АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Геноцид в решениях современных международных трибуналов»
на правах рукописи
МАРТИРОСЯН АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВНА
ГЕНОЦИД В РЕШЕНИЯХ СОВРЕМЕННЫХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ТРИБУНАЛОВ
Специальность 12.00.08 уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук
Краснодар - 2014
23 ОКТ 2014
005553769
Работа выполнена в Федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Северо-Кавказский федеральный университет»
Научный руководитель - доктор юридических наук, профессор
Кибальник Алексей Григорьевич
Официальные оппоненты: Иногамова-Хегай Людмила Валентиновна,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права ФГБОУ ВПО «Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА)» (г. Москва)
Гигинейшвили Мария Теймуразовна,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры международного права СевероКавказского филиала ФГБОУ ВПО «Российская академия правосудия» (г. Краснодар)
Ведущая организация - Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Российская правовая академия Министерства юстиции Российской Федерации» (г. Москва)
Защита состоится «19» декабря 2014 г. в 1200 часов на заседании диссертационного совета Д 220.038.11 при Кубанском государственном аграрном университете по адресу: 350044, г. Краснодар, ул. Калинина, 13, главный корпус университета, ауд. 215.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кубанского государственного аграрного университета.
Текст диссертации размещен на официальном сайте Кубанского государственного аграрного университета www.kubsau.ru; текст автореферата диссертации размещен на официальном сайте ВАК Министерства образования и науки РФ www.vak.ed.gov.ra.
Автореферат разослан « » октября 2014 г.
Ученый секретарь диссертационного совета
Шульга Андрей Владимирович
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. В обиходе и в литературе (как научной, так и популярной) понятие «геноцид» зачастую употребляется применительно к самым чудовищным проявлениям человеческой деятельности. Сам термин «геноцид» происходит от греческого «уек'од» («племя», «род») и латинского «саеёо» («уничтожаю», «убиваю»).
Понимание того, что геноцид является одним из наиболее ужасных и преступных проявлений человеческой активности сложилось далеко не сразу, а в результате всего исторического процесса, особенно истории нового и новейшего времени. Как это ни прискорбно, но мировая цивилизация практически во все эпохи своего развития - как на Востоке, так и на Западе - знает примеры, когда представители одной расовой, национальной либо религиозной группы стремились к уничтожению представителей другой такой группы. Достаточно вспомнить о Библейских историях гонений на евреев, о массовом уничтожении христианского населения во время турецкой экспансии в Европу на протяжении Х1У-ХУ1П веков, о религиозных войнах в самой Европе ХУ1-ХУП веков, и многие другие события.
Юридического термина «геноцид» не существовало вплоть до Второй Мировой войны - его ввел юрист Р. Лемкин (Д. Ьетстё) применительно к фактам массового уничтожения армянского населения по указанию властей Османской Турции в 1914-1918 гг. Однако потребовалась еще одна Мировая война, чтобы мир осознал не просто ужас и бесчеловечность геноцида, но и было выработано понимание его преступности и наказуемости как тягчайшего преступления против безопасности человечества (человечности). По итогам Второй Мировой войны в 1948 г. была принята Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, ставшая одним из главных международно-правовых актов «Нюрнбергского наследия» и являющаяся одним из основополагающих документов современного международного уголовного права. Под влиянием указанной Конвенции геноцид был криминализован в уголовном законодательстве большинства развитых стран (в т.ч. и России).
Однако трагические по своим масштабам события конца XX века в Руанде и бывшей Югославии показали бессилие национальных уголовных юстиции предупреждать акты геноцида и эффективно бороться с ними. Размах уничтожения групп населения по расовым, национальным, этническим и религиозным признакам оказался невероятно чудовищным - достаточно ска-
зать, что, по оценкам ООН, в апреле-мае 1994 г. в Руанде было жестоко убито до 800 тысяч человек - представителей народа тутси1.
В отсутствие постоянного органа международной уголовной юстиции (Международный уголовный суд начал свою деятельность лишь в 2002 г.) по решению ООН были учреждены два международных трибунала ad hoc - по Руанде и бывшей Югославии (далее - МТР, МТБЮ), действующих на основе Устава ООН и вышеназванной Конвенции. В их решениях преступление геноцида получило современную интерпретацию, во многом по-новому были истолкованы его объективные и субъективные признаки. Юрисдикция этих трибуналов признается Россией и, следовательно, их решения имеют существенное значение для понимания признаков геноцида по УК РФ как наиболее тяжкого преступления против безопасности человечества (человечности), а также для возможной правоприменительной деятельности.
Степень научной разработанности проблемы. В отечественной правовой доктрине изучение геноцида как международного преступления началось после окончания Второй Мировой войны. Надо отметить диссертационную работу М.Н. Андрюхина (1954 г.), в которой преступление геноцида впервые было исследовано в качестве тягчайшего преступления против человечества на основании положений Конвенции о геноциде.
В целом советские авторы (И.И. Карпец, А.Н. Трайнин и др.) рассматривали геноцид с позиции военных преступлений, совершенных нацистами в годы Второй Мировой войны и получивших международное осуждение по итогам Нюрнбергского процесса.
Принятие УК РФ 1996 г. и появление в нем главы 34 («Преступления против мира и безопасности человечества») оживили интерес российских ученых к проблематике преступлений против безопасности человечества (человечности). Появились диссертационные работы, посвященные уголовно-правовой характеристике геноцида как преступления, предусмотренного ст. 357 УК РФ (исследования В.М. Вартаняна, 2000 г.; Е.Д. Панкратовой, 2010 г.).
Криминологические аспекты геноцида рассмотрены в диссертации В.В. Аванесяна (2010 г.). Вопросы отграничения геноцида от апартеида проанализированы в исследовании М.Т. Гигинейшвили (2013 г.).
Особо надо отметить работу Т.Г. Дадуани (2012 г.), в которой изучены проблемы совершенствования международно-правовых средств борьбы с геноцидом.
1 Официальный доклад «Геноцид в Руанде и ООН» // www.un.org/ru/preventgenocide /rwanda/ rwandagenocide.shtml.
