Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве

Кучеренко, Петр Александрович

Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстветекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.02 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»

На правах рукописи

Л'

КУЧЕРЕНКО ПЕТР АЛЕКСАНДРОВИЧ

ПРЕДСТАВИТЕЛЬНАЯ И ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ: ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ГОСУДАРСТВЕ (СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ)

12.00.02 - конституционное право; муниципальное право

1 о НОЯ 2011

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Москва-2011

005001568

Работа выполнена на кафедре конституционного и муниципального права юридического факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский университет дружбы народов».

Научный консультант

доктор юридических наук, профессор, В.В. Гребенников

Официальные оппоненты

доктор юридических наук, профессор, H.A. Михалева

доктор юридических наук, профессор C.B. Королев

доктор юридических наук ЛЛО. Грудцына

Ведущая организация

Академия управления Министерства внутренних дел Российской Федерации

Защита состоится 28 декабря 2011 года в 14.00 на заседании диссертационного совета Д 212.203.29 при ФГБОУ ВПО «Российский университет дружбы народов», г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6, зал заседаний Ученого совета юридического факультета, аудитория 347.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном библиотечном центре Российского университета дружбы народов.

Автореферат и объявление о защите диссертации направлены для размещения на официальном сайте ВАК Министерства образования и науки РФ в сети Интернет (Ьйр//уак.ес1.§0у.ги) 28 сентября 2011г. по электронной почте по адресу: referat_vak@obrnadzor.gov.ru

Автореферат разослан «_»

2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат юридических наук

А.Р. Батяева

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ

Актуальность темы исследования

В качестве репрезентативных моделей «современного государства» для настоящего исследования выбраны только три: США, Франция и Германия. Каждое из этих трех государств является развитой правовой державой, которая не только избрала, но и теоретически отстояла свою собственную форму государства и, соответственно, форму правления. Масштабом для президентского режима публичного управления для нас служит США, родиной полупрезидентского режима является Пятая республика Франции, наконец, образцом стабильного парламентарного режима является Федеративная Республика Германия.

Из названия диссертации видно, что центр тяжести исследования сосредоточен не в проблеме традиционного разграничения сфер законодательной и исполнительной власти, а в проблеме соотношения представительной власти и власти исполнительной. Дело в том, что идея представительства является самостоятельной проблемой, несводимой к традиционной теме разделения властей. Термин «представительная власть» давно известен конституционно-правовой терминологии указанных трех государств (representative power, povoir representatif, Vertretungsgewalt).

В Новое время функция политической репрезентативности на Западе, прежде всего во Франции, традиционно была «яблоком раздора» между парламентом нотаблей и королевской администрацией. Великая французская революция 1789 года, осуществленная под флагом руссоизма, казалось бы, окончательно опровергла дуализм представительной функции. Однако этот дуализм как птица феникс неоднократно возрождался из пепла, например в форме Третьей республики Франции, Веймарской республики и Пятой республики Франции, не говоря уже о том, что этот дуализм является ровесником США.

Тему диссертации можно переформулировать в виде вопроса: могут ли представительная власть и исполнительная власть пересекаться? Если да, то какие институциональные формы такого взаимодействия можно обнаружить, соответственно, при президентском (США), полупрезидентском (Пятая республика Франции) и парламентарном (ФРГ) режиме публичного управления.

Заявленная тема подчеркивает тот факт, что конституционное право во многом является политическим правом. Хотя подобное понимание природы конституционного права характерно, прежде всего, для конституционно-правовой доктрины США, пример Франции также показывает, что голый юридический позитивизм не считается среди французских конституционалистов «de bon ton»'. Данное обстоятельство не

1 Хороший тон (фр.).

позволяет провести четкого водораздела между политическим и юридическим аспектом заявленной темы. Однако это не снимает с исследователя обязанности обеспечить в конечном итоге перевес юридической компоненты над политической.

В рамках юридической компоненты конституционного права заявленная тема неумолимо выводит исследователя в область сравнительного конституционного права. Как было сказано выше, для сопоставления были избраны три государства с самобытными правовыми культурами: США, Франция и Германия. В США до сих пор господствует идеология президенциализма. По конституции Пятой республики Франции, восходящей к политическим взглядам генерала де Голля, парламентаризм должен «знать свое место», особенно в контексте абсолютно ограниченной компетенции Национального собрания. Однако в современной Франции парламентаризм в некоторых областях публичного управления берет реванш над президенциализмом как официальной идеологии Пятой республики. В Федеративной Республике Германия вообще нет место президенциализму, но это вовсе не означает, что представительная власть Бундестага всегда имеет перевес над Бундесканцлером и федеральным правительством (см. третью главу третьего раздела настоящей диссертации).

В фокусе исследовательского интереса лежат бурные политические процессы конца XX и начала XXI века, которые радикально меняют традиционные представления, прежде всего в российской литературе, о содержании и форме конституционного права США, современной Франции и Федеративной Республики Германия. К великому сожалению, данное обстоятельство, прежде всего, заставило автора отказаться от анализа классических трудов советских авторов, посвященных отдельным институтам конституционного права США. Речь идет в первую очередь о таких отечественных классиках сравнительного правоведения, как В.А. Власихин, О.А.Жидков, А.А.Мишин, В.А.Савельев, JI.M. Энтин и др.

Профессор A.A. Мишин как-то высказал удивительную мысль, что «институт главы государства является архаичным». Другими словами, публичная власть может функционировать и без этого института. В какой-то степени опыт СССР тому подтверждение. Если проанализировать эволюцию института президента в США (см. первый параграф главы второй данного исследования), то мы сможем зафиксировать поразительный симбиоз института главы государства и института главы исполнительной власти. Иначе говоря, в отношении США известие о смерти института президента, словами Марка Твена, следует признать преждевременным. То же самое будет верно и для Пятой республики Франции. Зато опыт Федеративной Республики Германия, скорее всего, будет «работать» на тезис A.A. Мишина.

Французский материал более сбалансирован в том смысле, что практически каждый мэтр французского конституционного права - в отличие от своего американского коллеги, - уделяя должное внимание политической компоненте конституционного права, вместе с тем старается подчинить политологический материал логике юридического исследования. Это характерно как для А.Эсмена, так и М.Ориу. Исключение представляет собой лишь «радикал» Леон Дюги, который первым в теории французского конституционного права предпринял попытку «растворить юриспруденцию в социологии».

Наконец, теория конституционного права Германии являет нам пример «блеска и нищеты» господствующего юридического позитивизма. Даже немцы при всей их тяге к «системопостроительству» не смогли остаться перфекционистами юридического позитивизма. То тут, то там мы видим яркие отступления от узкой тропинки позитивистской догматики. Если Пауль Лабанд еще удерживает знамя юридического позитивизма и готов анализировать только то, что содержится в Конституции и позитивных законах, то Георг Еллинек делает существенные уступки социологическому методу (теория двух сторон государства, теория нормативной силы фактов и т.п.) Наконец, Карл Шмитт и вовсе ставит децизионизм «гаранта конституции» (Hüter der Verfassung), т.е. Рейхспрезидента, выше представительной функции Рейхстага. В современной Германии статус главы государства, как сказано выше, стремится к нулю полномочий, т.е. к эпитафии, высказанной A.A. Мишиным (см. выше).

Степень разработанности проблемы. Заявленная тема предполагает взаимодействие сразу нескольких общественных дисциплин: социологии, политологии, и - самое главное - юриспруденции. Из социологического контекста (социальных аспектов президенциализма и парламентаризма) заявленную тему сначала предстояло вывести в сферу политологического исследования. Здесь одной из основных задач стал анализ влияния многопартийной системы и ее структуры на ту или иную модель президенциализма и парламентаризма. Наконец, через политический аспект заявленной темы автору предстояло провести сравнительно-правовой анализ национальных конституционных режимов: президентского режима США, полупрезидентского режима Пятой республики Франции и парламентарного режима Федеративной Республики Германия.

политологии в едином - по преимуществу - юридическом исследовании трех указанных моделей конституционного режима публичного управления.

Объектом исследования являются национальные модели конституционного режима публичного управления в эпоху глобализации. Учитывая, что данный объект по необходимости носит междисциплинарный характер, в работе попеременно развертывается социологическая, политическая и правовая перспектива на различные аспекты взаимодействия президенциализма и парламентаризма. Как сказано выше, центр тяжести исследования сосредоточен на проблеме представительной власти и национальных механизмах взаимовлияния законодательной и исполнительной ветвей государственной власти в указанных странах.

Предметом исследования является взаимодействие социальных институций публичной власти, прежде всего моделей ее легитимации и конституционно-правовых институтов, или форм публичной власти, в контексте соперничества идеологий президенциализма и парламентаризма. Как сказано выше, специфика заявленной темы по необходимости выводит исследователя в область сравнительного конституционного права. В качестве трех репрезентативных стран автор выбрал США («строгий президенциализм»), Францию («нестрогий президенциализм») и Федеративную Республику Германия (парламентаризм).

Особенно конституционно-правовой опыт Франции примечателен тем, что более полутора веков (1798-1958) Франция представляла собой «экспериментальную лабораторию», в которой были испытаны на совместимость с «галльским темпераментом» практически все известные конституционные модели публичного управления. Более того, хотя современный конституционный режим Франции возник как полупрезидентский, последующая эволюция Пятой республики показывает, что парламентаризм до сих пор во многом способен противостоять президенциализму.

Что касается опыта Федеративной Республики Германия, то здесь парламентаризм всегда оставался господствующей идеологией. Правда, одной из рельефных особенностей парламентарного режима Федеративной Республики Германия является тесная связь между парламентаризмом и идеологией «судейского государства». В разделе третьем диссертации предпринята попытка проанализировать взаимодействие Бундестага и Федерального конституционного суда Германии в § 2.3 и § 3.1.

глобальных идеологий: президенциализма и парламентаризма. Указанная цель предопределила необходимость особого внимания автора к доктринальным источникам и фундаментальным нормативным актам, прежде всего конституциям США, Франции (Третьей и Пятой республик), а также Германии (конституции Веймарской республики 1919 года и Основного Закона Германии 1949 года). Помимо этого, среди нормативных источников диссертации особое значение имеют специальные законы указанных государств, имеющие непосредственное отношение к вопросу о взаимодействии президенциализма и парламентаризма.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- исследовать генезис и этапы идеологии конституционализма на примере США, Франции и Германии;

- исследовать в исторической перспективе взаимодействие конституционализма и парламентаризма в трудах выдающихся юристов указанных стран;

- в сравнительно-правовом ключе проанализировать статус главы государства при президентском, полупрезидентском и парламентарном режимах;

- сопоставить национальные особенности президенциализма как глобальной идеологии в США и современной Франции;

- исследовать эволюцию понятия «представительная власть» на примере публично-правовой теории США, Франции и Германии;

- проанализировать концепцию «рационализированного парламента» на примере Франции и Германии;

- рассмотреть взаимодействие парламентаризма и идеологии «судейского государства» на примере эволюции Конституционного совета Пятой республики Франции и деятельности Федерального конституционного суда Германии.

Методологическая и теоретическая основа исследования

При написании диссертации для достижения ее цели и решения поставленных задач автором применялись различные методы научного познания. Исторический метод позволил выявить особенности генезиса таких базовых институтов публичного права, как институт представительной власти, институт главы государства, институт правительства, институт главы исполнительной власти. Особое значение было уделено исторической эволюции института конституционного контроля на примере Пятой республики Франции и Федерального конституционного суда Германии.

Методы формальной логики (описание, сравнение, классификация, анализ и синтез) позволили проанализировать базовые категории теории конституционного права (конституционный режим, президентский режим публичного управления, полупрезидентский режим публичного управления, парламентарный режим публичного управления, глава государства). Кроме того логический метод применялся

для по преимуществу юридического анализа таких междисциплинарных категорий, как «демократия», «либерализм», «разделение властей».

Системно-структурный метод позволил рассмотреть термины идеологического порядка (конституционализм, парламентаризм, президенциализм, экзекутивный унитаризм, административный президенциализм, децизионизм) в контексте теории социальных систем. Это, в частности, позволило выявить многозначность понятия «представительная власть», которая меняет свой смысл в зависимости от идеологического, историко-правового и социокультурного контекста.

При написании работы широко применялся также междисциплинарный подход. Это, во-первых, позволило автору по мере необходимости совмещать социологический, политологический и формально-юридический подход к рассмотрению заявленной темы как минимум с трех разных сторон, что должно усиливать силу выдвигаемых аргументов и тезисов.

Особую эффективность в рамках данной работы доказала тактика методологического плюрализма. Автор в зависимости от ракурса той или иной задачи исследования последовательно применяет социологический, политологический, формально-юридический и сравнительный методы. Так, благодаря последовательному применению социологического анализа М.Вебера в совокупности с методологическим дуализмом Г.Еллинека (идеальный тип - эмпирический тип) удалось сформулировать одну из центральных мировоззренческих проблем современного конституционного права, а именно переформулировать проблему соотношения президенциализма и парламентаризма в терминах соотношения монизма и дуализма в теории конституционного режима публичного управления.

При рассмотрении многих проблем первого раздела диссертации затрагиваются вопросы социологии и теории права, истории государства и права, а также теории конституционного права Здесь автор исследования опирался на труды таких ученых, как С.А. Авакьян, A.C. Автономов, И.А. Богданова, Макс Вебер, В.А. Власихин, Г.А. Гаджиев, Отго фон Гирке, В.Г. Графский, В.Е. Гулиев, Д.Д. Данн, М.Дж. Дикинсон, Оливье Дюамель, Леон Дюги, Эмиль Дюркгейм, Георг Еллинек, O.A. Жидков, Рудольф фон Иеринг, Ст. Дж. Калабрези, С.Ю. Кашкин, Ханс Кельзен,

A.Д. Керимов, М.А. Краснов, Б.С. Крылов, Пауль Лабанд, Е.А. Лукашева,

B.И. Лысенко, А.В.Малько, Л.С. Мамут, Карл Маркс, Н.И. Матузов, М.Н. Марченко, А.А.Мишин, B.C. Нерсесянц, Ричард Ньюстэдт, A.B. Оболонский, Андре Ориу-младший, Морис Ориу-старший, Толкотг Парсонс, В.А.Савельев, Б.А. Страшун, Б.Н. Топорнин, Т.Я. Хабриева, Герберт Харт, Карен Халт, Уильям Хауэлл, Юлиус Хачек, А.И. Черкасов, В.Е. Чиркин, Ю.Л. Шульженко, Л.М. Энтин, Адемар Эсмен.

Нормативно-правовую основу исследования составляют учредительные акты США, Третьей республики и Пятой республики Франции, Веймарской республики и Федеративной Республики Германия, позитивное законодательство, имеющее отношение к изучаемой теме, а также практика применения и реализации соответствующих законов.

Эмпирическую базу исследования составили наиболее значимые для заявленной темы решения Верховного суда США, Конституционного совета Пятой республики Франции и Федерального конституционного суда Германии, а также статистические данные о степени эффективности системы конституционного контроля в указанных государствах.

Научная новизна проведенного исследования отражена в положениях, выносимых на защиту:

1. Одной из центральных мировоззренческих проблем современного конституционного права является проблема соотношения монизма и дуализма в теории конституционного режима публичного управления. В контексте заявленной темы указанная проблема сводится к вопросу о том, может ли президенциализм как идеология существовать без своего антипода, а именно идеологии парламентаризма.

2. Категория «конституционный режим» возникла в Новое время как инструмент парламентаризма в борьбе против исполнительных прерогатив королевской власти и в настоящее время имеет смысл только в контексте противостояния двух глобальных идеологий публичной власти: парламентаризма и президенциализма.

3. В классической системе разделения властей, разработанной Шарлем-Луи Монтескье, основной проблемой является вопрос о приемлемом балансе между полномочиями законодательной власти и полномочиями исполнительной власти. Президенциализм на примере США предлагает жесткое разграничение «сфер влияния» между указанными ветвями власти. Однако французский опыт свидетельствует о том, что возможно также мягкое разграничение сфер полномочий между законодательной и исполнительной властью при условии, что президенциализм как идеология вынужден «сожительствовать» с идеологией парламентаризма.

4. Опыт Федеративной Республики Германия свидетельствует о том, что парламентаризм может быть исключительной, т.е. единственной, национальной идеологией, в то время как политическая идеология США и современной Франции имеет дуалистическую структуру, которая предполагает наличие двух противоборствующих элементов - президенциализма и парламентаризма.

оптимальную эффективность: глава республики или ее парламент. В контексте противоборства указанных идеологий как глава государства, так и парламент предстают лишь как конкурирующие надзиратели над исполнительной властью.

6. Идеология президенциализма (на примере США) в конечном итоге является антидемократической, так как стремится оправдать неуклонное расширение т.н. подразумеваемых полномочий Президента США, непрозрачных для Конгресса и, соответственно, неподконтрольных для высшего органа представительной власти в условиях демократического режима.

7. В теории публичной власти США парламентаризм как идеология в чистом виде отсутствует. Ценности парламентаризма косвенно защищает ориджинализм (=геория буквального прочтения конституции). Соответственно, президенциализм представлен в версии нон-ориджинализма (=теории неотъемлемых и подразумеваемых полномочий президента).

8. В свою очередь, нон-ориджинализм представлен четырьмя взаимосвязанными концепциями экзекутивного унитаризма, унилатерального президентства, административного президентства и североамериканской версии децизионизма, каждая из которых отстаивает тот или иной аспект эмпирически фиксируемого расширения полномочий президента, в первую очередь за счет полномочий Конгресса.

9. Более чем 150-летний опыт конституционного строительства Франции свидетельствует о том, что не существует непреодолимой границы между президентским и парламентским режимом. Поскольку в теории не существует однозначного и общепризнанного определения ни президентского, ни парламентского режима, то и на практике невозможна четкая реализация ни того, ни другого.

10. На смену концепции разделения властей в романо-германской правовой семье приходит концепция кооперации властей. Это идеологическое изменение закрепляется в термине «рационализированный парламент», т.е. орган представительной власти, утративший парламентский суверенитет и вынужденный не столько инициировать законопроекты, сколько реагировать на инициативы со стороны правительства.

11. В принципе возможна дивергенция идеи представительства, как это мы видим на примере президентских республик. Такая же дивергенция закреплена в Конституции Пятой республики 1958 года. Речь идет о ситуации, когда народ как хранитель и главный распорядитель процесса легитимации использует полноту своей выборной власти дважды, т.е. для избрания двух разных органов государственной власти: один раз - для избрания законодательного собрания, а другой раз - для избрания президента.

12. При дивергенции идеи представительства происходит частичная инверсия процедуры легитимации всех последующих (за общенародными) выборов и

назначений. В условиях строго парламентарного режима легитимация органов государственной власти пробегает по «цепи легитимации» от низших, т.е. непосредственно избранных народом, органов через промежуточные органы к высшим. Этот классически демократический вариант легитимации можно назвать восходящей легитимацией. Однако при дивергенции (дуализме) принципа представительства появляется параллельный режим легитимации, при котором направление «тока легитимации» начинается от высшего звена ^непосредственно избранного народом президента) ко всем органам, нижестоящим в иерархии государственной власти.

13. Парламент неизбежно теряет свой репрезентативный характер ^представительство народа в его политическом единстве), как только в сознании парламентариев укореняется представление о том, что они принимают законы в первую очередь для народа, а не для себя самих. Это специфическое ментальное состояние современного парламентария подрывает массовое доверие к парламенту как легитимному учреждению и институту конституционного права

14. Политическая оппозиция в рамках рационализированного парламента должна выполнять функцию консолидированного (упроченного) меньшинства против парламентского большинства и в то же время функцию формирования относительно монолитного «большинства» внутри конгломерата всевозможных меньшинств против неконсолидируемых и принципиально неинтегрируемых меньшинств. Тремя важнейшими функциями парламентской оппозиции остаются контроль, критика и альтернативная программа развития общества и государства

15. Термин «глава государства» как продукт архаичной телесной метафоры не имеет никакого актуального содержания. В лучшем случае его можно использовать как неудачную замену для понятия «первое лицо государства». В худшем случае термин «глава государства» создает идеологически реакционную иллюзию о том, что некий единоличный правитель может держать под своим контролем всю общественную жизнь и, следовательно, может решить любую житейскую проблему того или иного гражданина.

16. В немецкой литературе пока еще не решен вопрос о том, обязан ли Бундеспрезидент следовать кадровым предложениям Бундесканцлера, или, другими словами, обладает ли Бундеспрезидент компетенцией отклонить предложенную кандидатуру со стороны Бундесканлера. Однако господствующее мнение гласит, что, несмотря на возможность соучастия Бундеспрезидента в формальной компетенции Бундесканцлера производить кадровые назначения и отставки, Бундеспрезидент, по конституции, лишен права участвовать в материальной кадровой компетенции Бундесканцлера'.

1 Böckenförde Е. W. Die Organisationsgewalt im Bereich der Regierung. 1964. S. 140.

Теоретическая и практическая значимость исследования. В данной работе впервые в сравнительно-правовом ракурсе дается анализ президенциализма и парламентаризма как юридических версий конституционализма Доказывается, что перспектива внутреннего наблюдателя («internal view», в терминах Герберта Харта), т.е. подход к заявленной теме только с позиций юриспруденции, является недостаточным. Необходима также перспектива внешнего наблюдателя («external view», в терминах Герберта Харта), что по необходимости означает применение междисциплинарного подхода и учета результатов смежных наук, прежде всего социологии и политологии. Совместное применение междисциплинарного подхода и сравнительного метода позволяет переосмыслить место и роль исполнительной власти в системе разделения властей как структурообразующего элемента. Результаты исследования могут быть использованы практическими работниками при решении актуальных задач реформирования системы публичного управления, в том числе и в современной России.

Диссертация может оказаться полезной как правоведам, вузовским работникам, так и действующим политикам, поскольку в ней применительно к конкретным странам раскрывается специфика взаимодействия органов исполнительной власти с другими органами государства, прежде всего с органами представительной власти. Помимо этого оба раздела диссертации могут найти применение в учебном процессе, а также при подготовке учебно-методических материалов.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре конституционного и муниципального права юридического факультета РУДН. Сформулированные в диссертации выводы и предложения нашли отражение в публикациях автора по избранной проблематике исследования. Основные положения исследования прошли апробацию, в частности: на международной научно-практической конференции «Конституция как основа правовой системы государства в XXI веке» (г. Москва, 30-31 октября 2008 г.), межвузововской научно-практической конференции «Современные проблемы конституционного и муниципального права» (г. Москва, 19 мая 2009 г.), студенческой конференции, посвященной юбилею профессора кафедры конституционного и муниципального права РУДН В.И. Ивановой (г. Москва, И марта 2010 г.), международной научно-практической конференции «Правоохранительные органы России и за рубежом на современном этапе. Взаимодействие с общественными организациями в борьбе с терроризмом» (г. Москва, 28 октября 2010 г.), I Международной научной конференции «Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации (г. Москва, 14-15 мая 2011 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы конституционного права» (г. Москва, 26 мая 2011 г.).

Отдельные результаты исследования нашли применение в учебном процессе в Российском университете дружбы народов, в рамках курсов «Конституционное право зарубежных стран», «Парламентское право», а также специальных курсов, посвященных проблемам конституционного права отдельных стран и регионов.

Некоторые научные результаты использованы диссертантом в работе студенческого научного кружка кафедры конституционного и муниципального права, клуба «Парламентские дебаты» юридического факультета РУДН.

Структура диссертации отражает логику диссертационного исследования и обеспечивает последовательное изложение анализируемого материала и формулируемых выводов. Диссертация состоит из введения, трех разделов, в каждом из которых по три главы, объединяющих в совокупности тридцать параграфов, заключения, а также списка нормативных источников и научной литературы.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении обосновываются выбор темы, ее актуальность, цели, задачи, новизна, теоретическое и практическое значение исследования, приводятся данные об апробации работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

Раздел первый («Модель президентской власти в США») состоит из трех глав и посвящен анализу дуалистической модели публичной власти в США, в основу которой отцы-основатели заложили идею «сдерживания парламента», в том числе и посредством института президента. Несмотря на наличие неотчуждаемого ядра полномочий у Конгресса, федеральная Конституция США заложила системное превосходство института президента над институтом парламента, поскольку, как сказано выше, президентские полномочия в тенденции направлены против неизбежных эксцессов парламентаризма (фракционность, волокита в принятии решений и т.п.).

Глава I («Политическая власть» как дескриптивная категория в трудах классиков социологии) состоит из четырех параграфов и посвящена последовательному обзору соответствующих взглядов Карла Маркса, Макса Вебера, Эмиля Дюркгейма и Толкотта Парсонса. Выбор именно этих авторов с материальной стороны обусловлен тем, что указанные мыслители во многом предопределили пути развития социологии и политологии. С формальной стороны этот выбор обусловлен страноведческой компонентой настоящего исследования, так как Макс Вебер считается основателем немецкой школы социологии, Эмиль Дюркгейм - французской, а Толкотт Парсонс - американской.

В первом параграфе («Политическая власть» в трудах Карла Маркса) согласно его названию предпринята попытка в сжатом виде представить сущность учения Карла Маркса о политической власти. Как известно, в социологии власть традиционно определяется как способность индивида или определенной доминирующей группы реализовывать свои желания и добиваться исполнения своих решений от других. Такая способность предполагает возможность оказывать влияние, а также контролировать поведение тех индивидов или групп, желания или интересы которых не совпадают или даже сталкиваются с желаниями и интересами властей предержащих1.

