АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Проблема взаимоотношений власти и знания в истории политической мысли»
Российская академия наук Институт государства и права
На правах рукописи
Графский Владимир Георгиевич
ПРОБЛЕЙ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ВЛАСТИ И ЗНАНИЯ в ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ мысли
Специальность 12.00.01 - теория и история государства н права; история политических и правовых учений
Автореферат диссертации на соискание ученой степени, доктора юридических наук
Москва - 1992
Диссертация подготовлена в секторе истории государства, права и политических учений Ордена Трудового Красного Знамени Институт^ государства и права Российской академии наук
Официальные оппонентыг
доктор юридических наук, профессор В.В:Лазарев .
доктор юридических наук, профессор Г.В.Мальцев
доктор юридических наук, профессор Г.Н.Манов
Ведущая организация - юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета
Защита состоится "<С" .^^.....1992 г. в час. на заседании специализированного совета Д.002.09.01 по защите диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук при Институте государства и права РАН по адресу: 119841, Москва,ГСП, ул.Знаменка, дом 10.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института государства и права
Автореферат разослан " . ... .1992 г.
Ученый секретарь специализированного совета, доктор юридических наук .
Л.Р.Сюкияйнен
Исследование содержит сравнительно-исторический анализ толКований проблемы взаимоотношений власти и знания в избранных образцах политических и правовых учений от древности до нового и новейшего времени. Основное внимание уделено обобщению теоретических идей и взглядов на взаимоотношения государственной власти и носителей специализированных знаний в управлении делами общества.
Актуальность темы исследования. В литературе отсутствует систе-
в
матизированная разработка этой теш как сдазной для всего исторического правоведения. Многие ее существенные аспекты нередко приобретают саше противоречивые и дискуссионные истолкования. В современных теоретических интерпретациях природы и назначения власти можно встретить противоположные позиции и подходы. Для одних власть всегда и повсюду связана с деятельностью индивидов-держателей власти, тогда как для других область властных отношений всегда публична и потому социальна в своих проявлениях. Б отечественной литературе категория власти исследована мало, в особенности, в рамках исторического материализма, Не менее сложной выглядит ситуация в области изучения социальной роли знания -знания обыденного /житейского/ и знания научного /как форлы теоретической истины/, а также изучения знания в той или иной мере специализированного /профессионального, научного, философского/.
В последние годы заметно усилился общественный интерес к таким направлениям исторического анализа и объяснений, как преемственность и новизна в развитии правовых идей и учреждений, сравни-
тельно-историческое освещение практики государственного управления,' политической культуры граждан и должностных лиц, опыта общественного и государственного самоуправления. К этой же группе проблем с повышенным общественным вниманием следует отнести и данную проблему.
Власть и знание как непременные атрибуты совместной деятельности и как особые средства воздействия на мировосприятие и поведение людей и коллективов наблюдаются на всех стадиях социально-исторической эволюции. С этой точки зрения анализ социальных возможностей власти и знания делается существенно необходимым в уяснении самых разных разделов учений Об обществе и государстве: устройство государства, деятельность аппарата государственно-властного принуждения, соотношение регулирующего воздействия законов государства и моральных заповедей. Возможности последних двух форм . социальной активности и воздействия
заметнее всего обнаруживают себя в ходе практического управления
/
делами государства: обеспечения порядка, безопасности, правосудия, сбора налогов, образования, воспитания граждан и других.
Но предмету исследования проблема взаимоотношений власти и знания относитсй к разновидности комплексных, междисциплинарных проблем, изучаемых многими отраслями современного научного' • знания - философией и социологией, историей и социальной психологией, правоведением и политической наукой и т.д. Осмысление взаимосвязи власти и знания относится к разряду традиционных тем в истории правоведения в широком смысле, то есть в, истории права, государства, политических и правовых идей.
Представления о природе государственной власти, ее функциях и социальных возможностях, в той числе и тех, которые открывались
при взаимодействии с носителями знания, складывались и оформились на протяжении многовековой истории. Для нас существенным в данном случае становится обобщение наиболее характерных приемов и форм, с помощью которых происходило концептуальное (теоретическое) упорядочивание и фиксация этих представлений в политической и правовой мысли.
Основными задачами данного исследования являются следующие:
1. Анализ проблемы взаимоотношений власти и знания (в указанном ранее смысловом значении и основных характеристиках) на материалах истории политической мысли в избранных образцах (классические политические трактаты и памятники законодательного искусства; философские, социологические, исторические, политологические и правоведческие труды мыслителей разных стран и эпох).
2. Сравнительно-историческое освещение наследия классиков политической мысли с особенным вниманием к генезису политической теории, ее связи с конкретно-исторической социальной обстановкой, и ее последующими толкованиями, включая и современные.
3. Уяснение наиболее типичных приемов и способов обсуждения данной проблемы (социально-философское учение, политическое и правовое учение, политическое наставление, социальная утопия, политическая публицистика и др.).
4. Анализ элементов преемственности и новизны в теоретическом обсуждении взаимоотношений власти и знания в различны® исторические эпохи, а также у разных мыслителей одной исторической эпохи.
5. Самостоятельной задачей проводимого исследования является анализ эволюции современных теоретических представлений об
использовании специализированных и профессионализированных знаний в управлении делами общества и государства.
Методологические основы исследования тесно взаимосвязаны с использованием сравнительного метода изучения и обобщения политических и правовых концепций взаимоотношений власти и знания как главного приема историко-юридического анализа, а также с традицией историко-материалистического рассмотрения социальной природы и назначения государственной власти, деления на властвующих и подвластных с преимущественным вниманием к взаимосвязи социально-классового расслоения с общественно-необходимым разделением труда, в том числе с обособлением труда управленческого, связанного с осуществлением властных полномочий и функций,
Еще древними философами было привлечено внимание к тому, чт< власть (личная и в учреждениях государства) неразрывно связана' с правом и что власть и право пребывают в состоянии непрерывней борьбы, поскольку обладатель прав (гражданин или чиновник) выступает носителем и пользователем определенных властных возможно! тей (полномочий). Уяснение социальной роли права во взаимоотношениях власти и знания так или иначе должно быть соотнесено; с различением права и закона. Дело в том, что закон, как "власть повелевать, запрещать, разрешать, наказывать" (Модестин), уже по самой своей природе лишен гибкости и способности раз и нав-тегда охватить бесконечное многообразие частностей и случайностей повседневного правового или политического общения.
Эта проблема занимала воображение многих мыслителей. Соглас но Платону решение вдцрых в такой ситуации предпочтительнее закона, поскольку оно более всего и точнее всего соответствует данноцу случаю, сложившейся конфликтной обстановке. И тем не
менее древнегреческого философа не покидали забота и желание обосновать такие законы, которые бы способствовали поддержанию долговечного государственного устройства. Аристотель в этом вопросе занимал другую позицию" - он усматривал в законе важное препятствие на пути произвольных действий, а такие сопутствующему влиянию страстей, поскольку всякое послабление самоуправству, даже со стороны избранных и мудрых, отнюдь не освобождает, по его мнению, от подобного влияния страстей. В новое время Кант и Фихте сформулировали концепцию правового закона (в отличие от права как приказа суверена и от закона нравственного).
Новизна и практическое значение результатов исследования. Тема взаимоотношений власти и знания до сих пор не привлекала специального внимания историков политических и правовых учений. Между тем у многих политических мыслителей она была наиболее обсувдаемой и подверженной четким обобщениям и прагматическим оценкам. Таковы, в частности, анализ и оценки социальной роли' знания в политических учениях отдельных мыслителей (Конфуций, Олатон, Каутилья, Ш.Бэкон, А.Сен-Симон), идейных течений и школ (софисты, киники, даосы, легисты), в официальных текстах правового назначения (законы Хаммурали, кодификация Юстиниана), в многочисленных социальных мифах, социальных утопиях и т.д.
