляются и черты строгого формализма, поскольку превыше всего, в том числе и государя, ставится закон (обоснованный нравственностью).

Второй параграф, «Декабристы», освещает взгляды П.И. Пестеля и Н.М. Муравьева.Основываясь во многом на принципах ш$па№га1е, Пестель в своей программе необходимо приходит и к вопросам этики. Однако сама этика его революционна и в чём-то очень утилитарна.Он вовсе не чурался мысли о целесообразности и даже (волею судьбы) необходимости убийства, в случае революции - всецелого истребления всей царской фамилии.Всеобщность же средств имеет несколько иную природу. Универсальность этого одного, общего, мнения обеспечивается его «срединностью» среди всех прочих; мораль Пестелем основывается на компромиссе. Кантовские этические мотивы, звучащие в «Русской правде», отдаются лишь далёким эхом. Она, эта этика, абсолютна в силу конечной разумности, но вовсе не «усреднённости», она чисто западная, слишком сложная для понимания в России.Идеал нравственный предстаёт в обязанности правительства издавать такие законы, которые помогут установить Равновесие взаимных прав и обязанностей Правительства и народа «на твёрдых основах». Эти твёрдые основы есть ни что иное, как мораль, следовательно, право позитивное проистекает из неё и согласуется с нею, а право естественное и вовсе почти сливается.У Муравьева же справедливость обосновывает переход от феодальных к буржуазным отношениям; новая этика, право - строятся прежде всего на учёте интересов буржуазии, с помощью ценза отсекая от гражданской сферы подавляющее большинство крестьянства. Любопытно, что Н.Муравьёв в идее абсолютности права собственности пошёл дальше Пестеля, оставив земли во власти помещиков. Только значительно позже, ближе к событиям

декабря 1825 г. он согласился отойти от этого принципа. Так или иначе, устройство государства должно было основываться практически на тех же принципах, что и устройство Римской республики: высокий гражданский ценз, абсолютизация отношений собственности, распределение власти между формирующимися по экономическим принципам органами, отстранённость подавляющего большинства населения, вчерашних крепостных, от реального участия в жизни государства.

В третьем параграфе, «Мораль и право в идеях А. И. Герцена», дан обзор взглядов одного из саамы активных представителей западников - А.И. Герце-на.этика Герцена по-настоящему, всецело деятельна; в ней проявился старый, православный, евангелический мотив деятельной любви к ближнему. Мораль у него, в особенности после глубокого разочарования «низким» западным мещанством, после общего «отрезвления», отпадения в силу личного опыта утопично-оптимистических идей, служит идее защиты личности. Идеей свободы в равной степени должно быть проникнуто и право; подлинной целью государства должно стать общее благо. В этом мысль его созвучна Западу: respublica - «общее дело». Соответственно и власть государственная, обеспечивающая право в его воплощении в жизнь, и прежде всего в правоприменении, должна исходить из названных идей, вдохновляться ими. Право должно быть нравственным именно в деятельном смысле, пресекая посягательства на свободу силою государства. Ещё не выраженная словом, уже начинает проявляться идея права как «минимума нравственности».

Четвёртый параграф, «Мораль и право в политико-правовых взглядах славянофилов», характеризует взгляды старших славянофилов, A.C. Хомякова, К.С. Аксакова, И.В. Киреевского.Мораль, нравственность, утверждающие соборность, существующие в тесном соизмерении с церковью, полагаются Хомяковым много выше права. Последнее есть лишь нечто необходимое, то, что должно терпеть, но не исчерпывающее отношений между членами общества. Именно церковь у Хомякова «каждому сообщает абсолютное содержание жизни и тем уравнивает всех». Право отрицает свободу, в то время как мораль воцерковленнна, утверждает её, устанавливает живой идеал стремления. Справедливость, равенство - переносятся в сферу экзистенциальную, питаются деятельностью духа; материальность, эмпирический характер их полностью отрицаются. MoresB мысли Хомякова - нечто большее, чем ius.Справедливость не в праве, но в общине, в «земле русской». Для Аксакова право видится мерой несвободы, он вообще отрицает его. Право противостоит свободному человеческому духу в силу того, что является внешним по отношению к нему. Его принудительность вообще мешает духу человеческому развиваться нравственно, усыпляя бдительность и потакая свойственной человеку лени. Именно мораль, и только по необходимости, обосновывает государство и право через внутреннюю свободу. При этом они ни в коем случае не сливаются; земля суть первоисточник нравственности, отдалённой от политики, в то время как государство противопоставлялось в некотором смысле земле, требует права. Киреевский, в свою очередь, также удерживает мысль о примате моральной сферы в социальных отношениях над правовой. Единичное, личное совершенствование ведёт к улучшению нравственного облика всего общества, это есть важнейшая задача. Право, хотя и основа культуры, всё же чрезмерно бездушно и сухо. Т.е. мораль,

особенно нацеливающая человека на нравственное самосовершенствование, делает право не таким уж необходимым. И снова юридическое мировоззрение терпит крах в морально-этических построениях, на этот раз - от руки И.В. Киреевского. Из вышесказанного видно, что славянофилы проблемы в соотношении морали и права, во взаимоотношении этики и юриспруденции не видели. Действительно, резкое, громогласное утверждение нравственного идеала, доминирующего во всём разнообразии видов общественных отношений, наконец, прямое объявление права «злом» - всё это не оставляет пространства для манёвра мысли. Вывод здесь всегда однозначен: мораль предшествует праву, этому изобретению бездуховного католического Запада.

