Правовые фикции

Душакова, Леся Анатольевна

Правовые фикциитекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Правовые фикции»

На правах рукописи

ДУШАКОВА Леся Анатольевна ПРАВОВЫЕ ФИКЦИИ

Специальность 12.00.01 -теория и история права и государства; история учений о праве и государстве

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук

Волгоград 2004

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории государства и права Ростовского юридического института МВД России

Научный руководитель:

- доктор юридических наук, профессор Баранов Павел Петрович

Официальные оппоненты:

- доктор юридических наук, профессор Сенякин Иван Николаевич

- кандидат юридических наук Полов Виктор Викторович

Ведущая организация:

Ростовский государа венный университет, юридический факультет

Защита состоится 25 ноября 2004 г. з 14.00 на заседании регионального диссертационного совета КМ 203.003.01 при Волгоградской академии МВД России (400089, г. Волгоград, ул. Историческая, 130).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Волгоградской академии МВД России.

Автореферат разослан 22 октября 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат юридических наук, доцент

В.А. Рудковский

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования.

Процесс реформирования российского законодательства в связи с утверждением идеи формирования гражданского общества и построения правового государства выявил как позитивные, так и негативные тенденции развития нормативного блока правовой системы. С одной стороны, имеют место такие значимые факты, как признание и воплощение в текстах нормативно-правовых актов естественных, неотчуждаемых прав человека, свободы личности, многообразия форм собственности, политического и идеологического плюрализма и ряд других, с другой - несовершенство самого нормативного материала, его противоречивость, многочисленные недостатки, касающиеся и содержания, и техники протоколирования законодательной воли, что влечет за собой целый комплекс проблем правореализации.

В связи с этим особое значение приобретают вопросы юридической техники, поскольку от качественного и добросовестного использования 1ех-нико-юридических средств, приемов, способов и методов зависят результаты толкования правовых норм и далее - их применение, исполнение, использование и соблюдение.

Вопросы юридической техники в настоящий момент требуют определенного переосмысления, учитывая новые реалии государственно-правового развития и необходимость поиска новых, наиболее оптимальных возможностей правового регулирования социальных отношений. При этом, как представляется, не следует отказываться от традиций отечественной правовой науки, а также, вероятно, и от возникших еще в древнем праве и апробированных практикой нормативного регулирования технико-юридических средств, приемов, способов и методов написания текстов нормативно-правовых актов. Одним из таких методов является метод установления фикций. Возникающие в результате его использования особого рода правовые нормы - правовые фикции представляют собой специфический способ отражения реальной действительности и, соответственно, выражения воли законодателя. Правовые фикции широко используются современным законодательством, причем как материальным, так и процессуальным. Вместе с тем, к сожалению, теория правовых фикций в научной юридической литературе не получила самостоятельной законченной разработки, что вряд ли объективно и перспективно для совершенствования правового нормирования.

Таким образом, теоретическое осмысление проблемы правовых фикций имеет, несомненно, актуальное значение, что объясняется, по меньшей мере, следующими причинами:

фикции, тем не менее, являются естественным, объективно существующим атрибутом правового регулирования, источником которого являются основные внутренние свойства права.

2. В определенном смысле правовые фикции являются уникальным технико-юридическим приемом, и к их использованию в правовом регулировании законодатель прибегает в исключительных случаях. При этом следует иметь ввиду, что правовые фикции с точки зрения «техники» нормативного протоколирования общественных отношений не синонимичны (и тем более не адекватны) самому стремлению законодателя наиболее оптимальным способом урегулировать общественные отношения в интересах их участников. Второе по сути фиктивным не является. В то же время назначение самих правовых фикций в механизме правового регулирования абсолютно укладываются в пределы необходимости урегулирования общественных отношений в интересах их участников.

3. Нормы права, построенные на несуществующих в реальной действительности фактах, неординарны по содержанию: соотношение внутренней и внешней форм фиктивных положений подтверждает взаимосвязь ч взаимозависимость фиктивности и истинности в содержании указанных норм.

5. В современной теории права вопрос о правовых фикциях остается не достаточно изученным.

Степень научной разработанности темы.

Вопрос о правовых фикциях длительное время является предметом изучения. Подробная характеристика фикций давалась в дореволюционной юридической литературе (Дормидонтов Г.Ф., Иеринг Г., Мейер Д.И., Мен Г.С., Муромцев С.А. и другие), а также в работах более позднего периода (Малахов Р., Кельзен Г., Фишер Г. и другие).

В настоящий момент только начинают появляться общетеоретические работы, посвященные проблеме правовых фикций (Курсова О.А., Никиташи-на Н.А., Панько К.К.). Однако это не означает, что названная проблема так или иначе не была предметом анализа ученых-юристов. В той или иной степени заявленная проблематика получила освещение в работах Алексеева С.С., Бабаева В.К., Баранова В.М., Воеводина Л.Д. Горшенева В.М., Ендо-вицкой Е.И., Зайцева И.М., Исакова В.Б., Тарусиной Н.Н., Цихотского А.В., Черданцева А.Ф. и других авторов.

Следует отметить, что рассмотрение правовых фикций в современной общей теории права ведется, по большей части, лишь в связи с иными проблемами. В частности: в связи с проблемой доказательств в юридическом процессе (Ендовицкая Е.И.); в связи с проблемой юридических фактов в механизме правового регулирования (Исаков В.Б.); в связи с проблемой презумпций в праве (Бабаев В.К., Каминская В.И., Ойгензихт В.А., Пашкевич П.Ф., Строгович М.С., Штутин Я.Л.). Фикции разрабатываются также в отраслевых юридических науках, в том числе: в науке уголовного права (Пань-ко К.К.); в науке гражданского права (Мищенко Г.В.); в науке гражданского процесса (Зайцев И.М., Попова ЮА, Цихотский А.В.); в исторической науке

о государстве и праве (Черниловский З.М.).

Неразработанность вопроса о правовых фикциях затрудняет их оценку, что позволяет ставить вопрос о необходимости конструирования общей теории фикций в правовой науке.