Тема предпринятого исследования не является традиционной в учебном и научном правоведении. По содержанию исследовательских задач и по отдельным присущим ей аспектам она должна быть отнесена к разряду междисциплинарных проблем,_то есть таких проблем, которые изучаются совокупными усилиями нескольких общественных наук. Дело в том, что два основные компонента изучаемых взаимоотношений (власть, знание) имеют столь сложную социальную и ти-
пологическую структуру, что помимо несомненной их принадлежности к предмету правоведения, государствоведения и политической науки они вхэдят также в предмет современной социологии, философии, социальной психологии, этнографии, языкознания и даже литературоведения и искусства.
Указав в названии всей работы на историю политической мысли (историю политических и правовых учений) как на главную область аналитического обсуждения интересующей нас проблемы, мы тем самым акцентировали ее предметный контур в сложившемся наборе юридических и иных обществоведческих дисциплин. В силу отмеченной ранее междисциплинарности проблемы (своего рода запредельной ее комплексности) проводимые нами анализ и обобщения тан или иначе включают в себя/ не только историко-теоретический, но также историко-учрежденческий (государствоведческий) и истори-ко-законоведческий аспекты.
Типичным примером(взаимодействия власти и знания в области государственного властвования является деятельность правительственного чиновника и судьи. И правосудие и бюрократическое управление предстают на практике властвованием, осуществляемом при помощи специализированного знания и в этом заключена важная особенность социального использования знания и власти в сфере государства (в сравнении с властными отношениями в семье или производственном коллективе). М.Вебер, один из крупнейших современных социологов и социальных историков, создатель трехчленной типологии властвования (традиционное, харизматическое и рационально-бюрократическое), а также типологии профессионализированной деятельности, стоит у истоков многих новейших концепций взаимоотношений власти и знания в интересующем нас аспекте. Вебер при-
надлежит к числу немногих -универсальных исследователей, которые
хорошо ориентировались во всех основных отраслях современного
обществознания, включая правоведение, политические теории и ор-
их
ганизации и сумели внести большой вклад вТметодологию. Социологические концепции власти и знания Вебера, а также О.Конта и Э.Дюркгейма оказали большое влияние на современные теории бюрократии, технократии и на выработку концепции постиндустриального общества.
При всем обилии мнений и подходов к освещению интересующей нас темы заслуживают внимания два подхода, которые условно можно назвать позитивистским и филос офско-этическим, причем первый из них является преобладающим. Он выделяется из всех остальных своим утилитаризмом, ориентированным на повседневную отдачу и полезность (результативность, эффективность и т.д.). В учениях о праве и государстве этот подход представлен в прагматически ориентированных концепциях юридико-социологического позитивизма.
Для второго подхода характерно восприятие и уяснение важной роли профессионализированного и специализированного знания не только с позиций повседневных запросов и прикладных возможностей знания, но также с позиций внеповседневных - вечных и общечеловеческих ценностей, этически определенной убежденности и этически ориентированного правосознания - с акцентом на достижение • справедливости и одновременно с уважительным отношением к личным и коллективным правам и свободам. Особув разновидность второго подхода образует леворадикальный анархизм, для которого характерно алармистское (тревожно-озабоченное) и пессимистическое восприятие современных социально-исторических тенденций (в особенности, тенденций к машинизации и бюрократизации общест-
- 8 -
венного и политического быта).
Современное историографическое освещение наследуемой проблемы испытывает сильнейшее влияние методологии отдельных наук. Социологи позитивистской ориентации рассматривают ее с точки зрения функционального взаимодействия институтов власти и знания в различные исторические эпохи или в пределах отдельных цивилизаций. Различают, например, эпоху первой крупно?! научно-технической революции (с момента изобретения колеса, строительства крупных ирригационных сооружений), затем выделяют эпоху пара, эпоху электричества, эпоху ядерной энергии, компьютеров и биотехнологии. Среди представителей этой методологической ориентации наиболее авторитетны имена П.Друкера, Д.Белла, Ж.Фура-стье. - ■
Для социально-философской историографии характерным является повышенное внимание к дегуманизирующим последствиям социального использования науки и техники в условиях безудержной погони за прибылью и невиданного роста бюрократии в аппарате государства, корпораций и различных неправительственных организаций (работы Н.А.Бердяева, В.И.Вернадского', Л.Мэмфорда, Ж.Эллюля, К.Ясперса). •
Историко-теоретическое освещение проблематики взаимоотношений власти и знания необходимо и полезно сегодня не только с точки зрения воссоздания общей картины смены идей и ориентации в социальной истории, но также и в плане содействия более глубокому пониманию многих актуальных - теоретических и практических - вопросов использования знания в делах управления государством, в общественном самоуправлении, воспитании культуры' гражданственности и т.д. Образцы такого подхода содержатся в работа:
- ъ -
историков-юристов (В.Д.Зорькин, О.А.Жидков, И.А.Исаев, Д.И.Лу-ковская, Л.С.Мамут, В.С.Нерсесянц, Е.А.Скрипилев, З.М.Чернилов-ский) теоретиков государства и права (В.Е.Гулиев, В.В.Лазарев, Е.А.Лукашева, Г.Н.Манов, В.А.Туманов, Г.Х.Шахназаров), представителей наук гражданского, уголовного и судебного права (С.В.Бо-ботов, А.М.Ларин, И.Л.Петрухин, Н.Н.Полянский, В.М.Савицкий, М.С.Строгович).
История политической и правовой мысли, подобно другим отраслям современного правоведения, призвана вносить свой вклад в углубление и систематизацию существующих представлений о происхождении и особенностях функционирования публичной (государственной) власти в разные исторические эпохи, а также в обеспечение адекватности наших представлений о социальной роли знания в жизнедеятельности государства. Тема нашего исследования, при всей ее известной зауненности и ограниченности, тем не_ менее предоставляет вполне определенные возможности в освоении подобных задач. Имеющийся в нашей литературе опь'Т проведения подобных исследований и решения сходных задач - еще одно подтверждение правомерности постановки данной проблемы и связанных с ней приемов исследования и- обобщений. Мы имеем в виду работы историко-теоре-тического и историко-учревденческого профиля, в которых дается комплексное освещение важных аспектов государственной организации и законодательного регулирования, в том числе взаимоотношений государственной власти и теоретического знания (прежде всего - правоведения) - работы Ф.М.Бурлацкого, Н.М.Квйзерова, Г.В. Мальцева, Л.И.Спиридонова, Ю.А.Тихомирова. Важным направлением в современных историко-теоретических исследованиях является срай' нительный анализ политико-правовых идей Запада и Востока, в част-
!
. ности, учений Конфуция и Платона, Каутильи и Макиавелли, христианства и буддизма и др. В работе использованы результаты этого направления исследований.
Основные положения, выносимые на защиту.
. о
1. Устойчивые взаимоотношения власти и специализированного знания наблюдается на самых ранних этапах социальной истории, начиная с родо-общинных отношений. Эта особенность сохраняется и в государственно-сплоченном обществе, где она становится предметом постоянного внимания философов, ученых и политиков. Наличие подобного свойства во взаимоотношениях власти и знания позволяет изучать их в аспекте преемственности и новизны на всем протяжении социальной истории.
2. Теоретическое осмысление социальной роли носителей профессионального и иного специализированного знания в их. меняющихся взаимоотношениях с носителями государственно-властных полномочий образуют постоянный компонент многих политических и правовых учений. Этот компонент в свою очередь|пребывает в определенном и упорядоченном согласовании с более общими нравственно-философскими и социально-' теоретическими взглядами мыслителя.
3. Истолкование проблемы взаимоотношений власти и знания принимало в истории политической мысли различные теоретические формы в зависимости от особенностей концептуального восйриятия природы и назначения власти государства, под воздействием происходящих, как правило, значительных перемен в организации и распределении власти государства, а также в распределении зна£ния. Существенную роль выполняла при этом установка мыслителя в оценках наилучшей формы государственного устройства или формы правления, относимых в прошлое, настоящее или будущее определенного общества, нации или собственно государства.