В пятом параграфе автор снова возвращается ко взглядам западников: он и называется поэтому «Мораль и право в политико-правовых взглядах западников». В нём анализируются взгляды П.Я. Чаадаева, Т.Н. Грановского и первого русского материалиста - Н.Г. Чернышевского.Для Чаадаева характерна сильная, заметная антропоморфизация самого общества, в котором складывается нравственность и право. Он пишет о том, что «... народы - в такой же мере существа нравственные, как и отдельные личности». Нравственность народа основана в основном на духовной его упорядоченности на фундаменте прочных, испытанных веками, ставших традиционными идей. На Западе к таковым у него относятся те, которые «... овладевают ребёнком в колыбели»: идеи «долга, справедливости, права, порядка». Они становятся не просто духовным базисом, а даже «...физиологией европейского человека». Эти извечные идеи появляются не одномоментно, а на протяжении долгого пути исторического развития, они выстраданы Западом и одновременно общи для него в силу полуторатысячелетнего единства в Церкви, в языке молитвы (как обращения к абсолюту). Испытывая влияние Гегеля, Чаадаев указывал на исторический процесс развития государств Европы вместе с Церковью, являющейся земным проявлением вечной универсальной божественной силы. Человек, всемерно подчинённый этой силе, лично участвует в историческом процессе; цель его - царство божие на земле, выход за пределы времени и пространства. Право в такой деятельности, созданное людьми, мораль (творение общества) играют важную роль, дисциплинируя человека на пути к полному (как у М.Экхарта) самоотречению от своего «я» для обретения полной свободы путём слияния с абсолютом. Чаадаев заявляет однопорядковость и равноценность морали и права по их цели, их источнику.

Т.Н Грановский мораль ставил несколько выше права, в первую очередь позитивного, поскольку осуждал крепостное право, насилие и произвол в отношении крепостных крестьян в России. Кроме того, «...именно в духовной, нравственной сфере он находил зародыши сил, противостоящих одностороннему развитию феодального общества», а «...христианская религия явилась источником тех идей, которым суждено было взорвать изнутри феодальный строй, преобразовать его в более совершенный. В эпоху всеобщей анархии и произвола именно церковь, «воодушевлённая заветами Христа», явилась хранительницей «знаний и возвышенных

понятий»7 об обществе, о гражданском порядке и справедливости». Иными словами, этика для него, обосновывающая в силу исторической необходимости институты государственные, была всецело христианской.

У Чернышевского можно проследить примат нравственного утилитаризма над сферой юридической. Отличает, однако, от славянофилов и западников его признание необходимости (очень практической) правовых начал в жизни общества. Кроме того, материалистическая позиция вкупе с социальным детерминизмом легко увлекает его на путь революции, которая видится ему неизбежной. Он «принцип ЫззегГаке, ЫзБеграББег применительно к российской системе считал ненаучным, отмечая: вместо «пустых толков об утопической системе невмешательства» необходимо заняться «определением истинно полезных предметов и действительно разумных границ для неизбежного вмешательства».8 Этот вывод, надо полагать, Чернышевскому позволяет сделать именно утилитарное понимание нравственности, где всякое добро «есть польза».

Следующий, шестой, параграф, описывает ужесточение русской мысли, и называется «Мораль и право в деятельности и мысли анархистов и ранних сог/иати-стов».В нём характеризуются взгляды М.А. Бакунина, С.Г. Нечаева, П.А. Лаврова, П.Н. Ткачёва.

Бакунин, представитель левого гегельянства, отрицает религию, лежащую в основе старых представлений о морали и праве. Он считает, что «освобождение личности единственно возможно на основе атеизма и материализма; социальное и экономическое освобождение достигается через отмену наследственной собственности, передачу земли общинам тружеников, а фабрик и капиталов ассоциациям рабочих, через ликвидацию брака и семьи и организацию общественного воспитания детей».9 Разрушение должно затронуть не только государство, но и общество, уничтожению должны быть подвергнуты практически все социальные институты; только тогда можно быть уверенным, что на их основе, на прахе старого мира, вырастет мир новый, более совершенный, более свободный. При этом в жизни «свобода человека должна соизмеряться не с той свободой, которая пожалована и отмерена законами государства, а с той свободой, которая есть отражение «человечности» и «человеческого права» в сознании всех свободных людей, относящихся друг к другу как браться и как равные».10 Естественное право, определяющие братские отношения между людьми в силу естественного порядка вещей, в силу законов диалектического развития, отрицая право позитивное, уничтожает его.Таким образом, однако, мораль и право, пусть и как отрицательные явления, у Бакунина оказываются в одном ряду, они во многом близки. Мораль - следствие испорченности общины государственностью, а право, вырастая из той же государственности, есть лишь способ удержать общество в его испорченности. И если на смену

7 См.: Левандовский A.A. Т.Н.Грановский в русском общественном движении. - М.: Издательство московского университета, 1989. С. 63-64.

