Обычное право бурят: историко-теоретическое исследованиетекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции на тему «Обычное право бурят: историко-теоретическое исследование»

07-4 3626

На правах рукописи

ТУМУРОВА АННА ТИМОФЕЕВНА

ОБЫЧНОЕ ПРАВО БУРЯТ: ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность: 12.00.01 - теория и история права и государства; история учений о праве и государстве

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

МОСКВА - 2007

Работа выполнена на кафедре теории права, государства и судебной власти Российской академии правосудия

Научный консультант: доктор юридических наук

Лапаева Валентина Викторовна

Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор

Графский Владимир Георгиевич

доктор юридических наук, профессор Исаев Игорь Андреевич

доктор юридических наук, профессор Мулукаев Роланд Сергеевич

Ведущая организация: Российская правовая академия

Министерства юстиции РФ

Защита диссертации состоится «04» октября 2007 г. в 10 час.00 мин. на заседании диссертационного совета Д 170.003.01 при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Российская академия правосудия» по адресу: 117418, г.Москва, ул.

Новочеремушкинская, д.69а, ауд.910.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российской академии правосудия.

Автореферат разослан « 2.$ » ¡А ЮА'Я_2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор юридических наук, профессор

В.Е.Сафонов

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА 3 _2007_

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Всеобщая экономическая интеграция и связанная с ней глобализация ставят перед Россией неотложные задачи, от решения которых зависит будущее нашей страны. Порожденные глобализацией проблемы накладывают на государство особую ответственность, так как успешное разрешение большинства из них возможно только присущими ему организационными и правовыми методами. В сложившейся ситуации значение стратегического планирования и долгосрочных программ социально-экономического развития страны многократно возрастает. Очевидно, что выработка стратегии правового развития требует учета комплекса социоисторических особенностей развития Российской Федерации.

К негативным особенностям страны, обусловленным ее исторической и географической спецификой, можно отнести два тесно взаимосвязанных между собой обстоятельства: неравномерность экономического развития регионов Российской Федерации и острота стоящих перед ней экологических проблем. Взятые в комплексе, они составляют фактор, представляющий серьезную угрозу для будущего развития России1.

Так, экономическое расслоение, которое искусственно сдерживается системой централизованного перераспределения доходов регионов-доноров, рано или поздно проявится в необходимости радикального решения проблемы незанятости, которая в наибольшей степени касается аборигенного населения. Эта проблема является общей для мирового сообщества, но в России она приобретает особую остроту в связи с тем, что экономика страны в основном базируется на продаже энергоносителей и полезных ископаемых, 80% которых добывается именно на территориях проживания малых народов Севера и Дальнего Востока. Добывающие производства, ведущие к серьезной техногенной нагрузке на природную среду, в немалой степени способствуют

1 Абалкин Л.И. Стратегические ответы России на вызовы нового века II Экономика и жизнь. 2006. №6. С. б.

усугублению проблем местного населения. Разрушение природной среды и базирующихся на ней традиционных форм хозяйствования приводит к крайней степени социальной деградации и маргинализации населения.

Масштабы трагедии, с которой столкнулась Россия, можно проиллюстрировать следующими цифрами: по самым разным оценкам, от 30 до 70 % всего населения сибирского региона находится вне экономики. Масштабы безработицы также выглядят ошеломляюще: в Хакасии не имеет работы каждый седьмой человек из числа экономически активного населения, в Тыве - каждый четвертый, в Республике Алтай и Бурятии - каждый пятый. Среди коренных народов доля такого населения в отдельных поселениях доходит до 95%. Показатели жизнеобеспечения многих групп народов сейчас сопоставимы с теми, что были 100 лет назад, причем, в большей мере это касается коренных народов1.

Как показывает мировой опыт, проблему аборигенного населения нельзя решить исключительно финансовыми мерами. Такие сообщества не реагируют и на традиционные правовые методы воздействия. В условиях фактического разрушения родовых и племенных устоев иные социальные институты, которые могут быть проводниками государственной политики, отсутствуют. Дезориентированные и десоциализированные элементы легко попадают под влияние и в зависимость от криминальных структур. В подобной ситуации проблема может вылиться в формирование в России постоянно возобновляемых источников социальной напряженности.

Особую остроту весь этот комплекс проблем аборигенного населения приобретает в силу того, что начиная с периода либерализации экономики и перехода на рыночные отношения население Крайнего Севера, Дальнего Востока и Сибири выживало за счет природопользования. Отсутствие программы борьбы

1 Сибирский федеральный округ в цифрах: Статистический сборник 2001 г. Новосибирск, 2002. С. 21-54; Попков Ю. В. Проблемы современного этносоциального развития народов Сибири // Этносоциальные процессы в Сибири: Тематический сборник. Новосибирск, 2004. Вып. б. С. 44.

с бедностью и невнимание к проблемам аборигенных народов привели к широкому распространению охоты, рыболовства, сбора дикоросов, что в совокупности нанесло серьезный урон природе, ее флоре и фауне. Запретительными мерами, которыми изобилует современная государственно-правовая практика, эти проблемы решить нельзя. Необходим комплексный подход, в котором первоочередными являются, на наш взгляд, задачи совершенствования самоуправления и общинной самоорганизации аборигенных народов. А разработка такого подхода возможна лишь на основе научного исследования закономерностей специфического социального развития аборигенного населения Крайнего Севера, Дальнего Востока и Сибири. Научные разработки в этой сфере, направленные на постижение общего и особенного в развитии традиционных сообществ, представляют значительный научный интерес и имеют важное практическое значение.

Глобализация, ведущая к неизбежному разрушению традиционных сообществ, чревата возможным перерождением их в квазисубкультуру. Для преодоления этих процессов необходим комплекс мер, направленных на сдерживание стихийно привносимой деградации части населения, включающих в себя обычное право и связанные с ним социальные институты.

С этих позиций обычное право бурят как объект познания для юридической науки имеет ряд важных специфических черт. Назовем две из них. Во-первых, это культура, оставившая значительное письменное наследие, что обусловливает ее особый герменевтический потенциал. Во-вторых, обычное право бурят имеет автохтонную природу или, по определению Л.И.Гумилева, реликтовый характер1. Изучение архаичных по своему характеру институтов обычного права бурят позволяет создать необходимую эмпирическую базу для теоретического исследования общих закономерностей развития права как процесса возникновения обычая, обычного права и закона и их интеграцию в правовую систему государства.

1 Гумилев, Л.И. Этногенез и биосфера Земли / Л.И.Гумилев. М., 2000. С.218.

Степень научной разработанности проблемы. Состояние изученности обычного права бурят в конечном счете определяется состоянием теоретических исследований феномена обычного права, который в свою очередь находится в безусловной зависимости от разработанности проблематики правопони-мания.

Теоретические вопросы сущности обычного права имеют давнюю и заметную в общем правоведении историю. Как известно, в формирование научного подхода к изучению обычного права существенный вклад внесли дореволюционные ученые. Среди них следует выделить работы ученых-юристов - Д.И. Мейера, Ю.С. Гамбарова, Г.Ф. Шершеневича, Б.А. Кистяковско-го, Н.М. Коркунова, C.B. Пахмана, Л.И.Петражицкого, а также юристов-этнологов М.М.Ковалевского, Б.Миллера,

Ф.И.Леонтовича и др. В науке советского периода можно отметить работы Д.Ж.Валеева, В.А.Александрова, С.М. Вильнянско-го, И.Ф.Новицкого, О.С.Иоффе, С.Л. Зивса, И.С.Зыкина, а также специалистов в области правовой этнографии - А.И.Першица, Х.М.Думанова, Ю.И.Семенова, В.В.Карлова, философов А.Ф.Лосева, В.Д.Плахова и других исследователей.

В отличие от предшествующих этапов современное состояние теоретических взглядов на природу обычного права органично связано с общими тенденциями развития российских правовых теорий. «Сегодня есть основания полагать, что наступает время новой интеграции, ...отечественное правоведение ...должно исходить не просто из идеи синтеза конкурирующих теорий, а усматриваемого многоединства самого права...»1. Однако специфику проблемы нельзя уяснить, не учитывая того, что советская наука в целом отрицала правовой характер обычного права, рассматривая его как предтечу права.

Многие годы обычное право оставалось фактически за пределами объекта и предмета правовой науки. И только в последние десятилетия XX в. возобновился интерес юридической

1 Поляков А.С, Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход. Курс лекций.2-е изд., доп. / А.С.Поляков. СПб., 2003. С. 175.

науки к обычному праву. Первоначально внимание уделялось преимущественно ретроспективному и этнографическому аспектам проблемы. Со временем четко обозначилась настоятельная необходимость в теоретических разработках, пришло понимание того, что без них «невозможно дальнейшее продвижение в этой области»1.

Включение в ст.5 ГК РФ положения о возможности регулирования гражданско-правовых отношений на основе обычая и делового обыкновения стало предпосылкой серьезного теоретико-правового анализа проблемы в аспекте реализации указанного законодательного положения. В этом контексте проблема рассматривалась в работах Д.Г.Грязнова, О.В.Маловой, Р.-М.З. Зумбулидзе, А.И. Поротикова, К.Х. Алимжана, Л.Г.Свечниковой, А.А.Белкина, которые стали первым в российской юриспруденции опытом теоретического анализа этого нового законодательного положения. Авторы констатировали фактическую ограниченность значения обычного права для современного правового регулирования. Как юридическое явление обычное право в современной российской правовой системе характеризуется как «исторически ценный, но малоактуальный источник в современных условиях»2.

Одновременно активизация компаративистских исследований выявила значительную распространенность обычного права как источника права не только в Европе, но и во всем мире. Ученые констатируют, что его роль отнюдь «не так незначительна, как полагает юридический позитивизм»3.

Кроме того, заметно повысился интерес к данной теме других научных дисциплин. Так, по мнению специалистов, вопрос о «понятии обычного права стал ключевым для ряда важ-

' Семенов Ю.И. Обычное право в доклассовом обществе: возникновение, сущность и эволюция // Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы) М., 1997.