- II -обстояте льств
Эта неоднородная совокупнсстьТ" получала упорядоченное отображение в обобщающих мыслительных конструкциях, которые принимали вид всеобъемлющих философских и социологических систем /Аристотель, Каутилья, О.Конг/, либо специальных политических теорий /теория бюрократии, теория технократии, научного менеджмента и другие/. Она находила также своеобразное выражение в религиозно-этических наставлениях, социалыгых утопиях, политической публицистике. Ос но во полагаш[им моментом в освоении этой проблематики, как и проблематики всей политической и правовой мысли, стая переход от мифо-по эт ич ее ко го мышления и мировосприятия к логико-понятийному /собственно теоретическому/ мышлению. 4. Важным направлением исследований проблемы взаимоотношений власти и знания в современных условиях становится разработка исторической типологии этих взаимоотношений, а также более углубленный анализ взаимосвязи власти-силы и власти-авторитета. Власть немыслима без авторитета как ненасильственного принуждения, равно как и без'принуждения насильственного. Адекватное истолкование взаимо1^ отношений власти и знания невозможно без концептуального различения власти-силы и влаоти-авторитета. Такое истолкование по необходимости включает в себя учет социальных притязаний, и возможностей носителей специализированного знания.
В этом обогащенном историческим опытом и комплексном анализе более совершенных взаимоотношений власти и знания, суть которых заключена в идее справедливого правления, задачей первосте- ■ пенной важности станет изыскание и ос?й%ение путей и средств уменьшения произвола в области властных отношений. Последнее предполагает ввод новых систем сдержек и контроля за носителями властных полномочий, обеспечение гарантий личных прав и свобод граждан,
сочетание нравственных и правовых начал в контроле за политическим "использованием специализированных знаний.•
Апробация результатов исследования. Настоящее исследование является итогом многоаспектного изучения проблемы взаимоотношений власти и знания в историко-правовом и теоретическом их восприятии и истолковании.'Результаты проведенных исследований опубликованы в монографии "Государство и технократия: историко-критическое исследование" /1981/, в которой зарождение технократических идей прослежено в их преемственной связи с политическими учениями прошлого, в которых проблема политического использования знания и отдельных профессий получила наиболее четкое и многостороннее освещение. Результаты диссертационного исследования представлены также в разделах коллективных монографий "Политические учения: история и современность. Домарксистская политическая мысль" /1976/, "Политические учения: история и современность. Марксизм и политическая мысль XIX века" /1979/, в многотомной "Истории политических и правовых учений" /1985, 1986, 1989/, а также в брошюрах и адфнальных публикациях. По теме исследования были сделаны доклады и сообщения на Ученом совете отдела Института государства и права АН СССР, на совещаниях историков-юристов по линии Научно-координационного Совета АН» СССР "Закономерности " развития государства, демократии, права".
Собранный материал и проведенные обобщения могут быть использованы в исследовательской и преподавательской работе по курсам истории политических и правовых учений, всеобщей истории права и государства, а также в исследованиях теории государства и политической культуры. Результаты исследования частично были
использованы диссертантом-на занятиях по курсу всеобщей истории государства к права но. юридическом факультета Московского университета.
Структура диссертации включает в себя три главы с Введением и Заключением.
Во Введении изложена общая характеристика предмета исследования, состояние разработанности проблемы и отдельных ее аспектов, содержится перечень основных положений, выносимых на залзиу, и обосновывается структура исследования. История правоведения, включающая в себя и политико-философскую мысль, призвана быть хранительницей и передатчицей достоверных знаний об историческом опыте наций и государств, социальных груш и правящих классов, их организации и правовом общении. Одна из важных задач науки состоит в создании и умелом использовании обобщающих понятйй и теоретических конструкций, содействующих изучении исторического опыта и облегчающих плодотворный обмен накопленными знаниями и результатами между представителями различных отраслей современного обществознания. Необходимы такие понятия и объяснительные конструкции, которые с наибольшей полнотой, точностью и убедительностью помогают воссоздавать исторический опыт разных стран и народов. Юристы все еще продолжают спор о надлежащем понимании права,' политологи не оставляют темы о'достоинствах и несовершенствах демократической формы правления, однако да у кого не возникает при этом желания отказаться от использования самих понятий право и демократия. Власть 1 знание сопутствуют жизнедеятельности людей и коллективов на ' зсех стадиях социально-исторической эволюции, по своей структуре I внешним проявлениям они относятся к разряду очень сложных со-
циальных явлений. Предметом исследования в данной работе являются концепции взаимоотношений государственной власти и специализированного знания в том виде, в каком они были представлены в истории политической мысли.
Глава первая "Концепции взаимоотношений власти и знания в древности и средние века"содержит три раздела, один из которы - "У истоков политического искусства и науки" выполняет роль расширенного историографического введения к основной проблеме исследования. Здесь, в частности, изложены современные представ ления историков о социальной роли мифа и ритуала, о значении рационализации мифов и сакрализации политической власти, а также обособления управленческого труда. Уже на стадии родо-общин-ных отношений значительное внимание уделялось первоначалам (истокам) обычаев, ритуалов и других коллективных человеческих установлений. В мифах и преданиях древних народов эти .установления увязывались с представлениями о происхождении окружающего мира, самого человека и человеческих сообществ. При этом миф не просто объяснял, но и оправдывал общественное устройство племени и рода, упорядочивал верования- и правила поведения,
возвеличивал престиж традиции, ритуалов и культа предков или
*
божества и не оставлял без внимания власти-авторитета старейшин родов, вождя или жреца (знахаря, шамана, прорицателя) племени. Характерно, что жрец племени сочетал нередко функции первобытного священника, певца, пророка-мистика и целителя (знахаря, ведуна). Повышенное внимание мифов к ритуалу не случайно, поскольку последний имеет прямое отношение к порядку властвования и к его упрочению. С возникновением крупных надплеменных общностей и государства отношения кровного родства ослабевают,
однако и в этих условиях мифы об общем происхождении удерживается длительное время, особенно в небольших и замкнутых городах-государствах. Сакральное возвеличение вождя племени позволяло искусственно возвысить его авторитет над одним или сразу несколькими племенами.
Государству как исторически новой социальной и политической организации потребовались и новге способы объяснения окружающего мира и меняющихся правил общения. Мифологические представления о реальности, основанные на иллюзии единства вещд и образа, естественного события и образа идеального состояния (гром я Зевс, болезнь фараона и несвоевременный разлив Нила), уже не в состоянии были полностью удовлетворить потребности усложняющейся практики политического сплочения и регулирования. Поэтому вместе с рационализацией (идейной и организационной) политического управления происходит рационализация мифологических представлений.
Развитие мышления от мифа к логосу, от мифо-поэтических сказаний и представлений к логико-понятийно^ освоению окружающего предметного мира, включая межличностное и межсословное общение, наложило свой характерный отпечаток как на политическое господство и подчинение, так и на оформление упорядоченных знаний о мире,политики в целом и об отношениях властвующих и подвластных в особенности. Первые образцы систематического политического мышления и теоретико-понятийного знания мы находим на Древнем Востоке (Египет, шумеро-вавилонская цивилизация, Индия, Китай) и в Средиземноморском районе (Греция, Рим, Палестина). Логико-упорядоченное освещение проблематики личности, государства, права, властвующих и подвластных произошло в про-
межутке ХШ-У1 вв. до н.э. и связано с ведической традицией и учением Будды в.Индии, с именами Лао-цзы и Конфуция в Китае, Зороастром в Персии, Моисеем в Палестине, Гомером, Гесиодом и Пифагором в Греции. Зарождение научной мысли тесно связано с процессом рационализации мифов. У своих истоков эта совокупная обобщающая отрасль знания была гораздо большей, чем это обычно представляют. Для древней науки весьма характерна ее связь с математикой, с численными величинами и измерениями. Наука как познание требует специального усилия, но собственно культурным творчеством (наряду с искусством, религиозным реформаторством, законоведением и т.д.) она становится благодаря выработке людьми науки "нормированных, упорядочивающих жизненный хаос структур" (Ы.К.Мамардадшили). Действие - характерная черта научной мысли, поскольку она так или иначе ориентирована не просто на распространение в среде жизни, но такие на возбуждение в ней определенных и ожидаемых активных проявлений, способных воздействовать и на дальнейший рост знания.