Наиболее рельефно конфликтологический и даже антагонистический аспект политической власти в контексте теории исторического материализма и экономического детерминизма проанализировал Карл Маркс2. Любое властное отношение в государстве, по Марксу, сродни антагонистической игре (zero-sum game), в которой победа одной стороны всегда достигается путем поражения другой, т.е. за счет ее интересов.

Иначе говоря, политическая элита сначала захватывает, а потом во что бы то ни стало удерживает государственную власть во имя собственных корпоративных интересов, а не ради интересов всего общества. Источник политической власти сосредоточен в экономическом базисе общества: возрастающее экономическое господство эксплуататорского класса постепенно проникает в «надстройку» общества и подчиняет себе институты политической власти или создает новые.

Маркс рассматривал политическую власть как особое социальное отношение между экономически господствующим классом эксплуататоров и экономически зависимым классом эксплуатируемых3. Политическая власть в марксистском понимании имеет, прежде всего, следующие характеристики:

1) экономическая (технологическая) детерминированность, т.е. производность социальной (и политической) власти от экономического господства собственников средств производства над всеми несобственниками;

2) асимметричность, которая проявляется в том, что политическая власть сосредоточена в политической элите, обслуживающей интересы экономически господствующего класса, в то время как эксплуатируемые являются лишь объектом политического контроля со стороны властей предержащих;

3) конфликтогенность, которая проявляется в том, что неизбежным побочным эффектом осуществления политической власти являются социальные протесты, восстания и революции, поскольку политическая власть осуществляется только в

1 Cm.: Weber Max «Soziologische Grundbegriffe», S. 1-30, § 16 in: ders., Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriss der verstehenden Soziologie, Tuebingen: Mohr. 1980.

2 Cm.: Marx K. Kritik des Hegeischen Staatsrechts // MEWerke, Bd.l, Berlin, 1957.

3 Cm.: Marx K. Oekonomisch - philosophische Manuskripte (1844) // MEWerke, Erg. -Bd., T.l Berlin, 1968.

интересах господствующего класса и, как правило, посредством репрессивного контроля над базовыми потребностями эксплуатируемого класса.

Второй параграф («Политическая власть» в теории Макса Вебера) посвящен краткому обзору политической теории основателя немецкой школы социологии. Макс Вебер полагал, что марксистское понимание генезиса политической, а также социальной власти является слишком узким1. Вебер считал, что помимо экономического базиса политическая власть в обществе имеет как минимум еще два источника: «политическую партию» и «сословие»2. Разумеется, не всякая политическая партия и не всякое сословие, по Веберу, фактически являются носителями политической или - шире - социальной власти. Однако Вебер не допускал мысли, что политическое влияние, с одной стороны, и социальный престиж, с другой, сводимы к причинам чисто экономического характера.

Вебер также не признавал марксистский тезис об антагонистической природе государственной власти, что, по Марксу, является следствием непримиримости интересов эксплуататоров и эксплуатируемых. Антагонизм между двумя этим классами возможен, и действительно бывают ситуации, когда его нельзя избежать. Однако, с другой стороны, один из главных показателей профессионализма политика или управленца заключается как раз в умении не допускать и вовремя обезвреживать проявления подобного антагонизма. Короче говоря, согласно Веберу, антагонизм не является необходимым спутником политических отношений в обществе.

Согласно Веберу, политическая элита вовсе не обладает монополией на политическую власть, как полагал Маркс. Возможны ситуации, когда политический ресурс низов может быть более мощным, чем политический ресурс верхов. При таком раскладе «пролетарская революция» в духе марксизма оказывается не только избыточной, но и контрпродуктивной альтернативой легальной борьбе противоборствующих политических партий.

Для Вебера главной категорией социологии является категория «социальное действие». Для возникновения социального действия необходимым и достаточным является наличие двух взаимодействующих индивидов. Результат такого социального взаимодействия несводим к партикулярным интересам какой-либо из сторон. Даже в асимметричном социальном действии, когда его участники фактически неравны (например, по социальному статусу или экономическому положению), социальное действие может иметь свою собственную логику. В принципе результат социального действия может обмануть ожидания всех индивидов или групп, принимавших участие в генерации этого результата, т.е. собственная логика социального действия может

'Cm.: WeberM. Wirtschaft und Gesellschaft, Koeln/Berlin (West), 1964.

2 Cp.: WeberM. Staende und Klassen U Wirtschaft und Gesellschaft, Koeln/Berlin (West), 1964.

оказаться самостоятельной третьей силой. Именно социальные действия, по Веберу, продуцируют в итоге социальные связи (8ог1а1Ье21еЬш^еп), т.е. устойчивую поведенческую ориентацию людей друг на друга1.

В третьем параграфе («Политическая власть» в теории Эмиля Дюркгейма) представлен суммарный обзор политической теории основателя французской школы социологии. Эмиль Дюркгейм, в отличие от Маркса, подчеркивал структуралистский, а не конфликтологический характер социологии. Центральный тезис своего учения ^правильная мораль обеспечивает социальную интеграцию, или солидарность) Дюркгейм позаимствовал у Сен-Симона2. Человеческие коллективы живут и выживают вовсе не благодаря социальным конфликтам, настаивает Дюркгейм, а благодаря структурам социальной солидарности.

В отличие от Вебера Дюркгейм полагал, что центральной категорией социологии является вовсе не «социальное действие», носителями которого могут быть только конкретные индивиды. Центральной категорией социологии, настаивает Дюркгейм, является социальный факт3, т.е. норма, традиция, ритуал или социальная ценность. Социальные факты чем-то похожи на «вещи» в юридическом смысле, они тоже являются внешними по отношению к людям. Только «вещь» социолога, в отличие от «вещи» юриста, является неосязаемой и предзаданной: она существует до всякого индивидуального опыта. Отсюда, социальный факт (например, обычай) по определению не может находиться в частной собственности, он всегда публичен.

По мнению Дюркгейма, социальный факт — это любой способ социального (деперсонализованного) воздействия, способный оказать на индивида внешнее ограничение или сдерживание, например система национальной валюты для иностранца за рубежом или китайский язык в Китае, прежде всего для национальных меньшинств, и т.п. Социальные факты, по Дюркгейму, руководят нашим поведением и властвуют над нами, нередко вопреки индивидуальным желаниям и предпочтениям.

Четвертый параграф («Политическая власть» в теории Толкотта Парсонса) посвящен суммарному обзору политической теории основателя американской школы социологии. Толкотг Парсонс полагал, что ему удалось найти средний путь между «понимающей социологией», т.е. теорией социального действия Макса Вебера, и позитивистским «социологизмом» Эмиля Дюркгейма, для которого действия тех или иных социальных актеров предзаданы их статусом, социальными ролями, традициями и т.п. Теория Парсонса получила название «общая теория социальных систем», или системный функционализм4.

Weber M. Soziologische Grundbegriffe // Wirtschaft und Gesellschaft, Koeln/Berlin (West), 1964. S.19. Dürkheim E. Socialism and Saint Simon (with introduction by M. Mauss and A.W. Gouldnet), London, 1959. P.91. Dürkheim E. Les règles de la méthode sociologique. Paris, 1950. P.5.

4 Cm.: Parsons T. The Social System. London: Routledge & Kegan Paul. 1951.

Для всякой социальной системы, например системы политической власти, первичными являются ее системные потребности, индивиды же выполняют лишь определенные системные функции. Другими словами, индивид - это лишь функция своего социального статуса, осуществляемого посредством социальной роли, соответствующей этому статусу.

Таким образом, индивиды внутри всякой социальной системы выполняют функцию гомеостазиса, внутреннего равновесия системы. «Статус и роль имеют тенденцию действовать совместно в рамках того, что Парсонс называет связка «статус-роль»»1. Индивиды в качестве указанных связок заполняют структуру различных подсистем общества. До тех пор пока социальные роли исполняются, социальные структуры функционируют гладко.

По мнению Парсонса, политическая власть по своей природе диффузна в том смысле, что ее нельзя рассматривать по аналогии с «вещью», которую ее собственник удерживает под своим фактическим господством и тем самым препятствует всем остальным обладать той же вещью. Согласно Парсонсу, в феномене политической власти необходимо различать атрибутивный аспект (кому и какая власть «принадлежит») и реляционный аспект (от кого политическая власть исходит и на кого она направлена).

Глава II (Понятие и эволюция президентской власти в США) состоит из четырех параграфов и посвящена анализу соотношения политических и юридических аспектов Конституции США, ориджинализму как теоретическому аналогу президенциализма (^идеологии о структурообразующей роли института президента в системе публичной власти), институтам неотъемлемых и подразумеваемых полномочий Президента США, а также классификации компетенций президента.

В первом параграфе (Конституция США и эволюция президентской власти) анализируется синтетический характер североамериканской юриспруденции. По крайней мере, в теории президентской власти в США политологический и социологический подходы явно доминируют, а «чисто» юридический анализ института президента, например в духе нормативистской теории Ханса Кельзена, попросту отсутствует.

Отцы-основатели рассматривали механизм сдержек и противовесов как по преимуществу инструмент сдержек власти Конгресса. По этой причине они сделали выбор и в пользу унитарной структуры исполнительной власти, напрямую подчинив ее президенту. Двести лет спустя представления о том, что президентская власть «в два раза слабее» власти Конгресса и поэтому надо одновременно разделить Конгресс на

' Grabb E.G. Theories of Social Inequality: Classical and Contemporary Perspectives. 2nd edition. Toronto: Holt, Rinehart and Winston. 1990. P. 101.

две палаты, а власть президента унифицировать за счет наделения его прерогативами исполнительной власти, представляются несовместимыми с политической реальностью.

Другими словами, принцип асимметричности, действующий в пользу президента и против Конгресса, заложенный в основу механизма сдержек и противовесов, по мнению многих американских исследователей, своим «боевым жалом» должен быть развернут в другую сторону1. Фактически речь идет о такой модификации принципа асимметричности, которая бы смогла как-то компенсировать объективное наращивание у президента дискреционных, т.е. неподконтрольных Конгрессу, полномочий. Для этого в принципе открыты как минимум три пути:

1) путь конституционных поправок;

2) путь ограничительного толкования прерогатив и полномочий президента и

3) путь расширительного толкования прерогатив и полномочий Конгресса.

Второй параграф (Ориджинализм и объем президентских полномочий) посвящен

анализу одной из самых авторитетных доктрин публичной власти в США. Термин «ориджинализм» трудно признать научным, но он характерен для англо-американской политико-правовой культуры. Во-первых, этот термин отражает присущий англоамериканской традиции публичного управления принцип дихотомии: ориджиналисты знают, что их главная функция заключается в том, чтобы противодействовать нон-ориджиналистам (ср. тори против вигов в Британской империи, демократы против республиканцев в США).

Во-вторых, проблема ориджинализма является не только идеологической, но и юридической. Конкретно речь идет о проблемах юридической методологии, а точнее, «методе» юридической интерпретации. Ориджиналисты не признают метод интерпретации нормативных текстов нон-ориджиналистов, а последние весьма скептически настроены относительно «метода ориджиналистов».

В контексте романо-германской правовой семьи этот спор «тупоконечников» с «остроконечниками» был преодолен еще в теории юридической интерпретации начала XIX века, разработанной Фридрихом Карлом фон Савиньи. В континентальной Европе с того времени известно, что при интерпретации любого нормативного текста следует соблюдать определенный алгоритм, который включает в себя четыре последовательные стадии толкования:

1) дословное толкование,

2) систематическое, или контекстуальное, толкование,

3) историческое толкование («воля законодателя»),

4) телеологическое толкование («цель, или дух закона»).

' Cm.: Flaherty MS. The Most Dangerous Branch// 105 Yale Law Journal. Nr. 105.1996. Pp.1725, 1816-1817.

Американская проблематика ориджинализма начинается лишь с третьей стадии теории интерпретации, разработанной Савиньи. Другими словами, американские ориджиналисты - это приверженцы «(субъективной) воли законодателя», или своеобразные фундаменталисты конституционного права США. Они настаивают на том, что воля отцов-основателей Конституции США не только священна, но и оптимальна, если речь идет о сохранении ценностей американской демократии.

Напротив, нон-ориджиналисты полагают, что задача любой юридической интерпретации сводится к выявлению объективной цели закона, независимо от того, та> хотели или думали отцы-основатели.

В терминах юридической методологии спор между профессиональными судьями - нон-ориджиналистами и по преимуществу непрофессиональными ориджиналистами можно сформулировать как дискуссию между сторонниками расширительного толкования Конституции (=позиция нон-ориджиналистов) и сторонниками дословного, а при необходимости и ограничительного толкования Конституции (=позиция ориджиналистов).

В третьем параграфе (Неотъемлемые и подразумеваемые полномочия президента как проблема конституционного права США) содержится анализ одной из самых политических проблем конституционного права США. Несмотря на то, что идеология ориджинализма, если оценивать ее изолированно, не дает надежных практических результатов, она имеет значение как д-сшт/шдеология, направленная против нон-ориджинализма.

Исходной проблемой дискуссии является вопрос о том, насколько верны представления о том, что отцы-основатели усвоили традиционные британские взгляды на саму природу исполнительной власти. В частности, некоторые американские исследователи полагают, что идея неотъемлемых полномочий исполнительной власти в области национальной безопасности разделялась отцами-основателями потому, что они ставили знак равенства между категорией «исполнительная власть» и категорией «королевская прерогатива»1.

Ключевыми источниками для проверки этого допущения являются Второй трактат об управлении Джона Локка, дебаты Федерального конвента по вопросу об институте президента и публичная дискуссия 1793 года между Гамильтоном и Мэдисоном по вопросу о природе и источниках президентской власти. Внутриполитическая обстановка в 1787 году как раз накануне принятия федеральной Конституции США была такова, что в контексте национальной безопасности гораздо важнее было обеспечить верховенство решений общенационального характера над конфликтующими интересами штатов и, как следствие, усилить власть президента, чем

1 RatoveJ.N. Taking the Prerogative Out of the Presidency II Presidential Studies Quarterly. Nr.37/1. March 2007 P. 48.

детально проработать механизм сдержек и противовесов внутри федерального уровня публичной власти1.

Уже после принятия Конституции вопрос о природе и источниках президентской власти развел по разные стороны идеологического ринга бывших соавторов «Федералиста», а именно Александра Гамильтона (радикального президенциалиста) и Джеймса Мэдисона (столь же радикального конгрессиста). До сих пор дискуссия Пацификуса и Гельвидиуса 1793 года является отправной точкой и современных дебатов о характере президентских полномочий.

Из этой дилеммы есть только два выхода, и оба дискуссионные. Первый путь в итоге приводит к концепции исполнительных полномочий президента как полномочий «демократического монарха» (путь Гамильтона), второй путь выводит к той или иной модификации политической теории Локка, т.е. к концепции верховенства парламента, в т.ч. и над всеми полномочиями президента (путь Мэдисона).

Четвертый параграф (Классификация президентских полномочий в контексте механизма сдержек и противовесов) посвящен анализу доминирующих в американской юриспруденции классификаций полномочий президента. Принято выделять следующие виды полномочий президента:

1) конкретные полномочия (specific powers),

2) т.н. клаузульные полномочия (vesting clause powers),

3) т.н. структурные полномочия (structural powers) и

4) т.н. экстратекстуальные полномочия (extra-textual powers).

Конкретные полномочия (Specific Powers) презюмируются как очевидные и предельно ясные. Так, статья первая (секция 7) и статья вторая (секция 2) Конституции США предоставляют президенту различные конкретные полномочия, включая право вето, право политических и кадровых назначений и право заключать международные договоры. Конкретными их следует считать не потому, что они предельно точны и недвусмысленны, а потому, что они специально перечислены в нормативном тексте Конституции.

Клаузульные полномочия предоставлены президенту в силу т.н. исполнительной клаузулы (Vesting Clause Powers). (Генеральной) Исполнительной клаузулой Президента в традиции конституционного права США принято считать статью вторую, секцию первую Конституции США, которая наделяет (vest) Президента «исполнительной властью» в качестве ее Главы. К клаузульным полномочиям разные исследователи относят полномочия смещать с должности чиновников федеральной

' Reveley W. T. 1974. Constitutional allocation of the war powers between the president and Congress, 1787-1788 // Virginia Journal of International Law lNr.5. 1974. Pp. 73—150.

администрации', исполнять законы2, а также применять власть в определенных чрезвычайных ситуациях3.

Структурные полномочия выводятся из анализа структуры Конституции, отсюда их название. На первый взгляд в контексте романо-германской правовой семьи структурные полномочия можно было бы назвать органическими полномочиями. Однако важное формальное отличие заключается в том, что органические полномочия (например, в конституционном праве Франции) всегда возникают на основе и действуют в силу соответствующих органических законов.

Экстратекстуальные полномочия президента по определению возникают из источников, находящихся за рамками как нормативного текста per se, так и структурного («тотального») смысла Конституции. В деле «Соединенные Штаты против Кэртис-Райт Экспорт Корпорейшн» судьи Верховного суда пришли к выводу, что внешнеполитические полномочия федерального правительства имеют своим источником не Конституцию США, а саму природу государственного суверенитета. Далее, Верховный суд сделал вывод, что именно президент является единственным органом взаимодействия США с иностранными государствами4.

Глава III (Презнденцнализм США: основные доктрины) состоит из трех параграфов и содержит анализ следующих доктрин публичной власти в США: экзекутивный унитаризм, унилатеральное президентство, административное президентство и североамериканская версия децизионизма.

В первом параграфе (Доктрины экзекутивного унитаризма и унилатералъного президентства) сопоставляются указанные в названии доктрины, анализируется их общее и особенное. Концепция экзекутивного унитаризма возникла как идеологическое оформление статьи второй Конституции США, гарантирующей президенту «полномочия главы исполнительной власти».

По замыслу отцов-основателей, структура Конституции должна была обеспечить принцип ответственности исполнительной власти в целях защиты индивидуальной свободы. Лидерство президента при осуществлении исполнительной власти - не самоцель, а лишь средство реализации личных свобод граждан, и президент несет политическую ответственность перед избирателями за успех или неуспех своей части конституционных полномочий, предоставленных ему в рамках статьи второй.

1 Prakash S. Removal and Tenure in Office. Virginia Law Review. Nr.92 (2006). Pp. 1779, 1816-1817.

2 Calabresi St.G. & S. B. Prakash, The President's Power to Execute the Laws. (1994) Yale Law Journal Nr. 104. Pp. 541, 570-581.

3 Lawson G. Ordinary Powers in Extraordinary Times: Common Sense in Times of Crisis Boston University Law Review. Nr.87. (2007). Pp. 289, 305.

1 United States v. Curtiss-Wright Exp. Corp., 299 U.S. 304, 319-320 (1936)/

Учредители Конституции также опасались, что деконцентрация исполнительной власти могла бы привести к режиму безответственности, поскольку параллельные административные структуры государственной власти могли бы использовать негативный конфликт компетенции как оправдание для бегства от ответственности. Тем самым граждане США лишились бы двух важнейших гарантий демократии: «сдерживающее влияние общественного мнения» на главу исполнительной власти и «возможность с легкостью и ясностью раскрывать злоупотребления лиц, которым они доверяют»1.

Сторонники уншатерального президентства идут в своих требованиях гораздо дальше, чем того требует доктрина экзекутивного унитаризма. Фактически они отрицают принцип сдержек и противовесов, полагая, что в той мере, в которой президент нуждается в нормативной базе для своих решений в качестве главы федеральной администрации, он вправе сам создавать такую нормативную базу без предварительного согласования с Конгрессом. Другими словами, концепция унилатерального президентства объединяет в одних и тех же руках исполнительную и законодательную (в материальном смысле «закона») власть.

Во втором параграфе (Доктрина административного президентства) анализируется концепция публичной власти в США, впервые сформулированная в 1983 году Ричардом Натаном в его монографии «Административное президентство» (The Administrative Presidency)2. В ней Натан фактически сформулировал тезис о том, что современное политическое творчество (policy making) в США осуществляется внутри серой зоны неопределенности между двумя каучуковыми понятиями:

1) «исполнение законов» и

2) «процесс управления».

В терминах романо-германской правовой традиции данную проблему можно переформулировать как проблему соотношения внутри политического творчества правительства:

1) исполнительных полномочий в узком смысле этого понятия и

2) правительственной власти как власти дискреционной, непрозрачной и почти неподконтрольной парламенту.

Политический и идеологический аспект поставленной Натаном проблемы сводится к старому вопросу о том, кто именно контролирует бюрократию и какова роль в этом контроле формальных, т.е. конституционно-правовых, механизмов. Тема «административного президентства», поскольку она сфокусирована на природе и функциях государственной бюрократии, неизбежно переносит на нее дуалистический

' Hamilton A. The Federalist Nr. 70 // (Clinton Rossiter ed., 1961). Pp. 428-429.

1 Nathan R. P. The administrative presidency. New York: Wiley. 1983. P. 82.

аспект института президента, который, с одной стороны, является «политическим лидером нации», а с другой, согласно статье второй Конституции США, - «главой исполнительной власти». Применительно к федеральной бюрократии этот дуализм приобретает форму дихотомии между профессиональной, или кадровой, бюрократией, с одной стороны, и политизированной бюрократией, с другой.

Административное президентство оформилось в эпоху Ричарда Никсона. Фактически административное президентство представляет собой продолжение или даже modus operandi уже рассмотренных выше моделей экзекутивного унитаризма и унилатерального президентства. Лозунг «Президент - национальный лидер» в период администрации Никсона стал означать, что в принципе нет препятствий для реализации президентских программ. Ведь то, чего нельзя добиться законодательным путем, может быть реализовано посредством «исполнительной прерогативы» президента, или, проще говоря, его административного ресурса1.

В третьем параграфе (Децизионизм и экспертно-аналитическая поддержка президента: социологический и нормативистский аспект) представлен анализ американской версии децизионизма в контексте экспертно-аналитической компоненты президентской власти в США. Децизионизм как доктрина конституционного права, восходящая к волюнтаризму в духе Томаса Гоббса, впервые был разработан еще в начале прошлого века в трудах известного немецкого правоведа Карла Шмитта (Carl Schmitt, 1888-1985). Децизионизм, по Шмитгу, означает, что в социальной жизни все в конечном итоге сводится к политическому решению национального лидера (суверенному решению — в терминологии Шмитга).

Американские исследователи проблем президентского децизионизма, т.е. суверенных решений главы государства и исполнительной власти, полагают, что между децизионизмом и нормативизмом все-таки нет непреодолимой грани. Напротив, если под «децизионизмом» понимать теорию принятия оптимальных решений в условиях неопределенности, то здесь никак не обойтись без базовых нормативных постулатов. Более того, там, где возникает потребность в нормативизме, там по необходимости возникает потребность и в формализме, упорядочении, обязательной процедуре. Именно отсутствие формализма в механизме принятия суверенных решений президентом США заставляет американских исследователей президентского децизионизма делать выводы о том, что «президентский ресурс (presidential capacity) в принятии политических решений является слабым и нуждается в поддержке»2.

' Cm.: Waterman K. W. Presidential influence and the administrative state. Knoxville: University of Tennessee Press. 1989.

3 Huh KM. Strengthening Presidential Decision-Making Capacity // Presidential Studies Quarterly Nr.30/1, March 2000. P. 26.

По мнению ряда исследователей, указанный президентский ресурс может быть увеличен при соблюдении, по крайней мере, трех условий:

1) процедура президентского децизионизма должна стать более репрезентативной за счет включения в процесс принятия решений (на ранних стадиях) специалистов, способных в силу профессиональных знаний и опыта предоставить (неполитизированное) экспертное заключение;

2) команда, ответственная за разработку проекта президентского решения, способна уложиться в рациональную процедуру, главным ограничителем которой является дефицит времени;

3) процедура президентского децизионизма должна стать более прозрачной и подотчетной не только президенту, но и Конгрессу1.

Раздел второй (Конституционный режим современной Франции: идеология, политика и конституционное право) состоит из трех глав. Он посвящен краткому анализу классических доктрин конституционного права Франции в трудах А.Эсмена, М.Ориу и Л.Дюги (глава первая), конституционно-правовых основ публичной власти Пятой республики (глава вторая) и непосредственно системе исполнительной власти в контексте Конституции 1958 года.

Глава I (Три классические доктрины конституционного права Францин в контексте XXI века) состоит из трех параграфов и представляет собой критическую оценку доктрин конституционного права Адемара Эсмена, Леона Дюги и Мориса Ориу, которые во многом предопределили пути дальнейшего развития науки конституционного права Франции.

Первый параграф (Историко-сравнительная концепция конституционного режима Адемара Эсмена) тематизирует знаменитый вопрос Французской декларации 1789 года о том, при каких обстоятельствах «государства имеют конституцию». Адемар Эсмен вошел в историю конституционного права Франции как выдающийся энциклопедист и мастер исторического, а также сравнительного метода в юриспруденции. В центре научных интересов Эсмена как конституционалиста рельефно представлена тема, которую можно сформулировать в виде серии вопросов:

1. При каких исторических обстоятельствах и каким образом возник конституционный режим цивилизованных государств?

2. Можно ли выделить поворотные вехи в исторической эволюции этого режима?