2 Обычай в праве. СПб., 2004. С. 10.

3 Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1998. С.94.

нейших направлений обществоведения»1. Таким образом, эта междисциплинарная тема требует пристального внимания и юристов, и социологов, и антропологов, и историков. Только взаимопонимание и объединение усилий представителей смежных научных направлений могут стать основой для решения назревшей в обществоведении проблемы.

На данный момент наиболее ощутимые результаты в поиске новых методологических подходов к изучению обычного права достигнуты в работах российских теоретиков права В.С.Нерсесянца и Г.В.Мальцева. Впервые за долгие годы концептуально обычное право рассматривается как составная часть правовой системы страны, как внутренне присущий праву социальный феномен. Данный в их работах анализ структуры, функциональной природы, особенностей объективации и легитимации обычноправовых норм позволяет выработать совокупность познавательных приемов, направленных на раскрытие сущности и выявление закономерностей развития обычноправовых явлений, как наблюдаемых в современной жизни, так и зафиксированных в историческом прошлом.

В формировании новых подходов исключительно важную роль эмпирического основания играют достижения юридической этнографии, этнологии и юридической антропологии, традиции которых восходят к началу XIX в. Обычное право бурятских родов, включенных в XVII в. в единое централизованное Русское государство, вызываю еще в дореволюционной литературе значительный интерес. Примерно с 1876 г. фактом опубликования памятников обычного права сибирских инородцев в известном сборнике Д.Я.Самоквасова было положено начало научным изысканиям в этой области. Так, по библиографическим данным Е.И.Якушкина, с 1823 г. по начало XX в. в самых разных изданиях было опубликовано не менее 40 статей, содержащих сведения об обычном праве бурят2. Для всех этих публикаций характерно

' Думанов Х.М., Першиц А.И. К уточнению понятия «обычное право» // Государство и право, 2005.№З.С.72.

2 Якушкин Е.И.Обычное право русских инородцев: материалы для библиографии обычного права. М.,1899.

преобладание этнографического аспекта освещения проблемы, отсутствие серьезного анализа наблюдаемых правовых явлений. Это было следствием распространенности точки зрения на обычное право аборигенов вообще как на примитивное и варварское и потому малоинтересное с точки зрения юридической науки явление.

Некоторые памятники правотворчества бурят оказались предметом специального изучения в исследованиях Ф.И.Леонтовича и И.Я. Гурлянда, посвященных разработкам в области монгольского и общеойратского феодального права. Однако ученые не признавали самостоятельного значения правотворчества бурят, считая его в основном заимствованием ойрат-ского устава взысканий «Цааджин бичиг» 1640 г., других монгольских источников. Причиной таких представлений (помимо тех, что связаны с уровнем развития науки того периода) является недостаток правового материала. Кроме этнографических заметок ученые располагали только материалами уже упомянутого сборника Д.Я. Самоквасова, в котором были опубликованы сведения, собранные в первой четверти XVIII в. в рамках программы по реформированию управления Сибирским краем. В издание вошли официальные отчеты четырех прибайкальских и фрагменты переводов степных уложений двух забайкальских родов. С источниковедческих позиций материалы имеют недостатки, уже отмеченные в литературе: очевидная неточность перевода, примерная передача смысла правовой нормы, неполнота текста и др.

Новым явлением в описании юридического быта бурят конца XIX - начала XX в. был приход в науку национальных исследователей: М.Н. Хангалова, А.Турунова, Ц.Жамцарано, Д.Банзарова и др. Получив гуманитарное образование в научных центрах Петербурга, Москвы и Казани, молодые ученые слабость теоретико-правовой подготовки компенсировали прекрасным знанием особенностей изучаемого предмета. Благодаря их своевременным усилиям были сохранены, записаны, опубликованы и переведены на русский язык уникальные материалы, фундаментальная эмпирическая база для всех направлений современного краеведения.

К принципиально новому этапу в изучении обычного права бурят следует отнести труды известного цивилиста, профессора Петербургского университета В.А. Рязановского. Находясь в эмиграции в Харбине, ученый посвятил несколько исследований изучению китайского и монгольского права. В связи с этим обычное право бурят оказалось в сфере интересов ученого и было рассмотрено как составная часть обычного права монгольских племен. Исследования В.А.Рязановского основаны на привлечении нормативного материала в переводе Ц.Жамцарано. Им впервые применен метод, основанный на разделении материала по отраслевому принципу, что давало возможность системного анализа. Важным отличительным достоинством работы следует признать доктринальное по своему характеру толкование отдельных норм и правовых институтов в тесной связи с общемонгольскими правовыми принципами. Вместе с тем, ограниченность источниковой базы, отказ от четких хронологических рамок обусловили пробелы в исследовании и спорность некоторых его частных выводов.

В советский период обычное право бурят стало предметом изучения не столько юридической, сколько исторической науки, которая разрабатывала в основном проблемы, связанные с особенностями общественного развития республики. Эта направленность научных изысканий в работах советских историков И.А.Асалханова, М.Н.Богданова, Н.Н.Козьмина, П.Т.Хаптаева и других характеризовалась острой идеологической борьбой против буржуазной русской и зарубежной историографии. Общий вывод первого поколения советских историков, содержащий официально принятую советской наукой концепцию общественного развития Бурятии, был изложен в фундаментальном двухтомном издании «История Бурят-Монгольской АССР» в 1954 г. Показательно, что в авторитетном историческом труде практически полностью отсутствует упоминание об обычном праве как о социальном феномене.

Начиная примерно с 1960-х гг. советская наука обратилась к более основательному изучению своего документального прошлого, архивных материалов, стала осуществляться работа

по переводу и опубликованию летописных материалов, памятников обычного права.

Вышедшая в 1970 г. работа советского историка Е.М.Залкинда «Общественный строй бурят XVII- первой четверти XIX вв.» отразила важнейшую тенденцию в исторических разработках - обращение к документальной истории народа. Автор развил новую концепцию общественного развития Бурятии на основе обширнейшего архивного материала. Привлечение документов судебной, административной практики в тесной взаимосвязи с памятниками обычного права делает работу одной из первых монографических работ, содержащих анализ общественных отношений в тесной взаимосвязи с нормативной культурой. Монография содержит анализ важнейших социальных аспектов брачно-семейных, административных, имущественных отношений в бурятском обществе после присоединения к России до реформ начала XIX в. Характерное для советской науки акцентирование на классовой сущности с марксистских позиций расширило представление о социальной основе обычного права бурят.

В 1970 г. известным историком Бурятии Б.Д.Цибиковым был обнаружен и опубликован полный текст «Селенгинского уложения» 1775 г. В дальнейшем ученым была продолжена работа по поиску, транслитерации, переводу и систематизации других памятников обычного права бурят1. И, наконец, наиболее полное собрание переводов памятников обычного права бурят было опубликовано в сборнике «Обычное право сибирских "народов (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы)» в 1997 г. Сборник сопровождается статьями известных российских этнологов и антропологов Ю.И.Семенова и В.В.Карлова. Ученые признают обычное право сибирских народов важным эмпирическим материалом для анализа проблемы правогенеза. Ю.И.Семенов в очерке обычного права выделяет главным образом процесс формирования обычного права - нормативной системы, отличной от первоначального табуитета и первобытной морали, и видит в нем прежде всего институт межсоциорных отношений. В.В.Карлов

1 Цибиков Б.Д.Обычное право хоринских бурят, Новосибирск, 1992.

анализирует исследования обычного права народов Сибири в аспекте практической значимости обычноправовых институтов в решении актуальных задач правового регулирования. Вместе с тем, обращает внимание на себя тот факт, что общие и частные выводы ученых базируются в основном на нормах северных народов. Нормы обычного права бурят в приведенных исследованиях рассматриваются лишь фрагментарно, в основном в аспекте особенного и нетипичного.

И, наконец, еще одним заметным шагом в деле изучения обычного права бурят следует признать монографическое исследование И.Б.Ломакиной1. Основанное на феноменолого-коммуникативном и интегральном подходе в праве исследование институционального аспекта обычного права народов Сибири ставит задачу объяснить его природу, его органическую связь с духовным миром, ментальностью жителей суровой земли. На этой методологической основе предпринята попытка сформулировать положения и выводы, имеющие прикладное значение и которые актуализируют проблему интеграции обычноправовых систем с государственно-организованным правом. Теоретическая основа исследования приводит И.Б.Ломакину к выводам, совпадающим, по нашему мнению, с концепцией правового плюрализма.

Идея правового плюрализма, разрабатываемая российскими учеными А.И.Ковлером, Н.И.Новиковой, С.Декер и др., имеет общие методологические корни с западными юридико-антропологическими школами, представленными работами К.Леви-Стросса, Б.Малиновского, Е.А.Кубеля, Радклифф-Брауна, Н. Рулана. Также как и другие работы западных социологов (Е.Эрлиха, Ю.Хаб.ермаса, АЛеви-Брюля, М.Ориу и др.), они основаны на структурно-функциональном анализе. При этом в работах названных авторов выводы базируются, главным образом, на осмыслении изучаемого феномена методом обобщения обыч-ноправового опыта всех так называемых малых народов, различ-

1 Ломакина И.Б. Обычное право: институциональный аспект (теоретико-правовой анализ). СПб.: Астерион, 2005.

ных этнических групп. Такой подход, доминировавший в науке более ста'лет, способствовал осознанию человечеством значительного культурного многообразия. Вместе с тем, он создал предпосылки для отмечаемого специалистами эпистемиологи-ческого анархизма1, проявляющегося в отсутствие элементарного понятийного и терминологического единства.

Поэтому диссертант счел необходимым рассмотреть обычное право на основе конкретно-исторического исследования. Такой подход позволяет увидеть обычное право как цельный социальный институт в развитии, трансформации и на этой основе выявить внутренние закономерности, принципы и внешние системные связи, главной из которых видится структурная связь внутри права.