В параграфе "Концепции правления знающих в древнеклассичес-кой политической литературе" показано, что вопросы использования знаний в целях наилучшего управления государством составляют традиционный атрибут социально-этических трактатов древневосточных мыслителей. Характерно, что большинство из них составлены в форме этико-политических наставлений, опирающихся не столько на авторитет составителя, сколько на авторитет соответствующих священных текстов (Древняя Индия), либо на традиции и обычаи, освященные светом концентрированной философско-этической мысли (Конфуций и конфуцианство). Наставительная форма трактатов сохранялась и в том случае, когда ее авторами становились практические
политики /"Книга правителя области Шак", "Артхашастра"/. Противниками большой вовлеченности в политическую жизнь выступали на Востоке не аскеты-брахманы и не конфуцианские мудрецы, а представители некоторых направлений древневосточного религиозного сектан-ства /даосы в Китае, лонаягики в Индии/. Например, оппозиционный настрой приверженцев Дао /Правильного Цути/ сочетался с гипертрофированным политическим абсентеизмом, напоминающим анархизм греческих киников и ранних стоиков. Сравнительное изучение развития политической мысли в разных исторических регионах мира показывает, что.наивысший взлет ее произошел примерно в один и тот же социально-исторический период, совпадающий с периодом становления раннеклассового общества и государства. Тан, почти одновременно возникают учения Лао-Цзы и Конфуция в Китае, Сократа и классических политических философов в Греции, мудрецов упанишад и различных религиозно-философских школ в Индии.
В отличие от Древней Греции в Китае разделение труда между философами и практическими политиками не было столь резким, поскольку просвещенные конфуцианские проповедники и представители других школ часто приглашались для дачи практических советов и консультаций и со временем образовали влиятельный общественный слой, поставляющий кадры профессионалов для высшего эшелона власти.■ Сам Конфуций правлению при помощи одних законов и удержании порядка и послушания жестокими карами предпочитал устройство государства, в котором народом руководят обладатели различных добродетелей, а порядок поддерживается ритуалом. Важное место отводилось знанию, которое, по мнению мыслителя, более всего полезно "для сохранения прошлого" / в отличие от духа, который в состоянии "предвидеть буду-
щее"). Его социальный идеал - это идеал всеобщего мира, эталон которого он видел в.правлении легендарных мудрецов древности, чье величие и мудрость были теснейшим образом взаимосвязаны с их добродетелями.
Б отличие от конфуцианства у движения легистов не было признанного основателя. Наибольший вклад в их доктрину внесли практические политики - министры и реформаторы нескольких государств Древнего Китая сШ по Ш вв. до н.э. Одним из крупных мыслителей и политиков этого направления считается Шан Ян,автор "Книги правителя области Шан" (1У в.). Гуманный правитель для мыслителя - это бессильный правитель. Поэтому поощрение рангами знатности и жалованием есть ключ к жизни или гибели страны. Если управлять людьми только как добродетельными, неизбежна смута,и лишь управление людьми как порочными существами в состоянии обеспечить образцовый порядок. Шан Ян стоит у истоков создания и внедрения в практику централизованного государственного управления жестко контролируемой системы круговой поруки и всеобщей слежки с доносительством, а также с использованием древней традиции коллективного наказания,с распространением его на семейных родственников виновного до 3-х и более поколений (Шан Ян сам стал жертвой этой'традиционной формы наказания).
В соперничестве двух стратегий достижения стабильного порядка - правление согласно ритуалу (конфуцианцы) и правление на основе законов (легисты) - конечная победа далась конфуцианцам нелегко, и произошло это во многом благодаря проявленной ими гибкости и умению увязывать постулаты доктрины с требованиями изменившейся реальности.
- 19 -
"Законы Ману" (в более точном переводе - "Наставления Ману в дхарме"), дошедшие до нас в записи после П в.до н.э., как и большинство древневосточных сборников социально-этичэских установлений, отличает четкое обоснование социальной иерархии и большое уважение к знанию священных текстов. Священное знание в шкале ценностей возвышается над богатством, родством и возрастом. Обладание знанием гарантирует брахманам занятие высших должностей, тогда как для кшатриев такую гарантию образует доблесть, у вайшев - богатство зерном и только у шудр - возраст. Своеобразной трактовки взаимоотношений власти и знания придерживался автор "Артхашастры" - политического трактата, приписываемого ученому брахману Каутилье. Государственное управление предстает у Каутильи как учение о "верной,и неверной политике", выступающее в едином комплексе наставлений вместе с учением о Ведах, о философии и учением о хозяйства. В отличие от взглядов, проводимых в "наставлениях Ману", здесь явственно прослеживается предпочтение власти царя и ажёв&гпредставителей воинского ремесла (кшатриев). В осторожной, но недвусмысленной форме Ка-утилья высказывает кредо сторонника сильной светской власти: "Власть кшатриев, укрепляемая брахмаяством, получающая совет советников^ непобедима и побеждает навечность, вооруженная в соответствии с науками" (Артхашастра. 1,6,9).
Время, в которое жили и творили основоположники рационалистического философского подхода к проблемам устройства государства - Сократ, Платон и Аристотель - совпало с проявлением устойчивых кризисных явлений в развитии античного полиса. Для Сократа, как и для некоторых его отдаленных и близких предшественников (Пифагор, Демокрит) был характерным своеобразный культ
знания и его носителей. Для Платона, в отличие от Сократа, философия как познающая деятельность, находилась в тесной взаимосвязи с данными точных наук, в частности, с математикой и особенно геометрией, которая была наиболее развитой в то время по сравнению с другими науками. Отсюда проистекала уверенность в том, что приближение к знанию вечных и неизменных форм (идей) давало именно знание математических объектов, отношений и уравнений при допущении, что форма - это сущность вещей и идей. Абсолютизируя вслед за Сократом роль знания для судеб человеческих, Платон в своем воображении создал идеальное государство во главе с философами, которые приобщаются к вечным и чистым истинам, опираются на военную защиту специального класса стражей и • материальные ресурсы, доставляемые земледельцами и ремесленниками. Разделение умственного и физического труда Платоном увековечивалось на все времена, и это было, по верному замечанию А.Ф.Лосева, одним из практических следствий его ригористической философии. С именем Платона обычно ассоциируется длительная традиция социального уа лшческого мышления, которое отмечено чертами пристрастной односторонней оппозиционности к существующему положению вещей, а также известным "провинциализмом и спе-циализмом" (Л.Мэмфорд). В трактовке К.Поппера философ предстает одновременно исторически мыслящим и социально-инженерным политиком. Однако, существуют две системы социальной инженерии, уточняет Поппер - одна из них весьма практична и ее можно назвать "частичной социальной инженерией"; другая ее разновидность - социальная инженерия утопичная, которая исходит из предпосылки о существовании неизменных исторических тенденций. Платон с его верой в собственную способность повлиять на судьбу был уто-
пическим социальным инженером, хотя в его замыслах присутствует
I
и частичная инженерия.