'Cm. Base, M. Shaping and signaling presidential policy: The national security decision-making of Eisenhower and Kennedy. College Station: Texas A&M University Press, 1998.; Garrison, Jean A. Games advisors play: Foreign policy in the Nixon and Carter administrations. College Station: Texas A&M University Press 1999; Haney, P. J. Organizing for foreign policy crises: Presidents, advisers, and the management of decision-making. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997; Huh, Karen M., and Charles E. Walcott. Governing public organizations: Politics, structure, and institutional design. Pacific Grove, CA: Brooks/Cole; 1990. Robinson, D. L. To the best of my ability: The presidency and the constitution. New York: Norton, 1987.

3. В чем проявляется национальная специфика конституционного режима в той или иной стране, насколько она консервативна и насколько она подвижна?

4. Существуют ли исторические закономерности эволюции конституционных режимов различных наций?

Эволюция нации в терминах конституционного режима как тема научных изысканий предполагает удвоение методологии: исторический метод по необходимости должен быть дополнен сравнительным методом. Данное обстоятельство заставило профессора Эсмена стать компаративистом, так как классический конституционный режим сначала формировался в Англии, а затем в революционной Франции.

Здесь сразу следует указать и на двойное различие в становлении и развитии конституционного режима в Англии, с одной стороны, и во Франции, с другой. По содержанию различие заключается в том, что британский опыт наделил конституционный режим такими атрибутами, как система представительного управления, принцип парламентского бикамерализма и парламентарный режим как ядро конституционного режима. Опыт же революционной Франции обогатил конституционный режим специальным категориальным аппаратом, как, например, национальный суверенитет, разделение властей и теория прав человека1.

По форме различие заключается в том, что указанные институты британского конституционализма формировались столетиями и нередко закреплялись в виде конституционных обыкновений, т.е. представляли и во многом до сих пор представляют лишь некое эмпирическое обобщение. В терминах логики можно сказать, что определяющей методологией британского конституционализма является индукция.

Во втором параграфе (Социопсихологическая теория государства и права Леона Дюги) рассматривается уникальный эксперимент, предпринятый Леоном Дюги с целью «синтезировать» юриспруденцию, социологию и психологию. Дюги не скрывал, что он поставил перед собой по преимуществу отрицательную задачу, которую можно определить как «расчистку джунглей бессмысленных категорий» конституционного права.

В терминах юридической науки теорию государства и права Дюги можно рассматривать как парадоксальную версию юридического позитивизма. Он сам дает для этого повод, наделив свою революционную монографию заглавием «Государство, объективное право и позитивный закон». С одной стороны, Дюги стремится строго придерживаться главного постулата юридического позитивизма, который гласит, что юристы могут изучать только позитивные (реально наблюдаемые) факты и, соответственно, избегать любых метафизических спекуляций. С другой стороны,

' Barthélémy J. Préface, p. XXX // Esmem A. Elements de Droit constitionnel français et comparé. Tome Premièr: La liberté moderne: Principes et institutions. P.: Recueil Sirey. 1922

юридический позитивизм имеет явно анархистские аспекты ввиду сознательного растворения автором категории «государство» в категории «общество», что совершенно несовместимо с ортодоксальным юридическим позитивизмом.

Несмотря на то, что центральная для теории Дюги концепция социального «правила права» опирается на учение о социальной солидарности Эмиля Дюркгейма -родоначальника (вместе с Огюстом Контом) французской школы социологии, социологический аспект в теории Дюги носит субсидиарный характер. Он явно подчинен ее психологическому аспекту, поскольку социальное «правило права», прежде всего, определяет чувства, сознание и волю отдельно взятого индивида как социального существа.

Социальное «правило права» носит объективный характер. Следовательно, оно не подвержено влиянию никакой воли. Ни один индивид, каким бы влиятельным он ни был, не может изменить или подчинить себе это правило. Это обстоятельство, однако, не ставит социальное «правило права» Дюги в один ряд с категорическим императивом Канта, который, по мнению Дюги, носит спекулятивный и метафизический характер.

Далее, социальное «правило права» является фактическим правилом, т.е. результатом фактических обстоятельств, при которых объективно вынуждены взаимодействовать человеческие индивиды. В этом смысле социальное «правило права» является законом социальной жизни, которое не нуждается в этической оценке: люди соблюдают это правило не потому, что оно полезное или хорошее, а потому, что его невозможно обойти ни одному индивиду как социальному существу.

Наконец, социальное «правило права» Дюги качественно отличается от законов физического мира в том, что не является правилом причинно-следственных связей, а представляет собой социальный «закон цели»1. Всякая цель, согласно Дюги, легитимна, если она совместима с социальным законом цели, «и всякий акт, совершенный во имя достижения этой цели, имеет социальную ценность и в этом смысле является юридическим актом»2.

Третий параграф (Конституционный режим как сбалансированная система свободы, власти и порядка: вклад Мориса Ориу в теорию конституционного права) посвящен классической доктрине конституционного права Франции, которая до сих пор определяет теоретические изыскания французских конституционалистов. Ориу понимает конституционный режим как такую форму политической организации общества, в которой стабильность политических и социально-экономических связей всех участников зависит от поведения трех «переменных»: свободы, власти и порядка.

' Duguit L. L'Etat, le droit objectif et la loi positive. P.: Thorin et fils. 1901. P. 16-17.

2 DuguitL. Op.cit. P. 18.

Ориу дает определение конституционного режима сразу в трех ракурсах: «Конституционный режим может быть определен одновременно по своей цели, средствам воздействия и способу формирования»1.

Целью конституционного режима является установление в государстве базового равновесия в пользу свободы при одновременной гарантии бесперебойного функционирования самого государства. При этом равновесие должно быть обеспечено «между двумя силами воздействия, которыми являются власть и свобода, и силой сопротивления, которой является порядок»2.

Средствами воздействия конституционного режима являются: (1) базовые моральные, политические и социальные идеи, (2) право конституции и (3) конституционная организация властей; все три одновременно являются элементами конституционного порядка, который, в свою очередь, характеризуется формальностью, объективностью, систематичностью и тотальностью3.

По способу формирования конституционный режим является результатом взаимодействия политической власти и свободы граждан таким образом, что конституция обоснована юридически политической властью и свободой граждан, в то же самое время конституция регламентирует как политическую власть, так и свободу граждан4.

Конституционный режим, согласно Ориу. - это такая форма государства, которое, в свою очередь, является формой организации нации, где структурообразующую роль играют две идеи:

1) идея личной свободы, т.е. идея самодостаточной ценности человеческой личности и

2) идея баланса между личной свободой, порядком и политической властью.

Глава II (Идеология парламентаризма и конституционно-правовые основы

Пятой республики) состоит из трех параграфов и представляет собой критический анализ дуалистической природы французского конституционализма, его мировоззренческие основы в Конституции 1958 года и французскую модель т.н. рационализированного парламента

Первый параграф (Дуализм французского конституционализма и его парадоксальное преодоление в конституции Пятой республики) посвящен анализу фундаментальной проблемы французского конституционализма, а именно попытке теоретического совмещения двух плохо совместимых теорий: теории национального суверенитета Руссо и теории разделения властей Монтескье. Если теория разделения

' HauriouM. Précis de Droit constitutionnel. P.: Recueil Sirey. 1923. P. 2.

2 HauriouM. Op. cit., ibidem.

3 Hauriou M. Op. cit., ibidem.

'HauriouM. Précis de Droit constitutionnel. P.: Recueil Sirey. 1923. P. 2.

властей Монтескье представляет собой (скромное) обобщение опыта британской системы, а именно Вестминстерской системы управления, то теория национального суверенитета Руссо является продуктом чисто абстрактных рассуждений.

Другими словами, если Монтескье полностью доверял индуктивной истине многолетнего опыта британского парламентаризма, то Руссо - сознательно соперничая с Монтескье и его «преклонением» перед британским опытом - избрал путь дедукции, чтобы доказать, что в принципе представляет собой демократия, т.е. управление народа самим собой. Заочную дискуссию между Монтескье и Руссо можно сформулировать в виде фундаментальной проблемы: можно ли парламентаризм (как систему формальных правил и процедур) считать адекватной формой для демократического режима?

В Конституции Пятой республики внутрисистемный дуализм французского конституционализма - «разрыв» между принципом демократии и принципом представительства - был преодолен, прежде всего, при помощи двух принципов, которыми являются

1) принцип бицефализма и

2) принцип функционального раздвоения.

Нельзя сказать, что эти принципы были новыми в истории конституционализма. Так, оба принципа были известны еще римскому праву, но они были преданы забвению в эпоху Третьей и, особенно, Четвертой республики. Фактически Конституция Пятой республики вернулась к идее классического парламентаризма, согласно которому главная функция парламента в том, чтобы играть роль противовеса монархическому принципу: оба должны сдерживать друг друга.

Во втором параграфе (Два мировоззренческих плана Конституции 1958 года Франции) тема фундаментального дуализма конституционного права Франции рассматривается в мировоззренческом аспекте. Дело в том, что строго логически «полупрезидентский режим» невозможен. Однако юристы в принципе в состоянии строго различать два плана любой проблемы:

a) платонический план, или сферу идеальных объектов, и

b) прагматический план, или сферу вещей, событий, наблюдаемых фактов.

В терминологии Канта это означает, что ноуменальный мир (сфера умопостигаемых сущностей) в принципе не зависит от феноменального мира (сферы наблюдаемых явлений) и не подчиняется его законам. Юристы, которым профессиональные политики доверяют разрешать неразрешимые проблемы, обычно знакомы с учением Канта, хотя бы в общих чертах. Однако это знание, как и любое другое, они часто применяют по «законам» юридической логики.

Парадокс заключается в том, что невозможный строго логически «полупрезидентский режим», невозможный в смысле «перемешивания» идеи парламентаризма с идеей президенциализма, возможен прагматически, т.е. как «вещь в себе», которую Морис Дюверже решил назвать «полупрезидентский режим»1. Концептуально «полупрезидентский режим» Пятой республики можно охарактеризовать как режим квазиконтролируемого конфликта между принципом президенциализма и принципом парламентаризма.

Третий параграф (Рационализированный парламентарный режим Пятой республики) посвящен анализу идеологического, политико-юридического и юридико-технического аспектов соотношения парламентарной и президентской модели публичного управления.

В идеологическом смысле речь идет о соотношении идеологии парламентаризма (в конечном итоге - принципа представительства) и идеологии конституционализма (в конечном итоге - принципа, закрепленного в ст. 16 французской Декларации прав человека и гражданина 1789 года). Ст. 16 Декларации 1789 года гласит: «Всякое общество, в котором не обеспечена гарантия прав и не определено разделение властей, не имеет конституции». Как видим, объем понятия «конституционализм» шире, чем объем понятия «парламентаризм».

В политико-юридическом смысле главный водораздел между президентским и парламентарным режимом заключается в следующем: президентский режим делает ставку на жесткое разделение властей и автономию или самодостаточность каждой ветви публичной власти в части некоего набора конституционных полномочий. Неслучайно визитной карточкой президентского режима обычно считают наличие системы сдержек и противовесов. Парламентарный режим, напротив, делает ставку на мягкое разделение властей в духе Вестминстерской системы публичного управления и теории Монтескье.

Наконец, в юридико-техническом смысле речь идет, скорее, о внутрисистемных проблемах парламентарного режима, т.е. о его видах, их формах и процедурах. Французская доктрина конституционного права предлагает сразу несколько классификаций парламентарных режимов. Нередко эти классификации в качестве «антагонистического масштаба» используют понятие «президентский режим», включая его различные модификации.

Как отмечали иностранные исследователи «по горячим следам» учреждения Пятой республики, «главным пострадавшим при переустройстве конституционного порядка являлось Национальное собрание, которое в Четвертой республике практически обладало монополией на власть».

1 См. DuvergerM. Institutions politiques et Droit constituionel. PUF, coll. «Thémis».

Глава III (Система исполнительной власти Пятой республики в перспективе фундаментальных принципов Конституции 1958 года) состоит из трех параграфов и представляет собой критический анализ структуры и функций исполнительной власти в рамках Конституции 1958 года.

Первый параграф (Бицефальная система исполнительной власти Франции: статус главы государства и премьер-министра в Пятой республике) посвящен анализу правительственных и исполнительных полномочий главы государства и главы правительства. В рамках Пятой республики в качестве краеугольного камня Конституции 1958 года традиционно рассматривается институт президента. В частности, Рудольф Эхтерхольтер отмечает, что «наиболее заметные изменения в конституционном устройстве произошли в организационной части, в распределении полномочий на различные органы государства. Прежде всего, был значительно усилен статус президента государства, а именно как в отношении правительства, так и в отношении парламента»1.

Полномочия президента республики, прежде всего его правительственные полномочия, в теории конституционного права Франции принято делить на два вида: собственные полномочия и традиционные (несобственные) полномочия.

Собственные полномочия президента республики легальная дефиниция в ст. 19 Конституции 1958 года определяет негативно, а именно как акты президента, которые не подлежат контрасигнатуре со стороны премьер-министра, или профильного министра. Такие полномочия по прямому указанию ст. 19 содержатся в сг. 8, 11, 12, 16, 18, 54, 56 и 61 Конституции 1958 года. Как мы видели выше, ст. 8 регламентирует полномочие президента республики в отношении назначения премьер-министра и - по его рекомендации - профильных министров.

Несмотря на столь обширные полномочия, практически во всех вопросах текущей политики правительства президент республики действует «в концерте» с премьер-министром, независимая сфера компетенция которого закреплена в ст. 21 Конституции 1958 года. Во-первых, премьер-министр «руководит действиями правительства». Во-вторых, он «отвечает за национальную оборону», несмотря на то что президент республики является верховным главнокомандующим (ст. 15). В-третьих, премьер-министр «обеспечивает исполнение законов», которые, правда, сначала нуждаются в подписи и промульгации президента республики на основании ст. 13.

Бицефальная система публичного управления в Пятой республике не является диархической в строгом смысле этого слова, поскольку только институт президента республики является суверенным, а институт главы-министра, напротив, -

' Echterholter R. Die verfassungsmäßige Ordnung der fünften französischen Republik. II Archiv des öffentlichen Rechts. Band N.F. 45. 1959. Nr.3. S. 336

производным. Более того, в терминах Оливье Дюамеля можно утверждать, что должность премьер-министра является «расстрельной» (il est un fusible)'.

Во втором параграфе (Государственный совет и его эволюция в контексте Конституции ¡958 года) рассматривается один из самых устойчивых публично-правовых институтов Франции, возникший еще в эпоху абсолютизма. Государственный совет, несмотря на его конституционно-правовой статус, нельзя назвать представительным органом - в отличие, например, от парламента. Связь Государственного совета с представительным режимом публичного управления в Пятой республике проявляется лишь в том, что его по должности номинально возглавляет премьер-министр, а в его отсутствие - министр юстиции, он же хранитель печатей.

Для иностранных исследователей Государственный совет Франции порой представляет собой явление, которое концептуально не укладывается в классическую систему разделения властей. «Он является советником правительства и администрации по вопросам законодательства, ордонансов, а также исполнения законов, т.е. в некотором специфическом смысле (государственный совет - П.К.) представляет собой административную инстанцию, но в то же время он является Высшим административным судом Франции»2.

На основании ст. 37 Конституции 1958 года премьер-министр может инициировать ордонанс, который меняет содержание закона, принятого до вступления в силу Конституции 1958 года и предмет которого не охвачен закрытым перечнем законодательной компетенции парламента в Пятой республике. Хотя эксперты Государственного совета не могут принимать решение по форме, т.е. по поводу того, надо ли вообще менять такой доконституционный, или предконституционный, закон, они обязаны сделать предложения премьер-министру по содержанию будущего декрета, изменяющего закон, принятый до вступления в силу Конституции 1958 года Еще в большей степени возрастает экспертно-аналитическая функция Государственного совета в отношении инициативы правительства в рамках ст. 38 Конституции 1958 года.

Третий параграф (Конституционный совет в системе современного конституционного права Франции) посвящен анализу французской модели внесудебного конституционного контроля. При помощи Конституционного совета (далее везде КС. - Л.К.) учредители 1958 года хотели создать механизм сдерживания законодателей. В принципе КС должен был обеспечить контроль над абсолютно ограниченной законодательной компетенцией парламента. Другими словами, КС

1 Duhamel O. Droit constitionnel et politique. Paris: Editions du Seuil. 1993. P. 203

2 Müller IV. Der Conseil d'Etat // Archiv des öffentlichen Rechts. Band 117. Nr.3 1992. S. 338.

должен был гарантировать «закрытость» - под страхом анафемы антиконституционности - закрытого перечня вопросов (ст. 34), по которым только парламент и может законодательствовать. Законодатели ни при каких обстоятельствах не должны были посягать на зону открытого перечня регламентарной власти правительства (ст. 37), т.е. зону законодательной власти не в формальном, а в материальном смысле.

В июле 1971 года КС собственным решением вывел термин «конституционность» из формального контекста, в котором этот термин «прозябал» до того момента, в материальный контекст, наполнив этот термин вполне осязаемым содержанием и - по необходимости - определенной идеологией. С этого момент КС перестал быть конъюнктурным флюгером текущей политики президента и правительства и приобрел собственное политическое лицо, которое отныне он вынужден защищать, опираясь на собственную, а не октроированную Правительством идеологию, что КС и делает до сих пор.

Раздел третий (Конституционализм и парламентаризм в Германии: конституционно-правовой аспект) состоит из трех глав и десяти параграфов.

Центр тяжести главы I («Государство» и «государственная воля» как центральные понятия классической теории государственного права Германии)

сосредоточен на анализе генезиса позитивистской теории государственного права.

Первый параграф (Личность государства: патриархальная и патримониальная концепции государственной власти в теории государственного права монархической Германии) рассматривает взаимодействие двух теорий в контексте генезиса классической (позитивистской) теории публичного права Германии. Для ее генезиса теория патримониального государства оказалась гораздо более плодотворной, чем теория патриархального государства.

Так, в рамки патриархальной теории государства не вмещается вопрос о правосубъектности политического сообщества, отдельной от личности государя, т.е. главы государства. Такой вопрос будет рассматриваться, скорее всего, как вопрос подрывного характера. В самом деле, когда «семья» приобретает особый статус, отдельный от статуса «отца семейства», то это означает лишь одно: «семья» находится в стадии самораспада.

Чем сильнее акцент на персонификации верховной власти делает национальная конституция, тем рельефнее в ней представлена патриархальная теория государства, по крайней мере, патриархальная идеология. Таким образом, механизм персонификации «подминает под себя» вопрос о правосубъектности государства, в принципе независимый от вопроса о персонификации власти. Однако патримониальной теории мы обязаны тем, что правосубъектность государства в итоге отделилась от вопроса о

персонификации государства. Здесь, прежде всего, следует проанализировать такие категории, как «налоговое государство» и «полицейское государство», которые генетически связаны с понятием «патримониальное государство».

Первым на теоретическом уровне обособил государство Иоганн Каспар Блунчли в своей работе «Теория государства»1. В полемике с прусскими монархистами Блунчли отстаивал тезис о том, что статусом суверена обладает само государство, а не монарх. Последний так же, как и парламент, является лишь органом государства2. Для политического менталитета тогдашней Германии это была радикальная мысль. Следует отметить, что носителем государственного суверенитета Блунчли считал совокупную личность государства, которую он называл «народ-личность». Другими словами, государственная «народ-личность» как бы опирается на и вырастает из всех подданных государства Блунчли можно признать одним из первых авторов монистической интерпретации природы, или сущности, государства

Опираясь на взгляды Блунчли, профессор Гербер заложил основы теории дуалистической монархии. В своем главном труде «Основы системы немецкого государственного права»3 политическую сферу деятельности государства Гербер обозначил ключевым словом «господство» (Herrschaft), а в основу юридической системы государства заложил категорию «воля» (Wille).

Дело Гербера продолжил Пауль Лабанд. Он попытался расширить подход Гербера к «личности государства», заимствуя некоторые идеи патримониальной теории (см. выше). Так, опираясь на конструкцию камералистики, согласно которой государство Нового времени не может не быть субъектом имущественных отношений, поскольку является собственником государственной территории, Лабанд сформулировал классический тезис, что «словом "государство" мы обозначаем "организованное единство", лицо (курсив мой. - П.К.), а не правоотношение»4. В полном согласии с Гербером Лабанд заявляет, что «юридическая личность государства» обладает собственной волей господства, независимой от тех, кто подчинен этой воле5.

Второй параграф (Учение о правосубъектности государства Георга Еллинека) посвящен во многом плодотворной попытке Георга Еллинека синтезировать публично-правовые взгляды «германистов», делающих акцент на материальных (содержательных) аспектах публичной власти, и аналогичные взгляды «романистов»,

1 Cm.: Blunlschli J.K. The Theory of State (authorized translation from the ö"1 German edition). Kitchener. Batoche Books. 2000

2 Schönberger Ch. Das Parlament im Anstaltstaat Zur Theorie parlamentarischer Repräsenttion in der Staatsrehctslehre des Kaiserreichs (1871-1918). Frankfurt a.M.: Klostermann. 1997. S. 62f.

3 Gerber C.F. Grundzüge eines Systems des deutschen Staatsrechts. 1865.

4 LabandP. Staatsrecht des Deutschen Reiches. O.A. Bd.l. S. 563.

! LabandP. Deutsches Reichsstaatsrecht. Tubingen: Mohr. 1919. S. 17.

подчеркивающих ее формальные аспекты, прежде всего в трудах Блунчли, Гербера и Лабанда.

Исходным тезисом для Еллинека является тезис о том, что государство - это субъект фактического господства. Это, в свою очередь, ставит вопрос о легитимации государства. Иначе говоря, Еллинеку было важно найти научные аргументы для оправдания исключительной монополии государства на власть. Он их сформулировал в рамках концепции самообязывания государства (Selbstverpflichtung des Staates)1, которая, в свою очередь, представляет собой логическое продолжение концепции самоограничения государства (Selbstbeschränkung des Staates)2.

Самоограничение государства Еллинек понимает как длительный объективно-исторический или эволюционный процесс, в котором могут быть выделены некоторые важные вехи, т.е. промежуточные результаты, но ни один из них не может претендовать на статус окончательного результата. Такое самоограничение не является произвольным, и не находится в усмотрении государства вопрос том, будет ли оно вообще осуществлять это самоограничение. Вид и объем такого ограничения задан государству всем ходом исторического процесса. Государство может в широких рамках определять вид пределов самоограничения, однако вопрос о том, нужно ли такое самоограничение, не подлежит государственному произволению.

Концепция самоограничения государства делает акцент на формально-юридическом ограничении государства в социологическом смысле, т.е. государства в качестве системы фактического господства и подчинения. Здесь государство ограничено правом как внешней формой, определяющей направление государственной власти. Концепция же самообязывания государства, прежде всего, подчеркивает наличие у правопорядка двух аспектов. Во-первых, правопорядок является «правом для подвластных»3. Во-вторых, правопорядок становится таковым, только если он имеет силу также и для властей предержащих: «Всякое право становится таковым только потому, что оно связывает не только подвластных, но и государственную власть»4.

Таким образом, «народ» в концепции Еллинека приобретает двойственную характеристику: с одной стороны, народ в качестве электората - это орган государственной власти, - и здесь проявляется уступка Еллинека идеологии парламентаризма; с другой стороны, народ остается объектом государственной власти в узком смысле, т.е. системы политического господства и текущего публичного управления, оформленной правовыми предписаниями.

' Jellimk G. Allgemeine Staatslehre. Berlin: Härmg. 1914. S. 367 ff. 2 Jellimk G. Op.cit. S. 386 ff.

1 Jellinek G. Op. cit. S. 367.

'Jellimk G. Op. cit. S. 478.

Попытка Еллинека примирить юридический позитивизм Гербера и Лабанда, с одной стороны, и социологизированную концепцию государства Гирке и Хенеля, с другой, оформилась в синтетическую теорию государства, в которой теория органов государственной власти является «ответом» Еллинека классическим позитивистам, а теория субъективных публичных прав, и прежде всего статусная теория личности, -его «ответом» органицистам.

Третий параграф (Католическая концепция государства конца XIX - начала XX века) посвящен анализу католической критики господствующей позитивистской теории государственного права. Центральной категорией в католической доктрине публичного права конца XIX - начала XX века стала категория «естественное право». С одной стороны, естественное право производно от lex divina и поэтому не может ему противоречить. С другой стороны, естественное право как «земное отражение» божественного права, как рефлекс вечного света является проводником для человеческого, или позитивного, права. Таким образом, в этой католической перспективе можно выделить, по крайней мере, две функции естественного права:

1) естественное право «очеловечивает», т.е. переводит в доступный для восприятия обычного человека формат, непостижимые или «абсурдные» (Тертуллиан) истины христианской идеологии;

2) естественное право «деполитизирует» и «деидеологизирует» конфессиональную компоненту католицизма, подчеркивая универсальный характер христианского мировосприятия и делая его в таком «деполитизированном» виде более приемлемым для атеистов и представителей других религий.

Первая функция действует по вертикали. Она демонтирует психологические и социальные барьеры между католиками по образу жизни (католические святые) и католиками по профессии (священники и богословы), с одной стороны, и обычными -нередко номинальными - католиками, с другой. Вторая функция действует по горизонтали. Здесь естественное право «транслирует» христианские ценности в их универсальном формате, т.е. для всех «носителей человеческого образа» без различия расы, пола, религии и социального статуса.

В послевоенной Германии именно вторая функция естественного права была подтверждена в качестве основы католического социального учения1. После утраты своего былого политического влияния на развитие общества и государства католическое мировоззрение вынуждено было приспособиться к изменившимся условиям взаимодействия с институтами светской власти. В результате возникла теория «косвенной власти в делах преходящих» (potestas indirecta in íemporalibus)1.