Полуэктова А.Е. Конституционный принцип справедливости: трактовка Дж.С. Милля // Конституционное и муниципальное право. 2012. N4. С. 14-19.

Лосский Н.О. История русской философии - М.: Академический Проект; Трикста, 2011. С.76.

'"История политических и правовых учений: учебник для вузов. / Под общ. ред. акад. РАН, д.ю.н.,

профВ.С.Нерсесянц. - М.: Норма, 2006. С. 597.

праву Бакунин предлагает общинное самоуправление, то этика прежняя (происходящая из христианской) должна быть заменена этикой утилитарной.

Нечаев в сфере политико-правовой, этической, отрицает право и мораль, но отрицает не умозрительно, теоретически, а деятельно, требуя их уничтожения. Нечаев считал, что «он <революционер> презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ея побуждениях и проявлениях нынешнюю нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно всё, что мешает ему». Взамен праву и морали единственным регулятором социальных отношений (разумеется, революционных) Нечаев предлагал революционный утилитаризм. Сама этика в своём утилитаризме доведена до логического предела: даже отношения с товарищами-революционерами всецело определяются их пользой делу революции.

П.Л. Лавров считает, что невозможность нравственного развития человека вне общества вменяет ему в идеал развитие нравственности общественной - снова отголосок русской религиозной этики, но уже страшно модифицированной и перерождённой через отрицание бога.. Требование саморазвития неизбежно влечёт и требование совершенствования общества, что возможно, опять же, только на началах справедливости и равенства. Закон же для Петра Лавровича лишь орудие нравственности, да и то тогда лишь, «когда он охраняет святость честного договора и становится препятствием бесчестному. Переход нравственного начала договора в формальное начало закона не есть прогрессивное явление, точно так же, как замена честности законностью есть явление антипрогрессивное». Именно прогресс в том числе и путём нравственного саморазвития должен обуславливать содержание поведения человека, но вовсе не сухой и безликий, законсервированный закон. Юридический позитивизм Лаврова находит своё этическое отрицание. Право у него не есть нечто безусловно необходимое; нравственность, мораль стоит неизмеримо выше. Право не выражает нравственности, оно лишь препятствует аморальному. Явления эти у него разнопорядковые, причём мораль безусловно выше права (даже просто утилитарно). Собственно, в конструируемом Лавровым идеальном обществе, нравственно выстроившим баланс между отдельными лицами и всем обществом в целом, право не нужно.

Ткачёв утилитаризм представляет как явление этического фетишизма, только лишь стоящее на более прочном эмпирическом принципе - принципе удовольствия, которое есть «...единственное мерило нравственности».С другими революционерами Ткачёва роднит то, что он равным образом считал, будто «...свободу народу может навязать только инициативное меньшинство ... путь к свободе лежит через насилие над народом, а не через развитие народа».1'Этим утилитаризмом проникнута и этика Ткачёва.Вплоть до полного исполнения целей революции право и мораль у Ткачёва сохраняются как инструменты; право позволяет сформировать нравственности, последняя, в свою очередь, служит более глубокому проникновению революционных идей в общество. Затем, в отдалённом будущем, право «смягчается», на смену централизации приходит, за счёт развития местного самоуправления, всё большая автономность. Нравственность утилитарная сменяется

"См. подробнее: Степун Ф.А. Мысли о Росии. // Степун Ф. А. Соч. - М.: РОССПЭН, 2000.

19

нравственностью, осмысливанием казуистически-критическим. Право и мораль общества будущего постепенно утрачивают своё значение и отмирают. Цель революционера — революционная деятельность, а не простая прокламация идей революции.