Объектом исследования явились особые, в определенном смысле аномальные свойства правовой действительности, позволяющие в правовом поле официально конструировать актуальные для правового регулирования обстоятельства, находящиеся в состоянии невосполнимой неизвестности.

Предметом исследования стали непосредственно правовые фикции как способ объективации вышеуказанных обстоятельств посредством закрепления в соответствующих источниках некоторых положений, несуществующих в действительности или противоречащих ей, в качестве существующих и имеющих юридическое значение.

Цель и задачи исследования. Диссертационное исследование имеет своей целью осмысление на уровне общей теории права проблематики правовых фикций.

Для достижения поставленной цели в рамках .исследования предполагается решение следующих задач:

- выявить логическую природу, содержание и объем правовых фикций, а также их назначение в механизме правового регулирования общественных отношений;

- зафиксировать понятие правовых фикций и их видовую характеристику по российскому законодательству;

- разграничить правовые фикции и сходные с ними правовые явления, которые в той или иной степени допускают наличие фиктивного элемента, в т.ч. соотнести понятие правовых фикций и понятие фикций в праве;

- раскрыть специфику технико-юридического метода установления фикций;

- определить роль правовых фикций в процедурно-правовом механизме.

Методологическая и теоретическая основы диссертационного исследования. Методология исследования опирается на диалектико-материалистический метод познания действительности, специально-научные методы (исторический, логический, системный, функциональный) и частно-научные методы (формально-юридический, сравнительно-правовой).

Использование методов в их сочетании позволило осмыслить и раскрыть предмет исследования в обобщающих закономерностях и в многообразии форм проявления своего содержания, что в итоге дало возможность решить поставленные задачи исследования.

Теоретической основой исследования явились монографические исследования по философии, логике, социологии, психологии, общей теории права, гражданскому праву, конституционному праву, уголовному праву и другим отраслевым юридическим наукам.

Нормативная и эмпирическая база представлена нормами различных отраслей российского законодательства, сконструированными методом установления фикций, материалами правоприменительной практики и иными ма-

териалами, имеющими отношение к предмету исследования.

Научная новизна исследования определяется подходом к проблеме, а также постановкой цели и задач. В работе представлена попытка наметить общетеоретическую концепцию правовых фикций как особого рода правовых норм, включая определение некоторых особенностей метода установления фикций, расширение классификации норм-фикций и специфику их проявления в юридической процедуре. При этом все иные варианты фиктивного вправе (фиктивные нормы, фиктивные действия и состояния и другие) были исключены из поля анализа как несоответствующие предмету исследования и рассматривались только в порядке сопоставления. Вместе с тем следует подчеркнуть, что последнее утверждение не отвергает возможности комплексного исследования проблем собственно правовых фикций и фиктивного в праве в целом.

Положения, выносимые на защиту:

1. Правовая фикция представляет собой не что иное, как закрепленную в соответствующих источниках и используемую в юридической практике особого рода правовую норму, посредством которой положения, несуществующие в действительности или противоречащие ей, императивно провозглашаются существующими и имеющими юридическое значение с целью преодоления невосполнимой неизвестности в правовом регулировании общественных отношений. Именно подобная трактовка наиболее оптимально отражает основные свойства данного явления. При этом объем понятия правовой фикции не следует расширять за счет включения в семантическое поле явлений, которые также можно считать фикциями, но которые имеют принципиально отличное от них содержание (соответственно существует необходимость разграничения понятий «фикция», «фиктивный», «правовая фикция», а затем понятий «правовая фикция» и «фикция в праве» как понятий, различные с точки зрения их генезиса, места и роли в правовом регулировании общественных отношений).

2. Соотношение правовых фикций с иными правовыми явлениями, обладающими некоторыми чертами сходства с ними (правовыми презумпциями, гипотезами, версиями, правовыми аксиомами, мнимыми и притворными действиями, пробелами в праве, усмотрением в правоприменительной деятельности, коллизиями, обратной силой и «переживанием» закона, конструкцией «от имени»), доказывает их уникальность и автономность в юридическом быту.

3. Выявление оснований классификаций правовых фикций может разрабатываться по нескольким направлениям: с позиции представления о правовых фикциях как об особого рода норме права; с позиции выявления собственной специфики; с позиции их соотношения с юридическими фактами, а также с позиции описания групп частотного употребления.

ники (а точнее - правотворческой техники) и о специфике самого метода установления фикций как определенного способа изложения воли законодателя. При этом в первом случае следует утверждать, в первую очередь, аномальность правовых фикций, которая видится в имманентности правовой норме признака фиктивности, а также в фиктивности самой ситуации, требующей логического закрепления. А во втором - об особых логико-семиотических построениях, посредством которых фиктивность самой ситуации «легализуется» в общеобязательное правило поведения с внутренне присущим ему признаком фиктивности. Фиктивные обстоятельства, преобразуясь в нормативную форму, приобретают юридическое значение и начинают функционировать в правовом поле в качестве юридического факта, приобретая черты последнего, но сохраняя при этом свою специфику.

5. Анализ феномена правовых фикций позволяет намегить тенденции и перспективы разьития правового регулирования с их использованием. В этом смысле необходимо вести речь о следующих моментах: во-первых, допустима корректировка уже установленных норм-фикций; во-вторых, развитие социальных отношений предопределяет обширные возможности использования норм-фикций в их правовой регламентации; в-третьих, из нормативного блока правовой системы должны быть исключены нормы, грамматическое толкование которых допускает вывод о присутствии в них фиктивного элемента.

6. Актуальным для анализа феномена правовых фикций является оценка их места и роли в процедурно-правовом механизме. Поскольку любая юридическая процедура регламентируется правовыми нормами, постольку в самой регламентации изначально допустимо использование метода установления фикций, и, более того, проявления правовых фикций в процедуре достаточно активны.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования заключается в обосновании необходимости построения концепции правовой фикции как самостоятельного направления научного исследования. Содержащиеся в диссертации теоретические положения и выводы призваны этому способствовать. Кроме того, результаты исследования могут дополнить представления о юридической технике, а также сыграть положительную роль в совершенствовании правотворческой и правореализационной практики.