' См.: Pastoralkonstitution über die Kirche in der Welt von heute. I Hauptteil. Kap.3 und 4.

3 Meier H. Katholische Sozial- und Staatslehre und neuere deutsche Staatslehre // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 93. 1968. Nr.l. S. 6.

Несовместимость буржуазного индивидуализма и католицизма проявляется даже на терминологическом уровне: христианская категория личного подвига, т.е. малозаметного для окружающих акта в длительном процессе личного самосовершенствования, была вытеснена идеей индивидуального успеха, который для христианина, скорее, предстает как соблазн, а вовсе не успех. Дело в том, что успех в смысле буржуазной идеологии всегда означает материальный, имущественный или финансовый успех. Короче говоря, для католицизма буржуазная идеология - это просто разновидность идолопоклонства, а именно поклонение «золотому тельцу».

Не менее сильным было столкновение буржуазной идеологии и католицизма в сфере права. Характерный для христианской идеологии акцент на симметричной связи между личными правами и личными обязанностями субъекта права в рамках буржуазной идеологии исчез вовсе. Более того, исчезло не только понятие симметрии между правами и обязанностями индивида, исчезло также и само представление о том, что аксиомой социальной жизни индивида, а несоциальной жизни у человека быть не может, является идея корреляции между личными правами и личными обязанностями индивида. В результате стало возможным приобретать личные права без социальной «нагрузки» в виде определенных обязанностей, невзирая даже на базовые потребности «ближних»1.

Четвертый параграф (Учение о государстве Карла Шмитта: критика политического плюрализма и «социализации государства») представляет собой критический обзор деционистской критики позитивистской доктрины государства и права и трудах Карла Шмитта. Фактически Карл Шмичт решил проверить тезис «Macht geht vor Recht»2 не на его аморальность или социальную порочность, как это делали до него, а на его фактичность, т.е. соответствие политической реальности.

Шмитт настаивает на том, что в основе любого политического решения лежит политическое разграничение. Другими словами, любое политическое решение основано на предварительном решении вопроса о том, кто есть друг, а кто - враг3. Лишь отграничив одного от другого, политик переводит себя в рабочее состояние, в котором он может принимать политические решения в узком смысле, т.е. употреблять власть и прочие ресурсы давления на подвластных для реализации поставленных целей.

В содержательном плане учение Шмитта о государстве и праве на первый взгляд кажется противоречивым. С одной стороны, Шмитт вместе с католиками противостоит претензиям буржуазной идеологии на универсализм и монополизацию политической жизни в духе буржуазного правового государства. Именно буржуазная идеология, которая, по мысли Шмитта (здесь он во многом следует по стопам Макса Вебера),

1 HippeI Fr., von. Zum Aufbau und Sinnwandel unseres Privatrechts. 1957. S. 33.

«Власть предшествует праву» (нем.), или: «Кто силен, тот и прав».

3 Schmitt С. Der Begriff des Politischen. (1932). Berlin. Neuausgabe: 1963. S. 26.

является производной от протестантской идеологии, несет ответственность за «технизацию и экономизацию всех духовных аспектов (aller geistiger Gehalte) человеческого бытия»1.

С другой стороны, Шмитт, в отличие от социально-политического учения Католической церкви, фактически солидаризируется с волюнтаризмом наиболее мрачных раннебуржуазных мыслителей вроде Томаса Гоббса, для которого нет ничего выше «воли суверена». Шмитг повторяет и осовременивает мысль Гоббса в том смысле, что политическая монополия должна принадлежать только государству, а не политическим партиям или профсоюзам и т.п.

С точки зрения социологии права децизионизм Шмитта крайне уязвим ввиду его статичности, субъективизма и крайнего редукционизма. Если отказаться от статического (и «частноправового») восприятия политической власти как «вещи», которой может обладать лишь кто-то один («спящий Диктатор»), то нам остается лишь динамическая перспектива, которая раскрывает природу политической власти как многовекторного процесса социального взаимодействия, как становление, столкновение и конвергенцию различных социальных интересов и целей.

В контексте учения Карла Шмитта о государстве можно утверждать, что главная проблема буржуазного правового государства заключается в тенденции смешивать базовые принципы либерализма и принципы политической формы таким образом, чтобы первые всегда ограничивали вторые2.

Глава II (Конституционализм как проблема совмещения принципов демократии, парламентаризма и разделения властей) рассматривает проблему конституционализма как квазисинтетической идеологии, призванной по возможности нейтрализовать латентные противоречия между принципами демократии, парламентаризма и разделения властей.

Параграф первый (Конституционализм как идеология публичного права современной Германии) посвящен анализу самого термина «конституционализм». В самых общих чертах конституционализм можно охарактеризовать как идеологию о публичной власти. В более узком значении «конституционализм» обозначает определенную политическую систему. При этом первичное содержание термина «конституционализм» как политической системы будет абсолютно негативным: конституционализм = это несамодержавие (=анти-автократия). Именно в таком ключе, т.е. с позиций конституционного политического права, известный правовед современной Германии Карл Левенштайн отмечает: «В качестве политических систем в собственном смысле могут считаться только автократия и конституционализм (здесь и далее в рамках цитаты курсив мой. - П.К.).

' Vesting Th. Erosionen staatlicher Herrschaft H Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 117. 1992. Nr.l. S. 7.

2 Schmitt C. Op.cit. Ibidem.

Прежде всего, конституционализм как идеология отрицает концентрацию публичной власти в одних руках1. Отсюда, следует, что конституционализм НЕ отрицает монархический принцип как таковой, и прежде всего потому, что ни одна модель государственного управления, ни одна форма государства не может обойтись без монократических органов управления.

Окончательное оформление конституционализма в его современном виде является результатом политической активности либеральной буржуазии ХУШ-Х1Х веков. Именно в это время, прежде всего во Франции, термин «конституционализм» стал сокращенным наименованием для идеологии буржуазного правового государства. Как и всякая идеология, конституционализм в буржуазном смысле основан на одной-единственной идее, а именно идее буржуазной свободы2.

Параграф второй (О соотношении категорий «демократия», «либерализм и «разделение властей» в теории конституционного права Германии) рассматривает проблему «юридизации» идеологии буржуазного правового государства в рамках современной теории конституционного права Германии. Демократия представляет собой усеченную политическую идеологию, которая противостоит столь же усеченной буржуазной идеологии, т.е. либеральному индивидуализму. Демократическая идеология в строгом смысле базируется только на принципе равенства, в то время как буржуазный либерализм столь же односторонне базируется только на принципе личной свободы. В более техническом смысле слово «демократия» используется как сокращенный вариант для обозначения т.н. демократического принципа публичного управления, применяемого в системе организации политической власти того или иного государства. Этот принцип также можно назвать принципом «господства большинства»3. В этом случае «демократия» всегда присутствует там, где существуют коллегиальные органы публичной власти, которые принимают решения по принципу большинства

Что касается либерализма, то он был и остается негативной, буквально отрицательной идеологией, основанной на идее свободы. Но, как точно заявил идеолог итальянского национального объединения Мадзини: «свобода ничего не конституирует»4. Не имея собственной позитивной программы, что остается делать либерализму? Ему остается только, как ни парадоксально, поддерживать другие идеологии. Либерализм, как видим, в строго политическом ракурсе предстает, скорее, не как политическая идеология, а как политическая методология, или техника. Задача здесь - сохранить два основных объекта идеологической защиты:

' Cm.: Mcllwain Ch.H. Constituionalism Ancient and Modem. 1949.

2 Schmitt C. Verfassungslehre. München und Leipzig. Duncker & Humbio. 1928. S. 126.

Schmitt C. Verfassuitgslehre. München und Leipzig. Duncker & Humblot. 1928. S. 224.

4 Schmitt C. Verfassungslehre. München und Leipzig. Duncker & Humblot. 1928. S. 200.

1) личную свободу и

2) частную собственность.

Говоря о разделении властей в современную эпоху, надо учитывать как минимум два объективных фактора:

1) увеличение функций исполнительной власти и, как следствие возрастание политического веса этой ветви власти по отношению к другим ветвям (в президентских и полупрезидентских республиках данное обстоятельство получило идеологическое обоснование в рамках т.н. президенциализма) и

2) социализация государства, т.е. рост влияния различных общественных организаций, объединений работодателей, профсоюзов, неправительственных организаций и т.п. на традиционные структуры государства.

Прежде всего, многие исследователи в Германии системы разделения властей регистрируют снижение «практического значения нормы»1. Фундаментальная проблема юридического анализа системы разделения властей сводится к вопросу о соотношении принципа демократии и принципа правового государства. Выше уже отмечалось, что идеологией правового государства является либерализм, следовательно, по существу речь идет о том, как соединить ценности демократической идеологии (принцип всеобщего равенства) и ценности либеральной идеологии (принцип личной свободы).

Параграф третий (Парламентаризм как европейская политическая идеология: конституционно-правовой аспект) посвящен анализу соотношения национальных и европейско-правовых стандартов парламентаризма в контексте теории конституционного права. Жизнеспособность парламентаризма как политической идеологии Западной Европы проявляется, прежде всего, в полярных оценках будущих судеб парламентаризма в Европе и во всем мире. С одной стороны, наблюдается рост пессимистических настроений, одним из главных тезисов которых является диагноз об эрозии власти парламента. Так, президент Конституционного суда Германии Х.-И. Папир констатирует «процесс упадка конституционного права и публично-правовой политики» как результат «снижения влиятельности парламента»2.

В частности, сторонники тезиса об упадке парламентаризма смешивают два логически самостоятельных понятия парламента, а именно:

1) парламент как институт конституционного права и

2) парламент как политический институт.

' Kühl T. Kenibereich der Exekutive. 1993, S.130ff; Ossenbühl F. Aktuelle Probleme der Gewaltenteilung // DÖV 1980. S. 545; Leisner W. Die quantitative Gewaltenteilung // DÖV 1969. S. 405; Stellner R. Not und Chance der grundgesetzlichen Gewaltenteilung. II JöR n.F.35 (1986). S. 57.

2 H. J. Papier. Steuerangs-und Reformfahigkeit des Staates // MellinghoffTMorgenthaler/Puhl (Hrsg.), Die Erneuerung des Verfassungsstaates. Symposion aus Anlass des 60. Geburtstags von Prof. Dr. Paul Kirchhof. 2003. S. 103.

В контексте указанного смешения их тезис звучит примерно так: «Поскольку современный парламент на Западе уже не претендует на ведущую роль в политическом процессе, как в эпоху дуалистических монархий, то парламент тем самым исчерпал свой ресурс как институт конституционного права»'. Здесь возникают, прежде всего, два вопроса:

1. Претендовал ли когда-нибудь парламент XVIII-XIX веков на ведущую роль в политическом процессе?

2. Является ли такая «претензия» структурообразующим элементом парламента как конституционно-правового учреждения?

Важно отметить, что в принципе т.н. догоняющие демократии Центральной и Восточной Европы могли бы избрать не парламентаризм, а президентскую или полупрезидентскую модель государственной власти, однако подавляющее большинство новых демократий избрали парламентский режим в его узком значении2. Некоторое исключение представляет собой Польша, которая по разным причинам решила взять в качестве модели своего посткоммунистического государственного устройства модель Пятой республики Франции, т.е. полупрезидентский режим.

Глава III (Федеративная Республика Германия как модель парламентарного режима) посвящена анализу конституционно-правовой модели парламентарного режима на примере современной Германии.

Параграф первый (Рационализированный парламентарный режим Основного Закона 1949 года) рассматривает институты парламентарного режима Федеративной Республики Германия в контексте соотношения функций представительной и исполнительной власти. Современный статус парламента как средоточия системы публичной власти и публичного права подвергается систематической эрозии со стороны как минимум трех факторов:

1) средств массовой информации, т.е. профессиональных журналистов, а точнее, т.н. медиакратов ^собственников газет и издательств);

2) системы политических партий, т.е. профессиональных политиков, и

3) объективной тенденции усиления исполнительной власти ввиду усложнения социальных задач, что стимулирует рост влияния профессиональной бюрократии и влечет за собой экспансию государства во многие сферы гражданского общества3.

Вместе с тем основная задача парламента заключается «в защите интересов народа по отношению к правительству»4. Отсюда двойная функция парламента. Во-первых, парламент соучаствует в правотворчестве в качестве главного агента

' См. Kirchhof Р. Demokratie ohne parlamentarische Gesetzgebung?, NJW 2001, S. 1332; Klein E Gesetzgebung ohne Parlament?, 2004, S. 7.

Cm. Olson D. МУР. Norton (Hrsg.), The New Parliaments of Central and Eastern Europe 1996

1 Scheicher IV. Op. cit. S. 318.

' Schelcher W. Op. cit. S. 272.

законодательного процесса. Материальные (содержательные) аспекты законодательства парламент вынужден делить с правительством, которое здесь представлено в основном профильными министерствами с их законопроектами. Второй аспект главной функции парламента заключается в контроле над органами исполнительной власти. В этой части огромную роль играет т.н. бюджетная прерогатива парламента, а именно его исключительное полномочие давать согласие на принятие государственного бюджета.

Данное обстоятельство ставит на повестку дня вопрос о рационализированном парламенте. Главная ценность рационализированного парламента заключается в том, что правительственное большинство в парламенте должно быть устойчивым. Устойчивость можно попытаться сделать монолитным, т.е. гарантировать правилами партийной дисциплины в духе Каутского или Ленина или же средствами парламентского права. Так, например, можно закрепить в регламенте парламента запрет о переходе депутатов из одной политической фракции в другую или требование в отношении депутатов, голосующих против собственной партии, предоставлять в президиум парламента заранее подготовленное письменное несогласие с партийной линией, включая мотивировочную часть (dissenting opinion).

Идея рационализированного парламента во многом связана с идеей рационализации парламентской оппозиции. Проблема рационализации оппозиции сводится к коллизии двух задач. С одной стороны, оппозиция не должна быть «карликовой» по сравнению с господствующей фракцией (коалицией) в парламенте. Другими словами, оппозиция хотя и уступает господствующей в парламенте партии в силе и легитимации, но все же не на уровне политической «деморализации». Напротив, рационализированная оппозиция всегда должна быть в готовности взять власть в свои руки и даже обязана это сделать в момент, когда легитимация господствующей фракции (коалиции) в парламенте стала уступать легитимации самой оппозиции.

Параграф второй (Правовой статус главы государства в ретроспективе: формальный и материальный аспект) анализирует проблематику института главы государства в условиях парламентарного режима. Одной из кардинальных теоретических проблем, связанных с определением правового статуса главы государства, является соотношение формального и материального аспектов самого понятия «глава государства». Общий итог «безысходности» по данной проблеме можно выразить словами профессора Неттесхайма, что «в теоретическом плане до сих пор ещё не удалось разработать стройную конституционно-правовую концепцию статуса главы государства в рамках парламентарной демократии»1. Чем больше видишь различий в статусе и полномочиях национальных лидеров разных государств,

' Nettesheim А/., in: Isensee/Kirchhof, Handbuch des Staatsrechts, Bd. III, 3. Aufl., Heidelberg 2005, § 61 Rn. 1.

тем сложнее найти общее для всех них логическое основание. Словами профессора Марка Андре Виганда, чем «сильнее отличаются друг от друга полномочия глав государства, тем дискуссионнее становится само понятие главы государства»1.

Профессор Виганд выдвигает в качестве рабочей гипотезы идею о теологическом, точнее католическом, происхождении термина «глава государства». При этом ядро материального аспекта понятия «глава государства», по мнению Виганда, тесно связан с телесной метафорой (КбгрегтеШарЬег)2. В ходе сравнительно-исторического анализа Виганд приходит к выводу, что в современную эпоху термин «глава государства» как продукт архаичной телесной метафоры не имеет никакого актуального содержания. В лучшем случае его можно использовать как неудачную замену для понятия «первое лицо государства». В худшем случае термин «глава государства» создает идеологически реакционную иллюзию о том, что некий единоличный правитель может держать под своим контролем всю общественную жизнь и, следовательно, может решить любую житейскую проблему того или иного гражданина.

Параграф третий (Канцлер, правительство и министериальная система в современной Германии) посвящен соотношению полномочий канцлера и министров в рамках т.н. министериальной системы публичного управления современной Германии. По Конституции, Бундесканцлер является политическим руководителем правительства (ст. 62, 65 Основного Закона 1949 года). В качестве политического руководителя правительства Бундесканцлер осуществляет высшее руководство государством. При этом центр тяжести этой деятельности сосредоточен в политической составляющей правительственной власти.

Соответственно, высший руководящий состав административной системы государства также является составной частью политической системы государственного управления. Отсюда, т.н. министериальная система (М1ш51епа18у51ет) Федеративной Республики Германия имеет, так сказать, двойное измерение. С одной стороны, в рамках текущего публичного управления министериальная система входит в систему исполнительной власти. С другой стороны, по указанным выше причинам министеральная система представляет собой необходимый элемент политической системы государственного управления.

В контексте первой функции министериальной системы (инструментализации и канализации политических директив для всей вертикали публичной администрации) зона усмотрения, или министериально свободное пространство, означает следующее. Во-первых, такая зона объективно неустранима во многих случаях, если не во всех. Во-

1 WiegandM.A. Zum Begriff des Staatsoberhaupts. // AoR 133. (2008). S. 477.

2 WiegandM.A. Zum Begriff des Staatsoberhaupts. // AoR 133. (2008). S. 483.

вторых, парламент в принципе может принимать федеральные законы, которые могут как расширять, так и сужать министериально свободное пространство.

В контексте второй функции министериальной системы (обеспечение парламентского контроля над администрацией) следует иметь в виду, что правительство как орган политических директив следует отличать от правительства как органа исполнительной власти, включая министериальную систему. Отсюда можно сделать вывод, что правительство в качестве органа политической власти может вторгаться в сферу действия парламентского контроля над администрацией. Однако это вовсе не означает, что политическая власть правительства осуществляется «вне права» (rechtsfreier Raum). Политические директивы правительства для всей вертикали публичной администрации не могут противоречить основам конституционного строя Германии и общим принципам права. Тем не менее посредством этих директив и соответствующих санкций федеральное правительство может создавать т.н. «парламентско-свободное пространство» (parlamentsfreier Raum), что в принципе соответствует вышерассмотренной идее рационализированного парламента.

В Заключении подводятся итоги и намечаются перспективные направления дальнейшего исследования моделей публично-правовых режимов взаимодействия представительной и исполнительной власти в зарубежных странах.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ РАБОТАХ АВТОРА:

Монографии

Кучеренко П.А. Теория президентской власти в США: конституционно-правовой аспект. (Монография). М.: Европеец, 2010. 243 с. (10,5 п/л ).

Кучеренко П.А. Парламент и правительство в теории конституционного права Франции. (Монография). М.: Европеец, 2011. 316 с. (12,4 п/л).

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах

и изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией

Кучеренко П.А. Полномочия Президента США в контексте теории ориджинализма// Современное право. 2010. № 8 (1). С. 100-103 (0,6 п/л).

Кучеренко П.А. Роль и место неотъемлемых и подразумеваемых полномочий президента в конституционно-правовой системе Соединенных Штатов Америки // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. М.: Изд-во РУДН, 2010. № 3. С. 55-65 (0,8 п/л).

Кучеренко П.А. Доктрины экзекутивного унитаризма и унилатерального президентства в Соединенных Штатах Америки // Современное право. 2010. № 12 (1). C107-I1I (0,7 п/л).

Кучеренко ПЛ. Полномочия Президента США в системе сдержек и противовесов // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. М.: Изд-во РУДН, 2010. № 4. С. 92-101 (0,7 п/л).

Кучеренко П.А. Конституционно-правовые механизмы контроля бюрократии в институте президентства США // Право и государство: теория и практика. 2011. № 2 (74). С. 21-27 (0,7 п/л).

Кучеренко П.А. Децизионизм и экспертно-аналитическая поддержка президента: социологический и нормативистский аспекты // Право и государство: теория и практика. 2011. № 3 (75). С. 31-35 (0,6 п/л).

Кучеренко П.А. Теория власти в работах основоположников научного социализма // Право и государство: теория и практика. 2011. № 4 (76). С. 15-19 (0,6 п/л).

Кучеренко П.А. Два мировоззренческих плана Конституции 1958 года Франции // Право и государство: теория и практика. 2011. № 5 (77). С. 35-38 (0,7 п/л).

Кучеренко П.А. Conseil constitutionnel в системе современного конституционного права Франции //Право и государство: теория и практика 2011. № 6 (78). С. 15-21 (0,8 п/л).

Кучеренко ПЛ. Конституция США и эволюция президентской власти // Известия вузов. Правоведение. 2010. № 4. С. 164-172 (0,8 п/л).

Кучеренко П.А. Социопсихологическая теория государства и права Леона Дюги // История государства и права. 2011. № 13. С. 21-24. (0,5 п/л).

Кучеренко ПЛ. Бицефальная система исполнительной власти Франции: статус главы государства и премьер-министра в Пятой Республике // Юридический мир. 2011. № 8. С. 44-48. (0,8 п/л).

Кучеренко П.А. Рационализированный парламентарный режим Пятой республики //Международное публичное и частное право. 2011. № 4. С. 25-31. (0,7 п/л).

Кучеренко ПЛ., Забелина Е.П. Особенности структуры исполнительной власти современной Германии // Право и государство: теория и практика. 2011. № 8 (80). С. 44-48. (0,5 п/л).

Кучеренко П.А. Теория разделения властей в конституционном праве Германии: особенности либерально-демократического подхода // Право и государство: теория и практика. 2011. № 9 (81). С. 28-34. (0,7 п/л).

Статьи, рецензии, работы, опубликованные в материалах всероссийских и

международных конференций, симпозиумов и семинаров

Кучеренко П.А. Проблемы исследования института Президента США в науке конституционного права / Сборник научных статей по материалам Межвузовской научно-практической конференции «Современные проблемы конституционного и муниципального права». 19 Май. 2009. Россия. Экон-Информ. М„ 2010. С. 101-106 (0,1 п/л).

Кучеренко П.А. Особенности правоохранительной системы США. Роль и место в ее структуре Президента США / Сборник научных статей по материалам Международной научно-практической конференции «Правоохранительные органы России и за рубежом на современном этапе. Взаимодействие с общественными организациями в борьбе с терроризмом». 29 Окт. 2010. Россия. РУДН. М., 2010. С. 108— 112(0,1 п/л).

Кучеренко П.А. Концепция политической власти в трудах Эмиля Дюргейма / Сборник научных статей по материалам I Международной научной конференции «Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации-2011». 14-15 Май. 2011. Россия. МИИ «Наука». Москва. М., 2011. С. 311-314. (0,6 п/л).

Кучеренко П.А. Деволюция парламентаризма в эпоху глобализации: конституционно-правовой аспект (тезисы доклада) / Materiály VII mezinárodní vedecko-praktická konference «Aktuální vymozenosti védy-20U». - Dil 8. Právní ved y. Politické védy: Praha. Publishing House Education and Science. С. 8-10 (0,2 п/л).

Формат 60x84/16. Тираж: 100 экз. Усл. п.л. 2,5 Отпечатано в типографии «ЭкоПринт» заказ №521 28.09.2011 г.

Кучеренко Петр Александрович

Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве (сравнительно-правовое исследование)

Диссертация представляет собой исследование места, роли и функций президентского, полупрезидентского и парламентарного режимов, как в рамках теории конституционного права, так и в контексте глобального противостояния президенциализма и парламентаризма. В фокусе исследовательского интереса лежат бурные политические процессы конца XX - начала XXI века, радикально меняющие традиционные в российской юридической литературе представления о содержании и форме конституционного права современных Соединенных Штатов Америки, Французской Республики и Федеративной Республики Германия.

Автором проанализированы национальные модели конституционного режима публичного управления в эпоху глобализации. Совместное применение междисциплинарного подхода и сравнительного метода позволяет переосмыслить место и роль исполнительной власти в системе разделения властей как структурообразующего элемента. Основной вектор тяжести исследования сосредоточен на проблеме представительной власти и национальных механизмах взаимовлияния законодательной и исполнительной ветвей государственной власти в указанных выше странах. Новацией диссертационного исследования является анализ президенциализма и парламентаризма, как юридических версий конституционализма, в сравнительно-правовом ракурсе.

Результаты исследования могут быть использованы практическими работниками при решении актуальных задач реформирования системы публичного управления, в том числе и в современной России.

The dissertation represents the research of place, role and functions of presidential, semi-presidential and parliamentary regimes, within the theory of constitutional law as well as in the context of global confrontation of presidential ism and parlamentarism. The focus of the research lies in the rapid political processes of the late XX and early XXI cc., which profoundly change the traditional notion on the content and form of the constitutional law in modern Unites States of America, French Republic and the Federative Republic of Germany, commonly found in Russian legal literature.

The author analyzes national models of the constitutional mode of public administration in the era of globalization. Joint application of interdisciplinary approach and comparative method allows to rethink the place and role of the executive power in the power-dividing system as a structure-forming element. The main thing of the research is concentrated on the problem of the representative power and national mechanisms of interaction of the legislative and executive branches of the state in the aforementioned countries. The innovation of the dissertation research is in the analysis of presidentialism and parlamentarism, as legal versions of constitutionalism, in the comparative legal foreshortening.

The findings of the research can be used by legal practitioners when addressing contemporary issues of reforming in the system of public administration, including modern Russia.