Утопический характер платоновского проекта государства подвергся обстоятельной критике со стороны Аристотеля. Человек по ' природе наделен интеллектуальной и моральной силой, но он, утверждал Аристотель, может пользоваться этим оружием и предосуди-образом^
тельным V Автор "Политики" резонно упрекает Платона в том, что в его "Законах" оставлен без внимания вопрос, каким
образом правящие будут отличаться от подчиненных. Резкой критике подвергнуто предложение ввести общность жен, собственности и некоторые другие. Аристотеля, как и его ближайших предшественников, сильно беспокоили кризисные тенденции в политической жизни, однако, он призывал к поискам не только "наилучшей" формы устроения государства, но и "возможной" при данных обстоятельствах.
Уже самый общий сопоставительный анализ способов обсуждения проблемы взаимоотношений власти V знания в древнеклассической политической литературе Востока и Запада позволяет обнаружить в.нем такие важные черты сходства, как высокая степень концептуальной разработанности этой проблемы, сильно развитый рационалистический подход к отысканию наиболее действенных и морально оправданных приемов государственного управления и проведения реформаторской политики. Пример Аристотеля я .Каутильи наиболее показательны в этом отношении. Их сближает высокая культура мышления и широкий социально-политический кругозор, которые содействовали их превращению - независимо друг от друга - в первооткрывателей обособленной науки и государственном устроении и управлении, политической науки в широком ее значении.
- 22 -
В следующем разделе диссертации - "Средневековые концепции
взаимоотношений власти, веры и знания" круг мыслителей огранил
иен представителями христианской традиции (Августин, Фома Аквин-ский, Лютер и Кальвин). Политическая мысль развивалась в средние века в условиях почти безраздельного господства религиозного мировосприятия и вследствие этого неизбежно приобретала религиозно-философское оформление. Все противоречащие официальной ордо-доксии взгляды воспринимались как ереси, даже если эти последние не посягали открыто на основы религиозного мировоззрения и не порывали с ний полностью.
Важное место в политической доктрине церкви отводилось идее пришествия Царства Божьего. Эта идея получает наиболее систематизированное истолкование в специальном трактате Августина, епископа Гиппонского. Еще у некоторых античных историков и философов обсуждалась идея единого человечества, когда отдельный человек мыслился гражданином единого вселенского государства. Христианство, для которого .--- . не было свойственным замыкание пределами отдельных народов и государств, стало новой благоприятной средой, для этой идеи..Августину всемирная история представлялась уже как осуществление заранее предустановленного божественного плана, целью которого было.постепенное развитие'и совершенствование государства Бога-царства божьих избранников. Человек, согласно его воззрениям, существо немощное и совершенно неспособное своими силами ни избежать греха, ни создать на земле какое-либо совершенное общество. Бессилие человека происходит еще от того, что на нем,кок и на всем окружающем его мире, лежит предопределение божие, которое заранее предвидит все происходящее в отом мире, в том числе и проявления человеческой во-
ли. Отсюда - вечная, неизбывная зависимость человека от бога, а вместе с этим и необходимость обращений к богу, постижения божественной справедливости и т.д.'
В конечном счета добро и справедливость должны возобладать благодаря предустановленному вечному порядку и неодолимому авторитету божества. Единственное и надежное спасение человека с его слабой волей, обремененной грехами, и его незнанием путей предопределения состоит в приобщении к церкви- как организации, в которую богочеловек Иисус Христос вложил благодатные силы, указав путь к спасению. Поскольку человек не может самостоятельно освободиться от своей греховности и возвыситься до божественной мудрости (как грешная душа он подвержен двум наказаниям - незнанию и слабости), то остается надеяться на помощь его.разумному поведению со стороны внешнего авторитета. Со временем христианская теология сосредоточилась на рационалистическом обосновании божественного откровения. В ХШ веке эту задачу
взял на себя доминиканский монах Фома Аквинский, который исполь-
#
зовал для этой цёли учение Аристотеля и некоторые идеи неоплатоников. Аристотелевский идеал смешанной формы правления он приспосабливает к потребностям церковно-феодальной аристократии, озабоченной в его врет задачей обоснования своего верховенства над светской властью. Душа влияет на тело, а духовная власть должна воздействовать на светскую, псучол философ. При этом он опирался на распространенные библейские, богословские и исторические довоцы. Не забывает философ и об искусстве управления. Понятием политическая наука он обозначает все знание, относящееся к управлению государством. Это знание имеет преимущественно практический, а не умозрительный характер. IV часть шчуки, готс-
рая посвящен" изучению повседневного хода событий и приложению теоретических положений к практике, он называет "деятельной наукой". Последняя призвана опираться на опытные наблюдения за "ходом событий" и над "человеческой моралью". Политическая наука, будучи приближенной к практике, имела в трактовке Фомы целью имитацию природа и достижение совершенства в области человеческих отношений.
Деятели Реформации, озабоченные освобождением от публично-властного диктата и притязаний римско-католической церкви, наряду с принципом индивидуальной свободы (как духовного достояния) развили положение о двух царствах - духовном и светском, которое было снабжено аргументацией против притязаний католической церкви на власть светскую. Оно содействовало выработке принципиально нового взгляда,на область светских отношений -политических, государственных, правовых, в том числе на способы признания и защиты свободы совести.
Глава вторая "Формирование современных концепций взаимоотношений власти и знания" содержит в себе сводную характеристику формирования современных воззрений на исследуеьуи проблему, а также их фиксации в либеральных, раннетехнократических и просветительских политических концепциях нового времени (Монтескье, Ф.Бэкон, Т.Гоббс, Кондорсе).
Идеи всемерного использования науки в практических целях находили благосклонный прием не у царствующих особ и чиновных иерархов, но главным образом у промышленников и торговцев. Автор "Духа законов" по завершении многолетнего труда сетовал, что его замыслы окажутся полезными какому-нибудь народу не ранее, чем черео 700 или 800 лет, поскольку в его время широким распростра-
пением и обществегчым признанием пользовались науки естественные, а не политические. И все же Монтескье был не прав в своем пессимизме. Прошло всего полвека, и зго идеи стали предметом делового обсуждения в среде политиков с революционными и реформаторскими замыслами.
Философы нового времени бьши далеки от мысли сводить роль знания до простого технического инструмента политики-, и в этом смысле они коренным образом отличаются от современных сциентистов и технократов. Однако их сближает с последними вера в исключительный "силовой" потенциал знания в деле переустройства общества, т.е. восприятие науки в качестве единственного и достаточного условия для проведения социальных преобразований и решения возникающих при этом проблем.
Лишь немногие из них сознавали, что успех научно обоснованной мысли во многом зависит и от того, поддержат и поймут ли ее широкие слои общества, которые в таком случае должны иметь беспрепятственный доступ к ознакомлению и должному освоению многовековых усилий человеческой мысли.
Большинство наукократических концепций нового времени возникало как антитеза авторитарным притязаниям догматического богословия. Так утверждали себя, в частности, системы Декарта, Гоб-бса и других представителей отвлеченного и во многом механистического рационализма и скрупулезного экспериментального эмпиризма. Многие обновленные системы познания создавались и распространялись в неблагоприятных для этого условиях, поэтому их создателям пришлось приложить немалые усилия для того, чтобы оградить себя от нападок просвещенных теологов, уязвленных и подозрительных правителей. Вот почему при всем своем радикальном лорялорстпе
„системы Декарта и Гоббса в известной степени оправдывали тип ученого, старательно избегающего вовлеченности в происходящую вокруг политическую борьбу.
Представители эмпирической ориентации в научных исследованиях /Ф.Бэкон и его последователи/ гораздо ближе подошли к :
. . обеспечению практических приложений науки, включая и сферу государственной политики. В недрах этого результативного научного движения возникли также зачаточные формы раннетехнокрагических взглядов и умонастроений. Приемы технократического руководства обществом весьма выразительно запечатлены в "Новой Атлантиде" Ф.Бэкона, где с большой симпатией повествуется о высокоавторитетном сословии ученых, совмещающих свои научные изыскания с участием в управлении островным'государством.