В поле зрения зарубежных авторов находятся причины геноцида как социально-правового явления - особое внимание уделено его этнологическим, социологическим, социально-психологическим и политическим аспектам в диссертационных работах М.А. Адалберг (М.А. Adalberg, 2005 г.), Т.Б. Ансах (Т.В. Ansah, 2002 г.), К.К. Кули (K.K. Cooley, 1997 г.) и др. Один из основных вопросов иностранных исследователей состоит в следующем: «Почему (несмотря на конвенциональный запрет геноцида, признание этого преступления наиболее тяжким, установление всеобщего уголовного преследования) усилия мирового сообщества по предупреждению геноцида фактически провалены?». Деятельность международных трибуналов ad hoc по делам о геноциде на территории Руанды и бывшей Югославии стала предметом диссертационных исследований таких зарубежных авторов, как С. Бенджамин (С. Benjamin, 2001 г.), Дж. Бэчмен (J. Bachman, 2013 г.), С. Ламберт (S. Lambert, 2001 г.), П.С. Ланкастер (P.S. Lancaster, 2002 г.), Дж.Р. Ниеманн (G.R. Niemann, 2010 г.), С.А. Строе (S.A. Straus, 2004 г.), X. Халдорсон (Н. Haldorson, 1994 г.), Е. Церимович (Е. Cerimovic, 2010 г.), и других2.
На настоящий момент в отечественной доктрине уделено явно недостаточное внимание вопросам понимания объективных и субъективных признаков геноцида, сформулированных в решениях современных международных трибуналов ad hoc (диссертационные работы по данной проблематике отсутствуют, в российской специальной литературе имеется незначительное количество статей).
Данное обстоятельство отличает настоящую работу от ранее проведенных исследований геноцида в российской науке уголовного права.
Основными целями диссертационного исследования явились: обоснование доктринальных основ определения объективных и субъективных признаков преступления геноцида, содержащихся в актах международного права и нашедших отражение в решениях МТР и МТБЮ, а также определение значения указанных решений для понимания признаков геноцида как преступления против мира и безопасности человечества в национальном уголовном праве России.
Для достижения указанных целей были решены следующие задачи исследования:
2 Кибальник А.Г. Проблемы международного уголовного права в зарубежных диссертаци-
онных исследованиях // Криминологический журнал Байкальского государственного уни-
верситета экономики и права. 2014. № 2. С. 168-170.
5
1) анализ доктринальных положений о геноциде и иных преступлениях против мира и безопасности человечества, выработанных в отечественной и зарубежной теории уголовного и международного уголовного права;
2) оценка актов геноцида, совершенных в последнее десятилетие XX века и ставших предметом судебного разбирательства в органах международной юстиции ad hoc;
3) определение значения положений Конвенции о геноциде для деятельности МТР и МТБЮ;
4) оценка предписаний Конвенции о геноциде, роли «Нюрнбергского наследия» и современных международных трибуналов для уголовно-правового противодействия геноциду как наиболее тяжкому преступлению против безопасности человечества (человечности);
5) анализ объективных признаков преступления геноцида, содержащихся в решениях международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии;
6) разработка содержания понятия «геноцидальная цель» как основного субъективного признака геноцида в решениях МТР и МТБЮ;
7) определение роли решений международных трибуналов ad hoc для понимания геноцида в национальном уголовном праве.
Объектом проведенного исследования явились общественные отношения и интересы, нарушаемые совершением актов геноцида как наиболее тяжкого преступления против безопасности человечества (человечности).
Предметом исследования стали объективные и субъективные признаки преступления геноцида, как они сформулированы в нормах международного права, национальном уголовном законодательстве и официально интерпретированы в решениях международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии.
В качестве методологической основы проведенного диссертационного исследования выступил универсальный диалектический метод познания. Кроме того, в работе использованы следующие методы: историко-правовой, логико-правовой, сравнительно-правовой, метод социологического опроса (анкетирование). Перечисленные методы применялись при изучении содержания теоретических источников, правовых норм и решений международных судов; в ходе анализа и обобщения результатов опроса специалистов в области уголовного и международного права.
Теоретическая основа исследования. При проведении диссертационного исследования использованы научные исследования отечественных и зарубежных авторов в области уголовного права, международного уголовного права, уголовной политики, общей теории права. При этом надо особо вы-
делить труды таких российских специалистов, как: И.П. Блищенко, Г.И. Бо-гуш, JI.B. Иногамова-Хегай, А.Г. Кибальник, Н.И. Костенко, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, И.И. Лукашук, A.B. Наумов, В.П. Панов, А.Н. Трайнин, E.H. Трикоз и др.
В работе большое внимание уделено изучению работ зарубежных авторов, среди которых надо особо выделить следующих ученых: M.Ch. Bassiouni, A. Cassese, К. Kittichaisaree, A. Neier, W.A. Schabas, G. Werle.
Нормативной основой исследования явились Конституция Российской Федерации 1993 г., Уголовный кодекс РФ 1996 г. (в действующей редакции), федеральное законодательство (например, Федеральный Закон РФ от 15 июля 1995 г. «О международных договорах Российской Федерации» и пр.), другие нормативные акты.
Особое внимание уделено анализу международных конвенций и иных договоров, участницей которых является либо, возможно, будет являться Россия, среди которых необходимо специально отметить следующие соглашения:
- Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. (далее - Конвенция о геноциде);
- Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 г.;
- Устав Международного военного трибунала (Нюрнбергского) от 8 августа 1945 г.;
- Устав Международного трибунала (по бывшей Югославии) от 25 мая 1993 г. (далее - Устав МГБЮ);
- Устав Международного трибунала по Руанде от 8 ноября 1994 г. (далее - Устав МТР);
- Международная Конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 7 марта 1966 г.;
- Римский Статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. (далее - Римский Статут);
В качестве нормативных источников использовано уголовное законодательство ряда зарубежных государств (Великобритании, Германии, Испании, США, Франции).
Также в диссертации широко использованы материалы из официальных докладов ООН «Падение Сребреницы» и ««Геноцид в Руанде и ООН».