Kucherenko Petr Aleksandrovich

Representative and executive power: correlation problem in the modern state (comparative legal research)

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Кучеренко, Петр Александрович, доктора юридических наук

Введение 5 Раздел первый. Модель президентской власти в США

Глава I. «Политическая власть» как дескриптивная категория в трудах классиков социологии

1.1. «Политическая власть» в трудах Карла Маркса

1.2. «Политическая власть» в теории Макса Вебера

1.3. «Политическая власть» в теории Эмиля Дюркгейма

1.4. «Политическая власть» в теории Толкотта Парсонса

Глава II. Понятие и эволюция президентской власти в США

2.1. Конституция США и эволюция президентской власти

2.2. Ориджинализм и объем президентских полномочий

2.3. Неотъемлемые и подразумеваемые полномочия президента как проблема конституционного права США

2.4. Классификация президентских полномочий в контексте механизма сдержек и противовесов

Глава III. Президенциализм США: основные доктрины

3.1. Доктрины экзекутивного унитаризма и унилатерального президентства

3.2. Доктрина административного президентства

3.3. Децизионизм и экспертно-аналитическая поддержка президента: социологический и нормативистский аспекты

Раздел второй. Конституционный режим современной Франции: идеология, политика и конституционное право

Глава I. Три классические доктрины конституционного права Франции в контексте XXI века

1.1. Историко-сравнителъная концепция конституционного режима Адемара Эсмена

1.2. Социопсихологическая теория государства и права Леона Дюги 161 1.3. Конституционный режим как сбалансированная система свободы, власти и порядка: вклад Мориса Ориу в теорию конституционного права

Глава II. Идеология парламентаризма и конституционно-правовые основы публичной власти Пятой республики

2.1. Дуализм французского конституционализма и его парадоксальное «преодоление» в Конституции Пятой республики

2.2. Два мировоззренческих плана Конституции 1958 года Франции

2.3. Рационализированный парламентарный режим Пятой республики

Глава III. Система исполнительной власти Пятой республики в перспективе фундаментальных принципов Конституции 1958 года

3.1. Бицефалъная система исполнительной власти Франции: статус главы государства и премьер-министра в Пятой республике

3.2. Государственный совет и его эволюция в контексте Конституции 1958 года

3.3. Конституционный совет в системе современного конституционного права Франции

Раздел третий. Конституционализм и парламентаризм в Германии: конституционно-правовой аспект

Глава I. «Государство» и «государственная воля» как центральные понятия классической теории государственного права Германии

1.1. «Личность государства»: патриархальная и патримониальная концепции государственной власти в теории государственного права монархической Германии

1.2. Учение о правосубъектности государства Георга Еллинека

1.3. Католическая концепция государства конца XIX- начала XX века

1.4. Учение о государстве Карла Шмитта: критика политического плюрализма и «социализации государства»

Глава II. Конституционализм как проблема совмещения принципов демократии, парламентаризма и разделения властей

2.1. Конституционализм как идеология публичного права современной Германии

2.2. О соотношении категорий «демократия», «либерализм» и «разделение властей» в теории конституционного права Германии

2.3. Парламентаризм как европейская политическая идеология: конституционно-правовой аспект

Глава III. Федеративная Республика Германия как модель парламентарного режима

3.1. Рационализированный парламентарный режим Основного Закона 1949 года

3.2. Правовой статус главы государства в ретроспективе: формальный и материальный аспекты

3.3. Канцлер, правительство и министериальная система в современной Германии

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве"

Актуальность темы исследования

В качестве репрезентативных моделей «современного государства» выбраны только три: США, Франция и Германия. Хотя сейчас не принято говорить о великодержавности, но вряд ли кто из правоведов сможет найти аргументы против того, что каждое из этих трех государств является великой правовой державой, которая не только избрала, но и теоретически отстояла свою собственную форму государства и, соответственно, форму правления. Масштабом для президентского режима публичного управления для нас служит США, родиной полупрезидентского режима является Пятая республика Франции, наконец, образцом стабильного парламентарного режима является Федеративная Республика Германия.

Из названия диссертации видно, что центр тяжести исследования сосредоточен не в проблеме традиционного разграничения сфер законодательной и исполнительной власти, а в соотношении представительной власти и исполнительной. Дело в том, что идея представительства является самостоятельной проблемой, несводимой к дежурной теме разделения властей. Термин «представительная власть» давно известен конституционно-правовой терминологии указанных трех государств (representative power, povoir representatif, Vertretungsgewait).

В Новое время функция политической репрезентативности на Западе, прежде всего во Франции, традиционно была «яблоком раздора» между парламентом нотаблей и королевской администрацией. Великая французская революция 1789 года, осуществленная под флагом руссоизма, казалось бы, окончательно опровергла дуализм представительной функции. Однако этот дуализм, как птица феникс, неоднократно возрождался из пепла, например в форме Третьей республики Франции, Веймарской республики и Пятой республики Франции, не говоря уже о том, что этот дуализм является ровесником США и одной из существенных причин немеркнущей славы французского аристократа Алексиса де Токвиля, который - по иронии судьбы - стал одним из самых влиятельных пропагандистов президентской (читай, квазимонархической) демократии.

Как известно, власть, по Монтескье, делится на законодательную, исполнительную и судебную. Последнюю Монтескье определял как власть, которая «как бы не существует». Вероятно, это связано с тем, что судебная власть не может осуществлять функцию представительства. Напротив, как законодательная, так и исполнительная власть могут осуществлять функцию представительства (например, в рамках дуалистической монархии парламент и монарх одновременно). Таким образом, тему диссертации можно переформулировать в виде вопроса: могут ли представительная власть и исполнительная власть пересекаться. Если да, то какие институциональные формы такого взаимодействия можно обнаружить, соответственно, при президентском (США), полупрезидентском (Пятая республика Франции) и парламентарном (ФРГ) режиме публичного управления.

Из названия диссертации видно, что речь идет о попытке юридического анализа проблемы, которая имеет как минимум три аспекта: идеологический, политический и конституционно-правовой. Данное обстоятельство во многом требует от исследователя самоограничения. С одной стороны, нельзя игнорировать тот факт, что президенциализм и парламентаризм являются, прежде всего, идеологиями, защищающими определенные представления о том, как должны соотноситься между собой ветви государственной власти и какая роль в этой системе отводится исполнительной власти. С другой стороны, всесторонний анализ указанных идеологий не может быть целью юридической диссертации.

Далее, заявленная тема подчеркивает тот - порой неудобный для юристов - факт, что конституционное право во многом является политическим правом. Хотя подобное понимание природы конституционного права характерно, прежде всего, для конституционно-правовой доктрины США, пример Франции также показывает, что голый юридический позитивизм не считается среди французских конституционалистов de bon ton} Данное обстоятельство не позволяет провести четкий водораздел между политическим и юридическим аспектом заявленной темы. Однако это не снимает с исследователя обязанности обеспечить в конечном итоге перевес юридической компоненты над политической.

Наконец, в рамках юридической компоненты конституционного права заявленная тема неумолимо выводит исследователя в область сравнительного конституционного права. Как было сказано выше, для сопоставления были избраны три государства с самобытными правовыми культурами: США, Франция и Германия. В США до сих пор господствует идеология президен-циализма. По конституции Пятой республики Франции, восходящей к политическим взглядам генерала де Голля, парламентаризм должен «знать свое место», особенно в контексте абсолютно ограниченной компетенции Национального Собрания. Однако в современной Франции парламентаризм в некоторых областях публичного управления берет реванш над президенциализ-мом как официальной идеологией Пятой республики. В Федеративной Республике Германия вообще нет место президенциализму, но это вовсе не означает, что представительная власть Бундестага всегда имеет перевес над Бундесканцлером и федеральным правительством (см. третью главу третьего раздела настоящей диссертации).

В фокусе исследовательского интереса лежат бурные политические процессы конца XX и начала XXI века, которые радикально меняют традиционные представления, прежде всего в российской литературе, о содержании и форме конституционного права США, современной Франции и Федеративной Республики Германия. К великому сожалению, данное обстоятельство, прежде всего, заставило автора отказаться от анализа классических трудов советских авторов, посвященных отдельным институтам конституционного права США. Речь идет прежде всего о таких отечественных классиках срав

1 Хороший тон (фр.). нительного правоведения, как В.А. Власихин, O.A. Жидков, A.A. Мишин, В.А. Савельев, JIM. Энтин и др.

Профессор A.A. Мишин как-то высказал удивительную мысль, что «институт главы государства является архаичным». Другими словами, публичная власть может функционировать и без этого института. В какой-то степени опыт СССР тому подтверждение. Если проанализировать эволюцию института президента в США (см. первый параграф главы второй данного исследования), то мы сможем зафиксировать поразительный симбиоз института главы государства и института главы исполнительной власти. Иначе говоря, в отношении США известие о смерти института президента - словами Марка Твена - следует признать преждевременным. То же самое будет верно и для Пятой республики Франции. Зато опыт Федеративной Республики Германия, скорее всего, будет «работать» на тезис A.A. Мишина.

Под возрастающие полномочия президента США вряд ли можно было подвести какую-либо теоретическую базу (см. главу третью «Президенциа-лизм США»), если бы глава исполнительной власти в этой стране не занимал одновременно и пост главы государства, хотя не всегда понятно, что именно та или иная конституция понимает под термином «глава государства». Как видим, несмотря на архаичность, институт президента, по крайней мере в условиях президентского режима, доказал свою жизнеспособность. Существуют даже опасения, что он переживет и такие институты, как институт парламента, институт референдума и. т.п.

Любая тема юридического исследования, связанная с США, всегда порождает методологическую проблему для юриста, воспитанного на традициях романо-германской правовой семьи. Здесь как нигде доказывает свою истинность тезис, что исследователь всегда ограничен характером того материала, который он анализирует. Материал сам диктует, что и как он готов «открыть» исследователю. При работе над заявленной темой не раз приходилось в этом убеждаться. Характер же «американского материала» таков, что к нему нельзя подступиться извне, он открывается только изнутри. Отсюда ограничения, которые автору пришлось соблюдать:

Первое ограничение: «теория конституционного права» в привычном для нас смысле в США отсутствует, эта «теория» является продуктом совместного творчества правоведов, политологов и, не в последнюю очередь, социологов. Следовательно, заявленная тема неизбежно приобретает междисциплинарный характер. Вместе с тем любая американская концепция, любая доктрина президентской власти в конечном итоге оценивается мною с позиции «теории конституционного права» в привычном для нас понимании.

Второе ограничение: автору исследования пришлось на терминологическом уровне испытать своеобразный «цивилизационный шок». Дело в том, что многие рассматриваемые концепции отмечены гипертрофированной национальной спецификой. При этом не всегда возможно найти аналоги в отечественной юридической терминологии, которые бы не искажали смысл оригинала. Это заставило автора исследования во многих случаях вообще отказаться от перевода тех или иных американских терминов на русский язык и предпочесть технику транслитерации.

Наконец, теория конституционного права Германии являет нам пример «блеска и нищеты» господствующего юридического позитивизма. Даже немцы, при всей их тяге к «системопостроительству», не смогли остаться перфекционистами юридического позитивизма. То тут, то там мы видим яркие отступления от узкой тропинки позитивистской догматики. Если Пауль

Лабанд еще удерживает знамя юридического позитивизма и готов анализировать только то, что содержится в Конституции и позитивных законах, то Георг Еллинек делает существенные уступки социологическому методу (теория двух сторон государства, теория нормативной силы фактов и т.п.) Наконец, Карл Шмитт и вовсе ставит децизионизм «гаранта конституции» (Hüter der Verfassung), т.е. Рейхспрезидента, выше представительной функции Рейхстага. В современной Германии статус главы государства, как сказано выше, стремится к нулю полномочий, т.е. к эпитафии, высказанной A.A. Мишиным (см. выше).

Степень разработанности проблемы. Заявленная тема предполагает взаимодействие сразу нескольких общественных дисциплин: социологии, политологии, и - самое главное - юриспруденции. Из социологического контекста (социальных аспектов президенциализма и парламентаризма) заявленную тему сначала предстояло вывести в сферу политологического исследования. Здесь одной из основных задач стал анализ влияния многопартийной системы и ее структуры на ту или иную модель президенциализма и парламентаризма. Наконец, через политический аспект заявленной темы автору предстояло провести сравнительно-правовой анализ национальных конституционных режимов: президентского режима США, полу президентского режима Пятой республики Франции и парламентарного режима Федеративной Республики Германия.

Исходя из смешанной (политико-правовой) структуры исследования, разработанность заявленной темы следует признать фрагментарной. Однако анализ социологических и политологических аспектов заявленной темы не являлся самоцелью, а служил основой для последующего синтеза данных социологии и политологии в едином - по преимуществу - юридическом исследовании трех указанных моделей конституционного режима публичного управления.

Предметом исследования является взаимодействие социальных институций публичной власти, прежде всего моделей ее легитимации и конституционно- правовых институтов, или форм публичной власти в контексте соперничества идеологий президенциализма и парламентаризма. Как сказано выше, специфика заявленной темы по необходимости выводит исследователя в область сравнительного конституционного права. В качестве трех репрезентативных стран автор выбрал США («строгий президенциализм»), Францию («нестрогий президенциализм») и Федеративную Республику Германия (парламентаризм).

Что касается опыта Федеративной Республики Германия, то здесь парламентаризм всегда оставался господствующей идеологией. Правда, одной из рельефных особенностей парламентарного режима Федеративной Республики Германия является тесная связь между парламентаризмом и идеологией «судейского государства». В разделе третьем диссертации предпринята попытка проанализировать взаимодействие Бундестага и Федерального Конституционного Суда Германии в§2.3и§3.1.

Цель и задачи исследования заключаются в уяснении места, роли и функций президентского, полупрезидентского и парламентарного режимов, как в рамках теории конституционного права, так и в контексте глобального противостояния президенциализма и парламентаризма. Особое внимание в работе уделяется анализу базовых принципов конституционализма (в духе французской Декларации 1789 года) и, особенно, диверсификации этих принципов под воздействием конкуренции двух глобальных идеологий: президенциализма и парламентаризма. Указанная цель предопределила необходимость особого внимания автора к доктринальным источникам и фундаментальным нормативным актам, прежде всего конституциям США, Франции (Третьей и Пятой республик), а также Германии (конституции Веймарской республики 1919 года и Основного Закона Германии 1949 года). Помимо этого, среди нормативных источников диссертации особое значение имеют специальные законы указанных государств, имеющие непосредственное отношение к вопросу о взаимодействии президенциализма и парламентаризма.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- исследовать генезис и этапы идеологии конституционализма на примере США, Франции и Германии;

- проанализировать концепцию «рационализированного парламента» на примере Франции и Германии;

- рассмотреть взаимодействие парламентаризма и идеологии «судейского государства» на примере эволюции Конституционного Совета Пятой республики Франции и деятельности Федерального Конституционного Суда Германии.

Методологическая и теоретическая основа исследования

При написании диссертации для достижения ее цели и решения поставленных задач автором применялись различные методы научного познания. Исторический метод позволил выявить особенности генезиса таких базовых институтов публичного права, как институт представительной власти, институт главы государства, институт правительства, институт главы исполнительной власти. Особое значение было уделено исторической эволюции института конституционного контроля на примере Пятой республики Франции и Федерального Конституционного Суда Германии.

Методы формальной логики (описание, сравнение, классификация, анализ и синтез) позволили проанализировать базовые категории теории конституционного права (конституционный режим, президентский режим публичного управления, полупрезидентский режим публичного управления, парламентарный режим публичного управления, глава государства). Кроме того, логический метод применялся для по преимуществу юридического анализа таких междисциплинарных категорий, как «демократия», «либерализм», «разделение властей».

Системно-структурный метод позволил рассмотреть термины идеологического порядка (конституционализм, парламентаризм, президенциализм, экзекутивный унитаризм, административный президенциализм, децизио-низм) в контексте теории социальных систем. Это, в частности, позволило выявить многозначность понятия «представительная власть», которая меняет свой смысл в зависимости от идеологического, историко-правового и социокультурного контекста.

При написании работы широко применялся также междисциплинарный подход. Это, во-первых, позволило автору по мере необходимости совмещать социологический, политологический и формально-юридический подходы к рассмотрению заявленной темы как минимум с трех разных сторон, что должно усиливать силу выдвигаемых аргументов и тезисов.

Особое значение имеет т.н. контекстуальный подход, характерный для американского прагматизма и предполагающий принципиальный отказ от следования предзаданным принципам и аксиомам. Стремление автора к объективности не означает отказа от каких-либо нормативных установок. Однако, по нашему мнению, эти установки должны быть заявлены по ходу исследования и, во-вторых, они должны доказать свою пригодность для конкретных рекомендаций по реформированию органов исполнительной власти РФ и способам их взаимодействия с органами представительной власти.

При рассмотрении многих проблем первого раздела диссертации затрагиваются вопросы социологии и теории права, истории государства и права, а также теории конституционного права. Здесь автор исследования опирался на труды таких ученых, как С.А. Авакьян, A.C. Автономов, И.А. Богданова, Макс Вебер, В.А. Власихин, Г.А. Гаджиев, Отто фон Гирке, В.Г. Графский, В.Е. Гулиев, Д.Д. Данн, М.Дж. Дикинсон, Оливье Дюамель, Леон Дюги,

Эмиль Дюркгейм, Георг Еллинек, O.A. Жидков, Рудольф фон Иеринг, Ст.Дж. Калабрези, С.Ю. Кашкин, Ханс Кельзен, А.Д. Керимов, М.А. Краснов, Б.С. Крылов, Пауль Лабанд, Е.А. Лукашева, В.И. Лысенко, А.В.Малько, Л.С. Мамут, Карл Маркс, Н.И. Матузов, М.Н. Марченко, А.А.Мишин, B.C. Нерсе-сянц, Ричард Ньюстэдт, A.B. Оболонский, Андре Ориу-младший, Морис Ориу-старший, Толкотт Парсонс, В.А.Савельев, Б.А. Страшун, Б.Н. Топор-нин, Т.Я. Хабриева, Герберт Харт, Карен Халт, Уильям Хауэлл, Юлиус Ха-чек, А.И. Черкасов, В.Е. Чиркин, Ю.Л. Шульженко, Л.М. Энтин, Адемар Эс-мен.

Нормативно-правовую и эмпирическую основу исследования составляют учредительные акты США, Третьей республики и Пятой республики Франции, Веймарской Республики и Федеративной Республики Германия, позитивное законодательство, имеющее отношение к изучаемой теме, а также практика применения и реализации соответствующих законов.

Научная новизна проведенного исследования отражена в положениях, выносимых на защиту:

5. Конкуренция между президенциализмом и парламентаризомом как глобальными идеологиями сводится к вопросу о том, какой орган надежнее всего сможет не только контролировать исполнительную власть, но и обеспечить ее оптимальную эффективность: глава республики или ее парламент. В контексте противоборства указанных идеологий как глава государства, так и парламент предстают лишь как конкурирующие надзиратели над исполнительной властью.

7. Более чем 150-летний опыт конституционного строительства Франции свидетельствует о том, что не существует непреодолимой границы между президентским и парламентским режимом. Поскольку в теории не существует однозначного и общепризнанного определения ни президентского, ни парламентского режима, то и на практике невозможна четкая реализация ни того, ни другого.

8. На смену концепции разделения властей в романо-германской правовой семье приходит концепция кооперации властей. Это идеологическое изменение закрепляется в термине «рационализированный парламент», т.е. орган представительной власти, утративший парламентский суверенитет и вынужденный не столько быть инициатором законопроектов, сколько реагировать на инициативы со стороны Правительства.

9. В принципе возможна дивергенция идеи представительства, как это мы видим на примере президентских республик. Такая же дивергенция закреплена в Конституции Пятой республики 1958 года. Речь идет о ситуации, когда народ как хранитель и главный распорядитель процесса легитимации использует полноту свою выборной власти дважды, т.е. для избрания двух разных органов государственной власти: один раз для избрания законодательного собрания, а другой раз - для избрания президента.

10. При дивергенции идеи представительства происходит частичная инверсия процедуры легитимации всех последующих (за общенародными) выборов и назначений. В условиях строго парламентарного режима легитимация органов государственной власти пробегает по «цепи легитимации» от низших, т.е. непосредственно избранных народом, органов через промежуточные органы к высшим. Этот классически демократический вариант легитимации можно назвать восходящей легитимацией. Однако при дивергенции (дуализме) идеи представительства появляется параллельный режим легитимации, при котором направление «тока легитимации» начинается от высшего звена (^непосредственно избранного народом президента) ко всем органам, нижестоящим в иерархии государственной власти.

11. Парламент неизбежно теряет свой репрезентативный характер (^представительство народа в его политическом единстве), как только в сознании парламентариев укореняется представление о том, что они принимают законы в первую очередь для народа, а не для себя самих. Это специфическое ментальное состояние современного парламентария подрывает массовое доверие к парламенту как легимному учреждению и институту конституционного права.

12. Политическая оппозиция в рамках рационализированного парламента должна выполнять функцию консолидированного (упроченного) меньшинства против парламентского большинства и в то же время функцию формирования относительно монолитного «большинства» внутри конгломерата всевозможных меньшинств против неконсолидируемых и принципиально неинтегрируемых меньшинств. Тремя важнейшими функциями парламентской оппозиции остаются контроль, критика и альтернативная программа развития общества и государства.

13. Термин «глава государства» как продукт архаичной телесной метафоры не имеет никакого актуального содержания. В лучшем случае его можно использовать как неудачную замену для понятия «первое лицо государства». В худшем случае термин «глава государства» создает идеологически реакционную иллюзию о том, что некий единоличный правитель может держать под своим контролем всю общественную жизнь и, следовательно, может решить любую житейскую проблему того или иного гражданина.

14. В немецкой литературе пока еще не решен вопрос о том, обязан ли Бундеспрезидент следовать кадровым предложениям Бундесканцлера, или, другими словами, обладает ли Бундеспрезидент компетенцией отклонить предложенную кандидатуру со стороны Бундесканлера. Однако господствующее мнение гласит, что, несмотря на возможность соучастия Бундеспрези-дента в формальной компетенции Бундесканцлера производить кадровые назначения и отставки, Бундеспрезидент по конституции лишен права участвовать в материальной кадровой компетенции Бундесканцлера2.

Теоретическая и практическая значимость исследования. В данной работе впервые в сравнительно-правовом ракурсе дается анализ президенци-ализма и парламентаризма как юридических версий конституционализма. Доказывается, что перспектива внутреннего наблюдателя («internal view», в

2 Bockenforde Е W. Die Organisationsgewalt im Bereich der Regierung. 1964. S. 140. терминах Герберта Харта), т.е. подход к заявленной теме только с позиций юриспруденции, является недостаточным. Необходима также перспектива внешнего наблюдателя («external view», в терминах Герберта Харта), что по необходимости означает применение междисциплинарного подхода и учета результатов смежных наук, прежде всего социологии и политологии. Совместное применение междисциплинарного подхода и сравнительного метода позволяет переосмыслить место и роль исполнительной власти в системе разделения властей как структурообразующего элемента. Результаты исследования могут быть использованы практическими работниками при решении актуальных задач реформирования системы публичного управления, в том числе и в современной России.

Диссертация может оказаться полезной как правоведам, вузовским работникам, так и действующим политикам, поскольку в ней применительно к конкретным странам раскрывается специфика взаимодействия органов исполнительной власти с другими органами государства, прежде всего с органами представительной власти. Помимо этого, оба раздела диссертации могут найти применение в учебном процессе, а также при подготовке учебно-методических материалов.

Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре конституционного и муниципального права юридического факультета Российского университета дружбы народов. Сформулированные в диссертации выводы и предложения нашли отражение в публикациях автора по избранной проблематике исследования. Основные положения исследования прошли апробацию в форме обсуждения диссертационных материалов на научно-практических конференциях и семинарах, внедрения научных разработок в учебный процесс.

Концептуальные выводы и предложения диссертационного исследования докладывались автором на ряде конференций, в частности: международной научно-практической конференции «Конституция как основа правовой системы государства в XXI веке» (г. Москва, 30-31 октября 2008 г.), межвузововской научно-практической конференции «Современные проблемы конституционного и муниципального права» (г. Москва, 19 мая 2009 г.), студенческой конференции, посвященной юбилею профессора кафедры конституционного и муниципального права РУДН Ивановой В.И. (г. Москва, 11 марта 2010 г.), международной научно-практической конференции «Правоохранительные органы России и за рубежом на современном этапе. Взаимодействие с общественными организациями в борьбе с терроризмом» (г. Москва, 28 октября 2010 г.), I Международной научной конференции «Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации (г. Москва, 14-15 мая 2011 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы конституционного права» (г. Москва, 26 мая 2011 г.).

Научные результаты исследования также апробированы автором в ходе стажировки в США в рамках участия в программе Библиотеки Конгресса США (Library of Congress) «Открытый мир» (Open World).

Структура диссертации и ее объем. Работа носит междисциплинарный и сравнительно-правовой характер. Она состоит из трех разделов. В первом разделе диссертационного исследования предметом научного анализа являются США как модель классического президентского режима. Первая глава посвящена анализу и обобщению социологических основ заявленной темы. Здесь рассматривается вклад таких ученых, как Карл Маркс, Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм и Толкотт Парсонс. Во второй главе предметом исследования является понятие и институт президентской власти в США. В частности, анализируется специфически американская идеология ориджинализма президентских полномочий, а также понятие неотъемлемых и подразумеваемых полномочий президента. В третьей главе рассматриваются современные конституционно-правовые доктрины президентской власти, а именно: (1) доктрина экзекутивного президентства, (2) доктрина административного президентства и (3) децизионизм.