В седьмом параграфе анализируются взгляды одного из самых известных русских философов - B.C. Соловьёва. Этим и обусловлено его название: «Мораль и право во взглядах Вл. С. Соловьёва».Он посвятил вопросу взаимоотношения права и морали не одно сочинение. И для морали, и для права общей точкой является общество. Общество христианское, проникнутое вечными евангельскими ценностями, своею жизнью деятельно реализует замысел бога о мире; связь бога с миром развита в учении о Софии; идея её реализуется трояко: в теософии слагается представление о ней, в теургии она обретается, а теократия является её земным воплощением. Основным предметом этики в этот период творчества становится для философа понятие добра, которое рассматривается в единстве трёх ступеней его проявления: добро в человеческой природе, добро как безусловное, Божественное начало, добро в человеческой истории. Нравственность у него обоснована тремя основными, глубоко психологическими, естественно присущими человеку чувствами: стыдом, жалостью и благоговением. Эти три чувства, развиваясь в каждой личности, отвращают человека от зла, обеспечивают добро человеческой природы, могут служить побудительными мотивами его деятельности, в том числе в отношениях с другими людьми. Первое из них, чувство стыда, «есть уже фактическое безусловное отличие человека от низшей природы».Второе чувство, чувство жалости, обеспечивает «солидарность с живыми существами».Третье чувство, благоговение, делает возможным признание за каждым человеком внутреннего ощущения более высоких ценностей, позволяет установить идеал, стремление к которому позволяет совершенствоваться личности. Это чувство лежит в основе религиозной веры, оно позволяет проникнуться ощущением неравенства, наличия некоторого более значимого преимущества с противной стороны.Каждое из этих чувств естественным образом руководствует жизнью человека, овеществляясь в его деятельности. Реализация начал нравственности при этом требует не только личного совершенствования, но и воплощения в общественных отношениях; человек добрый в силу своих духовных качеств ощущает насущную необходимость вступать в отношения с другими людьми. Чувство стыда формирует его личность, чувство жалости позволяет помогать другим развивать свои духовные качества, осуществлять жизненные притязания, учитывать интересы других, а чувство благоговения задаёт конечную, идеальную цель человеческой жизни. Она заключается в полной, всеобъемлющей реализации добра; общество, таким образом, реализует нравственность, оно является «свободным союзом лиц».Не имея средств к осуществлению общей пользы вообще, государство устанавливает юридические границы, запрещая переступать определённые пределы при реализации частного интереса. Таким образом, право есть явление чисто отрицательное, основанное на фактическом отрицательном равенстве всех (т.е. на учёте интересов других лиц и соотнесении их с собственным). Таким образом, «забота государства ... не в том, чтобы каждый достигал своих частных целей, ... а лишь в том, чтобы, стремясь к этой выгоде, он не нарушал рав-

новесия с выгодами других, не устранял чужого интереса в тех пределах, в которых он есть право».Соловьёв признаёт, что правом определяется в первую очередь отношение лиц, поскольку личность, в отличие от вещей, как мы видели ранее, не исчерпывается своим бытием для другого: всякое внешнее для личности действие наталкивается на возможность сопротивления с её стороны, на нечто «непроницаемое и неустранимое» для других, т.е. на свободу в истинном смысле этого слова. Свобода есть нечто цельное и неизменное именно в силу того, что подлинно нравственная личность, руководствующаяся стыдом, жалостью и благоговением, не может отступить от этих принципов, всегда остаётся целостной и непоколебимой в своём стремлении к добру. «Но если я проявление своей свободы ограничиваю или обуславливаю признанием задругим такой же принципиальной свободы, или признаю его за такое же лицо, как я сам, то таким признанием я делаю свою свободу обязательною для него, или превращаю в своё право». Свобода, в силу нравственного характера каждой личности, прямо зависит от признания других лиц, от ощущения сопричастности их жизни, вытекает из жалости, альтруизма, т.е. зависит от признания всех прочих людей равными самому себе, что имеет принципиальное значение для человека, участвующего в отношениях с себе подобными. Поэтому Соловьёв заключает, что «право есть свобода, обусловленная равенст-ваи».закон, по его мнению, полностью согласующемуся со взглядами философа на цель человеческой жизни, допускает единственно страдательную безнравственность, но запрещает безнравственность деятельную. И если нравственный закон требует от человека безусловного выполнения нравственных обязанностей, если нравственная личность всегда стремится к возможно большей мере добра, руководствуясь чувством благоговения перед идеалом, то право, целью своей имея разграничение интересов людей таким образом, чтобы они имели равные возможности в их реализации, устанавливая необходимые (обусловленные нравственностью) границы дозволенного и ради сохранения абсолютности свободы дозволяющее правомерную безнравственность, устраняет тем самым только лишь совершенно очевидное зло, выражающееся в нарушении свободы других людей, не подчиняя человека высшим этическим требованиям, но запрещая чинить явное зло другим. Таким образом, право представляет собой всего лишь минимум нравственности. Видя в праве «меньшее добро», философ имел целью «оправдать» его как условие «абсолютного Добра».

Глава третья называется «Мораль и право в русской философской и правовой мысли ХХв.» Она состоит из трёх параграфов.

Первый параграф главы, «Взгляды социалистов и марксистов на природу и соотношение морали и права», характеризует взгляды Г.В. Плеханова и Ю.О. Мартова.