Цель работы автор видит в выявлении регулятивных особенностей обычного права, его закономерных взаимосвязей на основе комплексного историко-правового исследования обычного права бурят в единстве его исторического развития и социальной эволюции. Достижение этой цели опирается на решение следующих задач:

- определить понятие обычного права, его признаки, выявить место и роль обычного права в социальном регулировании, раскрыть его особенности как источника права;

- конкретизировать вопросы происхождения обычного права бурят, последовательно рассматривая процессы возникновения и развития родовой общины в Восточной Сибири; рассмотреть эволюцию социальных отношений, выявляя характер и особенности хозяйственной деятельности в процессе постепенного перехода от охоты к скотоводству; выявить основные предпосылки развития переходных к раннеклассовым форм социальной организации и социального регулирования и дать общую характеристику основных институтов переходного периода;

1 Поляков А.И. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход: курс лекций. 2-е изд., доп. СПб., 2003.

- определить роль и место обычного права в монгольской правовой системе и в формировании типологических черт государства и права кочевников;

- выявить общие и специфические черты обычного права бурят как институционального образования, сформированного в ходе реализации права на самоуправление бурятских родов в составе Российской империи;

- раскрыть юридическое содержание его норм и институтов, особенностей их рехулятивного механизма.

- рассмотреть в порядке постановки проблемы некоторые современные социальные проблемы в аспекте задач интеграции норм обычного права в современную правовую систему.

На основе проведенного теоретического анализа диссертант формулирует и аргументирует выводы, имеющие значение для сравнительного анализа восточных правовых систем, стремится обратить внимание на аспекты общей теории права, не получившие должного освещения в трудах отечественных ученых-правоведов. Среди многих подобных вопросов автор выделяет главным образом те, анализ которых представляется необходимым для постижения особенностей правопонимания бурят (в его отличии от европейского подхода), где в традициях правового регулирования обычному праву отводят более значительное место.

Объектом диссертационного исследования является регулятивная система, функционировавшая внутри бурятского общества в период с возникновения бурятских родов до первой четверти XIX в. Отправной точкой анализа выступили тексты нормативно-правовых актов, летописей, судебных документов, архивных материалов, а также записи фольклора, преданий, содержащие сведения об общем объекте познания как совокупности общественных отношений и социальной практики.

Предметом исследования являются закономерности генезиса, развития, а также упадка и деградации специфического социального феномена - обычного права бурят, обусловленные комплексом факторов экономического и социокультурного характера.

Методологическая основа исследования. При определении методологии диссертационного исследования автор исходит прежде всего из многоплановости предмета исследования.

Большое значение для диссертации имели кроме основного диалектико-материалистического общенаучные методы познания - анализ, синтез, индукция и дедукция, восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, обобщение, экстраполяция и другие. Раскрытие юридического содержания и выявление своеобразия норм и институтов обычного права бурят, определение их роли в регулировании общественных отношений в бурятском обществе оказываются возможными благодаря использованию целого ряда специальных и частно-научных методов - сравнительного правоведения, актуализации, толкования или специально-юридического, сравнительно-терминологического, интерпретационного и других.

Так, несомненную ценность обнаруживает сравнительно-правовой метод исследования, который позволяет, выявляя общие черты, сосредоточивать внимание на особенностях при анализе правовой материи, более глубоко и четко определить их природу, более точно устанавливать особенности их функционирования и тенденции их развития.

Трудно переоценить и то значение в раскрытии темы, которое принадлежит формально-юридическому методу. Он также открывает перспективу решения сложного вопроса о природе обычного права бурят, а также о месте этого регулятивного института в общей парадигме развития правовой системы современного общества.

Автор стремится избежать взгляда на обычное право как на статичную, раз и навсегда определенную данность. Это становится возможным благодаря последовательной реализации принципа историзма, обязательным требованием которого является анализ любого социального явления в контексте исторического времени, его прошлого и настоящего.

Особенностью диссертационной работы является сочетание научно-теоретического и эмпирического уровней познания проблем обычного права. Безусловно, главным для диссертанта

выступает теоретический анализ, который опирается на результаты разработки данной темы в теории государства и права и истории отечественного права. Достижения отечественного правоведения, воплощенные в теоретических конструкциях, и богатство гносеологических методов познания позволяют разработать такие исследовательские приемы, которые способствуют разработке и углублению предмета исследования. Вместе с тем, методы познания в праве не могут толковаться однозначно, недопустимо их понимание в одном ключе, отрицание других соотношений, позволяющих обнаружить новые взаимосвязи в праве. Поэтому в каждом конкретном случае применение всего богатства методологических приемов и методов носит творческий характер, выражая не только сам предмет исследования, но и отношение автора к исследуемым явлениям.

Уровень обобщения и конкретизации является проблемой всякого исследования, и выбор редко бывает оптимальным, так как это своего рода искусство. Поэтому особенной оговорки требует обращение гс исследованию обычного права одного из сибирских народов. Обычное право бурят есть, по сути, правовая культура, характерная для центральноазиатских кочевников. Ее можно и следует рассматривать как частный случай, как один из вариантов «степного» или «кочевого» права. Однако выбор определялся близостью этого материала самому исследователю, с одной стороны, а с другой, методы целого и части, анализа и синтеза, системности, комплексности позволяют при определенном уровне абстрагирования делать обобщающие выводы.

Источниковая база исследования. Необходимую эмпирическую основу исследования составили памятники права - Се-ленгинское уложение 1775 г., Хоринское уложение 1780, 1808, 1818 гг., «Балаганская скаска» - памятник обычного права бурят, датируемый 1680 г., Устав о управлении инородцев 1822 г., «Великая Яса», памятник монгольского права, относящийся к периоду создания единого монгольского государства Йеке Монгол Улс, «Восемнадцать степных законов», датируемых XVI и XVII вв., «Их цааз» 1640 г., «Халха Джирум» 1709 г. и другие памятники монгольской правовой культуры. Таюке в работе были ин-

терпретированы материалы национального фольклора, этнографические описания, летописи, исторические и архивные документы, содержащие многообразные сведения о правовых явлениях, процессах, нормах и институтах, всего того, что отражает правовую жизнь в регионе.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно представляет первый в современной российской правовой науке опыт обращения к изучению обычного права бурят как специфического в истории российской правовой системы феномена. Конкретно-историческое исследование, проведенное на основе комплексного и междисциплинарного подхода, позволило восполнить ряд пробелов, а также конкретизировать, тем самым уточнить вопросы происхождения права и государства. Так, процесс происхождения государства и права есть процесс разложения родовой общины. Отсутствие исследований сущности родовой общины и закономерностей ее возникновения и развития следует признать существенным пробелом в таком принципиальном вопросе, как происхождение права и государства. Предпринятый автором анализ вопросов происхождения родовой общины в Восточной Сибири на основе толкования норм обычного права бурят и его правовых институтов и последующая реконструкция социальных процессов позволили, во-первых, выделить критерии разграничения обычаев, обычного права и закона и аргументировать новое для науки положение о самостоятельности каждого из них как регулятивных феноменов; во-вторых, конкретизировать комплекс социально-экономических и организационных предпосылок' возникновения каждого из регулятивных феноменов. Так, диссертант предлагает возникновение закона рассматривать в аспекте соотношения общества и публичной власти. Самостоятельность и материальная независимость монарха от общины выражалась в возможности вносить изменения в обычноправовой порядок. Механизм нововведений в общественную практику требовал формальной определенности и обеспеченности силовым принуждением, а также защиты санкцией, реализующей кару. Таким образом, закон выражал интересы государства и был источником публичных отношений. Обыч-

ное право регулировало равноправные отношения, выражало частноправовые интересы общества и было обеспечено санкциями, реализующими принцип равного воздаяния.

Разграничение обычая, обычного права и закона как методологическая основа исследования монгольской правовой системы в период XIII - XVII вв. и российской правовой системы в период XVII — XIX вв. позволило диссертанту установить и аргументировать выводы об особом значении и роли обычного права бурят. Регулятивная система, сохранившая преемственность с глубокой древности, в монгольский период своей истории выполняла функцию гражданского права, регулировала имущественные и другие тесно с ними связанные отношения в монгольском обществе на принципах равенства и взаимной ответственности коллективных субъектов права. В период российской истории обычное право бурят было обобщено и систематизировано (компилировано) в единый правовой акт в результате реализации права бурятских родов на самоуправление. Важнейшим источником обычного права бурят являлось Селенгинское уложение 1775 г. Уникальность этого памятника определяется двумя факторами. Во-первых, он является редким в мировой истории случаем письменного изложения частного права; и во-вторых, выступило источником «Устава о управлении инородцев» 1822 г. и тем самым оказало влияние на правосознание и правовую культуру кочевых народов Сибири.

Диссертант формулирует, аргументирует и выносит на защиту следующие основные положения и выводы, в которых нашла отражение научная новизна работы.

1. Обычное право бурят наряду с законом выступало важнейшим источником и формой права. Соотношение обычного права и закона как источников права определялось особенностями национальной правовой системы, связанными с мерой динамичности социальных процессов. Обычное право поддерживает статическую функцию права, в то время как закон - динамическую. Многообразие обычного права как социального явления рождено противоречием нового и старого в содержании права. Социальное назначение обычного права выражается в регулиро-

вании равноправных отношений в сфере права. Основная социальная ценность обычного права заключается в сохранении преемственности правового развития общества.

2. Происхождение обычного права как социального феномена связано с возникновением родовой общины как дуальной организации. Генезис первых исторических общностей людей тесно связан с трансформацией биологического императива в систему табу. Первобытные социальные запреты на инцест и связанное с ними требование экзогамности брака в совокупности предопределили и запустили социальный механизм формирования обычая и обычного права.

3. Внутренние отношения в родовой общине регулировались на основе обычаев - системы социальных норм, общеобязательность которых была обеспечена такой санкцией, как возможность изгнания из общины, реализуемого институтом изгоев (отсутствие механизма приема в родовую общину чужака). Обычаи регулировали совместный труд и распределение продуктов по потребностям всем участникам родовой общины, имели локальный, внутриродовой характер, распространялись на членов своей группы, которые не являлись субъектами права.