Во втором разделе предметом исследования является Франция, и особенно Пятая республика. Глава первая посвящена анализу классического наследия конституционного права Франции конца XIX - начала XX века. В качестве репрезентативных авторов - как по формальным признакам (цити-руемость «после смерти»), так и по глубине и значимости результатов - были избраны Адемар Эсмен, Леон Дюги и Морис Ориу. Во второй главе рассматриваются судьбы парламентарного режима во Франции и его современная концепция. При этом анализируются труды не только современных французских конституционалистов, но и труды иностранных исследователей. Акцент сделан на концепции т.н. рационализированного парламента. Третья глава посвящена системе исполнительной власти во Франции, которая в рамках данного исследования получила название «бицефальная система исполнительной власти». Особое внимание уделяется роли в этой системе Государственного совета (Conseil d'Etat) и Конституционного совета (Conseil Constitutionnel) Пятой республики.

В третьем разделе диссертации рассматривается эволюция немецкой публично-правовой мысли, и прежде всего смещение акцентов от идеи национального государства к идее национальной конституции, Особое значение уделено анализу конституционно-правовых доктрин Пауля Лабанда, Георга Еллинека и Карла Шмитта. Этому посвящена первая глава раздела третьего. Во второй главе («Конституционализм как проблема совмещения принципов демократии, парламентаризма и разделения властей») рассматриваются внутрисистемные противоречия конституционализма как идеологии и конституционного режима как политико-правового института. В частности, показано, что конституционализм как идеология не только не имеет ничего общего с демократической идеологией в духе Жан-Жака Руссо, но и принципиально направлен на идею баланса и, следовательно, ограничения, в том числе и демократии. Третья глава («Федеративная Республика Германия как модель парламентарного режима») посвящена анализу немецкой версии т.н. рационализированного парламента, критическому анализу института главы государства при парламентарном режиме и т.н. министериальной системе.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Конституционное право; муниципальное право", Кучеренко, Петр Александрович, Москва

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос о соотношении представительной и исполнительной власти, на наш взгляд, открывает исследователям совершенно иной ракурс на современные проблемы конституционного режима, чем традиционный вопрос о соотношении законодательной и исполнительной власти. Более того, ответ на первый вопрос во многом предопределяет и ответ на второй. Ведь разумно сначала ответить на вопрос, где искать источник публичной власти. Затем уже можно решать вопрос об оптимальном распределении тех или иных функций и полномочий между теми или иными органами публичной власти. На наш взгляд, первую проблему можно отнести к разряду стратегических, а вторую - к разряду оперативно-тактических.

В самом деле, вопрос о представительной функции публичного управления заставляет исследователя первоначально разобраться с вопросом о демократичности публичной власти, или механизме демократии вообще. Вопрос же о разграничении полномочий может быть решен без всякого упоминания о демократии как той или иной формы народовластия. Соответственно первая проблема является в первую очередь политической. Вторая же проблема носит скорее технико-юридический характер. В ее основе лежит ложное представление о том, что юристы могут «на своем уровне» решать проблемы, о которых еще не договорились или вообще не хотят договариваться политики.

Как бы то ни было, репрезентативный режим публичной власти может быть реализован либо «по Филмеру», то есть в нисходящем режиме: от «помазанника Божия», «президента всех американцев», «гаранта единства французской нации» и т. п., либо он может быть реализован «по Руссо», то есть в восходящем режиме («вся власть исходит от народа»). По мере географической экспансии «глобальной демократической революции», то есть усиления второй тенденции и деградации первой, традиционные догмы и мифы конституционного права, на первый взгляд, должны терять устойчивость и легитимность. Однако это не совсем так.

Настоящее исследование свидетельствует о том, что конституционно-правовая мифология (власть символов и институтов публичной власти) может оказаться намного сильнее социально-политических императивов «глобальной деревни» XXI века. В качестве наиболее яркого примера можно сослаться на институт главы государства в современном мире, который полностью сконструирован из католической «телесной метафоры» (см. выше, 3.2. Раздела третьего) и монархической идеи персонификации публичной власти.

С учетом сравнительно-исторического анализа современной проблематики главы государства можно презюмировать особую устойчивость политических институтов и, соответственно, их иммунитет по отношению к средствам публично-правовой догматики. С отрицательной стороны можно утверждать, что современное конституционное право является заложником архаичных идей и политических институтов, возникших не позднее эпохи абсолютных монархий или, в крайнем случае, дуалистических монархий Западной Европы.

С положительной стороны можно констатировать удивительную приспособляемость современного публично-правового позитивизма к архаичным институтам европейских монархических режимов. Позитивизм по определению не может возражать против того, что в институте главы государства основным является как раз форма, а не содержание. Вместе с тем для политологического анализа приоритет содержания над формой не подлежит дискуссии. Возможен ли компромисс между двумя полярными подходами: юридическим (формальным) и политологическим (материальным)?

Настоящее исследование в какой-то мере является признанием того, что формально-юридическое исследование всегда имеет свои границы, за которыми начинается пространство так называемых смежных наук.

Вторгаясь в это пространство, юрист по необходимости должен доверять результатам изысканий исследователей-неюристов во всем, что не касается права напрямую. Главное ограничение для юриста на «чужой территории научного анализа» это признание особой ценности индивидуального факта и конкретных исторических и социокультурных обстоятельств генезиса, развития или упадка публично-правовых институтов.

В частности, любая тема юридического исследования, связанная с США, всегда порождает методологическую проблему для юриста, воспитанного на традициях романо-германской правовой семьи. Здесь как нигде доказывает свою истинность тезис, что исследователь всегда ограничен характером того материала, который он анализирует. Материал сам диктует, что и как он готов «открыть» исследователю. При работе над заявленной темой не раз приходилось в этом убеждаться. Характер же «американского материала» таков, что к нему нельзя подступиться извне, он открывается только изнутри. Отсюда ограничения, с которыми приходится сталкиваться исследователю-юристу.

Первое ограничение: теория конституционного права в привычном для нас смысле в США отсутствует, эта теория является продуктом совместного творчества правоведов, политологов и, не в последнюю очередь, социологов. Следовательно, заявленная тема неизбежно приобретает междисциплинарный характер. Вместе с тем любая американская концепция, любая доктрина президентской власти в конечном итоге должна оцениваться с позиции теории конституционного права в привычном для нас понимании, то есть с учетом изысканий юристов из романо-германского правового ареала.

Второе ограничение: исследователю из романо-германского правового ареала необходимо претерпеть и преодолеть своеобразный «цивилизационный шок», по крайней мере на терминологическом уровне. Дело в том, что североамериканские концепции соотношения представительной и исполнительной власти отмечены гипертрофированной национальной спецификой. При этом не всегда возможно найти аналоги в отечественной юридической терминологии, которые бы не искажали смысл оригинала. Это заставляет в ряде случаев вообще отказаться от перевода тех или иных американских терминов на русский язык и, соответственно, использовать технику транслитерации. Отсюда такие термины, как «президенциализм», «ориджинализм», нон-ориджинализм», «экзекутивный унитаризм» и т. п.

Институт президента США за более чем 200-летнюю политическую историю этого государства претерпел драматическую трансформацию. Столь же стремительно росла и научная литература об этом институте. Выше мы видели, что в классической монографии Ричарда Ньюстэдта «Президентская власть» (1960) главный признак этой власти был обозначен словом «слабость». Основная мысль Ньюстэдта, если выразить ее упрощенно, такова: конституционные полномочия президента на практике приближаются к нулю. С другой стороны, невозможно отрицать стремление того же Ньюстэдта совместить объективность научного анализа института президента с его идеологической апологией, то есть с тем, что получило название «президенциализм».

В идеологическом плане президенциализм представляет собой глорификацию (восхваление) института главы государства в контексте президентского режима публичной власти. Президент в специальной литературе США предстает в образе свифтовского Гулливера в стране лилипутов. Это не просто трогательно-ироничная метафора американских конституционалистов, это мощная идеологема, поскольку только президент может быть «Гулливером», а все прочие могут быть только «лилипутами», включая «лилипутских» конгрессменов и «лилипутских» судей Верховного суда, не говоря уже о «лилипутском» электорате.

По мысли президенциалистов, президент США обречен весь срок своих полномочий бороться с дилеммой самоидентификации. С одной стороны, он - «политический Гулливер», обреченный на одиночество лидера нации. С другой стороны, он является рабом лилипутских ожиданий. При этом президент до конца не может быть уверен в том, как именно возникают эти лилипутские ожидания. Ясно, что гулливеровская перспектива в виде рассмотренных выше доктрин экзекутивного унитаризма, унилатерального президентства и т. п. более пригодна для обнаружения системных сбоев в теории и практике американского конституционализма, чем для решения уже давно назревших проблем в самой старой из современных демократий. Отсюда в споре ориджиналистов и нон-ориджиналистов, на наш взгляд, первые имеют моральное преимущество, а вторые - прагматическое.

Но тупиковая гулливеровская модель института президента США, на наш взгляд, является несовместимой не только с ориджинализмом, но и с демократической идеологией вообще. Более того, она противоречит пафосу «глобальной демократической революции» как главной внешнеполитической цели США. Если вместе с ориджиналистами посмотреть назад, то мы увидим первых переселенцев - пуритан. Они отправлялись в Новый Свет строить Commonwealth, то есть «общее благо» как вместилище для частных благ каждого гражданина. В этой протестантской перспективе президент США -никакой не «Гулливер», он просто первый гражданин, поставленный согражданами охранять «общее благо», или - словами Дюркгейма -сообщество социальной солидарности.

Идея президента - если не в качестве «Гулливера», то в качестве субъекта персонификации французской нации - была привлекательной и для многих французских республиканцев, начиная по крайней мере с Третьей республики. Печальный опыт недолговечной Четвертой республики с ее попыткой восстановить во Франции классический парламентарный режим еще более усилил «практическую мифологию» французского президенциализма. В Конституции Пятой республики тема президента во многом была адаптирована к политической идеологии «спасителя нации», то есть генерала Шарля де Голля. Она была навязчивой темой и для отцов-основателей Пятой республики в 1958 году.

От других тогдашних политиков Франции генерала де Голля всегда отличало позиционное мышление. Недостаток такого мышления для политика очевиден: защитник определенной позиции не может быть гибким и защищать сразу несколько позиций одновременно. Достоинство позиционного мышления заключается в его предсказуемости: если генерал однажды заявил, что не верит в эффективность парламентарного режима, где господствуют политические партии и конъюнктурные сговоры между парламентскими фракциями, то парламентариям уже в принципе нельзя надеяться на какие-либо симпатии в свой адрес со стороны генерала.

Тем не менее попытка «обвенчать» президенциализм с идеологией парламентаризма в Конституции 1958 года удалась совсем не так, как того хотел генерал де Голль. По иронии судьбы, она к тому же удалась иначе, как на то рассчитывали политические противники де Голля (например, тогда еще молодой социалист Франсуа Миттеран). Де Голль полагал, что ему удалось учредить президенциалистскую конституцию, в которой модель президентского режима США накладывается на парламентаризм и переподчиняет себе традиционную модель парламентского режима Четвертой республики.

Многочисленные противники де Голля преследовали иные цели. Они делали ставку в основном на институт ответственного правительства, который был сохранен и в Конституции 1958 года. Соответственно президент страны при назначении премьер-министра должен руководствоваться соотношением политических сил в парламенте. Кроме того, парламентарии полагали, что в самом крайнем случае парламент может объявить «мат» любому неудобному президенту, просто отказывая одобрить программу действий назначенного президентом премьер-министра.

Однако объективная эволюция конституционного режима Пятой республики не позволяет сделать однозначного вывода относительно того, какой идеологии - президенциализму или парламентаризму - обеспечена доминирующая роль в будущих политических судьбах Франции. Президент по-прежнему является действующим главой совета министров. Это аргумент в пользу президенциализма. С другой стороны, по результатам референдума 2000 года срок полномочий президента сокращен с семи до пяти лет. Это уже можно рассматривать как аргумент в пользу парламентаризма.

Конституционно-правовая доктрина Германии, включающая в себя мощную традицию дуалистической монархии, проделала эволюцию от института неответственного правительства в эпоху Бисмарка к режиму рационализированного парламента федеративной республики, в основе которого лежит классическая модель парламентарного режима, то есть в конечном итоге - институт ответственного перед парламентом правительства.

Личные качества Отто фон Бисмарка создали предпосылки для становления института «сильного канцлера» и, с другой стороны, института «слабого монарха» в качестве (номинального) главы исполнительной власти. Теоретико-догматическое отражение этого обстоятельства было закреплено в трудах Блюнчли, Гербера и особенно Лабанда. В полемике с прусскими монархистами Блюнчли отстаивал тезис о том, что статусом суверена обладает само государство, а не монарх. Последний, так же как и парламент о о sic!), является лишь органом государства . Для политического менталитета тогдашней Германии это была радикальная мысль. Следует отметить, что носителем государственного суверенитета Блюнчли считал совокупную личность государства, которую он называл «народ-личность» (Volksgeist).

Гербер отказался от монистической доктрины Блюнчли о совокупной личности государства и является первым автором теоретической системы дуалистической монархии. В основе государственно-правовой доктрины Гербера лежат два понятия: идея господства и идея волюнтативной власти. В результате Гербер должен был решить вопрос о соотношении внутри «личности государства» сферы господства и волюнтативной сферы.

Schönberger Ch. Das Parlament im Anstaltstaat Zur Theorie parlamentarischer Repräsentation in der Staatsrechtslehre des Kaiserreichs (1871-1918). Frankfurt a.M.: Klostermann, 1997. S. 62 f.

Поскольку (невидимый) волевой акт всегда предшествует (видимому) реальному акту, в том числе и акту монархического господства, постольку «волюнтативная власть» (Willensmacht) определяет «государственную власть» (Staatsmacht). Соответственно, по мысли Гербера, этико-правовые императивы и ограничители внутри «личности государства» должны предшествовать актам государственного господства.

Лабанд предпринял попытку совместить учение о государстве Блюнчли с доктриной Гербера, не отказываясь полностью от дуалистических выводов последнего. В частности, Лабанд сформулировал классический тезис: «словом "государство" мы обозначаем "организованное единство", лицо

СЛЛ курсив мой. - П. К.), а не правоотношение» . В полном согласии с Гербером Лабанд заявляет, что «юридическая личность государства» (die juristische Persönlichkeit des Staates) обладает собственной волей господства, независимой от тех, кто подчинен этой воле . Соответственно подданные являются лишь объектом, а не субъектом публично-правовых отношений.

Еллинек, опираясь на идею Гербера и затем Лабанда о том, что государство - это субъект фактического господства, поставил перед собой задачу легитимации государства вообще, а не дуалистической монархии в версии Второго рейха. Аргументы для такой формально-юридической легитимации Еллинек сформулировал в терминах самообязывания государства (Selbstverpflichtung des Staates)531. Данная теория представляет собой логическое продолжение концепции самоограничения государства (Selbstbeschränkung des Staates)532. Обе теории понадобились Еллинеку как служебные, поскольку они являются теоретической предпосылкой для едва ли не важнейшей концепции Еллинека, а именно его доктрины субъективных публичных прав , то есть личных прав граждан по отношению к

Laband P. Das Staatsrecht des Deutschen Reiches Bd. 1. S. 563. LabandP. Deutsches Reichsstaatsrecht. Tübingen: Mohr. 1919. S. 17. Jellinek G. Allgemeine Staatslehre. Berlin: Häring. 1914. S. 367 ff. Jellinek G. Op. cit. S. 386 ff.

Jellinek G. System der subjektiven öffentlichen Rechte. 1892.

529

530

531

532 правообязанному государству. Таким образом, Еллинека можно признать одним из отцов-основателей теории правового государства.

Именно эта теория была подвергнута всесторонней критике в трудах выдающегося теоретика публичного права Веймарской республики Карла Шмитта. Для творческой манеры Шмитта вообще характерен радикальный редукционизм: все многообразие явлений и фактов юридической значимости Шмитт сводит к единственному вопросу: кто и как в том или ином случае принимает решения, то есть «употребляет власть». Иначе говоря, Шмитт последовательно отстаивает тезис о том, что практически любой вопрос права сводится к определенному политическому решению, а точнее, к его правильному последующему оформлению. Главный тезис Шмитта заключается в том, что государственное (конституционное) право является прежде всего политическим правом. Оно призвано оформлять политические решения тех, кто в данный момент находится у власти. Ведущие юристы-конституционалисты всегда приглашаются лишь для того, чтобы оформить уже принятое ведущими политиками решение. Такая позиция фактически «наводит мосты» между теорией публичного права романо-германской правовой семьи и североамериканской теорией публичной власти.

С точки зрения Карла Шмитта, политическая монополия государства имеет оправдание лишь при одном условии. Речь идет в конечном итоге о фактических пределах власти принуждения, которой в принципе могут обладать не только органы политической, но и социальной власти, например, объединения работодателей или профсоюзы. По мнению Шмитта, с которым трудно не согласиться, только государство должно обладать фактически предельной властью принуждения, только государство как организация политического единства нации имеет право решающего голоса, и только государство должно обладать монополией принуждения в отношении любого центра социальной власти внутри страны. Другое дело, что возникает непраздный вопрос о том, насколько современные государства, стесненные социально-экономическими и политическими рамками «глобальной деревни», то есть унифицированные Интернетом, кока-колой и массовой субкультурой, могут оставаться сильными в духе Шмитта.

Как бы то ни было, хрестоматийная функция парламента (законодательство и законодательный процесс) уходит на второй план перед его политической, или представительной, функцией. Парламент остается главным органом легитимации публичной власти в современном конституционном государстве. В этом смысле в публично-правовой идеологии Запада продолжают господствовать принципы французской декларации 1789 года. Речь идет как минимум о трех аспектах современного парламентаризма в Европе, а именно:

1) о создании и адекватном функционировании механизмов контроля над центрами политического и социального господства;

2) об оперативной парламентской реакции на большие и малые политические программы исполнительной власти и

3) об особой синергии, возникающей в результате взаимодействия парламента как публично-правового института и СМИ в части поддержания режима публичности, гласности и прозрачности любых актов публичной власти.

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»

1. Официальные документы и нормативно-правовые акты: Нормативные акты США

2. Administrative Procedure Act (АРА) of 1946, P.L. 79^104, 60. Stat. 237(1946).2. Bill of Rights (1789).

3. Chief Financial Officer and Federal Financial Reform Act of 1990 (CFO Act).

4. Civil Service Reform Act of 1978, (October 13, 1978, P.L. 95-454, 92 Stat. 1111).

5. Constitution of the Commonwealth of Massachusetts ( 1780).

6. Constitution of the Commonwealth of Virginia of 1776.

7. Constitution of the State of New Hampshire (1793).

8. Constitution of the State of Vermont ( 1793).

9. Constitution of the United States ( 1787).

10. Declaration of Independence (1776).

11. Departmental Reorganization Act of 1918 (40 Stat. 556).

12. E-Government Act of 2002 (P.L. 107-347, 116 Stat. 2899, 44 § 101 H.R. 2458/S. 803).

13. Federal Employees Pay Comparability Act of 1990 (FEPCA).

14. Government Performance and Results Act of 1993 (GPRA) (P.L. 103-62).

15. Honest Leadership and Open Government Act of 2007 ( P.L. 110-81, 121, Stat. 735).

16. Legislative Reorganization Act of 1946.

17. Legislative Reorganization Act of 1970.

18. Pendleton Civil Service Reform Act of 1883 (ch. 27, 22 Stat. 403).1. Нормативные акты Германии

19. Abgeordnetengesetz (AbgG) 1977 (i.d.F. 2009).

20. Beamtenrechtsrahmengesetz (BRRG) 1957 (i.d.F. 2009).

21. Bismarcksche Reichsverfassung 1871.

22. Bundesbeamtengesetz (BBG) 1953 (i.d.F. 2009).

23. Bundesministergesetz (BMinG) 1953 (i.d.F. 2008).24. Einigungsvertrag 1990.

24. Europäische Menschenrechtskonvention (EMRK) 1950.

25. Grundgesetz (GG) für die Bundesrepublik Deutschland 1949 (1990).

26. Paulskirchenverfassung 1849.

27. Personenbeförderungsgesetz (PBefG) 1961 (i.d.F. 2010).

28. Verfassung des Deutschen Bundes 1871.

29. Verwaltungsverfahrensgesetz (VwVfG) 1976 (i.d.F. 2009).

30. Verwaltungs-Vollstreckungsgesetz (VwVG) 1953 (i.d.F. 2009).

31. Weimarer Reichsverfassung 1919.1. Нормативные акты Франции

32. Charte constitutionnelle du 14 août 1830.

33. Charte constitutionnelle du 4 juin 1814.

34. Déclaration des droits de l'homme et du citoyen de 1789.

35. La Constitution de l'an III (22 août 1795).

36. La Constitution de l'an I (24 juin 1793).

37. La Constitution du 22 frimaire an VIII (13 décembre 1799)

38. La Constitution du 27 octobre 1946.

39. La Constitution française de 1848.

40. La constitution française de 1852.

41. La Constitution française du 3 septembre 1791.

42. La Constitution française du 4 octobre 1958.

43. La loi constitutionnelle du 2 novembre 1945.

44. Le sénatus-consulte organique du 16 thermidor an X, dit constitution de l'an X, (2 août 1802).

45. Le sénatus-consulte organique du 28 floréal an XII, dit constitution de l'an XII, (18 mai 1804).

46. Les lois constitutionnelles de 1875.1.. Литература

47. Алебастрова И.A. Основы американского конституционализма. M.: Юриспруденция, 2001. 160 с.

48. Алебастрова И.А. Основы американского конституционализма. М.: Юриспруденция, 2001.

49. Американские федералисты: Гамильтон, Мэдисон, Джей: Избранные статьи. С приложением документов / Пер. Г. Фрейдина. Вермонт, 1993. 327 с.

50. Ардан Ф. Франция: государственная система / Пер. с франц. М.: Юрид. лит., 1994. 176 с.

51. Арутюнян Г.Г. Конституционный Совет // Арутюнян Г.Г., Баглай М.В. Конституциооное право: Энциклопедический словарь. М.: Норма, 2006. С. 223-224.

52. Асташенко О.П. Законодательные полномочия Президента США // Актуальные проблемы государства и права на современном этапе. Материалы Международной научной конференции студентов и аспирантов (Минск, 27 28 октября 2000 г.). 2001. - С. 6-7.

53. Афанасьева И.А. Правовые проблемы импичмента // Проблемы американистики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. № 8. С. 16.

54. Баглай М.В. Президенты РФ и США. Роль, порядок выборов, полномочия. М.: Норма. 2008. 144 с.

55. Баренбойм П. Никсон против США (1993 г.). К вопросу о доктрине разделения властей // Российская юстиция. М., 1995. № 10. С. 52- 54.

56. Баренбойм П.Д., Деев H.H. Взаимоотношения президента и конгресса США и буржуазная теория разделения властей // Правоведение. 1980. № 1. С. 81-90.

57. Беккер К. Соединенные Штаты: так рождалась демократия / Пер. с англ. В.В. Швецова. Под. ред. М.В. Новикова. Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2005. 284 с.

58. Берном У. Правовая система США / Науч. ред. В.А. Власихин. М.: Новая юстиция, 2006. 1216 с.

59. Боботов C.B., Жигачев И.Ю. Введение в правовую систему США. M.: Норма, 1997. 333 с.

60. Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. M.: РОССПЭН, 2006.

61. Вебер М. Исследования по методологии науки. М.: ИНИОН, 1980.

62. Габиб Л. Конституционный совет. Институты власти во Франции. Изд. Посольства Франции в Москве, 1993. 73 с.

63. Глазырин В.А. Концептуальные положения социологии права Э. Дюркгейма и М. Вебера // История государства и права. 2005. № 7. С. 4548.

64. Громов В.П. Парламент и конституционный совет Франции // Современные проблемы правоведения. Сборник научных трудов. Краснодар: Изд-во Кубан. ун-та. 1998. С. 113-118.

65. Громыко A.A. Конгресс США. Выборы, организация, полномочия. М.: Изд-во ИМО. 1957.- 190 с.

66. Домрин А.Н. Чрезвычайные полномочия президента США // Представительная власть 21 век: законодательство, комментарии, проблемы. 2000. № 1.-С. 14-20.

67. Дюркгейм Э. Метод социологии. Киев; Харьков: Изд-во «Иоган-сон», 1899.

68. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996.

69. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М.: Мысль, 1994.

70. Дюркгейм Э. Социология: Ее предмет, метод, предназначение. М.: Канон. 1995.

71. Егоров СЛ. Конституционализм в США: политико-правовые аспекты. М.: Наука, 1993. 198 с.

72. Егоров СЛ. Современная наука конституционного права США / Отв. ред. А. Мишин. М.: Наука, 1987. С. 163-182.

73. Егоров СЛ., Лафитский В.И., Никифорова М.А. Конституция США и Верховный Суд // Буржуазная Конституция на современнном этапе. Основные тенденции / Отв. ред. В.А. Туманов. М., 1983. Гл. И.

74. Жидков O.A. Верховный Суд США: Право и политика. М.: Наука, 1985.

75. Зенин В.И. Формы толкования Конституции США // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. М., 2006. Вып. 3 (№6). С. 134-144.