Построение концепции правовой фикции позволит на доктринальном уровне более жестко зафиксировать пределы использования метода установления фикций и отграничить его, во-первых, от других специфических способов формулирования текста нормативно-правового акта, во-вторых, от некорректного использования как самого метода установления фикций, так и иных способов написания нормативно-правовых документов.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли свое отражение в шести публикациях, а также докладывались на ежегодных научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых преподавателей, проводившихся на базе Донского юридического института («Проблемы правового обеспечения реализа-

ции и защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации», 2003 г.; «Эволюция российского права», 2004 г.). Кроме того, включение вышеозначенной проблематики в структуру курса общей теории права и государства позволяет существенно дополнить раздел, касающийся вопросов юридической техники.

Структура диссертационного исследования включает введение, список принятых в тексте сокращений, три главы, пять параграфов, заключение и список использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, показывается степень ее разработанности, обозначается объект, предмет, цель, задачи, научная новизна, методологическая и эмпирическая основы исследования, указывается его теоретическая и практическая значимость, формулируются выносимые на защиту основные положения и выводы.

Глава 1 Понял ие правовой фикции в российском законодательстве включает в себя три параграфа.

В первом параграфе проводится исследование логической природы, содержания и объема понятия «правовая фикция» на основе анализа классических подходов к решению данной проблемы, современных версий теоретического моделирования данного явления, а также источников знаний о праве и действующего законодательства. Предлагается дефиниция понятия «правовая фикция».

Общая картина, складывающаяся в поле теоретического построения понятия «правовая фикция», позволяет утверждать, что до настоящего времени оптимальный вариант их дефинитивной модели отсутствует, что делает возможным предложить еще одну версию, которая, по мысли диссертанта, призвана реализовать следующие моменты, характеризующие исследуемое явление: с точки зрения социальной - наличие некоторых заведомо несуществующих положений, находящихся в состоянии невосполнимой неизвестности и требующих реакции на уровне их правовой регламентации; с точки зрения юридической - официальное признание (причем, императивное) и, соответственно, нормативное закрепление таковых положений (следовательно - общеобязательность), вероятностный (предположительный) характер официального признания, формальность, возникновение должных юридических последствий, особое место в механизме правового регулирования общественных отношений (в первую очередь - преодоление неизвестности в правовом регулировании); признание несуществующего существующим в установленных юридических процедурах.

Результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что правовая фикция - это закрепленная в соответствующих источниках и используемая в юридической практике особого рода правовая норма, посредством которой положения, несуществующие в действительности или

противоречащие ей, императивно провозглашаются существующими и имеющими юридическое значение с целью преодоления невосполнимой неизвестности в правовом регулировании общественных отношений.

При этом следует отметить, что данная формула вытекает непосредственно из нормативных источников. В то же время анализ существующих дефинитивных моделей правовых фикций показал, что современные авторы уходят от прямого соотнесения представлений об искомом явлении непосредственно с правовой нормой (подавляющее большинство представленных в науке определений говорят о правовой фикции как о технико-юридическом приеме), тогда как весь имеющийся в наличии нормативный материал говорит именно об этом: правовые фикции - это конкретные правовые нормы, содержащиеся в конкретных правовых источниках.

В работе обосновывается идея о необходимости синтеза технико-юридического и фактического начал в дефинитивной модели правовых фикций. Иными словами, предложенное автором определение предполагает актуальность изучения правовых фикций, с одной стороны, в рамках рассуждений о юридической технике (об этом свидетельствует фраза «...особого пода правовая норма, посредством которой ... императивно провозглашаются ...», которая сама по себе уже подразумевает наличие правовых фикций в качестве результата «технической» деятельности законодателя), с другой - с позиции понятийной характеристики юридического факта (поскольку положения, не существующие в действительности или противоречащие ей, провозглашаются не только существующими, но и имеющими юридическое значение, т.е. им придается значение недостающего юридического факта в состоянии невосполнимой неизвестности).

С целью четкой фиксации объема и содержания понятия «правовая фикция» обосновывается разграничение понятий «фикция», «правовая фикция» и «фиктивный». Под «фиктивными» в контексте анализа понимаются реальные жизненные обстоятельства и связи, которые вносят неясность в развитие общественных отношений, находящихся в сфере правового регулирования, нарушают их стабильность. Причем под данное определение будут подходить не только те реалии, которые должны быть разрешены в нормативном варианте и которые, получив подобное разрешение, призваны четко зафиксировать порядок регулирования отношений с учетом фиктивного элемента, но и те реалии, которые фиктивны не по происхождению, а вследствие целенаправленней деятельности тех или иных субъектов. Таким образом, фиктивными в равной мере следует считать и объявление гражданина умершим, с одной стороны, и фиктивный обмен жилыми помещениями - с другой. Принципиальное различие заключается в том, что в первом случае запротоколированная официально фиктивная реалия преобразуется в правовую фикцию и начинает работать на правомерное развитие событий, а во втором случае аналогичного преобразования не происходит, как минимум в силу того, что отклоняющиеся действия лиц не могут быть возведены в ранг нормы. Тем не менее, фикция здесь имеет место, но не правовая, а возникающая в процессе реализации правовых норм.

Подобного рода фикции создаются в связи с тем, что субъекты права, вступая в конкретные отношения и связи, способны своими действиями (бездействием) создавать фикции, имеющие свое обоснование в действующем праве. Такие фикции демонстрируют социально-психологический разрыв между требованиями правовых норм и фактическим поведением субъектов. Эта разновидность фикций в праве может создаваться как преднамеренно, так и в связи с ложными представлениями субъекта о норме права, обусловленными либо отсутствием знаний о норме, либо неполнотой таких знаний. В любом случае в результате истинность правовой нормы искажается и проявляются черты фиктивности в процессе ее реализации. Фикции, возникающие в процессе реализации норм права, являются сложными девиантами: с одной стороны, указанное явление лежит в семантическом поле фикций в целом и, более того, до момента обнаружения девиации внешне даже попадает в семантическое поле собственно правовых фикций, проявляя тем самым формально-легальную девиацию, но по сути своей не может быть включено в объем искомого понятия, поскольку, с другой стороны, проявляется девиация латентная, создаваемая фиктивным поведением субъектов при видимом сохранении истинности самой нормы. Во втором случае фактически осуществляется «подгонка» поведения под норму и создается своего рода мнимая правовая фикция, обладающая совершенно иной природой и содержанием.