4. Возникновение обычного права предопределяется развитием межобщинных отношений, которые формируются в результате исторического перехода от присваивающей формы хозяйствования к производящей, т.е. в результате неолитической революции. Особая взаимосвязь природы и первобытной общины предопределяет форму и содержание исторического процесса, выступившего поворотным моментом в социальном развитии.

В Восточной Сибири в силу природно-климатических условий региона переход от присваивающей экономики к производящей обусловлен развитием особой формы коллективной охоты - облавной - и формированием на ее основе скотоводческой культуры. Облавная охота формировала коллективную собственность, которой противопоставлялась рожденная освоением скотоводства частная собственность общинников на домашних животных. Последовательное падение значения коллективной охоты в жизни общины вызывалось возрастающим зна-

чением скотоводства на основе частной собственности. Этот процесс следует рассматривать как содержание неолитической революции в Восточной Сибири.

5. Начиная с облавной охоты формируются постоянные внешние связи родовой общины. Община выступает как наделенный волей самостоятельный и равноправный коллективный участник - общественных отношений, имеющий право на обусловленную долевым участием в общем деле, долю в совместном продукте. На этой основе формируется особый социальный институт - правовой обычай как социальная норма, регулирующая волевые и равноправные отношения, которая обеспечивалась первоначально родовой местью, реализующей равное воздаяние (талион). Расширение межобщинных экономических связей приводит к институализации норм обычного права и межродовых институтов власти, сосредоточивших в своих руках функцию их обеспечения и защиты, проявившаяся в отмене института родовой мести и возникновении системы композиции.

6. В результате обособления органов межобщинной власти социорегулятивная система получает новое качество - наряду со стихийно складывающейся системой обычноправовых норм возникает действенный механизм преобразования общественных отношений на основе рационального по своей природе правотворческого акта. Борьба за территорию облавной охоты между союзами родов приводит к формированию племени как союза, основанного на даннических отношениях. Дань как результат войны являлась собственностью казны, с укреплением которой органы межобщинной власти получают материальную независимость от общин. Она выразилась в возможности от своего имени с целью социального преобразования внести изменения в существующий обычноправовой порядок. Взаимодействием законодательных актов с нормами обычного права рождается регулятивный феномен - право - как действенный механизм упорядочения общественных отношений и одновременно инструмент социального преобразования на основе правового равенства и справедливости.

7. Возникновение права и предгосударства знаменует собой завершение процесса формирования нового типа социума, имеющего качественно новый характер взаимодействия с природой. Преодоление зависимости и появившаяся относительная свобода людей от природной среды выражались в миграции таким образом организованного этноса. Этот процесс закономерно приводил к установлению принципиально новых межэтнических связей. Содержание новых связей включало обмен продуктами хозяйствования, техническими достижениями, социальными институтами, приводивший в конечном итоге к закономерному ускорению развития материального производства, формированию города и полисной культуры. В условиях полиэтнического общества значение закона как источника правовых норм возрастает, а значение обычного права разных этнических групп в условиях полиса ограничивается.

8. Частная собственность на стадо, которое передавалось во владение семьям на праве арендного пользования, создавала особую форму экономической зависимости. На базе этой зависимости возникало государство со специфической монархической формой и с политическим режимом в виде восточной деспотии.

9. Монгольская правовая система - это основанная на идее единства степного народа и рожденная правотворческой и правоприменительной практикой Монгольской империи совокупность законодательных актов монгольских ханов и обычного права монгольских народов. Санкционирование норм обычного права осуществлялось установлением единого размера древней «андзы» (штраф, выраженный в определенном количестве скота) на территории страны. Андза является основой системы композиции.

10. Основой законодательной системы явилась Великая Яса. Принятый в 1206 г. акт волеизъявления монгольского хагана содержал публично-правовые нормы, направленные на защиту интересов Монгольского государства. Основополагающий характер этого документа выражался в том, что все последующие акты не отменяли действие Ясы, а вносили дополнения и изме-

нения в ее нормативное содержание. Правовая традиция преемственности монгольского законодательства была прервана только в 1789 г. фактом принятия «Монгольского уложения» палатой внешних сношений Китайской династии Цин.

11. Обычное право бурят - сохранившая преемственность с периода возникновения родовых отношений нормативная система, регулировавшая общественные отношения в период с конца XVII по начало XIX в^ внутри бурятских родов, образованных разрешением геополитических интересов России, Монголии и Китая в регионе. Правовая система, традиционно определяемая в российской науке как обычное право бурят, представляет собой системную совокупность санкционированных (признанных) Российским государством социальных норм, направленных на регулирование имущественных, брачно-семейных, уголовно-правовых, административных отношений, выработанных бурятскими родами и обеспеченных деятельностью органов родового самоуправления.

12. Селенгинское уложение 1775 г. является важнейшим в поздней истории монголов актом коммуляции обычного права кочевых народов. Его содержание стало основным источником актов правотворчества хоринских, балаганских, идинских, куда-ринских бурят и других кочевых народов Сибири, а также содержания «Устава о управлении инородцев» 1822 г.; тем самым оказало влияние на правосознание и правовую практику кочевых народов России.

13. Реформирование судебной системы России в первой четверти XIX в. и организация в 1822 г. системы инородческих судов вызвали необходимость законодательного регулирования специфических в целом для страны общественных отношений. Обобщение обычноправовых норм и их законодательное закрепление в отрыве от обычноправового порядка их защиты привели к тому, что официальные нормы фактически перестали быть эффективным средством для социального регулирования.

14. С деградацией обычного права и разрушением родовой организации российское законодательство не смогло стать надлежащей основой нормативного регулирования. Игнорирова-

ние социальной ценности обычая и обычного права, перекладывание регулятивных функций одних норм на другие привели и продолжают приводить к их деградации и атрофии, к девальвации их регулятивных возможностей, к нарушению системных связей различных видов социальных норм, к развалу единого механизма социальной регуляции и неизбежному распаду традиционного общества.

Теоретическое и практическое значение работы. В самом общем плане теоретическое значение диссертации состоит в том, что в результате проведенных исследований получены данные, представляющие ценный эмпирический материал для дальнейшего теоретического осмысления комплекса проблем, связанных с происхождением и функционированием особого типа государства и права - восточной деспотии и его правовой системы. На основе анализа этого материала сделан ряд теоретических выводов, позволяющих уточнить научные представления о генезисе права (и прежде всего на самой начальной стадии его зарождения). Сравнительное правоведение дополнено необходимым понятийным и категориальным инструментарием для анализа и изучения права и государства в Азии в сопоставлении с правом и государством в Европе. Введен в научный оборот новый круг правовых памятников; осуществлена их правовая интерпретация, которая значительно уточняет и дополняет современные представления об исторических процессах в регионе.

Положения и выводы, содержащиеся в исследовании, могут представлять интерес для судебной системы Республики Бурятия и других субъектов Российской Федерации (и прежде всего в контексте действия статьи 5 ГК РФ, которая открывает возможности для более широкого привлечения норм обычного права в гражданском судопроизводстве). Результаты диссертационного исследования значимы и для законотворческого процесса в Республике Бурятия, поскольку ориентируют законодателя на более полное использование правового опыта народа.

Материалы настоящего исследования могут быть использованы в высших учебных заведениях для преподавания истории, теории государства и права, а также других юридических дисци-

плин в разделе истории и сравнительного изучения правовых институтов и учреждений. Представляется необходимым использование полученных данных в преподавании краеведения в школах республики.

Теоретические выводы и эмпирические данные диссертации могут представлять интерес для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов.

Апробация результатов исследования. Материалы диссертационного исследования были опубликованы в монографиях: «Обычное право бурят: Селенгинское уложение 1775 года», «Обычное право бурят в монгольской правовой системе»,' «Генезис обычного права бурят»; в учебных пособиях: «Происхождение государства», «Монгольское право», «Обычное право бурят: обзор основных памятников национальной правовой культуры»; а также в ряде статей, напечатанных в различных сборниках и журналах. Основные положения и выводы диссертации докладывались автором на общероссийских, международных конференциях, симпозиумах, семинарах, а также были использованы при разработке курса лекций по истории государства и права, теории государства и права на юридическом факультете и спецкурсов на историческом и восточном факультетах Бурятского государственного университета.

Структура диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, также работа снабжена кратким словарем бурятских слов и архаичных терминов.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, показана степень ее разработанности и круг использованных источников, определены цели и задачи исследования, раскрыта его методология и научная новизна, сформулированы основные положения и выводы, выносимые на защиту, охарактеризованы теоретическое и практическое значение работы и ее апробация.

В главе I «Обычное право как объект междисциплинарного исследования», включающей три параграфа, диссертант излагает методологические основы диссертации, рассматриваемые через призму конкуренции позитивистского и социологического подходов к пониманию права.

Первый параграф «Методологические основы исследования обычного права» посвящен обобщению и анализу широкого спектра современных взглядов на природу обычного права, которое, будучи многослойным и многозначным явлением, по мнению диссертанта, требует обобщающего комплексного и междисциплинарного исследования. А также аргументирует свои выводы о целесообразности концептуального изменения подхода к определению обычного права.

Термин "обычное право" закрепился в российской правовой науке примерно с середины XIX в. В немецкой философии термин gewohnheits и recht - обычай, привычка, навык и право - получил в России калькированный перевод на русский язык "обычное право"1. В настоящее время термин в разных своих аспектах стал основой для формирования целого ряда самостоятельных научных направлений, условно объединенных использованием общего термина "обычное право".

Взгляд на обычное право как на явление, свойственное периоду формирования государства и права и определяемое как совокупность санкционированных раннеклассовым государством

1 Марченко М.Н. Курс сравнительного правоведения. М., 2005. С.557.

обычаев, сформировал самостоятельное направление в теории и истории государства и права и имеет давние и поддерживаемые широким кругом последователей традиции.