76. Зиновьев A.B. Отличаются ли выборы Президента США демократизмом и легитимностью? // Правоведение. 2001. № 3 С. 70-76.

77. Зуйков A.B., Кукушкин Е.В. "Приводной ремень" исполнительной власти в США: аппарат Президента по-американски // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 12. С. 60-65

78. Исполнительная власть. Судебная власть и Учредительная власть во Франции / На франц. и рус. Изд. Посольства Франции в Москве, 1993. (Конституционный Совет — С. 104-111.)

79. Керимов АД. Реализация принципа гласности заседаний национального собрания Франции // Государство и право. 1999. № 7. С. 78-81.

80. Коврякова Е.В. Особенности парламентского контроля в парламентарной республике (на примере ФРГ) // Журнал российского права. 2004. №6. С. 143-150.

81. Круглоголов М.А. Парламент Франции. Организация и правовые аспекты деятельности. М.: Норма. 1988. 240 с.

82. Куркин Б.А. Теория конституционализма и философия государства в ФРГ // Закон и право. М., 2001. № 5. С. 39-47.

83. Лафитский В.И. Контрольные полномочия Конгресса США // Журнал российского права. 2000. № 12. С. 117-123.

84. Лафитский В.И. Основы конституционного строя США. М.: Норма, 1998. 272 с.

85. Лебедева Т.Ю. Путь к власти. Франция: выборы президента. М.: Изд-во Моск. ун-та. 1995. 123 с. «

86. Леже Р. Великие правовые системы современности: сравнительно-правовой подход. М.: Волтер Клувер. 2011. 576 с.

87. Лескина А.В. Особенности Конституции ФРГ 1949 г. // Современные гуманитарные проблемы. Сборник научных трудов. Вып. 9. М.: Изд-во ВА МВД России. 2008. С. 57-63.

88. Лузин В. Принцип разделения властей как основа конституционализма: Сравнительное исследование на примере США, Великобритании, Франции. Н.Новгород, 1997.

89. Маклаков В.В. Парламент Франции // Парламенты мира. Сборник. М.: Интерпракс. 1991. С. 385-440.

90. Маклаков В. В. Политические институты и конституционное право Франции. Органы конституционного контроля // Иностранное конституционное право / Под ред. В.В. Маклакова. М.: Юристъ, 1996. С. 107-110.

91. Маринин С. Механизм взаимоотношений президента и конгресса США // Советское государство и право. 1967. № 8. С. 121-125.

92. Маркс К, Энгельс Ф. Избранные произведения: В 3 т. М.: Политиздат, 1966.

93. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения: В 9 т. М.: Политиздат, 1985.

94. Мартыненко П.Ф. Концепция "внешней власти" в конституционном праве ФРГ // Вестник Киевского университета. Международные отношения и международное право. 1986. № 23. С 49-54.

95. Мишин A.A. Государственное право США. М.: Наука, 1976.

96. Мишин A.A. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М.: Юстицинформ, 2007.

97. Мишин A.A. Принцип разделения властей в конституционном механизме США. М.: Наука, 1984.

98. Мишин A.A., Власихин В.А. Конституция США: Политико-правовой комментарий. М.: Международные отношения, 1985.

99. Национальное собрание во Франции. Его состав и роль системе верховной власти. 2-е изд. М.: Изд-во Фр. Орг. Техн. Сотрудничества. 1993. -56 с.

100. Основной Закон Федеративной Республики Германия: (23.05.1949 г.; с изм. и доп. до 20.10.1997 г.). Бонн, 1998. 136 с.

101. Остапович И.Ю. Сравнительно-правовое исследование конституционных советов Франции и Казахстана // Правовые проблемы укрепления российской государственности. Ч. 17 / Под. ред. В.Ф. Воловича. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2004. С. 152-155.

102. Парсонс Т. О социальных системах. М.: Академический Проект, 2002.

103. Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический Проект, 2000.

104. Парсонс Т. Система современных обществ. М.: Аспект Пресс, 1997.

105. Пшипенко А.И. Франция: усиление роли Парламента // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2010. № 5 (24). С 45-50.

106. Попова Т.Н. Парламентская демократия или диктатура? (Кризис парламентаризма в ФРГ). М., 1968. - 199 с.

107. Прело М. Конституционное право Франции. М.: Изд-во иностр. лит., 1957 (о конституционном комитете — С. 216-218, 626-631).

108. Рахманова E.H. Государство и право в условиях глобализации. / Современное государство: политико-правовые и экономические исследования. Сборник научных трудов. М.: ИНИОН РАН. 2010. С. 14-36.

109. Сафонов В.Н. Конституция США и социально-экономические права граждан: историко-правовое исследование. М.: Норма, 2007. 272 с.

110. Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательные акты / Пер. с англ. Т.В. Апаровой и др.; сост. В.И. Лафитский; под ред. и со вступ. статьей O.A. Жидкова. М.: Прогресс; Универс, 1993. 766 с.

111. Уръяс Ю.П. Парламентское право ФРГ // Очерки парламентского права. Зарубежный опыт. М.: Изд-во ИГиПРАН. 1993. С. 135-178

112. Федеративная Республика Германия. Конституция и законодательные акты / Под. ред. и с вступ. статьей Ю.П. Урьяса. М.: Прогресс, 1991.472 с.

113. Французская Республика. Конституционные и законодательные акты: Пер. с франц. / Под. ред. В.А. Туманова. М.: Прогресс, 1989. 448 с.

114. Хартвиг М. Защита прав человека в современной Германии // Зашита прав человека в современном мире. М.: ИГП РАН, 1994. С. 68-82.

115. Хессе К. Основы конституционного права ФРГ. Перевод с немецкого. М.: Юрид. лит. 1981.-368 с.

116. Хофманн Р. Защита прав человека и Конституция ФРГ // Права человека в истории человечества и в современном мире. М.: ИГП АН СССР, 1989. С. 102-107.

117. Цаликова М.Б. Президент и Конгресс США на международной арене // Конституционное и муниципальное право. 2001. № 3. С. 26-31

118. Цоллер Э. Защита прав человека во Франции // Защита прав человека в современном мире. М.: ИГП РАН, 1993. С. 100-113.

119. Чиркин В.Е. Верхняя палата современного парламента. Сравнительно-правовое исследование. М.: Норма. 2011. 144 с.

120. Шолъц Р., Детьен Ш, Пятьдесят лет Федеральному Конституционному Суду ФРГ // Вестник Уставного суда Санкт-Петербурга. СПб., 2002. №2 (3). С. 150-163.

121. ШпаковаР.П. Легитимность политической власти: Вебер и современность // Советское государство и право. 1990. № 3. С. 134-143.

122. Штайнер У. Основному закону ФРГ 60 лет // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 3 (70). С. 83-94.

123. Штелер-Май А. Современная республика: общее и особенное в Российской Федерации и ФРГ // Конституция. Гражданин. Общество. Труды Международного института управления. Вып. 2. М.: Изд-во МГИМО(У) МИД России. 2002. С. 109-129.

124. Шумилов В.М. Правовая система США: Учеб. пособие. М.: Изд-во «ДеКа», 2003. 400 е.; 2-е изд., перераб. и доп. М.: Междунар. отношения, 2006. 406 с.

125. Энтин Л.М. Разделение властей: опыт современных государств. М.: Юридическая литература, 1995.

126. I. Литература на иностранных языках

127. Aberbach, J. D., & В. A. Rockman From Nixon's problem to Reagan's achievement: The federal executive reexamined. // Looking back on the Reagan presidency, edited by Larry Berman. 1990.

128. Affolter A. Zur Lehre von der Persönlichkeit des Staates. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd.20, Nr.3, 1906.

129. Alpert H. Emile Dürkheim and His Sociology, N.Y. 1939.

130. Althusius J. Politica. o.O., 1614.

131. Amar A.R. & N. K. Katyal Executive Privileges and Immunities: The Nixon and Clinton Cases // Harvard Law Review. Nr. 108 (1995).

132. Augustinus. The City of God. Harmondsworth: Penguin Books, 1972.

133. Auvret P. La qualification du regime: un regime parlementaire, Revue de droit public, 1998.

134. Avril P. et Gicquel J. Droit parlementaire. Montxhrextien. 1988.

135. Avril P. Le parlementarisme rationalise, Revue de droit public 1998.

136. Bachem J. Jahresbericht der Görres-Geselschaft für 1877.

137. Baer S. Vermutungen zu Kernbereichen der Regierung und Befugnissen des Parlaments Der Staat 40 (2001).140. Band 113 (1988).

138. Baring A. Buerger, auf die Barrikaden!, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 19. November 2002.

139. Barthélémy J. Préface, p. XXX // Esmein A. Elements de Droit constitionnel français et comparé. Tome Premièr: La liberté moderne: Principes et institutions. P.: Recueil Sirey. 1922.

140. Baxa J. Adam Müllers Philosophie, Ästhetik und Staatswissenschaft, Eine Gedachtnisschrift zu seinem 100. Todestage, Berlin 1929.

141. Bay N.C. Executive Power and the War on Terror // Denver University Law Review Nr.83 (2005).

142. Beckmann/Dieringer/ Hufeid (Hrsg.), Eine Verfassung fur Europa, 2004.

143. Beyme K. v. The Bundestag Still the Center of Decision-Making?, in: Helms (Hrsg.), Institutions and Institutional Change in the Federal Republic of Germany. 2000.

144. Black H. C. Black's law dictionary, 5th ed. St. Paul, MN: West Publishing. 1979.

145. Bluntschli J.K. The Theory of State (authorized translation from the 6th German edition). Kitchener. Batoche Books. 2000.

146. Bodin J. Six Livres de la république. 1576 .

147. Bogdandy A. v. Demokratie, Globalisierung, Zukunft des Volkerrechts eine Bestandsaufnahme, ZaoRV 63 (2003).

148. Bogdandy A. v. Demokratisch, demokratischer, am demokratischsten?, in: FS A. Hollerbach. 2001.

149. Bogdandy A. v. Gubernative Rechtsetzung. 2000.

150. Bogdandy A. v./J. Bast. Art. 5 Abs 1 EG, in: Grabitz/Hilf (Hrsg.), Das Recht der Europaischen Union. Kommentar. Stand 2005.

151. Boldt H. Deutsche Staatslehre im Vormarz, Dusseldorf 1975.

152. Borchardt K.-D. Die rechtlichen Grundlagen der Europaischen Union, 2. Aufl., 2002.

153. Bose M. Shaping and signaling presidential policy: The national security decision-making of Eisenhower and Kennedy. College Station: Texas A&M University Press, 1998.

154. Breslin B. The communitarian constitution. Baltimore London: John Hopkins university press, 2001.

155. Brest P. The Misconceived Quest for the Original Understanding // Boston University Law Review. Nr.60 (1980).

156. Breuer S.Faschismus in Italien und Deutschland: Gesichtspunkte zum Vergleich // ders. Aspekte der Vergesellschaftung Freiburg 1985.

157. Breyer St. Active Liberty: Interpreting Our Democratic Constitution (2005).

158. Bulow B. v. Die Staatsrechtslehre der Nachkriegszeit. 1996.

159. Burmeister G. Herkunft, Inhalt und Stellung des institutionellen Gesetzesvorbehalts. 1991.

160. Busse V. Die Neuregeleung der Kompetenzen des bundesministeriums für Jugend, Familie, Frauen und Gesundheit als Frauenministerium. Verw.Arch Bd.79 (1988).

161. Calabresi St. G. & S. B. Prakash The President's Power to Execute the Laws // Yale Law Journal Nr. 104 (1994).

162. Calabresi St. G., Some Normative Arguments for the Unitary Executive // Arkansas Law Review. Nr.48 (1994).

163. Capitant R. Démocratie et Participation politique. Bordas. 1972 .

164. Carre de Malberg R. Contribution a la theorie generale de l'Etat. Bd. 1. 1920.

165. Carre de Malberg R. La loi, expression de la volonte generale. 1931.

166. Cassese S. La riforma costituzionale in Italia, Rivista trimestrale di diritto pubblico 1992.

167. Cathrein V. Recht, Naturrecht und positives Recht. 2 Aufl 1909.

168. Chapus R. Droit administratif. Bd. 1. 1992. Rdnr. 704.

169. Chemerinsky E. Controlling Inherent Presidential Power: Providing a Framework for Judicial Review // Southern California Law Review Nr.56 (1983).

170. Chroust A.-H. The Corporate Idea and the Body Politic in the Middle Ages, The Review of Politics, Vol. 9, No. 4, October 1947.

171. Classen C. Parlamentarismus in der V. Republik Frankreichs, DOV 2004.

172. Courtney L. The working Constitution of England. 1901.

173. Cremer W. Art. 80 Abs. 1 S. 2 GG und Parlamentsvorbehalt Dogmatische Unstimmigkeiten in der Rechtsprechung des Bundesverfassungsgerichts, AoR 122 (1997).

174. Dahl R.A. A Preface to Democratic Theory. 1963.

175. Dann P. Parlamente im Exekutivfoderalismus, 2004.

176. Dawson John W., Jr. Logical Dilemmas: The Life and Work of Kurt Goedel. A K Peters, Ltd., 2005.

177. Débre M. La nouvelle constitution. P. : Revue française de science politique. 1959. Nr. 9 .

178. Di Fabio U. Demokratie im System des Grundgesetzes, in: FS P.Badura. 2004.

179. Dickinson M. J. Neustadt, New Institutionalism, and Presidential Decision Making: A Theory and Test // Presidential Studies Quarterly Nr.35/2, June, 2005.

180. Dieringer J. Entparlamentarisierung oder Renaissance der Volksvertretungen?, in: Beckmann/Dieringer/ Hufeid (Hrsg.), Eine Verfassung für Europa, 2004.

181. Downs A. Ökonomische Theorie der Demokratie. 1968.

182. Dreier H. Hierarchische Verwaltung im demokratischen Staat, 1991.

183. Duguit L. J.-J. Rousseau, Kant et Hégel. // Révue de droit public. 1918.

184. Duguit L. L'Etat, le droit objectif et la loi positive. P.: Thorin et fils. 1901.

185. Duguit L. L'Etat: les gouvernants et les agents. P.: Thorin et fils. 1903.

186. Duguit L. Traité de droit constitutionnel. P., 1911.

187. Duhamel O. Droit constitionnel et politique. P.: Seuil. 1993.

188. Duhamel O. et Jaffré J. Le Nouveau Président. Edition du Seuil. 1987.

189. Dunn D. D. Politics and administration at the top: Lessons from down under. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press. 1997.

190. Dürkheim E. De la division du travail social. Paris, 1911.

191. Dürkheim E. Le suicide. Etude de sociologie. Paris, 1960.

192. Dürkheim E. Les règles de la méthode sociologique. Paris, 1950.

193. Dürkheim E. Socialism and Saint Simon (with introduction by M. Mauss and A.W. Gouldner), London, 1959.

194. Duverger M. Institutions politiques et Droit constitutionnel. P.: PUF, coll. «Thémis», s.a.

195. Dworkin R. Justice in Robes. (2006).

196. Echteholter R. Die verfassungsmäßige Ordnung der fünften französischen Republik. // Archiv des öffentlichen Rechts. Band N.F. 45. Nr.3. 1959.

197. Epstein L. & Th. C. Walker Constitutional law for a changing America: institutional powers and constraints. Washington: CQ press. 2001.

198. Erdmann K.D. Volkssouveränität und Kirche. 1949.

199. Ermacora F. Allgemeine Staatslehre, Bd. 2, Wien 1970.

200. Eschenburg Th. Staat und Gesellschaft in Deutschland. 3. Aufl. o.J.

201. Esmein A. Elements de Droit constitionnel français et comparé. Tome Premièr: La liberté moderne: Principes et institutions. P.: Recueil Sirey. 1922.206. europaischen Verfassungsvertrages, ZaoRV 64 (2004).

202. Fabbrini S. Quale democrazia. Italia e gli altri. 1994.

203. Favoreu L. (Hrsg.), Le domaine de la loi et du règlement. 1982.

204. Favoreu L. Rapport introductif. in: in: Favoreu (Hrsg.), Le domaine de la loi et du règlement. 1982.

205. Favoreu L./L. Philip, Les grandes decisions du conseil constitutionnel.

206. Favoreu L.La politique saisie par le droit. P.: Economica. 1988.

207. Finer S.E. /V. Bogdanor/B. Rudden. Comparing Constitutions. 1995.

208. Fisher L. Invoking Inherent Powers: A Primer // Presidential Studies Quarterly. Nr.37/1. March 2007.

209. Flaherty M.S. The Most Dangerous Branch // Yale Law Journal. Nr. 105 (1996).

210. Freeman J, Alexander Hamilton: Writings. New York: Library of America. 2001.

211. Froomkin M. The Imperial Presidency's New Vestments // Northwestern University Law Review Nr. 88 (1994).

212. Gall L. Parlamentarische Opposition im Frühliberalismus // FS fur T. Schieder. 1968.

213. Garrison J. A. Games advisors play: Foreign policy in the Nixon and Carter administrations. College Station: Texas A&M University Press, 1999.

214. Gaulle, Charles de Mémoirs d'espoir. T.l: Le Renouveau, 1958-1964. Paris. Le Ivre de poche. 1973.

215. Genovese M.A. & R.J. Spitzer The presidency and the constitution. N.Y. etc. Palgrave Macmillan, 2005.

216. George A. L. The case for multiple advocacy in making foreign policy.// American Political Science Review Nr.66/3 (1972).

217. Gerber C.F. Grundzüge eines Systems des deutschen Staatsrechts. 1865.

218. Gershtenson J. Mobilization Strategies of the Democrats and Republicans, 1956- 2000 // Political Research Quarterly Nr.56. (2003).

219. Giacometti Z. Quellen zur Geschichte der Trennung von Staat und Kirche. 1926.

220. Giddens A. "Power" in the Recent Writings of Talcott Parsons // Sociology. Vol. 2(1968).

221. Gierke O. v. Die Grundbegriffe des Staatsrechts und die neuesten Staatsrechtstheorien, Unveränderter Abdruck der in der Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft 1874, Heft 1 und 2 erschienenen Abhandlung, Tubingen 1915.

222. Glum F. Staatsoberhaupt und Regierungschef, Zeitschriftfur Politik 1959.

223. Gmelin H. Die Stellung des Präsidenten der französischen Republik und die Bedeutung der Präsidentenkrise von 1924 // Archiv des Öffentlichen Rechts. Band N.F. 8. 1925.

224. Golden M. M. What motivates bureaucrats? Politics and administration during the Reagan years. New York: Columbia University Press. 2000.

225. Goldenberg Edie N. The permanent government in an era of retrenchment and redirection // The Reagan presidency and the governing of America, edited by Lester M. Salamon and Michael S. Lund; 1984.

226. Grabb E.G. Theories of Social Inequality: Classical and Contemporary Perspectives. 2nd edition. Toronto: Holt, Rinehart and Winston. 1990.

227. Greene A.S. Checks and Balances in an Era of Presidential Lawmaking. // University of Chicago Law Review Nr. 61 (1994).

228. Grimm D. Braucht Europa eine Verfassung? JZ 1995.

229. Grimm D. Die Zukunft der Verfassung Fr/M. 1991.

230. Grimm D. Recht und Staat der bürgerlichen Gesellschaft. Fr/M. 1987.

231. Groethuysen B. Die Entstehung der bürgerlichen Welt-und Lebensanschauung in Frankreich. 2 Bde., 1927/1930.

232. Guehenno J. M. Das Ende der Demokratie. 1994.

233. Häberle P. Der Sinn von Verfassungen in kulturwissenschaftlicher Sicht. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 131. 2006.

234. HäberleP. Öffentliches Interesse als juristisches Problem. Bad Homburg 1970.

235. Habermas J. Die nachholende Revolution, Kleine politische Schriften VII, 1990.

236. Hale D. G. The Body Politic: A Political Metaphor in Renaissance English Literature, The Hague 1971.

237. Hamilton A. The Federalist Nr. 70 // (Clinton Rossiter ed., 1961).

238. Hamon L. Article 42. // La constitution de la république française, (ed. F. Luchaire et G. Conac) Paris: Economica.1987.

239. Hamon L. Article 43. // La constitution de la république française, (ed. F. Luchaire et G. Conac) Paris: Economica.1987.

240. Haney P. J. Organizing for foreign policy crises: Presidents, advisers, and the management of decision-making. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997.

241. Hart H.L.A. The Concept of Law. 2nd Edition. Oxford University Press. 1997.

242. Haungs P. Uberparteiliches Staatsoberhaupt und parlamentarische Parteiregierung, in: Festgabe fur Dolf Sternberger zum sechzigsten Geburtstag, Heidelberg 1968.

243. Hauriou A. Droit constitutionnel et institutions politiques. Paris: Editions Montchrestien. 1966.

244. Hauriou M. Précis de droit administratif et de droit public. Paris: Recueil Sirey. 1927.

245. Hauriou M. Précis de Droit constitutionnel. P.: Recueil Sirey. 1923.

246. Haymann F. Die Mehrheitsentscheidung in Rechtsprechung und Schlichtung und der Schiedsspruch im Ruhreisenstreit, Berlin und Leipzig 1929.

247. Heclo H. A government of strangers: Executive politics in Washington. Washington, DC: Brookings Institution Press. 1977.

248. Heclo H. OMB and the presidency—the problem of "neutral competence." // The Public Interest Nr.38 (1975).

249. Heller H. Europa und Faschismus // ders. Gesammelte Schriften. Bnd. 2 Leiden 1971.

250. Helms (Hrsg.), Institutions and Institutional Change in the Federal Republic of Germany. 2000.

251. Henke W. Die Bundesrepublik ohne Staatsoberhaupt, DVB1. 1966, S. 723, 724.

252. Herdegen M. Informalisierung und Entparlamentarisierung politischer Entscheidungen als Gefahrdungen der Verfassung?, VVDStRL 62 (2003).

253. Hertwig O. Der Staat als Organismus, Gedanken zur Entwicklung der Menschheit Jena 1922.

254. Herzog R. in: Maunz/Durig, Grundgesetz, Kommentar, Art. 54 Rn. 3.

255. Heun W. Das monarchische Prinzip und der deutsche Konstitutionalismus des 19. Jahrhunderts, in: Festschrift fur Dietrich Rauschning, Köln et al. 2001.

256. Hippel Fr., von. Zum Aufbau und Sinnwandel unseres Privatrechts. 1957.

257. Hobbes Th. Leviathan. 1651.

258. Hofmann H. Verfassungsrechtliche Perspektiven/ 1995.

259. Hogg Lord Hailsham Q. Elective Dictatorship. 1976.

260. Horn H.-D. Gewaltenteilige Demokratie, demokratische Gewaltenteilung // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd.Nr.127, 2002.

261. Horowitz I.L. Socialization without Politicization: Emile Durkheim's Theory of the Modern State // Political Theory Vol. 10. No.3, Aug. 1982.

262. Howell W. and J. Pevehouse Presidents, Congress, and the use of force. // International Organization Nr.59/1.

263. Howell W. G. Power without persuasion: The politics of direct presidential action. Princeton, NJ: Princeton University Press. 2003.

264. Howell W.G. Unilateral Powers: A Brief Overview //Presidential Studies Quarterly Nr. 35/3 September 2005.

265. Huit K M. & Ch. E. Walcott Governing public organizations: Politics, structure, and institutional design. Pacific Grove, CA: Brooks/Cole; 1990.

266. Huit K.M. Strengthening Presidential Decision-Making Capacity // Presidential Studies Quarterly Nr.30/1, March 2000.

267. Imboden M. Gewaltentrennung als Grundproblem unserer Zeit. // Rausch H. (Hrsg.) Zur heutigen Problematik der Gewaltentrennung. 1969.276. in: MacCormick/Weinberger, Grundlagen des institutionalistischen Rechtspositivismus. 1985.

268. Janot R. L'origine des articles 34 et 37, in: Favoreu (Hrsg.), Le domaine de la loi et du règlement, 1982.

269. Jellinek G. Allgemeine Staatslehre. 3.Aufl. Berlin 1914.

270. Jellinek G. System der subjektiven öffentlichen Rechte. 1892.

271. Jesch D. Gesetz und Verwaltung. 1968.

272. Jhering R. von, Der Zweck im Recht Vol. 1., Hildesheim New York: Olms, 1970.

273. Johnson M. M. Functionalism and Feminism: Is Estrangement Necessary? // Theory on Gender / Feminism on Theory. Ed. P. England. N.Y.: Aldine de Gruyter. 1993.

274. Johnson R.T. Managing the White House. New York: Harper and Row, 1974.

275. Jozeau-Marigne L. L'application des articles 34 et 37, in: Favoreu (Hrsg.), Le domaine de la loi et du règlement. 1982.

276. Kagan E. Presidential Administration // Harvard Law Review Nr. 114. (2001).

277. Kägi O.W. Zur Entstehung, Wandlung und Problematik des Gewaltenteilungsprinzip. Zürich 1937.

278. Kaltefleiter W. Die Funktionen des Staatsobrhaupts in der parlamentarischen Demokratie. Köln u.a. 1970 .

279. Kaminsky E. B.-Z. The contemporary French executive: Stable governments, unstable institutions. Atlanta: American Political Science Association. 1989.

280. Karpen (Hrsg.). Legislation in European Countries 1996.

281. Keeler J. Executive Power and Policy-Making Patterns in France, West European Politics 16 (1993).

282. Kimminich O. Das Staatsoberhaupt in der parlamentarischen Demokratie, VVDStRL 25 (1967).

283. Kinkopf N. Inherent Presidential Power and Constitutional Structure // Presidential Studies Quarterly. Nr.37(l). March 2007.