Во взглядах Плеханова прослеживается некоторая двойственность. С одной стороны, движимый в своём творчестве теорией марксизма, он защищал классовую мораль.С другой стороны, Плеханов порой склоняется к этическому идеализ-му.Иными словами, мораль во взглядах Плеханова удачно сочетает элементы классовости и этического идеализма. Плеханов глубоко, как никто другой, прочувствовал внутреннюю взаимосвязь марксистской и кантианской этики; оставаясь верен

принципу самоценности личности, он последовательно претворял свои взгляды в жизнь посредством своей литературной и практической деятельности. Именно поэтому фигура Ленина вызывала у него неприятие: развитая этически личность противилась аморализму. Ценность отдельного человека, столь явно выраженная в статье Плеханова «О роли личности в истории», не позволяла ему принять взгляды вождя мирового пролетариата на допустимость методов террора, запугивания репрессий, - что вполне, однако же, отвечало требованиям революционного марксизма, Если Ленин видел в этике только инструмент классовой борьбы, от которого можно, коль скоро он окажется негодным, отказаться, то Плеханов полагал её в основу целостного, полного развития человеческой личности, пусть даже и увлечённой революционными идеями. Он признавал, что решающее значение в развитии общества имеют социально-экономические условия, исторически сложившийся экономический строй, поэтому свободная личность, чтобы оставаться подлинно свободной, не просто смиряется с суровой необходимостью, но внутренне принимает данные ему извне исторические условия в качестве желаемого. Нравственная же личность, непременно будучи свободной, прилагает максимум усилий для утверждения всеобщего благоденствия, но в то же время учитывая интересы всех прочих людей. При этом её нравственный облик определяется объективными закономерностями общественно-экономического развития, но не исключает и свободы воли. Эти законы, воздействуя на общество, на самый дух народа, позволят постепенно, путём скорее эволюционным, естественным, без всякого насилия над производительными силами (народом и средствами производства) воплотить идеал марксизма. В основу своих этических взглядов он полагал цицероновский принцип «salus populi suprema lex esto».Правовые взгляды Плеханова также основываются, даже подкрепляются, марксистской теорией. Он считал, что именно совокупность экономических отношений, отношений производства, образует базис, на котором постепенно выстраивается юридическая и политическая надстройка. Изменение производственных отношений неизбежно влечёт за собою и изменение правовых отношений, самого права (понимаемого в позитивистском ключе).При этом право является инструментом политической борьбы, а последняя -делом первостепенной важности для пролетариата: «пролетариат требует прямого народного законодательства, как единственной политической формы, при которой возможно осуществление его социальных стремлений».Мораль и право у Плеханова также представляются явлениями связанными, однако связь эта основана вовсе не на явлениях духовного порядка: «Г. В. Плеханов связывал право и нравственность (в отличие от искусства) непосредственно с экономическими отношениями». 12Мораль и право окрашены утилитарно, они есть надстроечные явления; связь между ними проявляется прежде всего в том, что служат они интересам пролетариата. Личная склонность Плеханова к этическому идеализму мало отразилась на его этике; отрицая необходимость террора и жестокости, он основывался вовсе не на требованиях некоего высшего нравственного закона. Мораль у него формирует сознательность рабочего класса, право оформляет политические его достижения. Намечается явный

|2Правовая наука и юридическая идеология России. Энциклопедический словарь биографий / Отв. ред В.М. Сырых. -М.: РАП, издательская группа «Юрист», 2009. С. 570.

разрыв этической и юридической сферы, развитый и углублённый впоследствии советской философией и наукой.

У Мартовамораль носит явный классовый характер, понимается как явление надстроечное. Тем не менее, одной из существенных задач является выработка новых нравственных ценностей, ориентиров для пролетариата. Прежде всего к таковым можно отнести классовую сознательность, чувство сопричастности общему делу и ответственности за него.Мартов, как и прочие представители меньшевистского движения, отстаивал необходимость руководствоваться не только легальными, политико-правовыми средствами, но и моральными нормами, начавшими оформляться в среде пролетариата. Эти нормы формируются в процессе борьбы пролетариата за свои права, позволяют сплотить его, более полно отстаивать собственные интересы. В то же самое время базовой ценностью признавался не только рабочий класс, но и отдельная личность, должная обладать моральными представлениями. Так или иначе, но мораль во взглядах Мартова утилитарна, поскольку служит прежде всего классовым интересам, однако же отличается от той морали, которой руководствовались большевики. Мораль и право во взглядах Мартова, как и у Плеханова, явления содержательно не связанные. Они базируются на социально-экономических условиях, ярко выражают классовые интересы, однако взаимно друг на друга практически не влияют.

Второй параграф главы, «Марксизм-ленинизм (мораль и право в советский период)», характеризует прежде всего взгляды В.И. Ленина, а также последующее развитие их в советской науке о праве.