Впоследствии тему социально-управленческого назначения ученых станут разрабатывать А.Сен-Симон и его ученик О.Конт. Последний больше известен как основоположник позитивной философии, нежели как создатель еще одной наукократической утопии, в частности, концепции социократического государства. Социальная иерархия классов в социократии Конта выводится умозрительным путем, она тесно увязана с его классификацией наук, учитывающей в первую очередь степень , их абстрактности и шалитические возможности.Главным критерием ■ для оценки социальных достоинств отдельных классов общества служит наличие или отсутствие в деятельности данного социального слоя высших, то есть интеллектуальных занятий, требующих особых способно стей. Бот. почему класс теоретиков должен занимать наивысшую ступень в лестнице,достоинств. Класс теоретиков подразделяется мыслителем на ученых и ладей искусства. Класс промышленный имеет
несколько градаций, здесь преобладающим является средний класс промышленной иерархии - банкиры. Для последних присущ, согласно Конту, наиболее абстрактный характер деятельности и в силу этого гораздо большая способность к политическим комбинациям. Именно в этом классе и должен быть сосредоточен центр светской власти. Светская власть в лице промышленников обладает неоспоримым суверенитетом в области практической жизни, тогда как духовная власть имеет решающий голос в сфере воспитания н совещательный - в практической жизни. Положительное воспитание будет охватывать область промышленности, эстетики, науки, философии и морали.
Социократические идзи Конта в видоизмененной форме войдут впоследствии в некоторые менеджериальные и технократические трактовки исторических тенденций в развитии общества и государства и в концептуальное ядро теории пост-индустриального общества.
В 20-30-а годы в США приобрело популярность движение технократов, вобравшее в себя в то время узкий слой экономистов и технической интеллигенции, которые в обстановке глубокой экономической депрессии выступили с "альтернативой" существующей социальной организации. Наука, инженерное мышление и имеющаяся технология, говорили технократы, обладают всем необходимым потенциалом для осуществления "американской мечты". Однако человеческий труд и машинная техника используются в рамках устарелого экономического устройства, что собственно, и привело к депрессии.-Видный представитель движения Г.Скотт, незадолго до этого малоизвестный инженер-энергетик, выступил с наиболее претенциозными формулами. Первым шагом в дела рационализации промышленного производства, по его мнению, должно стать создание крупной прсфес- -сиональной организации экспертов, своеобразной технической -ллитн,
которая объединила бы ученых, архитекторов, педагогов, физиков, экспертов по санитарии, лесоводов, менеджеров, бухгалтеров, статистиков и, конечно, инженеров. В 1932 г. при содействии декана инженерного факультета Колумбийского университета В.Раутен-щтрауха возникает Комитет по технократии, объединивший ученых и инженеров. И хотя у технократов отсутствовала подробная социальная программа, они тем не менее давали ясно понять,- что в комплексном технологическом обществе руководство должно быть предоставлено инженерам.
Движение американских технократов просуществовало недолго и довольно быстро пошло на убыль. Частично это произошло вследствие острой и сокрушительной критики их программ на страницах научной и массовой печати. И все же наиболее ощутимым оказался удар, нанесенный "Новым курсом" Рузвельта. Именно этот курс с его программой централизованной экономики и внушительным набором антикризисных мероприятий быстро вынул ветер из парусов технократического движения.
Новый вариант технократических идей был выдвинут и обоснован американским социологом Дис.Бернхэмом. В 1941 году в книге "Революция менеджеров" он заявил, что технократия в лице менеджеров (организаторов, управляющих) стала социальной и политической реальностью в ряде государств современного мира (Германия, СССР и США). Исходным пунктом для такого обобщения стал тезис о -том, что мир переживает сегодня стадию технологической революции, в: результате которой капитализм и социализм будто бы сменяются "обществом управляющих". Согласно представлению Бернхэма,
«
менеджеры уже заняли командные посты не только в обществе (в корпорациях), но и в государстве. Государство со временем прев-
ратитоя в собствегчость менеджеров. Контроль над ним с их стороны будет обеспечен специальным политическим механизмом, который по сзоему назначению будет аналогичным сегодняшнему механизму политического господства в условиях капитализма и социализма. Менеджеры - это главные контролеры средств производства и в этом качестве они выступают одновременно как новые собственники этих средств.
Некоторые критики восприняли слабо аргументированное возвеличение роли менеджеров в обществе как подстановку желаемого вместо действительного (П.Друкер). Радикальная критика в лице Р.Миллса расценила концепцию Бернхэма как попытку истолковать современную историю в 'духе теории о глобальной бюрократизации. Либеральных комментаторов шокировало нонвэргенционистское истолкование развитии США и нацистской Германии. Теория Бернхэма обрела второе дыхание в 50-60-е годы в некоторых вариантах концепций ''конца идеологии",.а также в элитарных и сциентистских истолкованиях природы политики к государственного управления.
В этом же наборе трактовок широкое хождение получила метафора "социальная инженерия" Р.Паунда, основателя школы социологической юриспруденции в США. В своих попытках обновить представление о праве в духе времени, социолог остановился на трактовке права как инструмента в достижении социальных целей, а также в обеспечении желательных социальных перемен с сохранением "мирного" баланса между конфликтующими социальными интересами. В духе контовского монометодологизма Паунд старался охватить единой классификацией основные виды социальных интересов, а право представить эффективным социальным регулятором, своего рода инженерным механизмом. В итоге юриспруденция предстала не искусст-
-ЗОвом предвидения и оказания "добра и справедливости", как у древних римлян, а наукой социального инженирования. Социальная инженерия - это процесс, деятельность, а не совокупность знаний и не фиксированный план деятельности. Инженер действует в соответствии с требованиями ситуации, его работа всецело зависит от адекватности избираемых целей. Равным образом поступают современный юрист-профессионал, законодатель и судья, которых в XX вето стали рассматривать как творцов права. Правовые концепции социально-инженерного толка на деле сильно преувеличивают возможности, открываемые технизацией социальных знаний и таким образом в новой форме оживляют давний спор между нетерпеливыми ревнителями скорого извлечения пользы и сторонниками морального, основанного на требованиях разума подхода к оценке социальной роли права, правовой культуры и специализированных юридических знаний.
В главе третьей "Проблема взаимоотношений власти и знания в современной литературе" внимание диссертанта было сосредоточено на освещении двух те.м - изучении социальной роли бюрократии и ! технократии в современном-"сверхуправляемом обществе" к обсуж-
' г
дении различных аспектов, социальной роли науки в новейшей истории.
Эволюция государственных учреждений за последние сто лет от-мечеьа небывалой в истории концентрацией государственной власти /особенно в период чрезвычайной обстановки, вызванной двумя мировыми войнами/ и отчуждением этой последней от населения. Внешним проявлением этого процесса стал рост бюрократической прослойки на всех уровнях государстве иного и иного публичного /например, партийного/ управления.
Освещение феномзна бюрократии в марксистской литературе име-
ет давнюю традицию, восходящую к работам молодого Маркса, в частности, к его "К критике гегелевской философии права". Бюрократия была воспринята Марксом такой социальной группой /чиновным сословием/, которая стремится выдать свой групповой, частный интерес за всеобщий и которая своими действиями создает особую разновидность властного управления, характерного для общества, где существует противоположность между государственной властью и народом и где частные интересы /интересы частной собственности/ образуют подлинную основу государства.
В своей классификации идеальных типов власти М.Вебер-охарактеризовал бюрократии как наиболее эфгпективннй тахнико-организа-, ционный инструмент управления. Ее бесспорные достоинства он видел в том, что она но связана ни обычаем,-ни преклонением перед сверхъестественными личными свойствами правителя, что ее эффективность достигается при помоют компетентности, профессионализма и повседневной деятельности на основе рациональных /разумных/
и легитимных /санкционированных, законно-оправданных/ правил и
»
принципов. Среда Современных исследователей идей общественного и государственного управления имеются и сторонники, и противники бюрократических способов администрирования /в последнем случае делают акцент на "превосходстве" бюрократической организации управления над демократической/, однако наиболее типичной является позиция, для которой характерно стремление сочетать
I
веру в демократию с оправданием необходимости "монократичооко-го типа бюрократического администрирования" /М.Вэбер/.