284. Kirchhof P. Das Parlament als Mitte der Demokratie, in: FS P. Badu-ra. 2004.

285. Kirchhof P. Demokratischer Rechtsstaat Staatsform der Zugehörigen, in: Isensee/ Kirchhof (Hrsg.), HStR IX, 1997, § 221, Rn. 33.

286. Kirchhof P.Demokratie ohne parlamentarische Gesetzgebung? NJW 2001.

287. Kjellen R. Staat als Lebensform, Leipzig 1917.

288. Klein E. Gesetzgebung ohne Parlament? 2004.

289. Knapp V. in: Karpen (Hrsg.), Legislation in European Countries. 1996.

290. Koch H.-J. / H. Ruessmann. Juristische Begruendungslehre 1982.

291. Krent H.J. From a Unitary to a Unilateral Executive. Boston University Law Review Nr.88 (2008).

292. Krieken Th. van Uber die sogenannte organische Staatstheorie, ein Beitrag zur Geschichte des Staatsbegriffs, Leipzig 1873.

293. Krüger H. Allgemeine Staatslehre, 2. Aufl., Stuttgart/Berlin et. al.1966.

294. Kube H. Auf dem Wege zu einer faktisch autonomen Gubernative? Ein Zwischenruf zu politischem Strukturwandel und modernen Medien, ZParl 2003.

295. Kühl T. Kernbereich der Exekutive. 1993.

296. La Torre M. Georg Jelinek als Kämpfer der Modernität // Georg Jelli-nek Beiträge zu Leben und Werk. Hrsg. von Stanley L. Paulson und Martin Schulte. Tübingen: Mohr Siebeck. 2000.

297. Laband P. Deutsches Reichsstaatsrecht. Tübingen: Mohr. 1919.

298. Landy M. & S. Milkis Presidential greatness. Lawrence: University of Kansas Press. 2000.

299. Lavigne P. Article 13. // La constitution de la république française, (ed. F. Luchaire et G. Conac). Paris: Economica.1987.

300. Lawson G. Ordinary Powers in Extraordinary Times: Common Sense in Times of Crisis // Boston University Law Review Nr.87. (2007).

301. Lawson G. The Rise and Rise of the Administrative State // Harvard Law Review Nr 107 (1994).

302. Lehnguth G & K Vogelgesang- Die Organisationserlasse der Bundeskanzler seit.

303. Lehnguth G. Die Organisationsgewalt des Bundeskanzlers und das parlamentarische Budgetrecht. DVBL. 1985.

304. Leibholz G. Der Strukturwandel der modernen Demokratie. 3. Aufl.1967.

305. Leisner W. Die quantitative Gewaltenteilung // DÖV 1969.

306. Lepsius O. Die erkenntnistheoretische Notwendigkeit des Parlamentarismus, in: Berschi/Gachter/Hurst/Klaus/Reller/Schmithusen/Steimen/Widmer/von Wyss (Hrsg.), Demokratie und Freiheit. 1999.

307. Lessig L. & C. R Sunstein The President and Administration // Columbia Law Review. Nr.94 (1994).

308. Levinson D.J. & R. H. Pildes Separation of Parties, Not Powers // Harvard Law Review Nr. 119. (2006) .

309. Lewis D. E. Presidents and the politics of agency design: Political insulation in the United States government bureaucracy, 1946-1997. Stanford, CA: Stanford University Press. 2003.

310. Lewis D.E. Revisiting the Administrative Presidency: Policy, Patronage, and Agency Competence // Presidential Studies Quarterly Nr.39/1, March 2009.

311. Lewis E. Organic Tendencies in Medieval Political Thought, American Political Science Review 32 (1938), 849.

312. Lijphart A. Democracy in the 21st century: can we be optimistic?, European Review 9 (2001).

313. Locke J. Two treatises of government, edited by Peter Laslett. Cambridge, UK: Cambridge University Press (reprint) 1690.

314. Loewenstein K. Der Staatspräsident. Eine rechtsvergleichende Studie, AoR 75 (1949).

315. Loewenstein K. Rom und allgemeine Staatslehre. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 96. 1971.

316. Lubac H. de Corpus mysticum, Eucharistie und Kirche im Mittelalter, 2. Aufl., Einsiedeln 1995.

317. Lübtow v. Das römische Volk. 1955.

318. Luchair F. et G. Conac Le Droit constitutionnel de la cohabitation. P.: Economica. 1989.

319. Ludwikowski R. „Mixed" Constitutions Product of an East-Central European Constitutional Melting Pot, Boston University International Law Journal 16(1998).

320. Luhmann N. Legitimation durch Verfahren. 1978.

321. Luhmann N. Rechtssoziologie. 2. erweiterte Aufl. Opladen. 1983.

322. MacCormick/Weinberger (Hrsgs.) Grundlagen des institutionalistischen Rechtspositivismus. 1985.

323. Madison J. The Federalist Nr. 51.// The Federalist (ed. R. Clinton) 1961.

324. Maier H. Revolution und Kirche. 2 Aufl. 1965.

325. Marbury vs. Madison. 5 U.S. (1 Cranch) 137, 177 (1803).

326. Marshall W.P. Eleven Reasons Why Presidential Power Inevitably Expands And Why It Matters // Boston University Law Review. Nr.88 (2008).

327. Marshall W.P. The Limits on Congress's Authority To Investigate the President // University of Illinois Law Review. 2004.

328. Marx K. Grundrisse der Kritik der Politische Oekonomie, Berlin, 1974.

329. Marx K. Kritik des Hegeischen Staatsrechts // MEWerke, Bd. 1, Berlin, 1957.

330. Marx K. Oekonomisch philosophische Manuskripte ( 1844) // ME-Werke, Erg. - Bd., T.l Berlin, 1968.

331. Marx K. Zur Kritik der Hegeischen Rechtsphilosophie // MEWerke, Bd.l Berlin, 1957.

332. Massot J. Le Chef du gouvernement en France. // La documentation française. Nr.4537-4538, 1979.

333. Maurer H. Der Verwaltungsvorbehalt. VVDStRL 43 (1985).

334. Maus D. Article 44. // La constitution de la république française, (ed. F. Luchaire et G. Conac) Paris: Economica. 1987.

335. McCarty N. The appointments dilemma // American Journal of Political Science Nr. 48 (2004).

336. McCubbins M. & Th. Schwartz Congressional oversight overlooked: Police patrols vs. fire alarms. // American Journal of Political Science Nr.28, 1984.

337. Mcllwain Ch.H. Constituionalism Ancient and Modern. 1949.

338. Meier H. Katholische Sozial- und Staatslehre und neuere deutsche Staatslehre. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 93. 1968. Nr.l

339. Mewing J. Die Prüfungskompetenz des Bundespräsidenten bei der Gesetzesausfertigung, Berlin. 1977.

340. Meyn K.-U. Kontrolle als Verfassungsprinzip, 1982.

341. Mills C. W. The Power Elite. Oxford University Press. 1956.

342. Missverstandene Demokratie. 1973.

343. Moe T. An assessment of the positive theory of "congressional dominance" // Legislative Studies Quarterly Nr. 47 (1987).

344. Moe T.M. The politicized presidency // The new direction in American politics, edited by John E. Chubb and Paul E. Peterson. Washington, DC: Brookings Institution, 1985.

345. Moellers Ch. Dogmatik der grundgesetzlichen Gewaltengliederung. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 132, 2007.

346. Montesquieu Ch. L. de L'Esprit des Lois. Livre XI, chapitre VI: La Constitution d'Angleterre. 1748.

347. Morlok M. Informalisierung und Entparlamentarisierung politischer Entscheidungen als Gefahrdungen der Verfassung?, VVDStRL 62 (2003).

348. Müller A. H. Die Elemente der Staatskunst, Zweite Vorlesung, in: Peter (Hrsg.), Die politische Romantik in Deutschland. Stuttgart 1985.

349. Müller W. Der Conseil d'Etat. // Archiv des öffentlichen Rechts. Band 117. Nr.3 1992

350. Nathan R. P. The administrative presidency. New York: Wiley. 1983.

351. Nathan R. P. The plot that failed: Nixon and the administrative presidency. New York: Wiley. 1975.

352. Nettesheim M. in: Isensee/Kirchhof, Handbuch des Staatsrechts, Bd. III, 3. Aufl., Heidelberg 2005, § 61 Rn. 1.

353. Neumann Fr. Behemoth. Struktur und Praxis des Nationalsozialismus 1933-44, Köln/Frankfurt 1977.

354. Neustadt R. E. Presidential power and the modern presidents. New York: Free Press. 1990.

355. Nickel D. Das Europaische Parlament als Legislativorgan zum neuen institutionellen Design nach der Europaischen Verfassung, integration 2003.

356. Nierhaus M. Bestimmtheitsgebot und Delegationsverbot des Art. 80 Abs. 1 Satz 2 GG und der Gesetzesvorbehalt der Wesentlichkeitstheorie in: FS K. Stern. 1997.

357. Norton P. (Hrsg.), Parliaments and Governments in Western Europe 1998.

358. Norton P. Conclusion: Do Parliaments make a Difference? in: Norton P. (Hrsg.), Parliaments and Governments in Western Europe. 1998.

359. Novalis Glauben und Liebe oder Der Konig und die Konigin, in: Schriften, hrsg. von H.-J. Mahl und R. Samuel. Wiesbaden 1999. Bd. 2.

360. Oberreuter H. Notstand und Demokratie. 1978.

361. Oldiges M. Die Bundesregierung als Kollegium. 1983.

362. Olson D. M. / P. Norton (Hrsg.), The New Parliaments of Central and Eastern Europe. 1996.

363. Onida V. II „mito" delle riforme constituzionali, II Mulino 2004.

364. Ossenbühl F. Aktuelle Probleme der Gewaltenteilung // DÖV 1980.

365. Papier H. J. Reform an Haupt und Gliedern. Eine Rede gegen die Selbstentmachtung des Parlaments, Frankfurter Allgemeine Zeitung, 31. Januar 2003.

366. Papier H. J. Steuerungs- und Reformfahigkeit des Staates, in: Mellinghoff/Morgenthaler/Puhl (Hrsg.), Die Erneuerung des Verfassungsstaates. Symposion aus Anlass des 60. Geburtstags von Prof. Dr. Paul Kirchhof, 2003.

367. Parsons T. On the concept of political power // Proc. Amer. Philos. Soc., vol. 107(1963).

368. Parsons T. The Distribution of Power in American Society // Structure and Process in Modern Societies. Free Press. 1960.

369. Parsons T. The Social System. London: Routledge & Kegan Paul. 1951.

370. Pernthaler P. Das Staatsoberhaupt in der Parlamentarischen Demokratie (2. Mitbericht), VVDStRL 25 (1967).

371. Pillard C.T.L. The Unfulfilled Promise of the Constitution in Executive Hands // Michigan Law Review Nr. 103 (2005).

372. Pitkin H. F. The Concept Of Representation, Berkeley/Los Angeles 1967.

373. Pompidou G. Le Noeud gordien. P.: Pion, 1974.

374. Porter R.B. Presidential decision making. New York: Cambridge University Press, 1980.

375. Prakash S. Removal and Tenure in Office // Virginia Law Review. Nr.92 (2006).

376. Prakash S.B. & M. D. Ramsey The Executive Power over Foreign Affairs // Yale Law Journal Nr. 111. (2001 ).

377. Prakash S.B. A Taxanomy of Presidential Powers // Boston University Law Review. Nr. 88.

378. Quermonne J.-L. Le gouvernement de la France sous la Y République. Dalloz, 1980.

379. Rakove J.N. James Madison: Writings. New York: Library of America. 1999.

380. Rakove J.N. Taking the Prerogative Out of the Presidency // Presidential Studies Quarterly. Nr.37/1. March 2007.

381. Ramsey M.D. Presidential Originalism? // Boston University Law Review. Nr. 88. (2008).

382. Ramsey M.D., The Constitution's Text in Foreign Affairs. (2007).

383. Rasenack A.L. Gesetz und Verordnung in Frankreich seit 1789. 1967.

384. Rausch H. Bundestag und Bundesregierung. 1976.

385. Rawls J. Political Liberalism. Columbia University Press. 1993.

386. Reveley W. T. 1974. Constitutional allocation of the war powers between the president and Congress, 1787-1788. // Virginia Journal of International Law Nr.5 (1974).

387. Reynaud P.: „La France est ici et non ailleurs", Débat du 4 Oct. 1962.

388. Richardson J. D., ed. A compilation of the messages and papers of the presidents. New York: Bureau of National Literature. 1897. Vol. 7.

389. Robinson D. L. To the best of my ability: The presidency and the constitution. New York: Norton, 1987.

390. Rosen B. Effective continuity of U.S. government operations in jeopardy. // Public Administration Review Nr. 43 (1983).

391. Rourke Fr.E. Whose bureaucracy is this anyway? // Political Science and Politics Nr.26 1993.

392. Rousseau D. et E. Spitz. La crépuscule du Conseil constituionnel // Le Monde, 06.12.2001.

393. Rousseau J.-J. Du Contrat social. Livre III, chapitre XY. 1762.

394. Rudalevige A. Managing the president's program: Presidential leadership and legislative policy formulation. Princeton, NJ: Princeton University Press. 2002.

395. Rudalevige A. The Administrative Presidency and Bureaucratic Control // Presidential Studies Quarterly Nr.39/1, March 2009.

396. Rudalevige A. The new imperial presidency: Renewing presidential power after Watergate. Ann Arbor: University of Michigan Press, 2005.

397. Ruffert M. Entformalisierung und Entparlamentarisierung politischer Entscheidung als Gefahrdungen der Verfassung ?, DVB1. 2002.

398. Sattler A. Die Verfassung der Fünften Republik und das parlamentarische Regierungssystem. // Archiv des öffentlichen Rechts. Band N.F. 48. Nr.3. 1962.

399. Savage Ch. Takeover: The return of the imperial presidency and the subversion of American democracy. Boston: Little, Brown. 2007 .

400. Scharpf F. Demokratietheorie zuwischen Utopie und Anpassung. Konstanz 1970.

401. Scheuner U. Das Amt des Bundespräsidenten als Aufgabe verfassungsrechtlicher gestaltung. Tübingen. 1966.

402. Scheuner U. Das Grundgestz in der Entwicklung zweier Jahrzehnte. // AöR Bd.95 (1970).

403. Schmitt C. Die geistesgeschichtliche Lage des gegenwartigen Parlamentarismus, 2. Aufl., München und Leipzig 1926.

404. Schmitt C. Der Begriff des Politischen. (1932). Berlin. Neuausgabe: 1963.

405. Schmitt C. Der Hüter der Verfassung, Tubingen 1931.

406. Schmitt C. Die Diktatur. München und Leipzig. Duncker & Humblot. 2 Aufl. 1928.

407. Schmitt C. Die geistesgeschichtliche Lage des heutigen Parlamentarismus. 7. Aufl. 1991.

408. Schmitt C. Ueber die drei Arten des rechtswissenschaftlichen Denkens, Hamburg, 1934

409. Schmitt C. Wesen und Werden des faschistischen Staates // ders., Positionen und Begriffe im Kampf mit Weimar-Genf-Versailles 1923-1939 (1940).

410. Schmitt C.Politische Theologie, Vier Kapitel zur Lehre von der Souveränität, 2. Aufl., München 1934.

411. Schnapp F.E. Der Verwaltungsvorbehalt. VVDStRL 43 (1985).

412. Schneider H.-P. /W. Zeh, Parlamentsrecht und Parlamentspraxis in der Bundesrepublik Deutschland. 1989.

413. SchneiderP.Zur Problematik der Gewaltenteilung im Rechtsstaat der Gegenwart.// Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. N.F. Nr.43, 1957.

414. Schönberger Ch. Das Parlament im Anstaltstaat. Zur Theorie parlamentarischer Repräsenttion in der Staatsrehctslehre des Kaiserreichs (1871-1918). Frankfurt a.M.: Klostermann. 1997.

415. Schönberger Ch. Ein Liberaler zwischen Staatswille und Volkswille // Georg Jellinek Beiträge zu Leben und Werk. Firsg. von Stanley L. Paulson und Martin Schulte. Tübingen: Mohr Siebeck. 2000.

416. Schuett-Wetschky E., Parlamentarismuskritik ohne Ende?, ZPol 15 (2005).

417. Schulze-Fielitz H. Theorie und Praxis parlamentarischer Gesetzgebung. 1988.

418. Schumann H.G.(Hsg.) De Rolle der Opposition in der Bundesrepublik Deutschland. 1976.

419. Schumpeter J.A. Kapitalismus, Sozilismus und Demokratie. 3-Aufl. 1972.

420. Schwoerer L.G. "No standing armies!": The anti-army ideology in seventeenth-century England. Baltimore: Johns Hopkins University Press. 1974.

421. Schwoerer L.G. The Declaration of Rights, 1689. Baltimore: Johns Hopkins University Press. 1981.

422. Seidel D. Der Bundespräsident als Trager der auswärtigen Gewalt, Berlin 1972.

423. Shapiro S. A. & R. E. Levy. Heightened Scrutiny of the Fourth Branch: Separation of Powers and the Requirement of Adequate Reasons for Agency Decisions. // Duke Law Journal. 1987 .

424. Sibley W.M. The Rational and Reasonable. // Philosophical Review Nr.62 (1953).

425. Skibell R. Separation-of-Powers and the Commander in Chief: Congress's Authority To Override Presidential Decisions in Crisis Situations // George Mason Law Review Nr. 13 (2004).

426. Spanner H. Zur Stellung des Staatsoberhaupts in Deutschland und Osterreich seit 1918. DOV 1966.

427. Speiser Th.M. Vom Notrecht in der Demokratie. Zürich. 1953.

428. Stalev Z. in: Karpen (Hrsg.), Legislation in European Countries. 1996.

429. Steffani W. Zur Kritik am Parteienstaat und zur Rolle der Opposition // Schumann H.G.(Hsg.) De Rolle der Opposition in der Bundesrepublik Deutschland. 1976.

430. Sterzel D. Zur Entstehungsgeschichte der Notstandsgesetze, in: ders. (Hrsg.), Kritik der Notstandsgesetze. 1968.

431. Stettner R. Not und Chance der grundgesetzlichen Gewaltetelung. // JöR n.F.35 (1986).

432. Strauss P.L. Overseer, or "The Decider"?: The President in Administrative Law // The George Washington Law Review Nr.75. (2007).

433. Theology, With a new preface by W. C. Jordan. Princeton. NJ. 1997.

434. Tomuschat C. Prasidialsystem und Demokratie, in: FS fur Karl Carstens, Bd. 2 (Staatsrecht), Köln et al. 1984, S. 911.

435. Treiber H. Vollzugskosten des Rechtsstaates und andere Studien zum Recht. Baden-Baden. 1989.

436. Trnka H. The law in theory and practice in France today, in: Karpen (Hrsg.), Legislation in European Countries 1996.

437. United States v. Curtiss-Wright Exp. Corp., 299 U.S. 304, 319-20 (1936).

438. United States v. Nixon, 418 U.S. 683, 711 (1974).

439. Unruh G.-C. v. Die Stellung des „Staatsoberhauptes" im deutschen Verfassungsrecht, Verwaltungsrundschau 1980.

440. Vesting Th. Erosionen staatlicher Herrschaft. // Archiv des öffentlichen Rechts. Bd. 117. 1992. Nr.l.

441. Wald P. M. & J. R. Siegel The D.C. Circuit and the Struggle for Control of Presidential Information. // Georgia Law Journal Nr.90. (2002).

442. Waldman E. Notstand und Demokratie, 1968.

443. Waline M. Les rapports entre la loi et le reglement avant et apres la Constitution.

444. Waterman R. W. Presidential influence and the administrative state. Knoxville: University of Tennessee Press. 1989.

445. Waterman R.W. The Administrative Presidency, Unilateral Power, and the Unitary Executive Theory // Presidential Studies Quarterly. Nr.39/1 March 2009.

446. Weber M. Die drei reinen Typen der legitimen Herrschaft. // Gesammelte Aufsaetze zur Wissenschaftslehre. Tuebingen: Mohr. 1982.

447. Weber M. Parlament und Regierung im neugeordneten Deutschland, in: ders., Gesammelte Politische Schriften. 1988.

448. Weber M. Soziologische Grundbegriffe // Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriss der verstehenden Soziologie. Tuebingen: Mohr. 1980 .

449. Weber M. Staende und Klassen // Wirtschaft und Gesellschaft, Koeln/Berlin (West). 1964.

450. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft, Koeln/Berlin (West), 1964.

451. Weber W. Spannungen und Kräfte im westdeutschen Verfassungssystem. 2. Aufl. 1958.

452. Weber-Panariello W. Nationale Parlamente in der Europaischen Union. 1995.

453. Weingast B. R., & M. J. Moran, Bureaucratic discretion of congressional control? Regulatory policymaking by the Federal Trade Commission // Journal of Political Economy Nr.91 (1983).

454. Whittington K.E. Constitutional Interpretation: Textual Meaning, Original Intent, and Judicial Review. (1999).

455. Wieacker Fr. Das Sozialmodell der klassischen Privatrechtsgesetzbücher und die Entwicklung der modernen Gesellschaft. 1953.

456. Wiegand M. A. Demokratie und Kaisertum, ZJapanR 23 (2007).

457. Wilke D., Bundesverfassungsgericht und Rechtsverordnungen, AoR 98(1973).

458. Wolfrum R. Kontrolle der auswaertigen Gewalt, VVDStRL 56 (1997).

459. Wuermeling J. Mehr Kraft zum Konflikt. Sieben Anmerkungen zur Zukunft des Europaischen Parlaments nach dem Verfassungsvertrag, EuGRZ 2004.

460. Yoo Ch. S., St. G. Calabresi & A. J. Colangelo, The Unitary Executive in the Modem Era, 1945-2004 // Iowa Law Review. Nr. 90 (2005).

461. Zeh W. Parlamentarismus. 1978.1.. Диссертации и авторефераты

462. Алексеев Д.А. Особенности политической культуры современной Германии. Дис. . канд. полит, наук. Спец. 23.00.02. Воронеж, 2005. 202 с.

463. Брусин A.M. Защита конституционных прав и свобод личности как направление деятельности Федерального Конституционного Суда и Конституционных судов земель ФРГ: сравнительно-правовой аспект. Автореф. дис. . канд. юрид. наук. СПб. 2002. - 20 с.

464. Давыборец E.H. Формирование имиджа лидера современного государства: на примере президентов России и США. Дис. . канд. полит, наук. Спец. 23.00.02. СПб., 2008. 183 с.

465. Каинов В.П. Институт президентства: конституционно-правовой статус. Дис. . д-ра юрид. наук. Спец. 12.00.02. СПб., 1999. 371 с.

466. Керимов АД. Французский парламентаризм: конституционно-правовое исследование. Дис. . д-ра юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 1999. 295 с.

467. Ковалев A.M. Институт Президента в системе разделения властей: Сравнительный опыт Франции и России. Дис. . канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 1998. 220 с.

468. Коврякова Е.В. Парламентский контроль в зарубежных странах. Дис. . канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 2002. 216 с.

469. Коршунов Д. С. Взаимоотношения президента и конгресса США в период военных интервенций первой администрации Дж. Буша-младшего. Дис. . канд. полит, наук. Спец. 23.00.02. Н.Новгород, 2007. 318 с.

470. Куркин Б.А. Проблемы демократического социально-правового государства в современной государственно-правовой теории (на примере ФРГ): Автореф. дис. . д-ра юрид. наук. М.: Юрид. ин-т МВД РФ, 2002.

471. Марино Иван. Сравнительно-правовой анализ конституционно-правовых отношений Президента с иными высшими органами государственной власти: опыт России, Италии, США и Франции. Дис. .425канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 2005. 181 с.

472. Махарадзе 0.3. Организация политических ветвей государственной власти в странах парламентской системы (на примере ФРГ и Японии). Автореф. дис. канд. юрид. наук. Тбилиси. 2001. - 28 с.

473. Никифорова М.А. Судебный прецедент в конституционном праве США. Дис. . канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 1980. 204 с.

474. Решетников Г.Л. Указная власть президента США в современный период. Дис. . канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. Свердловск, 1984. 197 с.

475. Рожденственская Т.Э. Эволюция американского федерализма. Дис. . канд. юрид. наук. Спец. 12.00.02. М., 1994. 176 с.

476. Урьяс Ю.П. Механизм государственной власти ФРГ. Автореф. дис. д-ра юрид. наук. М., 1985. - 32 с.

477. Чередов И.Г. Факторы современной трансформации партийных систем Великобритании, Германии и Франции. Дис. . канд. полит, наук. Спец. 23.00.02. СПб., 2009. 247 с.

Автор: Кучеренко, Петр Александрович
Город: Москва
Год: 2011
Звание: доктора юридических наук
КОД ВАК: 12.00.02

Диссертация

Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве тема диссертации по юриспруденции

Автореферат

ПОХОЖИЕ РАБОТЫ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции, автор работы: Кучеренко, Петр Александрович, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по теме "Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ по специальности "Конституционное право; муниципальное право", Кучеренко, Петр Александрович, Москва

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ «Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Кучеренко, Петр Александрович, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Конституционное право; муниципальное право", Кучеренко, Петр Александрович, Москва

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Представительная и исполнительная власть: проблема соотношения в современном государстве»