Эмпирическая база исследования. В диссертации проанализирована имеющая отношение к теме исследования практика современных международных трибуналов ad hoc, а именно:
- решения МТБЮ (Судебная палата) по делам: Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case № IT-95-14/1-T. 25 June 1999; Prosecutor v. Z. Delalic, Z. Mu-cic, H. Delic, E. Landzo. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998; Prosecutor v. A. Furundzija. Case № IT-95-17/1-T. 10 December 1998; Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-T. 14 December 1999; Prosecutor v. R. Karadzic, R. Mladic. Case № IT-95-5/18-1-T. 11 July 1996; Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001; Prosecutor v. Z. Kupreskic. Case № IT-95-16-T. 14 January 2000; Prosecutor v. M. Kvocka. Case № IT-98-30/1-T. 2 November 2001; Prosecutor v. N. Oric. Case № IT-03-68-T. 30 June 2006; Prosecutor v. M. Stakic. Case № IT-97-24-T. 31 July 2003;
- решения МТБЮ (Апелляционная палата) по делам: Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case № IT-95-14/1-A. 24 March 2000; Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-A. 5 July 2001; Prosecutor v. D. Kordic and M. Cerkez. Case № IT-95-14/2-A. 17 December 2004; Prosecutor v. M. Krnojelac. Case № IT-97-25-A. 17 September 2003; Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-A. 19 April 2004; Prosecutor v. D. Kunarac. Case № IT-96-23/23/1-A. 12 June 2002; Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-1-A. 15 July 1999; Prosecutor v. M. Vasiljevic. Case № IT-98-32-A. 25 February 2004;
- решения MTP (Судебная палата) по делам: Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998; Prosecutor v. I. Bagilishema. Case № ICTR-95-1A-T. 7 June 2001; Prosecutor v. S. Bikindi. Case № ICTR-01-72-T. 2 December 2008; Prosecutor v. S. Gacumbitsi. Case № ICTR-2001-64-T. 17 June 2004; Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 Januaiy 2000; Prosecutor v. T. Muvunyi. Case № ICTR-2000-55A-T. 12 September 2006; Prosecutor v. F. Nahimana. Case № ITCR-99-52-T. 3 December 2003; Prosecutor v. G. Riggiu. Case № ITCR-97-32-1-T. 1 June 2000; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999; Prosecutor v. L. Semanza. Case № ICTR-97-20-T. 15 May 2003; Prosecutor v. A. Simba. Case № ICTR-01-76-T. 13 May 2005.
- решения MTP (Апелляционная палата) по делам: Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-A. 1 June 2001; Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-A. 1 June 2001.
Также в диссертации использованы положения постановлений Пленума Верховного Суда РФ, имеющие отношение к теме исследования («О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», «О судебной практике по делам об убийстве»).
В целях изучения мнения специалистов в г.г. Москве, Санкт-Петербурге, Краснодаре, Ростове-на-Дону и Ставрополе проведен социологический опрос (на интересующие вопросы ответили 30 специалистов в области уголовного и международного уголовного права - докторов и кандидатов юридических наук). ,
Научная новизна диссертации состоит в том, что она представляет собой одно из первых в отечественной уголовно-правовой науке комплексных монографических исследований, посвяшенных теоретическому осмыслению объективных и субъективных признаков преступления геноцида, сформулированных в решениях современных международных трибуналов ad hoc на основе «Нюрнбергского наследия» - в первую очередь, предписаний Конвенции о геноциде 1948 г.
В работе сформулирован вывод об обязательности учета решений современных международных трибуналов для национальной уголовной юрисдикции, а также о приоритетном понимании признаков геноцида как они определены в решениях таких трибуналов.
В диссертации установлены отдельные объективные признаки преступления геноцида, сформулированные в решениях трибуналов ad hoc, сделан вывод об их обязательности при рассмотрении положений ст. 357 УК РФ.
Особое внимание уделено определению качественного субъективного признака - «геноцидальной» цели (намерения), отличающей геноцид от иных преступлений против безопасности человечества (человечности).
Научная новизна проведенного диссертационного исследования отражена в следующих основных положениях, выносимых на защиту:
1. Исторически криминализация геноцида стала необходимой по результатам двух мировых войн, в которых ряд народов истреблялся по признаку национальной принадлежности (армяне - со стороны Османской Турции в Первой мировой войне; евреи - со стороны нацистской Германии - во Второй Мировой войне). Однако, даже принятие в 1948 г. Конвенции о геноциде не смогло эффективно противодействовать актам совершения этого наиболее тяжкого преступления против человечности, в частности, по причине отсутствия постоянного органа международной уголовной юстиции. Поэтому создание и деятельность современных международных трибуналов ad hoc по Руанде и бывшей Югославии, рассматривающих дела о геноциде, представляются вполне оправданными, несмотря на все издержки и обвинения в «избирательной юстиции» (особенно в деятельности МТБЮ).
2. Положения Конвенции о геноциде 1948 г. являются юридическим основанием для определения этого преступления в Уставах МТР и МТБЮ, а
также для деятельности современных международных трибуналов ad hoc при рассмотрении дел о геноциде. Именно конвенциональное определение геноцида служит «отправной точкой» для разграничения геноцида и иных преступлений против человечности в деятельности органов международной и национальной уголовной юстиции.
3. Решения международных трибуналов ad hoc по делам о геноциде имеют прецедентный характер и обязательную силу, являясь, по существу, официальным толкованием положений Конвенции 1948 г. Так как Россия признает юрисдикцию МТР и МТБЮ, то при квалификации геноцида (и иных преступлений, входящих в юрисдикцию этих трибуналов) национальный правоприменитель обязан руководствоваться соответствующими решениями международных трибуналов.
4. Согласно положениям Конвенции о геноциде, существует четыре «защищаемые» от этого преступления группы населения, и в настоящее время расширение перечня таких групп нецелесообразно. Международные трибуналы ad hoc при определении принадлежности потерпевших лиц к той или иной защищаемой группе обычно используют «субъективный критерий», т.е. то обстоятельство, как сам виновный воспринимает принадлежность потерпевшего лица к защищаемой группе.
5. В решениях МТР и МТБЮ сформулированы уточняющие критерии «защищаемых групп», а именно: а) расовая группа определяется наличием наследственных физических черт вне зависимости от иных характеристик; б) национальная группа представляет собой общность людей, имеющих общее гражданство вместе с соответствующей «взаимностью» прав и обязанностей; в) этническая группа состоит из лиц, имеющих общий язык и культуру, и самоидентифицирующих себя как группа по этому признаку; г) религиозная группа определяется через принадлежность ее участников к одной и той же религии (вероисповеданию).
6. В решениях современных международных трибуналов ad hoc отсутствуют сколь-нибудь четкие критерии «значительности» количества потерпевших от актов геноцида — любой из них может быть признан таковым при обязательном наличии «геноцидальной цели» вне «контекста массовости» жертв. Также не требуется широкой географической распространенности актов геноцида - он может быть совершен на локальной территории при наличии указанной цели.