В работе последовательно проводится мысль о том, что фикции, возникающие Е процессе реализации права, не могут быть введены в содержание и объем правовых фикций уже по той причине, что послецние предполагают перевод фиктивных обстоятельств в ранг нормы права, т.е. в ранг максимального социального признания и высшей степени справедливости, тогда как первые сводят данные критерии к своей полной противоположности. Соответственно признать фикции, возникающие в процессе реализации права, принадлежащими к правовым фикциям, означает, во-первых, девальвировать деятельность законодателя, признать ее фиктивной в своей основе, а во-вторых, девальвировать смысл и назначение правовых норм как единственно справедливого регулятора социальных отношений в масштабе общества в целом. Строго говоря, имеет смысл разграничить два принципиально не соответствующих друг другу понятия - правовые фикции и фикции в праве. Первое является для права аномальным, но соответствующим его целям, второе - также аномальным, но демонстрирующим отклонение права от свойственных ему целей путем вмешательства в развитие правовых отношений субъективного элемента.

Касаясь содержания и формы как необходимых и достаточных составляющих компонентов правовых фикций, диссертант приходит к следующим выводам. С точки зрения формы, правовые фикции раскрываются как результат использования специфического технико-юридического приема написания текста нормативно-правового акта, который опосредует официальное признание некоторого положения, лишенного истинности в момент его установления. С точки зрения содержания, правовые фикции раскрываются как стремление законодателя ликвидировать пробел в регулировании тех или

иных общественных отношений.

В процессе исследования выявляется общая характеристика правовых фикций как понятия. В естественном языке понятие «правовая фикция» выражается описательным термином, включающим родовой термин и видовое отличие. Прослеживаются две его основные логические характеристики -экстенсиональную (объем) и интенсиональную (содержание). Объем понятия «правовая фикция» составляют все фиктивные положения, известные праву и признанные им надлежащим образом через нормативное протоколирование. Другими словами, в объем искомого понятия могут быть включены исключительно нормы-фикции, запланированные именно в этом качестве законодателем. Содержание понятия «правовая фикция» составляют признаки, с помощью которых происходит выделение и обобщение объектов. Оно по существенным моментам зафиксировано в определении как дескриптивной конструкции и в тех признаках, которые выводятся из данного определения.

Автором проводится мысль о том, что понятие «правовая фикция» не образуют особой теоретико-правовой категории. Юридическая наука использует конструкцию «правовая фикция» в качестве именно самостоятельного понятия, фиксирующего определенные ситуативные модели, возникающие в правовом поле. Но в то же время историческая настойчивость правовых фикций, а также их уникальность дают основания говорить о наличии особого фикционально-правового дискурса в правовой жизни.

Логическая природа правовых фикций, как показывает исследование, проявляется, прежде всего, в логике образования данного явления. С этой точки зрения правовые фикции выступают как явления дедуктивного характера. В то же время классическая дедуктивная логика, рассматривающая суждения или как истинные, или как ложные и опирающаяся на отношение логического следования, не способна в полной мере описать такое явление, как правовые фикции. Это позволяет привлечь к анализу многозначную логику и в частности ее особую разновидность - вероятностную логику, которая представляет собой наиболее адекватное отражение действительности, поскольку описывает случаи, когда суждению приписывается только та или иная степень вероятности. Например, признавая гражданина давшим согласие быть исполнителем завещания (душеприказчиком), если он в течение месяца фактически приступил к исполнению завещания (ст. 1134 ГК РФ), можно приписывать данному утверждению все значения, начиная с нежелания гражданина выступить в этой роли, который, возможно, вынужден был в силу обстоятельств (не обязательно отрицательных) это сделать, и заканчивая сознательным исполнением долга перед наспедодателем. Причем все значения здесь симметричны, а значит и равновероятны.

Правовые фикции как вероятностные суждения выражают определенные логические отношения между суждениями. В приведенном выше примере признание гражданина душеприказчиком суть некоторая гипотеза, но не предполагающая, что она с логической необходимостью следует из имеющихся данных. Последние могут лишь в той или иной степени подтвердить

или сделать вероятной гипотезу, но не доказывают ее полностью. Таким образом, логические отношения вероятности существуют здесь между гипотезой, т.е. самой нормой, и фактическими данными, т.е. несуществующими положениями. Изменение этих данных может изменить и вероятность гипотезы. Следовательно, случай необходимого логического следования, или дедукции, является специальным случаем вероятностного отношения, причем вероятность здесь переходит в достоверность, протоколируемую законодательной волей. Логически сформированная подобным образом истина (а любая правовая норма претендует именно на этот статус) показывает, что она представляет собой упрощение реальных социальных отношений, наличествующих в объективной действительности.

Второй параграф посвящен соотношению правовых фикций и сходных с ними явлений.

Отграничение правовых фикций от иных, сходных с ними явлений посредством сравнительного анализа позволяет добиться дополнительного положительного результата в исследовании проблемы. Сравнительный анализ строится на использовании отдельных свойств, как юридического, так и неюридического характера, тех или иных явлений.

В качестве объектов сравнения были использованы правовые презумпции, гипотезы, версии, правовые аксиомы, мнимые и притворные действия, пробелы в праве, усмотрение в правоприменительной деятельности, коллизии, обратная сила и «переживание» закона, конструкция «от имени».

Множественность правовых явлений, используемых для сравнительного анализа, объясняется, во-первых, попыткой в наибольшем масштабе проявить специфику исследуемого объекта, включая варианты микшированного сопоставления, во-вторых, разнородностью его ипостасей, поскольку правовые фикции реализуют себя и как правовая норма, и как особый тип логико-юридического мышления в технико-юридической деятельности, и как особый элемент правового регулирования общественных отношений. Поэтому мы позволили себе привлечь для оценки явления разнопорядковые, объединяющим началом которых является либо фиктивный элемент, либо элемент предположительности, либо их совокупность.