В дореволюционной социолого-юридической литературе под обычным правом понималась совокупность социальных норм, имеющих автономный от государства характер и регулирующих имущественные и иные отношения в сфере действия права. Данное направление, имеющее наиболее устойчивые научные традиции, в настоящее время стало фундаментом юридической социологии - нового направления в юридической науке, имеющего актуальное значение как для теории, так и для практики.

В 60-70-е гг. в Советском Союзе начало складываться и окончательно оформилось направление компаративистских исследований правовых систем развивающихся стран и стран, освободившихся от колониальной зависимости. В рамках советского сравнительного правоведения, в частности юридической африканистики, были сделаны выводы о правовой природе и интегрированности обычного права в правовую систему, о его способности формировать правосознание и быть источником естественных прав.

В российской правовой науке обычным правом традиционно определяли предмет исследований в области социальных норм, характерных для сообществ, которые находились до периода советского строительства на догосударственных формах социального развития.

И, наконец, существует еще один аспект понимания обычного права. Российские провинции до революции 1917 г. в рамках самоуправления имели автономно функционирующие судебные системы. Нормативные системы, образующиеся в обществе в результате такой деятельности, в российской юридической этнографии также принято определять как обычное право. В таком значении исследуются правовые системы народов Российской империи, регулировавшие в дооктябрьский период общественные отношения на основе собственных правовых обычаев.

Как видно из приведенного перечня, обычное праве явление сложное и многослойное, уходящее корнями в глубокук древность и охватывающее широкий диапазон современны? явлений. Задача выработки предельно широкого определения охватывающего все выявленные наукой и общественно! практикой явления, может быть решена только на основе новогс концепта права.

В работе Г.В.Мальцева «Очерк теории обычая и обычной права» дана квинтэссенция нового научного подхода ) российской теоретической науке. На первый взгляд традиционное для российской науки определение обычной права как совокупности санкционированных государство!* обычаев дополнено более широким определением понята1 «обычай», который, с точки зрения российского теоретика внутренне присущ праву как всякому другому нормативном; регулятору. Он представляет собой «сопутствующий развитие человечества от его древнего состояния до современносп социальный институт, выполняющий регулятивные функции человеческих сообществах и группах в целях упорядочени отношений между людьми»1. Наряду с традициями обыча: «осуществляет культурно-историческую трансмиссию обеспечивает преемственность в процессе бесконечной смеш поколений»2. Передавая через обычай правовой опыт накопленный поколениями, обычное право «формируе традиционное общество» как единство не тольк географическое, политическое, этническое и т.д., но эволюционное, где позитивное развитие опирается на богатств накопленного опыта социального регулирования.

Полностью разделяя научную и практическую значимое! такого подхода, все же нельзя не заметить один недостато! необходимость разграничения понятия обычая на собственн правовой и иной обычай.

' Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права / Обычное право: теория, история и современная практика. Ростов н/Д., 2000. С.7-8.

2 Там же. С. 13.

Во втором параграфе «Понятие обычного права» предпринята попытка рассмотреть обычное право на основе вышеизложенного теоретического подхода как внутренне присущую праву составную часть. Далее дается его определение посредством категории «социальная норма», предлагаются критерии разграничения обычного права от других правовых явлений, а также формулируются его назначение и функции внутри правовой системы.

Право как универсальный регулятор общественных отношений имеет два основных способа образования: законодательное введение в действие норм, направленных на изменение, дополнение, преобразование общественных отношений; признание, санкционирование в широком смысле слова норм, выработанных социальной практикой1. Эти два важнейших способа правообразования выражают диалектическое единство и системную взаимосвязь двух фундаментальных источников права - закона и обычного права. Их совокупность есть институциональная основа беспробельного правового регулирования.

Значение закона состоит в том, что государство, опираясь на особый механизм реализации нормативно-правового акта, устанавливает новые общественные отношения, преобразовывает или дополняет существующие общественные отношения. Через обычное право государство объективирует и тем самым упорядочивает уже сложившиеся в общественной практике отношения. Способы правообразования составляют правовые институты, посредством которых создается нормативная основа правового регулирования. «Признание обычного правила можно условно считать пассивным правотворчеством государства, в отличие от активного законотворчества. Государство лишь соглашается с уже существующим положением вещей»2. Естественная по своему происхождению природа такого единства определяется двуединством динамической и

1 Теория государства и права /под общей ред, А.С.Пиголкина. М., 1997. С. 49.

2 Свечникова Л.Г. Обычай в праве народов Кавказа в XIX в.: автореф.дис...,д-ра юр.наук. М., 2003.

статической функций права. При этом динамическая функция в виде законотворчества выступает прерогативой политической элиты, ее преобразовательской миссии в обществе. Современная политическая система стремится рационализировать социальный процесс, достичь прогрессивного, позитивного развития. В этом стремлении важнейшим средством и инструментарием выступает именно закон. Современный правопорядок в постиндустриальных обществах является результатом законодательного регулирования. Предельно формализованное, постоянно меняющее свое содержание, основанное исключительно на реконструирующем волеизъявлении государства, право предопределяет неактуальное значение обычного права как источника права. Однако в доиндустриальном обществе, к числу которых относится большинство стран Востока, обычное право является главным источником права, что и определяет своеобразие их правовых систем.

В литературе такие признаки обычного права, как нормативность и интеллектуально-волевой характер, признаются практически всеми его исследователями. Однако связь обычного права с государством, этот краеугольный камень в правопонимании, определяет существование

взаимоисключающих подходов. При детализации проблемы обнаруживается, что форма права как внешнее выражение правовых норм устанавливается юридической техникой, разработанной еще в римском праве. В сфере публичного права закон и обычное право существуют только как писаное, формально определенное государственно-властное веление. Это требование рождено из приоритета государственной воли в публично-правовой сфере и воплощено в правовом режиме: разрешено только то, что прямо указано в нормативно-правовом акте. Участники правоотношений обязаны соблюдать государственно-властное веление до тех пор, пока она не отменена официально. Общественная практика в публично-правовой сфере может установить социальную норму, однако государство не несет обязанности защищать правомочия,

рожденные ее реализацией1. Диаметрально противоположное правило действует в частноправовой сфере. Правовой принцип: разрешено все, что прямо не запрещено законом, устанавливает обязательную письменную форму только для запретов. Предоставленная правовым принципом свобода открывает возможность для субъектов права вырабатывать в своей практике различные варианты поведения; многократно повторяясь, они приобретают общие черты. Институциональная основа таких отношений и определяет содержание обычного права как совокупности выработанных общественной практикой общих правил. Однако если в государственно-правовой сфере такие нормы могут быть формализованы в государственно-правовом велении, то в частноправовой сфере государство выработанные практикой социальные нормы обязано фиксировать, и отсутствие такой определенности не освобождает государство от необходимости защищать субъективное право, рожденное такой нормой. Следовательно, режим - разрешено то, что прямо не запрещено, в частном праве есть выражение санкционирования в общей абстрактной форме таких норм обычно правового характера в строгой иерархии соподчиненности правовому принципу.

Фактическая неопределенность, установленная юридической техникой, не всегда трактуется как абсолютное зло2. Другое дело, что она порождает конкуренцию новых и старых норм в праве.

«Если допустить, что закон является отражением социальной потребности, тогда есть основания полагать, что он останавливает свое действие после того, как прекращают действовать породившие его причины»3. Как правило, на такую норму фактически не влияют изменения в политической сфере -правовая норма становится фактом правового быта, уклада. Ее

' См.. например: Белкин А.А. Обычаи и обыкновения в государственно-правовой сфере //Правоведение. Известия вузов. 1998. №1.

2 Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М.,1982.

3 Бержель Ж.-Л. Общая теория права: пер. с фр. /под общ. ред. В.И.Даниленко. М., 2000.С.215.

замечают лишь при обнаружении фактической конкуренции правовых норм. В англосаксонской правовой системе такая конкуренция, как известно, разрешается судебным решением, а в романо-германской правовой семье - систематизацией законодательства. В мусульманском праве существует более сложная техника разрешения противоречия между новым и старым в содержании права, поскольку освященная древностью старая норма исключает дерогацию.

Таким образом, неопределенность нормы обычного права не является ее признаком, а присущее в целом праву противоречие между формой и содержанием, которое разрешается совокупностью специальных правил и приемов, -юридической техникой, определяющей своеобразие правовых систем.

В третьем параграфе «Социология обычного права» предпринята попытка осмысления экономических и этнокультурных факторов, объективирующих социальную потребность в государственном обеспечении и защите обычного права как актуальной проблемы государственной политики и социальной стратегии.

Традиционные сообщества как системы природопользования продолжают сохранять своеобразие общественных отношений, которые требуют специфического регулирования. В силу фактической неэффективности законодательного регулирования и деградации обычноправовых институтов происходит значительный системный кризис взаимосвязанных с ним социальных регуляторов. Дезорганизованное сообщество становится благодатной почвой для различных социальных деформаций. С целью сдерживания негативных процессов, диссертант полагает, необходимо оказать поддержку сохранившимся институтам обычного права на их исторической основе. Судебная практика на основе норм обычного права способна сформировать позитивную общую тенденцию к интеграции с официальной правовой системой. Историческая роль закона в развитии обычного права показана в последующих разделах диссертации.

Вторая глава «Происхождение обычного права бурят в контексте социокультурного развития» посвящена вопросу социальной эволюции в регионе, которая рассматривается в тесной взаимосвязи с развитием форм хозяйственной деятельности. Составной частью эволюционного развития явилось формирование обычая, обычного права и закона как самостоятельных регулятивных систем.

В первом параграфе «Теоретико-правовые вопросы происхождений родовой общины» главное внимание уделено вопросу происхождения первых социальных норм и их определяющее значение в формировании родовой общины как дуальной организации.