В отношении права взгляды Ленина вполне вписываются в общую канву марксизма. При том марксизм им понимается исключительно в революционном ключе, за что получает имя «неомарксизма». Яростно критикуя «политическую проституцию» иных последователей Маркса, он клеймит их как социал-шовинистов: «...социализм на словах, шовинизм на деле, отличается подлым лакейским приспособлением «вождей социализма» к интересам не только «своей» национальной буржуазии, но именно «своего» государства, ибо большинство так называемых великих держав давно эксплуатирует и порабощает целый ряд мелких и слабых народностей». Эксплуатация других народностей, в то же время, всего лишь наиболее яркий, явный, рельефный пример подавления одним экономически сильным классом другого.Само государство представляет собой всего лишь аппарат подавления и принуждения, оно имеет явно выраженный классовый характер, служит интересам господствующего класса, в буржуазном государстве — меньшинству, капиталистам, эксплуатирующим благодаря удержанию в своих руках капитала и средств производства трудящееся большинство. При этом бюрократия, реализующая эту эксплуатацию, всецело преданна интересам правящего класса. Она по природе власти, которой облечена, не может и не сможет никогда встать на защиту интересов трудящихся. Буржуазное право, оформляющее деятельность такой бюрократии, а также «дарующее» незначительные гарантии трудящимся, служит защите интересов экономически господствующего меньшинства, слагается для того, чтобы обеспечить, легализовать организованное насилие над рабочим классом. Впрочем, право Лениным понимается исключительно позитивистски: он ведёт речь

прежде всего о праве, воплощённом в писанных источниках, при этом никакие реформы в праве, никакие дополнительные права и гарантии, по его мнению, не могут всецело удовлетворить рабочий класс. Позитивизм этот, несомненно, берёт свое начало в материализме.Цитируя Маркса, Ленин утверждает: «Всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям, которые на деле не одинаковы, не равны друг другу; и потому «равное право» есть нарушение равенства и несправедливость».^, для того, чтобы действительно, на деле уравнять всех в праве, необходимо отказаться от частной собственности. Если существует одна лишь общественная собственность, защищённая правом, если право гарантирует одну лишь возможность использования этой общественной собственности, но никак не её концентрацию в руках отдельных лиц, не охраняет её, тогда только эти лица буду экономически равны.На смену равенства в праве предполагалось введение равенства по факту: нет собственников, но есть трудящиеся, делающие общий вклад в общее имущество. Право собственности на средства производства должно принадлежать только одному лишь государству, вплоть до его исчезновения. Затем само понятие «собственность», при постепенном развитии общества, должно исчезнуть: всё принадлежит всем в целом и никому в частности.В целом этические и правовые взгляды Ленина в их взаимоотношении не являются, несмотря на внешнюю свою оригинальность, чем-то принципиально новым в истории политико-правовой мысли России. Нормативизм права, материализм в этике, по сути, являются закономерным выводом из всего предшествующего периода развития русской мысли. Идеи идеалистические, развиваясь и подвергаясь критическому осмыслению, в отсутствие новых этических концепций, попросту переросли в свою противоположность. Если ранее центральное место в системе этических воззрений отводилось богу, то у большевиков, у Ленина место это занимают экономические отношения. Классовые противоречия, вызванные к жизни имущественным разделением общества, необходимо проявляются в общественной жизни, воздействуют на неё. Старая мораль, мораль капиталистическая, защищает интересы собственников, возводит в абсолют частную собственность, полагает безусловно этичным такое поведение, в рамках которого сохраняются эти отношения. Моральные нормы, сама мораль у Ленина предельно прагматична. Её с полной уверенностью можно назвать моралью долга, причём долга, ощущаемого только в деятельности, всех перед всеми (внутри класса); если религиозная русская философия отношения долженствования выводит из духовного единства всех людей, то этика социалистическая в качестве предпосылки морального долга называет только классовый интерес. Любой пролетарий непременно осознаёт, ощущает своё угнетённое состояние, всегда внутренне противится этому угнетению; новая мораль переводит это состояние нетерпеливого ожидания в революционную деятельность. Эта позиция, по мнению классиков марксизма-ленинизма, подтверждается естественным историческим процессом; моральные нормы, провозглашающие максимой поведения революционную борьбу, возникают в процессе естественного хода исторического развития общества, они неизбежны. Так или иначе, общий характер взаимоотношений между моралью и правом сохраняется вплоть до начала демократических преобразований, приведших в итоге к формированию современной российской государствен-

ности, наследующей многие существенные свои идеи из всей русской истории, в том числе и из советского её периода.

Третий параграф главы, «Философские и правовые теории русского зарубежья в XXв.», описывает взгляды русских философов и мыслителей в эмиграции. В нём проанализированы труды H.A. Бердяева, И.А. Ильина, Н.О. Лосского.