Утилитаристские воззрения на бюрократию как на неку» собер-шенную организационную машину, равно пригодную в условиях деспотии и демократии, не влекут за собой отказа от различения на практике некоторых важных социальннх градаций в действительно
многоликой армии современных чиновников. Обращают также вшшанкз .на то обстоятельство, что взаимоотношения бюрократии с правящш классом и тем более о представительными учреждениями государственной власти не лишены противоречивости и что с этой точки зра-яия исследования природы и возможностей бюрократии представляют собой интерес на только теоретический.
Б литература довольно часто технократа отождествляют с бюрократом, хотя меэду ними возможны значительные и принципиальные различия. За очевидным исключением нечастых случаев совиещошгя роли технократа и бюрократа в одном лице /типичный пример тому - "обюрокраченный эксперт"/, эти различия могут быть проведаны по таким основаниям, как социальное положение и род занятий, профессиональная специализация, подверженность внешним влияния.! /служабно-изрархичесюш, партийно-групповым, профессионально-престижным и др./.
Современная борьба мнений по вопросу о социальной роли высокоспециализированных, в том числе научных, знаний ведет, к поляризации двух позиций: убежденных сторонников элитарно-тех-нократичеокого руководства обществом к государством и защитников либерально-гуманистической ориентации в оценке исторической ситуации и желательных направлений общественных и политических перемен.
Критика/технократической идеологии как'совокупности иллюзий мистифицированного сциентизма получила весьма выразительное, .яркое, но не во всем последовательное и глубокое воплощение в публицистике левых радикалов, например, в книге американского, философа Т.Росзака "Контркультура. Амерйканское технократическое общество и его молодая оппозиция" /1968/. На всесторонний
критический аналиг технократической тенденции претендует также экзистенциализм. Экзистенциалисты исходят при этом из общей для них веры в существование некоего первоначального единства и гармонии человеческого бытия, которые впоследствии переходят в от-чувдеиное,."неподлинное" бытие. Они видят назначение своей философии в том, чтобы помочь человеку обрести себя в этом отчужденном мире и первой от неподлинного, отчужденного бытия к бытию подлинному, свободному, ответственному и деятельному. Обращаясь к противоречивому и драматическому для индивида процессу становления "технизированной" /машинной/ цивилизации, к дегуманизиро-ванным способам использования результатов научно-технического прогресса в условиях бюрократизированного и свархулравляемого общества, экзистенциализм основное свое внимание уделяет разоблачительной критика несоответствия целеполаганий и конкретных воплощений такого прогресса всей духовной и физической организации человеческого индивида.
Разделение властей, направлонное( в прошлом на ограничение властного произвола в условиях абсолютистского /в дорэволюцион-
и,
ной Франции/ и популистско-тиранического /в античном полисе/ режимов правления, и сегодня выполняет свою основополагающую стабилизирующую и общегуманную роль, но проявляет себя в совокупных усилиях традиционных и современных институтов. Среди них - многопалатная законодательная власть; нормы и процедуры, гарантирующие взаимный контроль законодательной и исполнительной властей; распределение полномочий между центральной и местной властями; независимая судебная власть; многопартийность; регулярная сменяемость должностных лиц государства. Все пти институты, правила и процедуры налагают на носителей властных полномочий и ноато;л-
ностеи конституционные /публично-правовые/ ограничения и заметно препятствуют властному произволу и угнетению. Право с его неизменными и характерными свойствами в виде способности выступать мерилом свободы, а такжа гарантом собственности и личной безопасности является важным средоточием общечеловеческих ориентиров и ценностей, которые самым тесным образом взаимосвязаны с организацией и распределением власти и знания.
Расширение функций и влияния исполнительной власти государст-. ва на новые области, размывание граней между чисто исполнительскими и политическими управленческими действиями привели к значительному возвеличению социальной и политической роли эксперта. Сегодня эксперты стали необходимыми, каждодневными помощниками у лиц, принимающих важные, в том число политические решения. Они
поднимаются на самые высокие государственные должности и де-
гарантированного лаются полноправными участниками/перехода из госаппарата в бизнес и обратно, который прлучил название "пантуфляжа" /перенада-вание домашних тапочак/. Помпиду и Жискар д'Эотвн вошли вначале . в кабинет де Голля как эксперты. Аналогичным было появление по-
"г
литологов Бжезинского и Киссинджера в руководства Советом базрпас-ности США.
Некоторые исследователи феномена эксперта и экспертной деятельности обращают внимание, что деятельность экспертов, озабоченных не столько содержанием и достоверностью научного знания, сколько его использованием /утилизацией/ в других, запредельных • для "частой" науки областях - политике, экономике, технике и т.д. - ведет к отщеплению экспертной деятельности от ее основного ствола /профессиональный труд ученого/,-чреватому своими неблагоприятными последствиями. "Обособляющаяся от науки как
профессия" /К.Зейферт/ экспертная деятельность в известной мере-разрушает прежнюю, характерную для науки социокультурную связь /связь науки как знания и науки как профессии/, базирующуся на высоком престиже и доверии. Наука в этом случае рискует утратить свое значение человеческого призвания, то есть.служения чему-то высшему. Односторонность забот эксперта-профессонала, не вникающего в содержательные характеристики проблемы и не принимающего в расчет, к примеру, ее последствия для человека, порождает потребность в специалистах по чисто содержательному толкованию и оценке всего, что этой односторонней рационализацией не учитывается /своего рода экспертах по существенным упущениям экспертов/. В англо-саксонском правосудии эту роль частично выполняет сам судья по отношению к идеям законодателя или эксперта-ученого.
' Огромные интеллектуальные достижения в области науки и техники, достойные восхищения сами по себе, тем не менее вопреки уверенным ожиданиям деятелей Века Просвещения не избавили человека от привычных ему опасностей - эпидемий, войн, межгрупповых и международных конфликтов. К середине XX века, после возникновения ядерного оружия и небывалых темпов порчи окружающей среды вместе с истощением природных ресурсов, стало очевидным, что человечество впервые в истории столкнулось с глобальной общей опасностью. В этой обстановке внимание вновь было привлечено к социальным возможностям власти и знания, только теперь уже не ¿ .узких национально-территориальных пределах, а в глобальных, поистине всемирных и космических масштабах. В работе рассмотрены идеи и суждения по этой проблеме А.Эйнштейна, О.Хаксли и А.Д.Сахарова. Многих современных ученых и писателей гуманистической и пацифистской
ориентации сильно тревожат опасные последствия научно-технической революции, а также не менее угрожающие социальные тенденции - "рассчитанный опиум массовой культуры", "окостенелый догматизм бюрократической олигархии" /А.Д.Сахаров/. В этой обстановке немалые надежды связаны с деятельностью людей науки, прежде всего с их высокоморальным достоинством, неподвластным самому грубому и жестокому насилию, с их■возможностями отдалить истощение ресурсов нашей планеты и тем самым "смягчить политические опасности" /О.Хаксли/. Другим характерным направлением анализа этих проблем является обсуждение перспективы возникновения в глобальных масштабах относительно стабильной цивилизации. Истолкование этой футурологической тематики философами и учеными нередко включает в себя восходящую к Гегелю идею "конца истории", высказанную им в связи с распространением в мире идей и учреждений ФранцуЬкой революции. В середине текущего столетия эта тема вызвала оживленный интерес в связи с предсказаниями о наступлении пост-индустриального общества /Д.Белл/, а совсем недавно в связи с предположением об окончательном триумфе западной либерально-демс кратической цивилизации /Ф.^укуяма/.