7. «Геноцидальная» цель (намерение) является конститутивным признаком преступления геноцида, отличающим его от иных преступлений против человечности. Ее содержание образует стремление виновного лица к
полному либо частичному уничтожению представителей иной «защищаемой» группы именно по причине их принадлежности к такой группе (стремление уничтожить группу, а не индивидуальную жертву). Данная цель (намерение), как правило, определенно выражена при совершении деяний, составляющих объективную сторону геноцида. Однако в решениях международных трибуналов ad hoc допускается «контекстное» существование «геноцидаль-ной» цели при осуществлении широкомасштабной политики осуществления геноцида в рамках «организованного преступного предприятия».
8. Интерпретация в решениях МТР и МТБЮ объективных признаков преступления геноцида (убийство, причинение «серьезного вреда здоровью» и пр.) довольно устойчива и отражает последовательность «прецедентного права» современных международных трибуналов ad hoc. Так как эти признаки толкуются практически аналогично для военных преступлений и иных преступлений против человечности, главным условием квалификации содеянного как геноцида является установление в каждом из деяний, образующих объективную сторону, «геноцидальной» цели (намерения).
9. В практике современных международных трибуналов ad hoc (особенно МТБЮ) для установления соучастия в преступлении широкое распространение получила концепция «совместной преступной деятельности» или «совместного преступного предприятия». В самом общем определении, основными признаками этой формы соучастия являются: 1) множественность лиц, участвующих в совершении преступления или преступлений; 2) общий план совершения преступления либо нескольких преступлений; 3) любое участие лица в осуществлении общего плана.
При наиболее опасной - «расширенной» — форме «совместной преступной деятельности» уголовная ответственность наступает акты геноцида, выходящими за границы «общего плана» и совершенные иными лицами. Обязательным требованием к субъективной стороне участника «расширенной» формы «совместной преступной деятельности» является установление того, что он «должен был допускать риск» совершения преступления геноцида иными лицами.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее положения и выводы могут быть использованы для совершенствования уголовного законодательства Российской Федерации о преступлениях против мира и безопасности человечества и формирования потенциальной практики его применения. Результаты настоящего исследования могут быть использованы в учебном процессе, а также при проведении дальнейших научных исследованиях системы преступлений против мира и безопасности человечества (чело-
вечности).
Практическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы:
а) при подготовке и выработке предложений и рекомендаций по совершенствованию уголовно-правового противодействия преступлению геноцида на национальном и международном уровнях;
б) в практической деятельности субъектов правоохранительной деятельности по предупреждению и пресечению возможных актов геноцида и иных преступлений против человечности.
Апробация результатов исследования. Положения и выводы диссертации отражены в пяти работах, включая три научные статьи, опубликованные в периодических изданиях перечня ВАК Министерства образования и науки РФ.
Теоретические выводы и положения проведенного исследования докладывались на следующих научных мероприятиях:
- 55-й и 56-й межвузовских конференциях «Университетская наука - региону» (Ставропольский государственный университет; 2010 и 2011 гг.);
- IV Международной научно-практической конференции «Современная юридическая наука и правоприменение» (Саратовская государственная академия права, 3-4 июня 2011 г.);
- Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии» (Северо-Кавказский федеральный университет, 7 февраля 2014 г.).
Основные положения диссертационного исследования обсуждены и одобрены на заседаниях кафедры уголовного права и процесса СевероКавказского федерального университета.
Результаты проведенного исследования внедрены в учебный процесс Юридического института Северо-Кавказского федерального университета и Северо-Кавказского социального института при преподавании курса Особенной части уголовного права (тема «Преступления против мира и безопасности человечества»). Также результаты работы используются в практической деятельности органов прокуратуры Ставропольского края (о чем имеются соответствующие акты внедрения).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (включающих восемь параграфов), заключения. В первой главе рассмотрены социально-исторические предпосылки криминализации геноцида и создания современных международных трибуналов ad hoc. Здесь же изучены проблемы юридического основания определения геноцида для целей современ-
ных международных трибуналов ad hoc, а также значения их решений для национального уголовного права.
Во второй главе изучены критерии выделения «защищаемых групп» и «контекст массовости» жертв геноцида. Здесь же проанализированы объективные и субъективные признаки преступления геноцида, а также специальные вопросы уголовной ответственности за геноцид, сформулированные в решениях МТБЮ и МТР.
В заключении приводятся основные выводы исследования. Завершает работу список использованных официальных материалов и литературы.
Диссертация оформлена в соответствии с требованиями ВАК Министерства образования и науки России.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования; раскрывается степень ее разработанности; определяются объект, предмет, цель и задачи исследования; характеризуются методологическая, нормативная, теоретическая и эмпирическая основы; рассматривается научная новизна; формулируются основные положения, выносимые на защиту; раскрывается теоретическая и практическая значимость работы; приводятся данные об апробации и внедрении полученных результатов исследования.
Глава I «Общая характеристика деятельности современных международных трибуналов ad hoc по делам о геноциде».
В первом параграфе рассмотрены социально-исторические предпосылки криминализации геноцида и создания современных международных трибуналов ad hoc.
Автор отмечает, что в зарубежной доктрине особое внимание приковано к этнологическим, социологическим, социально-психологическим и политическим аспектам геноцида армян со стороны Османской империи в годы Первой Мировой войны, а также массового истребления евреев - Холокоста - во Второй Мировой войне (М.А. Adalberg, T.B. Ansah, K.K Cooley, H.C. Earl).
В поле зрения иностранных авторов находится понимание сущности геноцида в «глобальном контексте», его восприятие различными социальными группами населения и даже целыми цивилизациями, в том числе «попытки оправдания» со стороны тех или иных социальных слоев и политических режимов (К. Benjamin, S. Lambert). В отечественной доктрине также предприняты попытки выделить характерные причины геноцида и условия, способ-
ствующие совершению этого самого тяжкого преступления против человечности (В.В. Аванесян).
Официальная позиция ООН заключается в том, что, если «коренные» причины геноцида связаны с «неравенством между группами населения, объединенными по признаку общей принадлежности», то предупреждение геноцида следует начинать с обеспечения того, чтобы «представители всех групп общества пользовались одинаковыми правами граждан и чтобы уважалось их гражданское достоинство, основанное на чувстве принадлежности к этому обществу». Именно поэтому принятие «мер раннего предупреждения» становится задачей, решение которой зависит от «обеспечения рациональной системы управления, уважения прав человека без дискриминации и справедливого использования принципа многообразия. Это предполагает устранение явного политического и экономического неравенства и содействие формированию чувства общей принадлежности на равноправной основе»3.
Далее в работе отражены основные этапы и характеристики политики геноцида армянского населения со стороны Османской Турции во время Первой мировой войны, государственной национальной политики нацистской Германии в отношении еврейского населения завоеванных государств Европы («Холокост») в период Второй Мировой войны.