В современной антропологии находит обоснование идея о том, что переход от стада к праобщине, затем к родовой общине как первой социоисторической форме общежития связан с формированием первых социальных норм - табу. Система социальных запретов имела цель - подавление рецидива животных инстинктов, главными из которых являются пищевой и половой. Появлению праобщины, отличной от стада, соответствует появление табу на индивидуальный захват пищи, добытой совместной охотой. Однако для завершения процесса антропогенеза понадобилось исключить главную причину неустойчивости группы. Запрет на половые отношения внутри группы (инцест) являлся элементарным биологическим императивом, повлекшим своеобразную «мутацию» индивидуального поведения. Значимость внешних факторов, детерминирующих поведение индивида при наличии такого •запрета, многократно возрастает. Кроме окружающей среды внешними факторами для индивида выступают команды группы, вернее, веления главного в группе. Следовательно, в целом поведение самой группы становится пластичным за счет возможности управления согласованными действиями входящих в группу индивидов. Логично предположить, что такие группы стали более искусными охотниками, могли свободно перемещаться из одной климатической зоны в другую и одновременно стали более приспособлены к изменениям

природных факторов. Законы естественного отбора привели к закреплению этой трансформации.

В силу естественных причин половые отношения стали подчиняться ограничительному по характеру контролю со стороны группы. Постепенно прямой контроль, должно быть, сменился социальными правилами, которые соединили две экзогамные группы в одну дуальную общность, в которой помимо кровнородственных связей, выявленных запретом на половые отношения, существовали брачные - опосредованные социальными нормами отношения между полами.

Новый тип поведения, ориентированный на команды, направленные на согласование совместных поведенческих актов, базировался на развитии знаков, которые бы понимались членами группы. Развитие языка как средства коммуникации зависело от стабильности родовой общины. Только жесточайшая последовательность в родовой преемственности выковала первого человека как существо общественное, а не природное. В этом сложном процессе родовое единство - единственная гарантия такой стабильности, в силу которой появился первый субъект социальной истории - родовая община.

С появлением родовой общины социальное развитие приобретает качественное изменение, в основе которого изменение самого человека: помимо данной природой возможности видеть, слышать, ощущать, а также запоминать собственный опыт человек получает еще и новое качество -усваивать чужой опыт через знаковую систему и язык; такая общность начинает стремительно развиваться. И это развитие начинается проявляться в последовательном совершенствовании предметной деятельности. Орудия производства, способы охоты, собирательства, огородничества - все, к чему прикасается человек социальный, означает возможность совершенствоваться через систему аккумуляции и передачи знаний в знаковой, языковой форме. При сохранении преемственности родовая община становится вне конкуренции со всеми другими неорганизованными группами. Все это ведет к победе родового строя, к ее диффузному распространению.

Во втором параграфе «Эволюция социальных отношений и возникновение обычного права бурят»

отстаивается тезис о том, что изменение форм хозяйствования с закономерностью вызывает социальную эволюцию, частью которой является развитие нормативной культуры. Переход от присваивающих форм хозяйствования к производящим определяют как неолитическую революцию. Своеобразие этого перехода, которое определялось природно-климатическими условиями, как конкретно-социологический процесс предопределял институализацию обычая и обычного права в тесной взаимосвязи с изменениями форм социального общежития.

Переход от присваивающих форм хозяйствования к производящим имеет несколько форм, содержание которых зависит от природно-климатических условий. Территория вокруг Байкала в силу своеобразия «вмещающего ландшафта» определяла формирование предпосылок для развития коллективных форм охоты и на этой базе переход к скотоводству. Конкретизация вопроса, выступающая основным содержанием раздела, приводит к выводу об особом значении для формирования и развития обычного права изменения в хозяйственной деятельности и возникновение частной собственности.

Переход от охоты к скотоводству был связан с развитием коллективной охоты - от загонной к облавной. Субъектом облавной охоты был особый тип социальной общности -объединение нескольких экзогамных, агнатных родов. Род -устойчивое организационное единство людей, ведущих совместное хозяйство и живущих одним большим домом, -являлся коллективным собственником доли в общей охотничьей добыче. Внутренние отношения в родовой общине регулировались на основе обычаев - системы социальных норм, общеобязательность которых была обеспечена такой санкцией, как возможность изгнания из общины, реализуемого институтом изгоев (отсутствие механизма приема в родовую общину чужака). Обычаи регулировали совместный труд и

распределение продуктов по потребностям всем участникам родовой общины, имели локальный, внутриродовой характер, распространялись на членов своей группы, которые не являлись субъектами права.

С развитием облавной охоты формируется особый социальный институт — правовой обычай как социальная норма, регулирующая волевые и равноправные отношения коллективных субъектов, обеспеченная первоначально родовой местью, реализующего равное воздаяние (талион). Расширение межобщинных экономических связей приводит к

институализации норм обычного права ' и межродовых институтов власти, сосредоточивших в своих руках функцию их обеспечения и защиты, что проявилось в отмене института родовой мести и возникновении системы штрафов - композиции.

В третьем параграфе «Характеристика права протобурятских племен (монголов)» подробно рассмотрен вопрос происхождения закона как механизма целенаправленного (рационального по своей природе) внесения изменений в сложившийся обычноправовой порядок путем правотворческого акта.

Постоянная борьба за охотничьи угодья между союзами родов привела к их перерождению в военные объединения, цель которых заключалась в контроле над территориями. С изменением функции союза родов власть предводителя преобразовалась во власть военачальника, единоличного распорядителя казны. За счет поступлений в казну военной добычи в виде домашних животных, ежегодной дани доместикатами и использования труда пленников, власть военачальника получает материальную основу для независимости от родовых общин. Приобретение публйчным органом независимости выразилось в том, что его власть дополнилась новым полномочием - возможность вносить от своего имени изменения в обычноправовой порядок. Регулятивная система получает новое качество — наряду со стихийно складывающейся системой обычноправовых норм возникает действенный механизм преобразования общества на

основе рационального по своей природе правотворческого акта. Взаимодействием законодательных актов с нормами обычного права рождается регулятивный феномен - право как действенный механизм социального преобразования, установления и развития равноправных и справедливых отношений.

Приобретенная относительная свобода людей от природной среды выражалась в миграции этнического единства. Этот процесс закономерно приводил к установлению межэтнических связей. Содержание этих связей включало обмен продуктами хозяйствования, техническими достижениями, социальными институтами. Все это приводит к формированию сложного социального образования, среди признаков которого особо следует выделить его полиэтничность. Кроме взрывного характера развития материальной культуры, процесс формирования полиэтнического единства приводит к возникновению государства и права. Первые государства имели полисный характер.

Не порвавшие со скотоводством общины после появления торговых городов превратились в номадов, кочевых скотоводов, и освоили степные, пустынные и полупустынные земли Евразии. Каганаты вели постоянную борьбу между собой за рынки сбыта продуктов животноводческого хозяйства. Усиление городов, их самостоятельная торговая политика диктовали необходимость консолидации кочевников, создания политического союза, основанного на общности экономических интересов.

Глава третья диссертации «Обычное право бурят» посвящена вопросу институционального становления феномена «обычное право бурят» в тесной взаимосвязи с обособлением бурятских родов в монгольском мире.

Параграф первый «Обычное право бурят в монгольской правовой системе» посвящен анализу нормативной культуры азиатских кочевников, центральное место в котором занимало обычное право номадов. В аспекте его влияния на процесс формирования централизованного государства диссертант показывает, что объединение и создание

единого монгольского централизованного государства имели кроме материальной и правовой основы еще и идеологическое основание.

Кочевые племена регулировали отношения между равными субъектами права на основе договорного по своей природе обычного права. Субъектами таких отношений выступали индивиды или социальные общности на основе владения, пользования и распоряжения обособленным имуществом, главным образом стадом. Товарообмен имел форму правоотношения как между индивидами, так и между общинами. Предметом такого обмена чаще всего был разнообразный скот. Власть кагана служила гарантом таких правоотношений в том смысле, что выступала третейской стороной в их споре, надежным свидетелем договора, а также силой, обеспечивающей исполнение сторонами обязательств, вытекающих из договора.

Кочевники надежно регулировали и неравноправные отношения субъектов права. Истоки неравноправия между людьми, в их представлении, определялись двумя комплексами амбивалентных явлений: первый - правонарушение и происхождение; и второй - подвиг и происхождение. Так, за убийство человека община должна была «выдать преступника с головой», и он возмещал пролитую кровь своим рабством и рабством своих детей. Однако преступник мог быть выкуплен его общиной. Постепенно практика выработала среднюю цену крови - андзу, как материальное возмещение общине, которая потеряла своего члена.

С расслоением общества, с формированием социальных отличий по статусу (должностное лицо, раб, глава рода, воин, женщина, жена военачальника и т.д.) возникли сложности в определении цены крови. Поэтому первоначально основой законодательной системы выступали веления кагана, направленные на упорядочение системы возмещения и судебной практики по делам о взыскании андзы.

С другой стороны в жизни общества было место и подвигу, под которым понимали особый вклад героя в общее дело, будь то война или охота. Смерть героя или увечье

ветеранов, полученные в сражении, рождали для них или их потомков право на дополнительную долю в общем имуществе. Постепенно вместе с- социальным развитием усложнялась система привилегий: конкретизировались сами льготы, круг их получателей, а также основания для их получения. Власть хагана служила первоначально механизмом поддержания такой системы, а затем уже субъектом, формулирующим эти привилегии. Л складывающаяся институциональная основа этих отношений есть фундамент публичных отношений в обществе.

Правовая природа властных отношений в кочевом обществе сохраняла свои генетические черты, признаки, указывающие на ее преемственность от власти предводителя облавной охоты. Власть хагана была вершиной пирамидально построенной административной системы, в основе которой находилась унаследованная с кулыуры облавной охоты «десятка». Государственная машина как централизованная и иерархически построенная структура была действительно универсальной системой управления обществом.

В параграфе утверждается, что организационной основой монгольской правовой системы являлась древняя андза - мера возмещения за нарушение брачного договора. Правовая норма, с которой началось формирование системы права, была установлена соглашением между двумя родовыми общинами об обмене невестами. Система уголовных наказаний и гражданско-правовых обязательств из причинения вреда и другие правовые институгы так или иначе «вытекали» из андзы. Эта своеобразная юридическая техника определяла сущность судебной, правоприменительной и правотворческой деятельности.