Сравнительный анализ показал, что правовые фикции занимают специфическое место в ряду явлений, имеющих предположительный характер, явлений, допускающих условность в своем содержании, а также явлений, имеющих пороки волевой направленности. Данная специфика обоснована, в первую очередь, такими моментами, как логическая природа, степень достоверности, порядок установления, роль в правовом регулировании общественных отношений. Правовые фикции в той или иной степени соотносимы с каждым из названных явлений. В то же время отличительные черты, выделенные в ходе сопоставления, подтверждают автономность и уникальность исследуемого объекта.

В третьем параграфе предпринята попытка построения таксономической модели правовых фикций. Проанализированы как классические образцы

подобных построений, так и современные версии. Определена цель таксономического моделирования.

Отправной точкой построения классификации является представление о правовой фикции как особого рода правовой норме. Соответственно, здесь видится возможность частичной экстраполяции классификации правовых норм, представленной следующими основаниями:

1. По отраслевой принадлежности. В этом смысле можно говорить о конституционно-правовых фикциях, административно-правовых фикциях, уголовно-правовых фикциях, гражданско-правовых фикциях, семейно-правовых фикциях и т.д.

2. В зависимости от принадлежности к той или иной части правовой системы: а) фикции публично-правовые, т.е. фикции, используемые в публично-правовых отношениях (в публичном праве); б) фикции частноправовые, т.е. фикции, используемые в частно-правовых отношениях (в частном праве).

3. По юридической силе: а) правовые фикции, содержащиеся в законах; б) правовые фикции, содержащиеся в подзаконных актах.

4. По генетическим и функциональным связям: а) правовые фикции материальные, т.е. правовые фикции, используемые материальным правом; б) правовые фикции процессуальные, т.е. правовые фикции, используемые процессуальным правом.

Можно говорить о принципиальной разнице материальных и процессуальных правовых фикций в том смысле, что если первые, главным образом, отражают содержательную сторону правовых отношений, то вторые - гарантируют экономию процессуальных средств, определенным образом смягчают процессуальные формальности.

С точки зрения представлений о юридической процедуре в целом развитие таксона может идти в следующем направлении: а) правовые фикции, используемые в правотворческой процедуре; б) правовые фикции, используемые в правореализующеп процедуре. Вторая позиция должна быть продолжена следующим образом: а) правовые фикции, используемые в процессуальной процедуре; б) правовые фикции, используемые вматериальной процедуре.

Ряд факторов-оснований обусловлены непосредственно собственной спецификой правовых фикций:

1. По характеру производимых деформаций. С этой позиции нормы-фикции выглядят объективно неравнозначно, и это определяется спецификой использования метода установления фикций, а соответственно, спецификой отражения в праве информации, представляемой социальной действительностью. В этой связи можно говорить о трех вариантах деформации: через уподобление или приравнивание объектов; через утверждение несуществующего существующим; через предварительное или последующее моделирование действительности, - что находит свое подтверждение в текстах нормативно-правовых актов в наличии трех вариантов норм-фикций: а) правовые фикции искусственного уподобления и приравнивания понятий и обстоятельств,

которые в действительности различны и даже противоположны; б) правовые фикции признания реальными несуществующих обстоятельств и отрицания существующих', в) правовые фикции признания существующими обстоятельств и ситуаций до того, как они стали существовать на самом деле или возникли позже, чем это было в действительности.

2. По способу словесного выражения в тексте нормативно-правового акта: а) правовые фикции, имеющие внешнее словесное выражение в тексте нормативно-правового акта; б) правовые фикции, не имеющие внешнего словесного выражения в тексте нормативно-правового акта.

3. По способу закрепления (объективации) в реальной действительности: а) правовые фикции судебные, т.е. правовые фикции, установление которых производится в судебном порядке; 6) правовые фикции внесудебные, т.е. правовые фикции, для установления которых судебный порядок не требуется. Данный критерий разрабатывался для разграничения норм-фикций, объективация которых невозможна без надлежащих процессуальных действий, с одной стороны, и норм-фикций, объективация которых происходит вне судебного производства - с другой.

4. По характеру идеализации в процессе нормативного установления: а) правовые фикции изменяющихся предметов, объявленных не изменяющимися при определенных условиях; б) правовые фикции непрерывности изменения предмета, если изменения весьма существенны

5. В зависимости от их обусловленности теми или иными реалиями: а) правовые фикции как устойчивые юридические конструкции (модели) разной степени сложности, обусловленные особенностями юридического познания и тенденциями развития юридической мысли в целом; б) правовые фикции, обусловленные потребностями юридической практики.

Поскольку обстоятельствам, которые указаны в правовой фикции, придается юридическое значение и они обретают качество юридических фактов, следовательно, классификация указанных явлений может быть соотнесена в некоторой части.

1. В зависимости от опосредования воли и сознания человека (условно-волевой, или предположительно-волевой, критерий): а) правовые фикции, опосредующие события; б) правовые фикции, опосредующие действия.

2. В зависимости от опосредования волевой направленности деяний: а) правовые фикции, опосредующие правомерные действия; б) правовые фикции, опосредующие противоправные действия.

Второе направление таксона предполагает, по сути, «снятие» недобросовестного поведения того или иного участника правовых отношений с целью подтверждения прав и законных интересов других участников.

Помимо указанных вариантов правовые фикции можно распределить на несколько видовых групп, исходя из наиболее частотных поводов для формулирования законодательной воли методом установления фикций. Группы частотного употребления в целом демонстрируют возможности

норм-фикций как достаточно самостоятельной и вполне адекватной правовым потребностям связки контекста социальной реальности, позволяющей восполнить пробелы вЛнаниях и информации о ней и придающей, таким образом, законченный вид социально-правовому конструкту в целом. В работе представлены следующие группы частотного употребления: расчетные правовые фикции; правовые фикции-сроки; правовые фикции, указывающие на порядок возложения юридической ответственности; правовые фикции, закрепляющие результаты действий (процессов); правовые фикции, определяющие порядок осуществления действий; правовые фикции юридических конструкций, в т.ч. дефинитивные правовые фикции; статусные правовые фикции, в том числе: правовые фикции, определяющие статус субъектов правоотношений; правовые фикции, конструирующие объекты правоотношений; правовые фикции, конструирующие статус некоторой территории (пространственно-территориальные). Кроме того, правовые фикции, определяющие статус субъектов правоотношений, можно подразделить на четыре вида: а) правовые фикции, устанавливающие статус субъектов правоотношений; б) правовые фикции, изменяющие статус субъектов правоотношений; в) правовые фикции, восполняющие статус субъектов правоотношений; г) правовые фикции, восстанавливающие статус субъектов правоотношений.