В Заключении диссертант приводит ряд выводов и обобщений о проделанном исследовании, его результатах и значении. Здесь, в частности, отмечается, что макроисторический подход к освещению проблемы выполнял-помимо аналитической также определенную эвристическую' роль, 'а-сравнительно-исторический метод гарантировал при этом многоаспектное и прежде всего диахронное восприятие отдельных толкований проблемы, содействуя в целом более критичному отношению к собственным устоявшимся мерилам прошлого и современного, опыта.
Публикации по теме исследования:
1. Государство и технократия: историко-нритическое исследование. М.: Наука, 1981 (16,7 п.л.).
Рецензии: Советское государство и право, 1983, № 3. С.152-153. Правоведение, 1982, К» 5. C.II8-I20; Правки обзор.. Братислава, 1983, 66. С.423-424.
2. Бакунин. Из истории политической и правовой мысли. М., Юридическая литература, 1985 (7 п.л.).
3. Политическая власть и демократия в условиях современного капитализма (в соавт. с В.Е.Гулиевым). М.: Знание, 1976, 3,45 п.л. (1,7 п.л.).
4. Буржуазная политическая наука на службе неоколониализма.
- В кн.: Политико-правовые доктрины современного империализма. М.: Юридич.литература, 1974 (2 п.л.).
5. Высшие органы власти государства социалистической ориентации. - В кн.: Государство социалистической ориентации (в соавт. с'С'.А'.Сосна). М.: Наука, 1975, 6 (3 п.л.).
6. Никколо Макиавелли. - В кн.: Политические учения: история и современность. Домарксистская политическая мысль. М., Наука, 1976 (2 п.л.). Перевод на хинди и бенгали. М.: Прогресс, 1985.
7. К критике технократически^ концепций "реконструкции демократии". - В сб.: Актуальные теоретические проблемы развития государственного права и советского строительства.-М.: ИГПАН, 1976 (0,4 п.л.).
8. Общественно-политические взгляды М.Е.Салтыкова-Щедрина.
- Правоведение, 1976, №4. (0,8 п.л.).
9. К вопросу о комплексном анализе в государегвоведении. -В сб.; ХХУ съезд КПСС и дальнейшее развитие советского
. государства, демократии и права. М., ИГПАН, 1977. (0,4 п.л.)
10. Из истории сравнительного правоведения в России (М.М.Ковалевский и П.Г.Виноградов). - В сб.: Развитие советского права и юридической науки. М.: Прогресс, англ. и франц. языки, 1978. (0,7 п.л.).
11. Критика функционалистского подхода к изучению политической культуры// Ежегодник САШ. - М.: Наука, 1978 (0,6 п.л.).
12. О роли истории политических учений в идейно-теоретической подготовке студентов. - В сб.'.Политические и правовые<,уче-ния: проблемы исследования и преподавания. - М.: ИГПАН, 1979. (0,4 п.л.).
13. О преемственности в социальной истории и развитии политического знания. - В сб.: Политическая теория и полити- ;
• ческая, практика. М.: Прогресс, англ. и испан. языки, 1979. (0,5 п.л.).
14. Общая характеристика политических и правовых учений XIX в.
- В кн.: Политические учения: история й современность. Мар1 сизм и политическая мысль XIX века (в соавт. с В.Е.Гулие-вда), (2,4 п.л.).
15. Михаил Александрович Бакунин. - Там же. (2 п.л.). Перевод на .хинди и бенгали. М., Прогресс, 1985. '
16. Современная буржуазная политическая наука: некоторые тенденции развития. - Сов.гос.право, 1£)79, № 5 (колл.статья, участие).
17. Буржуазные технократы против демократии. - Сов.гос.право * 1990, № 4 (0,7 п.л.).
18. Выступление на "круглом столе" журнала по теме "0 понимании советского права". - Сов.гос.право, 1979. № 8 (0,In.л.).
19. Соотнсшение истории права и современности как методологическая проблема. - В сб.: Методология историко-правовых исследований. М.: ИГПАН, 1980, (0,5 п.л.).
20. Технократический идеал в свете политического использования знания в классовом антагонистическом обществе, - В сб.: Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. М.: ИГПАН, 1980. (0,5 п.л.).
21. Опыт сравнительно-исторических исследований права в СССР в 20-30-е годы. - В сб.: Проблемы сравнительного правове-
' дения. М.: ИГПАН, 1981 (I п.л.).
22. Технократические концепции политической власти. - В кн.: Современная буржуазная политическая наука. М.: Наука, 1982 (I п.л.).
23. Заключение..--Там же. (0,8 п.л.). - Перевод на англ. язык. Прогресс, 1985; Перев. на чешек, яз., Прага, 1985.
24. Технократические концепции государства и демократии. - В кн.: Современная идеологическая борьба: Еопросы государства и демократии. М.: Наука, 1985 (I п.л.).
25. Политическая идеология движения "новых левых" (в соавт. с Л.С.Мамутом). - Там же. 2(1) п.л.
26. Знание и власть в управлении государством. - В сб.: Исто-рико-правовые исследования: Проблемы и перспективы. - М.: ИГПАН, 1982. (0,5 п.л.).
27. Долгосрочная программа исследовательской и ноучно-нз,чп-
тельской деятельности в области истории государства, права, политических и правовых учений (колл.статья, участие). - Там ке.
28. Исследование истории политико-правовых институтов и идей: проблемы и перспективы (колл.статья, участие). - Сов.гос. и право, 1982, № 12.
29. М.А.Бакунин о роли науки в буржуазном обществе и государстве. - В сб.: Из истории развития политико-правовых ■ идей. М.: ЙГПАН, 1984. (0,5 п.л.).
30. К критике технократических концепций общества и государства. - В кн.: Ежегодник САПН 1984. Общество и государство в условиях Н1Р. - М.: Наука, 1985. (0,8 п.л.).
31. Политические и правовые идеи еретических движений. - В кн.: История политических и правовых учений. Средние века и Возроаденяе. М.: Наука. 1985. (I п.л.).
32. Августин (в соавт. с В.С.Нерсесянцем). - Там же. (0,5п.л.)
33. Шома Аквинский (в соавт. с В.С.Нерсесянцем). - Там же. (0,5 п.л.). ,
34. Закономерности развития взаимосвязей власти и знания (из
т *
истории политических идей). - В сб.: Закономерности развития политико-правовых идей и институтов. М.: ИГПАН, 1985 ( 0,7).
35. Концепции взаимосвязи власти и знания в истории. - Сов. гос. и право, 1984, №8 (0,8 п.л.). •'
36. Анархизм в историй и.современных интерпретациях. - Со§~
ременни социальни теории, София, 1986, № 2, (1,5 п.л.). •• соотношения истории
37. Методологические аспекты анализа~Т и современности (на
примере всеобщей истории государства и права). - Прага, 1988. На чешек.яз. (1,5 п.л.).
38. Концепции взаимоотношений^власти и знания в истории и современной'идеологической борьбе. - В сб.: Борьба политико-правовых идей в истории .и современность. - Берлин,
1988. на нем.яз. (I п.л.).
39. Представления о власти в историко-теоретической перспективе. - В кн.: История политической мысли и современность // Ежегодник САШ. - М.: Наука, 1988. (0,8 п.л.).
40. Из истории аппарата государственного управления в СССР.-В сб.: Из истории советского государства и права. М.: ИГПАН, 1989. (1,3 п.л.).
41. Политическая и правовая мысль Америки. - В кн.: История политических и правовых учений. ХУП-ХУШ вв. М.: Наука,
1989. (3 п.л.).
42. Дигесты Юстиниана: из истории изучения византийского и римского права в России. - В кн.: История права: Англия к Россия. - М.: Прогресс, 1990. (1,5 п.л.).
43. Социалистическое правовое государство: история концепции
»
и пути реализации. Круглый стол. М.: Юридич-литература,
1990. (1,5 п.л.).