Диссертант отмечает, что итогом двух мировых войн стало принятие в 1948 г. на 3-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Конвенции о геноциде, ставшей одним из основных документов «Нюрнбергского наследия» и вступившей в силу в 1951 г. Однако признание мировым сообществом геноцида как наиболее тяжкого преступления против человечности не стало гарантией его предотвращения в послевоенные годы.
Далее в работе на основе официальных документов ООН рассмотрены основные характеристики актов геноцида, совершенных в Руанде в 1994 г. и на территории бывшей Югославии в середине 1990-х гг.
Диссертант подчеркивает, что деятельность обоих международных трибуналов ad hoc (МТР и МТБЮ), созданных в силу резолюций Совета Безопасности ООН, стало беспрецедентным событием для международного уголовного права и борьбы с безнаказанностью актов геноцида в отсутствие постоянного органа международной уголовной юстиции (Международный уголовный суд начал работу только в 2002 г.).
В работе отмечается, что, в отличие от МТР (деятельность которого, в целом, заслужила одобрение со стороны международного сообщества и юридической общественности), деятельность МТБЮ получила не такие одно-
3 www.un.org/ru/preventgenocide/adviser/un_role.shtml.
14
значные оценки. Тем не менее, большинство авторов (особенно зарубежных) положительно оценили создание МТБЮ и МТР, значение их деятельности для развития всей системы международного уголовного права, называя их «уникальной инициативой» для всего мирового сообщества.
Таким образом, исторически криминализация геноцида стала необходимой по результатам двух мировых войн, в которых ряд народов истреблялся по признаку национальной принадлежности. Однако, даже принятие в 1948 г. Конвенции о геноциде не смогло эффективно противодействовать актам совершения этого наиболее тяжкого преступления против человечности, в частности, по причине отсутствия постоянного органа международной уголовной юстиции. Поэтому создание и деятельность МТР и МТБЮ, рассматривающих дела о геноциде, представляются вполне оправданными, несмотря на все издержки и обвинения в «избирательной юстиции» (особенно в деятельности МТБЮ).
Во втором параграфе рассмотрены юридические основания определения геноцида для целей современных международных трибуналов ad hoc.
В диссертации отмечается, что принятие в 1948 г. Конвенции о геноциде (одного из главных документов «Нюрнбергского наследия») стало поворотным пунктом в признании геноцида тягчайшим преступлением против человечности без какой-либо обязательной «увязки» с актами агрессивной войны или совершением в контексте военных преступлений.
Определение геноцида и перечень наказуемых деяний, образующих геноцид, содержащиеся в Уставах МТР и МТБЮ, прямо основаны на положениях ст. II Конвенции о геноциде. Именно эта Конвенция является юридическим основанием определения геноцида для целей МТР и МТБЮ (в этом суждении с диссертантом согласились все опрошенные специалисты в области международного и уголовного права).
Даже критики деятельности современных международных трибуналов международных трибуналов ad hoc признают, что в своей практике эти трибуналы «верно определяют сущность геноцида, что способствует лучшему пониманию элементов его состава» (Н.Г. Михайлов).
Конвенция о геноциде стала первым международным документом, обязавшем государства-участники определить преступность этого деяния в национальном уголовном законодательстве (ст. V). В силу данного указания норма о преступлении геноцида появилась в уголовном законодательстве не только России, но и практически всех развитых стран (например, ст. 221-1 УК Франции, ст. 607 УК Испании, ст. 118 УК Польши). Особо надо отметить законодательство Германии, где, после вступления в силу Римского Статута,
был принят собственный «Кодекс международного уголовного права. После ратификации Сенатом в 1968 г. Конвенции о геноциде, состав этого преступления появился в федеральном законодательстве США (ст. 50А раздела 18 Свода законов), а в Великобритании во исполнение норм международного права в 1969 г. принят специальный Закон о геноциде (Genocide Act).
Таким образом, появившееся в 1948 г. конвенциональное определение геноцида стало «отправной точкой» для понимания сущности и формальных признаков этого преступления. Именно конвенциональная дефиниция геноцида стала определяющей для Уставов МТР и МТБЮ и для деятельности международных трибуналов ad hoc, а также для определения преступления геноцида в Римском Статуте.
Кроме того, положения Конвенции о геноциде позволили провести юридическую грань между этим преступлением как наиболее тяжким преступлением против безопасности человечества, с одной стороны, и иными преступлениями против человечности (включая апартеид, преследование по расовым, национальным, этническим и религиозным мотивам) - с другой. Данный вывод поддержали 83% опрошенных респондентов - специалистов в области международного и уголовного права.
Третий параграф посвящен изучению значения решений современных международных судов ad hoc по делам о геноциде для национального уголовного права.
Как известно, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права включаются в правовую систему нашей страны и обладают приоритетной силой над внутренним законодательством. Исходя из буквального толкования данной нормы, в настоящее время большинство отечественных авторов считает общепризнанные принципы международного права и международные договоры России источниками ее национального уголовного права.
Однако если Конвенция о геноциде является действующим для России международным договором, обладающим приоритетной юридической силой над внутренним законодательством, то ни Уставы МТР и МТБЮ, ни решения международных трибуналов ad hoc к международным договорам в строгом смысле не относятся.
Тем не менее, в доктрине обоснована позиция, согласно которой «своеобразной разновидностью» императивных норм международного права являются Уставы международных организаций (ООН, Международного Суда, Международного Уголовного Суда) и международных трибуналов - Нюрнбергского, Токийского, а также современных международных трибуналов ad
hoc. Создание Советом Безопасности ООН двух последних из названных трибуналов явилось уникальным для современности случаем «прямого создания норм и институтов международного уголовного права» — и особенность такого учреждения трибуналов заключалась не в формально-договорном характере, а в «молчаливом признании их государствами» (А. Кассезе, И.И. Лукашук, А.В. Наумов). На это же обстоятельство указано и в самих решениях международных трибуналов ad hoc4.
В диссертации подчеркнуто, что создавая международные трибуналы по бывшей Югославии и Руанде, Совет Безопасности ООН наделил их приоритетом по отношению к национальным судам, применив принцип так называемой «параллельной юрисдикции» (ст. 9 Устава МТБЮ, ст. 8 Устава МТР). Именно обязательность решений современных международных трибуналов ad hoc, основанных на нормах международного (и международного уголовного) права является качественным их признаком.