Вторая глава «Метод установления фикции: общая характеристика, тенденции и перспективы использования» состоит их двух параграфов.

В первом параграфе правовые фикции рассматриваются в системе представлений о юридической технике, а также анализируется их роль в правовом регулировании общественных отношений.

Основная идея, которая здесь реализуется заключается в необходимости разграничения правовых фикций как особого рода правовых норм и самого метода установления фикций. Иными словами, целесообразно рассуждать о специфике правовой фикции как элемента юридической техники и о специфике непосредственно самого методау становления фикций как определенного способа (пути) изложения воли законодателя.

Видимым выражением правовой фикции является законодательная конструкция, т.е. некая модель, способная оптимально выразить государственную волю и предусмотреть механизм ее осуществления. Будучи воспринятой в нормативно-правовом акте и в силу обязательного характера поспед-него она становится действующим правовым механизмом, причем независимо от того, имеет ли эта модель своим основанием конкретные жизненные реалии или же их наличие только допускается в той или иной степени. В то же время данная конструкция, зафиксированная в тексте нормативно-правового акта, является вполне адекватным выражением государственной воли и включается в механизм правового регулирования, приобретая качество абсолютной истинности, не переставая при этом протоколировать несуществующее существующим. Включаясь в механизм правового регулирования, правовая фикция переходит в качественно иной статус: она начинает функционировать на правах нормы, мотивированной наличными жизненными

реалиями, и давать нам истинные представления о том, что таковым не является, тем самым достигая своей полной противоположности. Соответственно, нормы-фикции включаются в правовую материю как отражающие определенные закономерности с точки зрения законодателя.

В этой связи уникальность правовой фикции как особого рода нормы в целом проявляется, в т.ч., в том, что ей присущи две вполне семантически автономные, но тесно взаимосвязанные характеристики - фиктивность и истинность, которые взаимоопределяют, включают и взаимоисключают друг друга, т.е. получают определенность через взаимное отрицание.

Аномальность правовых фикций подтверждается в работе анализом их логического построения. Формулирование правовых фикций в целом производится в нарушение одного из основных законов формальной логики - закона исключенного третьего, согласно которому из двух противоречащих высказываний в одно и то же время в одном и том же отношении одно непременно истинно. Применительно к правовым фикциям мы наблюдаем прямо противоположную логику высказывания. Так, одновременно не могут быть ни истинными, ни ложными следующие утверждения: «судно подано под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза» и «судно не подано под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза». Одно из них обязательно должно быть истинным, второе - ложным, и невозможно никакое третье, среднее высказывание. Иными словами, судно может быть либо подано, либо не подано под загрузку. Соответственно высказывание «судно, поданное под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза, считается неподанным» с точки зрения формальной логики неприемлемо, поскольку в отношении одного логического субъекта всякий предикат необходимо либо утверждать, либо отрицать. Но утверждение (отрицание) предиката не дает никаких оснований для разрешения правовой ситуации, и тем более для ее формального становления, соответственно, возникает иной путь решения проблемы - методом установления фикций, посредством которого снимается апористичность самой ситуации (самого отношения), т.е. снимается кажущееся непреодолимым логическое затруднение при дальнейшем разрешении проблемы.

Логическое выражение правовых фикций имеет принципиальные отличия от построения прочих норм. По этому поводу в науке уже была высказана мысль о том, что в основе норм-фикций лежат логические конструкции под названием антиномий, апорий, парадоксов, с чем, бесспорно, следует согласиться. В частности, антиномичность правовых фикций обусловлена имманентным им элементом допущения, рациональность которого обоснована с точки зрения целесообразности, своего рода «практичности» правового регулирования, но не обоснована классической (двузначной) интерпретацией высказываний. Здесь возникает необходимость более тонко, дифференцированно отображать логические отношения между высказываниями о таком специфическом фрагменте действительности, как" фиктивные отношения и связи. В частности это возможно в пределах черырехзначной логики, позво-

ляющей так формализовать высказывания, что антиномия «судно подано и одновременно не подано под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза» включается в число доказуемых (истинных) формул с сохранением непротиворечивости данной логической системы. Это достигается за чет введения логических операторов «начинает быть так, что...» и «перестает быть так, что ...», эксплицирующих переходные состояния, что позволяет в полном объеме использовать логическую теорию вывода при анализе высказывания. В четырехзначной логике высказывания « начинает быть так, что судно подано под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза» и «перестает быть так, что судно подано под загрузку в состоянии, непригодном для перевозки определенного груза» равнозначны. Соответственно антиномия подачи судна перестает пониматься как формально-логическое противоречие. Подобная элиминация антиномии не означает ее содержательного разрешения и не подменяет собой анализ ситуации. Таким образом, в пределах метода установления фикций, не ставя под сомнение истинность теоретических оснований вывода, а соответственно и истинность правовой фикции как нормы, законодатель прибегает к такой модификации логической теории вывода, при которой антиномичные формулы вида «А и не-А» интерпретируются как выполнимые или даже общезначимые (тождественно-истинные), а кроме того при этом не нарушается логический закон запрещения противоречия.