Этические взгляды Бердяева формируются и развиваются на протяжении всей его жизни. Основной идеей, которая проглядывает сквозь все его работы, можно, пожалуй, назвать идею свободы. Тем не менее, Бердяев является прежде всего философом-моралистом. И если первоначально в своих работах он, пусть и в несколько изменённом виде, отстаивает категорический императив Канта («Субъективизм и индивидуализм в общественной философии»), то далее, в книге «Смысл творчества», он приходит к этическому дуализму. В первую очередь он этику основывает на творчестве, но творчестве как акте оправдания жизни, творчестве, провозглашающем самого человека и выводящем его на путь спасения от зла и греха. Христианская этика (понимаемая классически, по-русски) не раскрывает полностью морального творчества, поскольку требует подчинения, послушания. Отсюда у него производится два пути этического развития: «Послушание и творчество, устроение мира и восхождение из мира». Чуть позже он пишет: «Проблема творчества занимает центральное место в моём мировоззрении. Человек был создан для того, чтобы стать в свою очередь творцом... Смысл и цель его жизни не сводятся к спасению». Такие идеи вполне логично приводят к признанию и утверждению персонализма в этике. Он считает, что «нравственные суждения и акты всегда личностны и индивидуальны», причём существует три вида этики: этика закона, этика искупления, этика творчества. Под правом Бердяев понимает прежде всего и только духовные и неотчуждаемые права человека, происхождение которых укоренено в идее свободы. Свобода, в свою очередь, имеет божественную природу, в то время как государство - создание человеческое, возникающее благодаря насилию. Царство Кесаря лишь терпимо богом, но в то же время нельзя отрицать серьёзной борьбы стремящегося утвердить «фарисейство» государства с отдельной творческой личностью, чуждой всяких правил; царство Духа, объединение не простых индивидов, следующих правилам, но - личностей, расположено неизмеримо выше. Не имеет значения, какова природа государства, как возникает власть — демократически или нет, - даже теократия есть Царство Кесаря. Идеал общественного устройства у Бердяева - общинная жизнь личностей, чурающихся заранее твёрдо предписанных правил, но объединенных единым творческим порывом, единым актом нравственного утверждения (нельзя не отметить, что в этом месте явно прослеживаются сильно видоизменённые, но узнаваемые идеи марксизма). Таким образом, этика творчества, мораль, в силу своей природы стоит выше права государственного. Последнее только тогда и есть право, когда признаёт ценность личности, когда возводит её признание в абсолют. Позитивное право всегда, равно как и власть (и эта идея встречалась нам в XVI в.) греховно, поскольку представляет собой лишь принуждение. Проблема соотношения морали и права решается однозначно в пользу первой, но на очень оригинальном основании, которое соединяет в себе требования социализма, идеализма и древней русской идеи

греховности любой власти (с той лишь разницей, что у Бердяева вовсе не признаётся необходимость делегирования власти кому бы то ни было, даже государю).

Этические взгляды И.А. Ильина формировались в тесной связи с правовыми; пожалуй, Ильин есть едва не единственный философ, который в своих трудах прямо разрешал проблему соотношения права и морали. Мораль у Ильина строится на чётком разграничении добра и зла, при том, что и зло, и добро имманентны человеческому духу: «Зло начинается там, где начинается человек, и притом именно не человеческое тело во всех его состояниях и проявлениях как таковых, а человеческий душевно-духовный мир — это истинное местонахождение добра и зла»».Мы видим, что источник моральных норм есть сам человек, что именно его духовная деятельность, стремление к осуществлению нравственного идеала обусловлено любовью, но любовью не чисто христианской, а рассудочной. Ильин, выступая против толстовцев, видел в этике ухода от зла проявление негативной стороны человеческого духа. Пассивное, бездеятельное отношение человека к жизни, отказ от применения насилия даже в том случае, если оно является единственным способом отвратить зло, несомненно, аморально.Человек, как существо волевое, но живущее в обществе, вне всяких сомнений, обязан соизмерять своё поведение с поведением других людей. Он должен активно, деятельно реализовывать все свои, в том числе духовные силы. Он неизбежно в своей нравственной деятельности попадает в том числе и в сферу отношений правовых. Такое отношение между людьми, строящееся на моральных основах (даже понятие «правосознание», активно используемое Ильиным, поглощает значительную долю этической сферы), делает возможной постановку вопроса о соотношении права естественного с позитивным, вневолевым. «Право в учении Ильина разделено на естественное и производное от него положительное»13, оно теснейшим образом связано с правосознанием и не может существовать без него. Вернее даже, право и правосознание неизбежно предполагают друг друга, они нераздельны, но неслиянны. Правосознание есть ни что иное, как производное процесса, протекающего от воли к духу, т.е. от внутреннего этического процесса. Поэтому правосознание предполагает естественное различение человеком доброго и злого, справедливого и несправедливого, что, в свою очередь, определяется его внутренним складом, строящемся на истинной любви как основе духа. Правосознание Ильин основывает на трёх аксиомах: законе духовного достоинства, законе автономии и законе взаимного признания. Первая базируется на чувстве собственного достоинства, которое позволяет человеку волею воспитать в себе добродетели, вторая - заключается в самостоятельности человека в принятии решений и ответственности за собственные решения при условии признания свободы человека в выборе, третья же - строится на признании других людей и уважении их как свободных, самостоятельных, добродетельных личностей.Таким образом, мораль у Ильина целиком обосновывает право, право же

" История политических и правовых учений: учебник для магистров / В.И.Власов, Г.Б.Власова, С.В.Денисенко, В.К.Цечоев - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Издательство Юрайт, 2013. С. 351.