По существу, международные трибуналы ad hoc выносят прецедентные решения по делам, находящимся в их производстве. Конечно, решения МТР и МТБЮ не являются прецедентами в том смысле, какой вкладывается в значение термина «прецедент» в англо-саксонском праве. Однако, «учитывая саму природу международного уголовного права, в значительной степени состоящего из обычно-правовых норм, роль судебных решений в его толковании, применении и развитии чрезвычайно велика» (У.А. Шабас).
Таким образом, решения международных трибуналов ad hoc имеют определяющее значение для понимания признаков преступления и иных вопросов материального права в национальной правовой системе, а также при применении соответствующих норм уголовного права. Поэтому автор соглашается со словами М.Ш. Бассиони о том, что «применительно к преследованию международных преступлений jus cogens» (а геноцид является тягчайшим из таких преступлений) это «означает совершенствование возможностей правоприменения путем максимизации перспективы привлечения к ответственности»5.
В диссертации отмечено, что такой подход разделяют далеко не все отечественные специалисты в области международного и уголовного права (согласились всего 18 из 30 опрошенных респондентов -¿60%).
Автор доказывает позицию, согласно которой, решения международных трибуналов ad hoc, юрисдикцию которых признает Россия, имеют аналогич-
4 Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-1-A. 15 July 1999. §§ 285-302.
5 Бассиони М.Ш. Философия и принципы международного уголовного правосудия // Международное уголовное правосудие: современные проблемы. М., 2009. С. 17.
17
ное значение для отечественной правовой системы - по существу, «прецедентные решения» МТР и МТБЮ обладают обязательной «толковательной» силой для применения норм международного и внутреннего уголовного права органами национальной юстиции.
Таким образом, исходя из юридической природы решений МТР и МТБЮ, они имеют большое, во многом - решающее значение для понимания объективных и субъективных признаков геноцида как преступления по международному и по национальному уголовному праву. Говоря иными словами, российский правоприменитель при квалификации геноцида и других преступлений против мира и безопасности человечества обязан следовать решениям международных трибуналов ad hoc.
Глава II. Признаки геноцида в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
В первом параграфе дано определение «защищаемых групп» в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
Как следует из решений МТР и МТБЮ, при определении защищаемых групп часто используется «субъективный критерий» - т.е. критерий восприятия виновным лицом принадлежности потерпевших к той или иной защищаемой группе6. «Защищаемые» Конвенцией о геноциде группы обладают значимыми признаками биологического характера (раса) либо сравнительно постоянными социальными признаками (национальность, этническая и религиозная принадлежность). Данные признаки характеризуют человека как личность, являясь, по существу, его «естественными» характеристиками.
Анализируя предложения некоторых авторов о расширении перечня «защищаемых групп», диссертант отмечает, что такие признаки как социальная или классовая принадлежность, имущественное положение описывают статус человека внутри какой-либо группы (расовой, национальной и пр.), являясь социально-экономическими характеристиками лица. Распространить положения «защищаемой группы» на социально-экономические характеристики людей означает, по существу, подорвать основы их юридического равенства в «естественных» правах. На основе этого сделан вывод о том, что расширение перечня защищаемых Конвенцией о геноциде групп в зависимости от социально-экономических признаков излишне (данный вывод поддержали 80% опрошенных специалистов в области международного и уголовного права).
6 Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-T. 14 December 1999. § 70; Prosecutor v. G. Ruta-ganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999. § 56.
18
В решениях МТР и МТБЮ сформулированы уточняющие критерии защищаемых групп
- определение расовой группы основано на наследственных физических чертах, часто идентифицируемых с географическим регионом, независимо от лингвистических, культурных, национальных или религиозных факторов;
- этническая группа определена как группа, члены которой имеют общий язык и культуру, или группа, которая таким образом отличает себя (самоидентификация), или группа, которая выделяется другими, включая тех, кто совершает преступления;
- национальная группа - это характеристика, носящая «официальный» характер и являющаяся общностью людей, которые воспринимаются как имеющие общее гражданство вместе с взаимностью прав и обязанностей;
- религиозная группа представляет группу, члены которой разделяют ту
7
же самую религию, наименование или вид вероисповедания .
Во втором параграфе изучен «контекст массовости» жертв геноцида в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
Автор замечает, что в зарубежной доктрине превалирует позиция, согласно которой для квалификации содеянного как геноцида не требуется установить какое-нибудь «существенное» количество жертв - главное заключается в доказанности намерения на полное или частичное уничтожение представителей защищаемой группы (Г. Верле, А. Кассезе).
В наиболее известных решениях МТР и МТБЮ подчеркнуто, что для вменения геноцида не требуется устанавливать «точное число жертв» либо «реального» уничтожения «значительной» части защищаемой группы - достаточно установить совершение с этой целью любого «акта, образующего объективную сторону (actus reus)» геноцида8.
С другой стороны, в ряде решений говорится о необходимости установить, что «геноцидальная цель» уничтожения касается «существенной» или «значительной» части защищаемой группы9. Однако критерии такой «существенности» или «значительности» не носят определенного характера, тем более, что «намерение на геноцид» не обязательно распространяется на территорию всей страны - акты геноцида могут совершаться «локальных гео-
1 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case№ ICTR-96-4-T. 2 September 1998. §§ 512-515; Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. § 98.
8 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. § 497; Prosecutor v. L. Semanza. Case № ICTR-97-20-T. 15 May 2003. § 316; Prosecutor v. A. Simba. Case № ICTR-01-76-T. 13 May 2005. § 412; Prosecutor v. G.Jelisic. Case№ IT-95-10-A. 5 July 2001. § 66.
9 Prosecutor v. I. Bagilishema. Case № ICTR-95-1A-T. 7 June 2001. § 64; Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001. § 634.
19
графических зонах», которые «могут быть ограничены размером области или муниципалитета»10.
Третий параграф посвящен рассмотрению объективных признаков геноцида в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
В перечень деяний, образующих объективную сторону геноцида, согласно ст. II Конвенции о геноциде, входят: а) убийство членов защищаемой группы; б) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы; в) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее; г) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы; д) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.
Убийство. По существу, под убийством в деятельности МТР и МТБЮ понимается любое «намеренное» либо «безразличное» причинение смерти жертве . При совершении массовых убийств должно быть доказано «осознание преступником того факта, что его действия или упущения являются составной частью массовых убийств, которые совершаются в тот же период времени» .
Причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства. В решениях международных трибуналов ad hoc этот признак объективной стороны геноцида описывается как «намеренный акт или упущение, вызывающие серьезное физическое или психическое страдание», включающий в себя, в частности, пытки, изнасилования, сексуальное насилие или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение13.
«Серьезный вред» не является постоянным и непоправимым вредом, но должен повлечь последствия, которые «выходят за пределы временного несчастья или затруднения». Это должен быть вред, который вызывает «обезображивание» или наносит «любое серьезное повреждение внешним или внутренним органам», или «органам восприятия», либо приводит к «серьезному и долгосрочному неудобству». В частности, «серьезность» причиненно-
10 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. § 61; Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-T. 14 December 1999. § 83; Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001. §§ 82, 560, 590, 595-597.
11 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. § 589; Prosecutor v. I. Bagilishema. Case № ICTR-95-1A-T. 7 June 2001. §§ 88-90; Prosecutor v. Z. Delalic, Z. Mucic, H. Delic, E. Landzo. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998. §§ 420-430.
12 Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. §§ 146147; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999. § 84.
13 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. § 504; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 January 2000. § 156.
го вреда была установлена в случаях причинения увечий в результате избиения ружейными прикладами и нанесения ранений посредством мачете, причинения телесного вреда в результате сексуального насилия, озвучивания угроз смертью в течение допроса сопряженных с избиениями14.
В решениях МТР и МТБЮ подчеркнуто, что причиненный вред не обязательно является «необратимым»15, однако его результатом причинения
вреда должно быть наступление последствия, выражающегося в «неспособ-
16
ности человека вести нормальную и конструктивную жизнь» .
Под «серьезным умственным расстройством» в решениях международных трибуналов ad hoc понимается «более чем незначительное или временное ухудшение умственных способностей». Например, в качестве «серьезного ментального ущерба» были квалифицированны психические расстройства, возникшие у потерпевших, наблюдавших убийства своих соплеменников и родственников, а также сексуальное насилие над женщинами народа тутси с их последующим изувечением17.
Умышленное создание таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение выражается в совершении виновным самых разнообразных действий, вызывающих «медленную смерть» - т.е. направлено на ее причинение членам группы в «более долгосрочной перспективе» (Г. Верле).
В решениях международных трибуналов ad hoc данный способ совершения геноцида установлен в случаях лишения пищи и воды или «ограничения питания ниже минимума», «систематическом изгнании из домов», создании нехватки «надлежащего жилья, одежды, санитарного и медицинского обслуживания», принуждения к «изнурительному труду»18.
В литературе в качестве создания «иных жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное уничтожение защищаемой группы», предложено расценивать насильственное переселение, рассчитанное на физическое уничтожение членов демографической группы (в ст. 357 УК РФ это дея-
14 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. §§ 502, 711; Prosecutor v. T. Muvunyi. Case № ICTR-2000-55A-T. 12 September 2006. §487; Prosecutor v. I. Bagil-ishema. Case № ICTR-95-1A-T. 7 June 2001. § 59; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999. § 51; Prosecutor v. L. Semanza. Case № ICTR-97-20-T. 15 May 2003. §§ 320-322.
15 Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindcma. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. § 108.
16 Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001. § 513.
17 Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. §§ 110113.
18 Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 January 2000. § 157; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999. § 52.
21
ние образует самостоятельный объективный признак геноцида). Это действие выражается в принудительном перемещении представителей демографической группы в непривычные природные (в первую очередь, климатические) условия, которые могут привести к физическому вымиранию перемещаемой группы людей (А.Г. Кибальник).
Принятие мер, рассчитанных на предотвращение деторождения, определяется как совершение виновным самых разнообразных действий с целью недопущения рождения детей у представителей той или иной демографической группы населения (стерилизация, кастрация, сегрегация полов, раздельное содержание мужчин и женщин, запрет на заключение браков и т.д.)19.
Насильственная передача детей в другую группу заключается «не только в том, чтобы санкционировать прямой акт насильственной физической передачи, но также санкционировать действия угроз или травм, которые привели бы к насильственной передаче детей из одной группы в другую»20.
Диссертант отмечает, что интерпретация в решениях МТР и МТБЮ объективных признаков преступления геноцида довольно устойчива и отражает последовательность «прецедентного права» современных международных трибуналов ad hoc.
В четвертом параграфе проанализированы субъективные признаки геноцида в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
Автор подчеркивает, что по единодушному мнению ученых, цель геноцида («геноцидальное» намерение) является определяющим признаком, отличающим это преступление «от общеуголовных преступлений и преступлений против международного гуманитарного права».
Деятельность современных международных трибуналов ad hoc является отправной точкой для более четкого понимания геноцидальной цели как ключевого признака этого преступления (естественно, в ключе положений Конвенции о геноциде). Например, в решении МТБЮ по делу Г. Елисича указано, что «несмотря на всю чудовищность, содеянное не может считаться геноцидом по причине отсутствия у виновного цели уничтожить группу как таковую» {«to destroy the group in question»)21.
В ряде решений международных трибуналов ad hoc говорится о «допустимости» у виновного цели уничтожения «выборочно» определенного числа
19 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. §§ 507-508; Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 January 2000. § 158; Prosecutor v. G. Rutaganda. Case № ICTR-96-13-T. 6 December 1999. § 52; Prosecutor v. R. Karadzic, R. Mladic. Case № IT-95-5/18-1-T. 11 July 1996. § 94.
20 Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. § 118.
21 Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-T. 14 December 1999. § 93.
22
людей, ликвидация которых имела бы последствия для выживания всей группы - политических и административных лидеров, религиозных лидеров, ученых и интеллигенцию, деловых и других лидеров22.
Диссертант обращает внимание на принципиальный вопрос о времени формирования «геноцидальной цели». Обычно в решениях международных трибуналов говорится, что «определенное намерение - это то, что отличает преступление геноцида от обычного убийства», и цель геноцида «должна
ч 23
быть сформирована до совершения направленных на геноцид действии» . Однако в ряде решений сказано, что намерение на уничтожение демографической группы «даже если оно и не было первоначальной целью операции, может возникнуть в ее ходе»24.
Согласно позиции МТР, цель совершения актов геноцида может быть доказана на основе следующих обстоятельств: 1) общий контекст совершения других наказуемых деяний, систематически направленных против той же самой группы; 2) масштаб совершенных злодеяний; 3) общий характер злодеяний, совершенных в регионе или стране; 4) факт преднамеренного и систематического уничтожения жертв из-за их членства в специфической группе, в то время как уничтожение представителей других групп исключается; 5) общая политическая доктрина, ставшая причиной таких действий; 6) повторение действий, направленных на уничтожение и дискриминацию; 7) совершение запрещенных действий или действий, которые уничтожают саму основу группы, являющейся объектом геноцида, и совершаются в рамках единого образца поведения25.