Особенности логического построения правовых фикций предопределяются их отражательной способностью. В этом смысле нормы-фикции представляют собой одновременно потенциальную возможность и практическую неосуществимость создания точного образа. Именно этим моментом в первую очередь фиксируется предположительность правовых фикций, закрепленная в норме в статусе волеустановленной фиктивности. Данное положение распро-странимо не только на явно выраженные фиктивные предположения типа усыновления или безвестного отсутствия, которые функционируют в режиме «как если бы», но и на конструкции типа таможенной границы, фьючерсных цен, экстерриториальности, юридической личности и т.п. Последние, по сути своей, обнаруживают себя в том же режиме, поскольку законодатель, не усматривая в реальной действительности некоторых объектов, необходимых для развития отношений в правовой сфере, предполагает (допускает) потенциальную возможность их существования и только потом подобные явления закрепляются как непреложная истина в общеправовой модели. При этом любая правовая фикция продолжает демонстрировать правовые абстракции, поскольку не указывает реального референта, которому эти абстракции ставятся в соответствие. Интерпретация реальности, отражаемой правовыми фикциями, производится законодателем, выступающим здесь как своего рода формальный, опосредованный референт, - в этом, как представляется, и состоит технико-юридический метод установления фикций, т.е. метод модификации и трансформации образов, создания новых синтетических композиций. Деятельность законодателя с неполной информацией предполагает, по сути, ис-

пользование им механизмов воображения, неформального мышления.

Правовые фикции являются одним из способов исследования реальности, а соответственно и получения информации, но при этом одним из условий получения информации является неопределенность. В работе подчеркивается, что не следует отождествлять неопределенность, содержащуюся в правовых фикциях объективно в связи со спецификой конструирования реальности, и незнание как особенность субъективного восприятия этой реальности. В этом смысле правовые фикции как нормы права представляют собой потенциальную возможность, но не выявленную неадекватность (адекватность) отражения объективной реальности. Соответственно допустимость использования метода установления фикций в юридической стандартизации поведения может быть ограничена только степенью субъективной уверенности или степенью субъективной осведомленности в отношении тех или иных объектов предполагаемого протоколирования.

В работе утверждается, что метод установления фикций предполагает наличие элемента идеализации как особого рода умственного эксперимента и познавательного приема, причем предполагается двоякого рода идеализация. Либо изменяющиеся предметы объявляются не изменяющимися при некоторых условиях, если эти изменения не существенны, как это происходит, в частности, в конструкциях отдельных категорий недвижимости, юридической личности. Либо допускается непрерывность изменения предмета и тем самым отождествление его с самим собой, если изменения весьма существенны, как это происходит, в частности, в конструкциях бездокументарных ценных бумаг, безналичных денег, при усыновлении. В результате идеализации право приобретает множество особого рода идеализированных предметов, именуемых обобщенно правовыми фикциями, через установление некоторого инварианта снятия неопределенности в ситуации выбора законодателем наиболее приемлемого закрепления тех положений (отношений, связей), которые в «чистом виде» в материальном мире не обнаруживают своих свойств. Соответственно, конструирование норм-фикций представляет собой преодоление в воображении законодателя (конечно, условном воображении) трудности, которую не удается преодолеть в действительности. Тем самым методом установления фикций создается некая протекционистская модель, позволяющая существенные для права социальные отношения регулировать в абстракции от возможных несоответствий, которые невосполнимо неизвестны и недоступны эмпирической проверке, а сам метод возможно отождествить с процессом идеации, т.е. с процессом создания идеи, которая задает правовую фикцию как идеальный объект, и этого идеального объекта.

Но в то же время очевидна иная сторона исследуемого феномена: конструирование норм-фикций в качестве необходимых идеальных юридических объектов является допустимым в праве упрощением отображения реальности с целью привести некие представления о ней в соответствии с возможностями регулирования, с потребностями~практики. Тем самым идеализация имеет свои конечным результатом аппроксимацию - и в этом заключа-

ется парадокс метода установления фикций.

С точки зрения информационной нагрузки метод установления фикций имеет своей задачей совершенствование и приспособление сложно организованной правовой системы к нестандартным для нее исходным социальным условиям за счет сопоставления фактов ординарных, видимых и фактов, неординарных, предполагаемых возможными в определенных ситуациях и последующего выбора «плана» действия прасовой системы в целом в форме создания особого рода правовых норм - правовых фикций, упорядочив таким образом систему в целом.

В контексте анализа правовых фикций как результата технико-юридической деятельности законодателя рассматриваются также определенные модели словесного выражения правовых фикций в тексте нормативно-правового акта. Но в любом случае, независимо от внешнего выражения, правовые фикции формулируются законодателем в императивном порядке, не допускающем автономного субъективного вмешательства.

От собственно правовых фикций следует отличать нормы, построенные в законодательных текстах с использованием изобразительно-выразительных средств языка, которые в буквальном (лингвистическом) прочтении без дополнительного толкования предстают как безусловные правовые фикции. Феномен так называемых лингвистических фикций коррелирует феномену языка законодательства, существование которою в современном российском праве ныне признано.

От собственно правовых фикций следует также отличать фикции, выражающие отрыв воли законодателя от словесной формы ее выражения. Такой вариант фикций можно обозначить как смысловые фикции. Положение смысловых фикций отличается явной спецификой - они своего рода дефекты протоколирования воли законодателя. По существу смысловые фикции -правовые нормы, которые изначально не рассчитаны на опосредование фиктивных ситуаций в правом поле, но в силу недобросовестности формулирования законодательной позиции они приобрели статус фикции и именно в этом качестве функционируют в праве. В данном случае ситуация такова, что нормы права фактически, буквально через текст нормативно-правового акта приобретают черты содержательного дуализма, превращаясь в свою полную противоположность через самоотрицание. Это вынужденные, непроизвольные фикции, которые ни в коем случае не могут считаться техническим приемом воспроизведения воли, выраженной в законе, иначе вся деятельность законодателя может быть сведена также к фикции. Смысловые фикции - это фикции формулировок. По большей части они могут быть устранены в процессе толкования правовой нормы. Анализ фикций подобного рода целесообразен в пределах теории юридических ошибок в целом и правотворческих ошибок в частности. Смысловые фикции открыты для коррекций.