Хозяйственный уклад вырабатывал характерные для него формы общественных связей, институализация которых формировала обычное право как совокупность стихийно сложившихся в общественной практике и выражавших совокупный общественный интерес социальных норм. Государство последовательно охраняло от нарушения такие «народные» нормы, рассматривая их как важнейший источник частного права. Монгольское государство признавало и

защищало от нарушений любые обычноправовые нормы, вне зависимости от того, какой социальной общностью по своей этнической принадлежности это правило вырабатывалось. Следовательно, обычное право бурятских племен наряду с обычным правом других монгольских народов было составной частью системы монгольского права. Многочисленные обычноправовые системы этнических групп, входивших в монгольский политико-правовой союз, объединял публично-правовой механизм их защиты.

Таким образом, монгольская правовая система, основанная на идее единства степного народа и рожденная практикой функционирования Монгольской империи, - это единство законодательных актов монгольских ханов и обеспечивающая функционирование обычного права монгольских народов юридическая практика.

С распадом монгольского государства единая правовая система упрощалась прежде всего в части публичноправовых институтов, оставляя незыблемой обычноправовую сферу.

В параграфе втором «Обычное право бурят в правовой системе Российской империи» дается анализ социально-экономических, политико-правовых факторов, повлекших за собой новую социальную потребность в объективации обычноправовых норм. Главным выводом предпринятого анализа является тезис о тесной связи между изменениями в хозяйственном укладе и установлением русско-монгольской государственной границы, в результате которого кочевое хозяйство вынуждено было перейти частично к стойловому содержанию скота. А это соответственно повлекло за собой изменение хозяйственного уклада и лежащих в их основе общественных отношений, что в конечном счете стало главной причиной правотворческой инициативы бурятских родов.

В третьем разделе «Источники обычного права бурят»

дается в хронологическом порядке обзор памятников правотворческой деятельности бурятских родов в период XVIII и XIX вв. Всего рассмотрено около 15 нормативно-правовых актов и других документов правового содержания. Обобщенный

анализ приводит к выводам о существовании трех основных этапов в развитии феномена обычного права бурят.

Все известные правовые памятники, относящиеся к периоду до 1728 г., следует отнести к первому этапу, когда колониальные власти предпринимали попытки установить прямое административное управление и суд. Активное сопротивление населения новообретенных земель вынудило центральные органы перейти к косвенному управлению. Официально легитимность судебной деятельности на основе норм обычного права бурят была подтверждена 27 июня 1728 г. «Инструкцией», данной пограничным дозорщикам по Китайской линии Фирсову и ■ Михалеву иллирийским графом Саввой Лукичем Владиславичем - Рагузинским, возглавлявшим по распоряжению Верховного Тайного Совета деятельность правительственных кругов.

В рамках реализации права на самоуправление принятые бурятскими родами акты правотворчества, анализ которых составляет главное содержание диссертации, следует определять как собственно обычное право. И, наконец, после введения в действие «Устава о управлении инородцев» начиная с 1823 г. нормативно-правовые акты отражают новую российскую государственную политику к отношении обычноправовых институтов. Учреждение инородческого суда и вменение обязанности разрешать уголовные и гражданские дела на основе исключительно писанных правовых документов привели к фактическому упадку обычноправовой системы. Однако социальная потребность в регулировании своеобразных не типичных для России в целом общественных отношений сохранялась в силу незавершенности судебной реформы 1822 г. Отказ от решения этой сложной социальной проблемы породил совокупность социальных условий, которые привели к деградации системы.

Таким образом, под нормативными источниками обычного права бурят следует понимать сложную систему правовых актов, принятых бурятскими родами в период с конца XVII в. до первой четверти XIX в. Важнейшим нормативно-

правовым актом, оказавшим определяющее влияние на правовое развитие региона в указанный период, является Селенгинское уложение 1775 г. Установлено, что оно представляет собой системное изложение видов правонарушения и мер ответственности без структурного разграничения на уголовную, административную и гражданско-правовую, как это характерно для зрелых правовых форм. По своей правовой природе Селенгинское уложение представляет собой системную совокупность правовых норм, регулирующих отношения взаимной юридической ответственности равноправных субъектов права, в основе которых лежит система композиции. Поскольку в уложении подробно излагается юридическая ответственность за нарушение норм обычного права и не детализируются процессуальные нормы, то по своему содержанию уложение является именно памятником обычного права, регулирующего частноправовые отношения. В силу этого Селенгинское уложение представляет редкое в истории права явление - системное изложение обычноправовых институтов.

Глава четвертая диссертации «Основные институты обычного права бурят» целиком посвящена раскрытию юридического содержания норм, правовых институтов, терминов и лежащих в их основе принципов. Следует подчеркнуть, что выявленные в результате специального юридического толкования закономерности позволили реконструировать и таким образом проследить предшествующие зрелым формам развития обычного права этапы генезиса, в общих чертах изложенные во второй и третьей главах диссертации.

Параграф первый «Брачно-семейное право», посвященный проблемам регулирования брачно-семейных отношений, является наиболее объемной частью диссертации. Пристальное внимание к этому правовому институту объясняется особой значимостью его правовых принципов. Поскольку семья выполняет двойственную функцию — рождает и воспитывает детей и является главным коллективным субъектом имущественных отношений, - регулирование имущественных

отношений осуществляется детализацией внутрисемейных связей.

Калымный брак как разновидность моногамного, основанный на запрете брачных отношений с членами своей родовой организации, обеспечивался всем укладом общественной жизни. Разрушение родовых устоев, их стремительное вытеснение новыми общественными связями не могли не сказаться на брачных отношениях и семье в целом. Селенгинское уложение 1775 г. главным своим социальным назначением видело урегулирование разваливающегося института калымного брака и разрешение его противоречий. Попытка разрешить проблему путем заключения между родами договора о снижении размеров калыма и установления штрафа в 35 голов смягчила социальные противоречия, но не устранила их истоков.

Поскольку вся система обычного права была привязана к специфическому институту «андзы», то такие изменения отразились на системе общественных отношений. Правотворческие усилия бурят были направлены на противодействие деструктивным тенденциям социального развития и защиту традиционных отношений. Именно в силу этих специфических обстоятельств памятники обычного права бурят дают широкую картину правового быта народа. Юридический анализ приводит к выводу, что брачно-семейное право являлось реализацией отцовского права, основанного на признании семейной формы собственности и экзогамности калымного брака.

Оценивая в целом механизм гражданско-правового регулирования, диссертант приходит во втором параграфе «Гражданское право» к выводу о -том, что гражданская правоспособность населения, к которому обращено обычное право, определялась сложной по своей иерархической сущности системой законодательства. Вся совокупность нормативных установлений делила население бурятских родов на четыре основные категории, дифференцированные по характеру предоставленной правосубъектности: податные, казаки, штатные

ламы, сайты1. Предпосылкой их правосубъектности являлась правоспособность. Общей правоспособностью обладало только мужское население.

Главным объектом имущественных отношений, регулируемых Селенгинским уложением, являлись вещи, деньги, работы и услуги, а также имущественные права. Домашние животные в хозяйстве бурята - главный источник благосостояния, поэтому они выступают главным объектом имущественных отношений. Автор обращает особое внимание на то, что отношения из права собственности на домашних животных занимают центральное место в обычном праве бурят. Детальное исследование подобных отношений приводит автора к выводу о полной гомогенности этих институтов современным правовым принципам.

В качестве оригинального явления в правовом регулировании можно выделить понятие бодо2 как объект имущественных отношений, в свою очередь выступающий в качестве всеобщего эквивалента. Его соотношение с «девяткой», распространенной мерой материального возмещения в монгольском праве, позволяет сделать вывод о более древнем происхождении первого.

Гражданско-правовая ответственность не всегда четко разграничивалась с другими видами юридической ответственности. Вместе с тем виды гражданско-правовой ответственности, основания и сроки исковой давности и многое другое свидетельствуют об их гомогенности с основополагающими принципами современного гражданско-правового регулирования.

В заключительном параграфе диссертации «Уголовное право» диссертант ставит перед собой цель раскрыть содержание архаичных по своей природе уголовно-правовых институтов, имеющих значительное своеобразие и самобытность.

1 Ламы - церковные (буддистские) служители; сайты - «лучшие» люди, фактически политическая элита.

2 Бодо - штука крупного рогатого скота.

Для всех правовых систем древности характерно отсутствие четкого разграничения между уголовным преступлением и гражданско-правовым деликтом. Как следствие причинение материального, морального, физического вреда влекло за собой возникновение материального обязательства, известного в науке как система композиции.

В основе системы композиции лежали понятия яалы и стдзы, общие для соционормативной культуры центральноазиатских кочевников. В связи с тем, что ни в отечественной, ни зарубежной литературе не раскрываются сущность, назначение и разграничение этих понятий, в работе уделено значительное место этому вопросу. Установлено, что яала и андза - древние правовые институты. Яала была введена как понятие, тесно связанное с понятием преступления, противоправного и особо наказуемого деяния. Для скотоводов наиболее социально опасным правонарушением являлись хищения домашних животных. Яала за угон скота предусматривала четырехкратное возмещение похищенного скота. В случае, когда виновный не мог заплатить яапу, он «выдавался с головой». В русских документах это именовалось головщиной. Однако «выдача с головой» в источниках права характеризовалась рядом очень важных особенностей. В прибайкальских родах невыплата яалы влекла за собой рабство преступника и его семьи, ввиду этого яала могла быть охарактеризована как головничество в чистом виде. Она предусматривала бессрочное, пожизненное рабство преступника и передачу его с семьей потерпевшему в счет уплаты яалы. Раб -богоол - мог откупиться от рабства, но это не влекло за собой освобождение всей семьи. Семья также выкупалась у их владельца. Эти отношения нашли свое отражение в памятнике обычного права бурят 1690 г., известном как «Балаганская скаска».