возникает из морали, но путь его происхождения не обусловлен напрямую божественным вмешательством; оно проявляется опосредованно через человеческую волю. Право естественное всегда соответствует морали, более того - оно чуть ли не сливается с нею: человек нравственный в силу своего правосознания вполне самостоятельно может осознавать как ценность права, так и общие принципы его действия, руководствуясь идеей добра. Государство, создавая право позитивное, должно учитывать требования права естественного; чем более полно осуществляется этот учёт, тем легитимнее право писаное. В то же время он не отрицает необходимости обеспеченного государством права, считая, что его отсутствие приведёт к разложению правосознания.

Правовые взгляды Н.О.Лосского практически не сформулированы в его трудах, но, как полагают некоторые исследователи, по его мнению «...государство также должно предоставить формальную и материальную свободу людям, то есть свободу избрания не только пути добра, но и зла. Зло допустимо в тех пределах, в которых свобода не вторгается в область деятельности других лиц и не разрушает общественного целого».14 Нет ничего удивительного в том, что Н.О. Лосский разделяет естественно-правовое правопонимание и позитивистское. Естественным правом можно назвать у него признание за всеми людьми ценности, признание каждого незаменимой личностью, наконец, признание каждого человека творением бога. Отсюда несомненная наивысшая ценность (с точки зрения общества) каждого человека. В то же время бог, предоставив людям свободу действия, не может требовать исполнения только лишь добра, следовательно, государство должно лишь пресекать непосредственно вредные действия, право позитивное у Лосского явно носит отрицательный характер. Так или иначе, вопрос о взаимодействии морали и права довольно ясно можно охарактеризовать так: мораль, в силу своего источника, находится неизмеримо выше любых проявлений деятельности государства, право естественное, как производное морали, должно быть подчинено ей, а право позитивное - отвечать требованиям сугубо утилитарным, т.е. обеспечивать всего лишь условия существования человека. С.А. Левицкий пишет: «В этике Лосского особенно интересны главы, где он говорит об абсолютности нравственной ответственности человека — не только за свои деяния и помыслы, но и за их объективные последствия. Этот моральный ригоризм умеряется, — однако, признанием главенства религиозного Добра (благодати) над этикой закона».

В заключении сделаны основные выводы по диссертации.

***

По теме диссертационного исследования опубликованы следующие работы.

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования н науки Российской Федерации:

"Дудник С.И., Осипов И.Д. Этика ответственности Н.О. Лосского / Вестник МГТУ, том 15, 2012. №3. С. 654.

27

1. Лядов B.B. Мораль и право в политико-правовой мысли древнего Египта и Вавилона. // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2010. № 3.

2. Лядов В.В. Мораль и право в политико-правовой мысли Древней Руси (XI-ХИв.в.) / Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление, 2012. № 2(21).

3. Лядов В.В. Мораль и право в политико-правовой мысли Древней Руси (XI-ХНв.в.) / Гуманитарные и социальные науки (сетевое издание). 2014, №2. / URL: www.hses-online.ru/2014/02/193.pdf (Дата обращения: 01.05.2014);

4. Лядов В.В. Мораль и право в политико-правовых взглядах Т.Н.Грановского. / Гуманитарные и социальные науки (сетевое издание). 2013, №4. / URL: http://www.hses-online.ru/2013/04/konf/34.pdf (Дата обращения: 01.05.2013).

Публикации в иных изданиях:

5. Лядов В.В. Мораль и право во взглядах славянофилов. / Учёные записки. Памяти Е.В. Добровольской. Т. 40. - Ростов-н/Д.: Изд-во ДЮИ. 2013.

6. Лядов В.В. Мораль и право во взглядах Г.В. Плеханова. / Учёные записки. Памяти Е.В. Добровольской. Т. 40. - Ростов-н/Д.: Изд-во ДЮИ. 2013.

7. Лядов В.В. Мораль и право в политико-правовых взглядах славянофилов (A.C. Хомяков и К.С. Аксаков). / Актуальные проблемы истории и философии науки: теория и практика. Всероссийская научно-практическая конференция. Ростов-на-Дону, 15 октября 2013 г. - Ростов-н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ АПСН, 2013.

8. Лядов В.В. Нравственность, мораль и право. / Право и суд в современном мире. Материалы VIII ежегодной итоговой научной конференции студентов и аспирантов-М.: Российская академия правосудия, 2009.

9. Лядов В.В. Справедливость как основополагающее начало права. / Судебная власть России на современном этапе общественного развития. (Материалы научно-практической конференции студентов Ростовского филиала Российской академии правосудия 30 марта 2007 г., г. Ростов-на-Дону). - Ростов-н/Д: Эверест, 2008.

Сдано в набор 11.09.2014 г. Подписано в печать 11.09.2014 г. Формат 60x84 1/16. Усл. п.л. 1,5. Бумага офсетная. Гарнитура Times New Roman. Тираж 100. Заказ 887.

Сверстано и отпечатано в типографии ИП Купреева В.В. 353240, Краснодарский край, ст. Северская, ул. Чехова, 18/А. Тел./факс 8(86166)2-14-63. E-mail: prhouse@mail.kuban.ru