О возможности установления «геноцидального намерения» в контексте существования определенного плана или осуществления определенной политики говорится в решении по делу Г. Елисича. В своем решении МТБЮ указал, что «теоретически возможен случай» когда виновным в преступлении геноцида может быть признан «один единственный человек, действующий по собственному усмотрению вне плана или политики». Однако «практически будет очень трудно обеспечить доказательство направленного на геноцид намерения человека, если совершенные преступления не были широко распространены, и если инкриминированное преступление не поддержано организацией или системой»26.
22 Prosecutor v. I. Bagilishema. Case № ICTR-95-1A-T. 7 June 2001. § 64.
23 Prosecutor v. C. Kayishema and O. Ruzindana. Case № ICTR-95-1-T. 21 May 1999. § 91.
24 Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001. § 572.
25 Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 January 2000. § 166.
26 Prosecutor v. G. Jelisic. Case № IT-95-10-T. 14 December 1999. §§ 99-101.
23
Наконец, в практике современных международных трибуналов ad hoc недвусмысленно указано, что «геноцидальное намерение» необходимо отличать от мотива, который может быть различным и даже неопределенным.
Субъект геноцида. Очевиден и никем не оспаривается тот факт, что уголовной ответственности за любые акты геноцида подлежит человек как физическое лицо. Однако в доктрине предлагается ввести уголовную ответственность юридических лиц (корпораций) за совершение этого преступления. Диссертант полагает, что, в принципе, такой подход оправдан, но он потребует существенного изменения действующих норм международного права, включая Конвенцию о геноциде.
Пятый параграф посвящен изучению специальных вопросов ответственности за геноцид в решениях современных международных трибуналов ad hoc.
В работе рассмотрены такие формы совершения преступления геноцида, за которые установлена самостоятельная ответственность, как заговор с целью совершения геноцида и прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида.
Заговор с целью совершения геноцида. В силу прямого указания ст. III Конвенции о геноциде, заговор с целью совершить геноцид сам по себе является оконченным преступлением с момента достижения такого заговора, и наказуем даже в том случае, если само преступление геноцида не было фактически совершено. В решениях международных трибуналов ad hoc заговор с целью совершения геноцида определяется как «соглашение между двумя и более людьми, чтобы совершить преступление геноцида» - т.е. существование соглашения является «определяющим элементом» этого вида участия в преступлении21.
Прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида. Автор отмечает, что основной массив решений о «прямом и публичном подстрекательстве» к геноциду вынесен МТР, в решениях которого подчеркивается, что такое подстрекательство вовсе «не должно быть успешным, и для установления вины не требуется устанавливать причинной связи между подстре-
28
кательством к геноциду и актом геноцида» .
Соучастие в геноциде. Диссертант подчеркивает, что в практике современных международных трибуналов ad hoc для установления соучастия в преступлении геноцида, а также преступлений против человечности и воен-
27 Prosecutor v. A. Musema. Case № ITCR-96-13-T. 27 January 2000. § 191; Prosecutor v. F. Nahimana. Case № ITCR-99-52-T. 3 December 2003. § 1041.
28 Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998. § 562.
24
ных преступлений широкое распространение получила концепция «совместной преступной деятельности» или «совместного преступного предприятия» («joint criminal enterprise»; далее - JCE). Результатом деятельности международных трибуналов ad hoc (прежде всего, МТБЮ) стало выделение трех форм JCE: «основной» («basic»), «системной» («systemic») и «расширенной» («extended»).
При наиболее опасной - «расширенной» - форме JCE уголовная ответственность наступает за преступления, выходящими за границы «общего плана» и совершенные иными лицами. Обязательным требованием к субъективной стороне участника «расширенной» формы JCE является установление того, что он «должен был допускать риск» совершения преступления иными лицами29.
Автор отмечает, что в доктрине концепция «совместной преступной деятельности» (особенно «расширенной» формы JCE) получила серьезную критику в связи с тем, что ее положения делают возможной уголовную ответственность за «прогнозируемые действия третьих лиц, то есть и за эксцесс исполнителя, что в корне подрывает принцип индивидуальной ответственности» (Г.И. Богуш).
В заключении формулируются основные выводы диссертационного исследования.
Основные научные результаты диссертации опубликованы в следующих работах автора:
Научные статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки России:
1. Мартиросян, A.C. О геноциде армянского населения в Первую Мировую войну / A.C. Мартиросян, А.Г. Кибальник // Общество и право. 2011. № 5. С. 131-133.
2. Мартиросян, A.C. Эволюция уголовной ответственности за геноцид в XX веке войну / A.C. Мартиросян, А.Г. Кибальник // Общество и право. 2012. №4. С. 118-122.
3. Мартиросян, A.C. Изучение геноцида в современной зарубежной доктрине международного уголовного права войну / A.C. Мартиросян // Общество и право. 2014. № 2. С. 118-120.
Научные статьи, опубликованные в других изданиях
29 Prosecutor v. М. Krnojelac. Case № IT-97-25-A. 17 September 2003. § 32; Prosecutor v. M. Kvocka. Case № IT-98-30/1-A. 28 November 2005. § 83; Prosecutor v. M. Vasiljevic. Case № IT-98-32-A. 25 February 2004. §§ 99, 101.
4. Мартиросян, A.C. Геноцид и российское уголовное законодательство войну / A.C. Мартиросян // Современная юридическая наука и правоприменение (по материалам Международной научно-практической конференции, г. Саратов, 3-4 июня 2011 г.) / отв. ред. О.С. Ростова. Саратов: Саратовская государственная академия права, 2011. С. 375-376.
5. Мартиросян, A.C. «Геноцидальная цель» и ее определение в решениях современных международных трибуналов войну / A.C. Мартиросян // Актуальные проблемы современного уголовного права и криминологии: сборник Всероссийской научно-практической конференции (7 февраля 2014 года) / отв. ред. А.Г. Кибальник. Ставрополь: Северо-Кавказский федеральный университет, 2014. С. 144-147.
Подписано в печать 15.10.2014 Формат А5 60x84 1/16 Печать цифровая Усл. Печ. л. 1,0 Заказ № 2542
бумага офсетная Тираж 130 экз.
Типография «Световод» 3500004, г. Краснодар ул. Калинина 134/2