Однако в Селенгинском уложении рабство не было предусмотрено ни яалой, ни другими отношениями. За неуплату яалы преступник отдавался в работники - батраки. Причем, в работники любому лицу, согласившемуся выплатить яапу

потерпевшему. Яала, не подкрепленная страхом бессрочного рабства, не достигала цели. Бурятские сайты при издании своего первого писаного источника права включили в систему уголовных санкций ссылку.

Смысл четырехкратного возмещения имеет древнюю историю и в самом общем виде выглядит так: первая и вторая яалы возмещали моральный и материальный ущерб потерпевшему. Третья шла вознаграждением оказавшему существенную помощь в уличении преступника, например, свидетелю. Четвертая яала шла на возмещение казенных расходов и оплату труда официальных лиц, производивших следствие.

Другой важной в системе композиции мерой наказания являлась древняя аидза. Андза - это мера обеспечения общественного договора. Первым наиболее важным в жизни степняка договором был договор о брачном союзе. Сначала брак выступал как договор межродовой, потом более персонифицированный, однако же до конца не утративший своих общинных корней. Андза была предусмотрена и за другие правонарушения - убийство, побои, оскорбления. Значение андзы как меры обеспечения договора не противоречит правилам, предусматривающим ответственность за этот вид преступления, поскольку личная неприкосновенность как норма родилась не во внутриобщинных отношениях, а как норма межродовых отношений. Она могла выражаться в запрете нападать на чужака с целью убийства или причинения вреда его здоровью, Однако это правило распространялось на чужака, являющегося членом общины, с которой был заключен межродовой договор. В дальнейшем межродовое соглашение распространилось на всех и с разложением родовых отношений превратилось в общий правовой принцип. Однако андза как мера обеспечения общественного договора сохранилась для регулирования брачных отношений и для регулирования личной неприкосновенности лица. Критерием его разграничения с яалой являлось то, что это было возмещение самому потерпевшему.

Никаких выплат из андзы другим лицам не производилось, если это прямо не предусматривалось нормой.

Особо следует подчеркнуть еще одну существенную характеристику андзы - ее размер был неопределенным. Стороны устанавливали размер конкретной андзы, исходя из обстоятельств дела, состоятельности лица, степени вины и других факторов, имевших место в конкретном случае. При этом максимальный размер возмещения был предметом общественного соглашения, фиксировался договором.

В русских переводах памятников обычного права бурят все разновидности штрафов, аналогичные известным в

монгольском праве как алданги, ба, торгуль, и некоторые другие переданы единым правовым термином «штраф». В отличие от яалы и андзы они предусматривали выплаты в пользу третьего лица, не участвующего прямо в правоотношениях из правонарушения. Например, алданги - это штраф, выплачиваемый в пользу государства. Ба по сути - наказание в виде штрафа в пользу общества.

Древний правовой институт «гонение следа» также изложен в памятниках обычного права бурят. Он представляет собой совокупность общих правил, регулировавших порядок расследования и привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших угон скота. Гонение следа имело следующие процессуальные стадии: объявление о воровском следе, передача воровского следа, обыск, принятие решения. При установлении достоверных данных о виновности лица в совершенном преступлении ему присуждалась выплата - яала. Основанием для назначения яалы признавалась вина, доказанная уликами и свидетельскими показаниями.

Процессуальные нормы выделяют самостоятельный институт гонения приграничного следа. Правила, регламентирующие действия его участников, имеют общие правовые принципы с вышеописанным институтом, за исключением норм, определяющих субъект такой ответственности. Если принятыми мерами преступник не был обнаружен и непрерывный след не удалось в соответствии с

законом передать другому территориальному ведомству, то все население административного подразделения несло обязанность возмещения.

Следует отметить, что нормы уголовно-правового регулирования были направлены как на восстановление нарушенных противоправными действиями прав личности, так и включали меры к примирению сторон.

Все это способствовало тому, что механизм правового регулирования представлял собой действенную меру обеспечения правопорядка и социального согласия и стал фактором в целом прогрессивного развития бурятского народа в рамках российского государства в условиях постфеодального общества.

В заключении диссертации подводятся итоги работы. Фиксируются главные содержательные моменты. Определяются перспективные направления последующих исследований.

Основное содержание диссертации отражено в следующих опубликованных работах автора:

Монографии:

1. Тумурова, А.Т. Обычное право бурят: Селенгинское уложение 1775 г./А.Т.Тумурова, Улан-Удэ, 2004. 127 с.-8,0 п.л.

2. Тумурова, А.Т. Обычное право бурят в монгольской правовой системе/А.Т.Тумурова. Улан-Удэ, 2005. 280 с.- 18,0 п.л.

3. Тумурова, А.Т. Генезис обычного права бурят /А.Т.Тумурова. Улан-Удэ, 2005. 240 с. - 15,0 п.л.

4. Тумурова, А.Т. Буриадуудын заншлын хуулийн уУслэл хегжил /А.Т.Тумурова. Улаануд, 2006. 160 с. 10,0 п.л.

Учебные пособия:

5. Тумурова А.Т. Происхождение государства: учебное пособие. Улан-Удэ, 2006. 80 с. - 5,0 п.л.

6. Тумурова А.Т. Монгольское право: учебное пособие. Улан-Удэ, 2004. 59 с. - 4,5 п.л.

7. Тумурова А.Т. Обычное право бурят (памятники национальной правовой культуры): учебное пособие. Улан-Удэ, 2006. 77 с. - 5,0 п.л.

Статьи:

8. Тумурова, А.Т. К вопросу о публичном и частном в монгольском праве /А.Т.Тумурова. Вестник БГУ, серия юриспруденция. 2006. №3. С.56-67. —0,8 п.л.

9. Тумурова, А.Т. Монгольская правовая система /А.Т.Тумурова. Мир трансграничья: Россия-Китай-Монголия: сб. материалов международной научно-практической конференции «Мир трансграничья: Россия-Китай-Монголия (21-23 октября 2006 г.): в 2-х т. Т.2. Чита, 2006. С. 75-85. —0,6 п.л.

10. Тумурова, А.Т. К вопросу о цивилизационном и формационном подходах в аспекте генезиса кочевой культуры /А.Т.Тумурова. Мир Центральной Азии: материалы международной конференции, посвященной 125-летию Ц. Жамцарано (ноябрь 2006 г.). Улан-Удэ, 2007. С. 36-42. -0,5 пл.

11. Тумурова, А.Т. Обычное право в монгольской правовой системе /А.Т.Тумурова. 800-летие монгольского государства «Их Монгол Улс»: материалы международной конференции университета «Шихи-Хутуг». Улан-Батор, 2006. С. 244-249. —0,3 п.л.

12. Тумурова, А.Т. Об одной неизвестной закономерности родовой общины /А.Т.Тумурова. Вестник БГУ, серия юриспруденция. 2006. №2. С.2-20. —1,1 п.л.

13. Тумурова, А.Т. Теоретико-правовые вопросы социогенеза в контексте традиционного общества /А.Т.Тумурова. Буряты в контексте современных этнокультурных и этносоциальных процессов: сб. ст.: в 3 т. T.I. Улан-Удэ, 2006. С.55-64. —0,8 п.л.

14. Тумурова, А.Т, Кочевники и генезис государства и права //А.Т.Тумурова. Материалы IX Международного конгресса монголоведов. Улан-Батор, 2006. С.77-87. —0,5 п.л.

15. Тумурова, А.Т. Природа кочевой цивилизации (к постановке проблемы) /А.Т.Тумурова. Вестник Бурятского

госуниверситета, серия история. Вып. 10. Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2005. С.125-130.0. —0,5 п.л.

16. Тумурова, А.Т. Еще раз к уточнению понятия «обычное право»/А.Т.Тумурова. Вестник БГУ, серия юриспруденция. 2005. №1. С.2-20. —1,2 п.л.

17. Тумурова, А.Т. Обычное право бурят. /А.Т.Тумурова. Материалы XI Всемирного конгресса по обычному праву. М., 1997. —0,3 п.л.

18. Тумурова, А.Т. Право собственности по обычному праву бурят / А.Т.Тумурова. Вестник БГУ, серия история. 1996. —0,5 п.л.

19. Тумурова, А.Т. Социология обычного права /А.Т.Тумурова. Сравнительное правоведение: материалы международной научно-практической конференции. Екатеринбург. 2005. С. —0,4 п.л.

20. Тумурова, А.Т. Брачно-семейное право бурят /А.Т.Тумурова. Актуальные проблемы юридической науки и практики: сб.ст. Улан-Удэ, 2000. С.24-30. —0,4 п.л.

21. Тумурова, А.Т. Институт усыновления (удочерения) в обычном праве бурят /А.Т.Тумурова. Исследования по истории Бурятии: сб. ст. Улан-Удэ, 1998. С.43-58. —1,0 п.л.

22. Тумурова, А.Т. Правовое положение бурятской женщины (обычное право бурят ХУИ-ХУШ вв.) /Женщина и общество: сб.ст. научно-практической конференции «Женщина и общество». Иркутск, 1999. С.189-195. —0,5 п.л.

23. Тумурова, А.Т. «Селенгинское уложение» гэсэн монголын эрх зуйны хошоо тухай /Монголын туух. Улаанбаатар, 2002. -0,5 п.л.

24. Тумурова А.Т. Буряадуудын заншлын эрх зуй дэх эмэгтэйчуудийн эрхийн байдал /Монголын эрх зуйн туух. Улаанбаатар, 2002. — 0,4 п.л.

25. Тумурова А.Т. Монголын эрх зуйн систем тууний эх сурвалжууд /Монголын эрх зуйн туухын асуудал: конферекцын материалууд. Улаанбаатар. 2003. - 0,3 п.л.

Подписано в печать 24.05.07.Формат 60x84 1/16. Усл. псч.-л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ 1646.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г.Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а

/if ' /Л

2007522600