В механизме правового регулирования соотношение правовых фикций, смысловых фикций и фикций, возникающих в процессе реализации права, выглядит следующим образом. Собственно правовая фикция, будучи право-

вой нормой, предполагает симметричные отношения между фактическим (жизненно-ситуативным значением) и волей законодателя, четко проявляя себя в триаде «обозначающее (норма-фикция) - обозначаемое (фиктивные обстоятельства) - референт (законодатель)». Волей законодателя фиктивные обстоятельства артикулируются в норму через опосредование нормативно-правовым актом. В результате правовые фикции приобретают безусловную семантическую автономию, которая ограничивается только конкретными условиями продуцирования. Данная цепочка не предполагает субъективного вмешательства, тем более что постановка условий - прерогатива законодателя. В случае нарушения указанной симметрии возникает смысловая фикция за счет деформации соотношения обозначающего и обозначаемого, что впоследствии оказывает воздействие на продуцирование данной нормы, хотя при этом развитие правовых отношений не переходит границы нормы. Но симметрия может быть нарушена и вследствие деформации триады, и вследствие субъективного вмешательства в условия продуцирования нормы одновременно. Таким образом, возникают фикции, связанные с реализацией правовых норм. В этом случае происходит подмена обозначающего и возникает дисбаланс между волей законодателя и проявляющей себя здесь волей производящего реальный акт. Столкновение воль приводит к девиантному развитию правоотношений.

Во втором и третьем случае фикции могут порождать множественность и даже конфликт интерпретаций, к устранению которых должен стремиться законодатель, если данные интерпретации разрушают правовое поле. И в этом смысле необходимо различать фиктивность самого положения и фиктивность его интерпретации.

Помимо обозначенной проблематики акцепт делается также на анализе правовых фикций в понятийном ряду юридических фактов. При этом, как отмечается в работе, сами по себе правовые фикции в том смысле, который обычно придается юридическим фактам, юридическими фактами не являются, что подтверждается соответствующим сравнительным анализом. Правовые фикции, по существу, лишь замещают юридические факты в тех случаях, когда динамика правовых отношений ожидает наличия факта, а реальная действительность в этой связи допускает пробел. Но поскольку логика правовой жизни требует доведения правоотношений до своего логического завершения, законодатель предполагает в качестве альтернативы факты вымышленные, устанавливая для них статус юридически значимых. Но если юридический факт органично включен в логическую структуру нормы как гипотеза, то правовая фикция функционирует как бы на правах последней. Таким образом, условия, при которых норма вступает в действие, формулируются через присоединение иной, автономно существующей нормы.

На заключительном этапе анализа выявляются функции правовых фикций: опосредование движения правовых отношений; восполнение пробелов в развитии общественных отношений, попадающих в сферу действия права; упорядочение правового регулирования общественных отношений и, как

следствие, их стабилизация; обход закона как преодоление установленного режима правового регулирования; предварительное воздействие на субъектов общественных отношений; обеспечение прав и законных интересов участников общественных отношений.

Во втором параграфе прослежены тенденции и перспективы использования правовых фикций.

Возможности развития правового регулирования посредством правовых фикций определяются, в основном, следующими моментами: во-первых, корректировка уже установленных норм-фикций, во-вторых, их использование в целях регламентации вновь возникающих социальных отношений. Данные позиции подтверждаются социальной практикой и действующим законодательством.

В аспекте первого направления методом установления фикций может быть снят ряд проблем так называемого суррогатного материнства, в первую очередь, с целью обеспечить душевное и «юридическое» спокойствие ребенка в ситуации родительской неопределенности, которая, что весьма важно, возникает не в связи с неустроенностью отношений между его родителями, а в связи с медицинским вмешательством и нечеткостью правовой рег ламентации последнего, поскольку сам факт происхождения в данном случае обусловлен слишком многими моментами: во-первых, в правовом смысле истинной матерыо является непосредственно суррогатная магь; во-вторых, возможность отказа со стороны суррогатной матери в регистрации в качестве родителей ребенка супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона.

Актуальным в аспекте второго направления развития регулирования методом установления фикций является юридическое осмысление трансформации пола. В силу специфики обозначенного явления его правовая регламентация не представляется без привлечения правовых фикций, начиная с дефиниции пола и заканчивая вопросами правопреемства.

В ситуации смены пола полагаем в качестве основы юридическое событие. Причем здесь возникает новая конструкция фиктивного события, обусловленная концепцией социальной смерти. На первый взгляд, смена пола -это, безусловно, определенная последовательность действий, но в то же время очевидно, что суть трансформации пола состоит не в простом хирургическом вмешательстве по медицинским показателям, а в трансформации личности в целом, в ее «перерождении». Результат - появление новой социальной единицы, что аналогично факту рождения. При этом правовое признание «новой личности», выраженное во внесении изменение в актовые записи и выдаче новых документов, - юридическое действие, а само ее появление должно рассматриваться именно как событие. Но факту условного рождения «новой личности» предшествует факт смерти «прежней личности». Таким образом, смена пола предполагает наличие условного фактического состава. Указанная условность не является абсолютной, поскольку из состава не следует исключать и реальные фактические действия (медицинское заключение, само оперативное вмешательство). Установление обоих условных событий

является обязательным, поскольку только в сочетании они позволяют привлечь в правовое регулирование институт правопреемства. Условная смерть позволяет устранить из правового поля субъекта, переставшего соответствовать изначально установленному для него статусу. Устранение субъекта приводит либо к прекращению правоотношения, либо к его изменению. Поскольку речь идет о «смерти», следовательно, можно говорить только о первом варианте. Смерть в данном случае не предполагает физического устранения субъекта, что вносит неопределенность в само разрешение правоотношения: с одной стороны, устраненный субъект продолжает существовать во времени и пространстве, следовательно, нет фактических оснований говорить о прекращении правоотношения в связи со смертью, с другой - нельзя говорить об изменении правоотношения за счет изменения субъекта, поскольку человек после смены пола перестает существовать в прежнем физическом качестве. Но если в первом случае, признав факт условной смерти, мы получаем возможность дальнейшего развития отношений в правовом поле, то во втором - явный тупик. Условное рождение позволяет ввести в правое поле условно нового субъекта, который заменяет самого себя. Иная замена невозможна в силу того, что на самом деле речь идет об одном и том же человеке, физическое бытие которого бесспорно, независимо от его социально-психологического статуса.

Вышеизложенное позволяет говорить о возможности в перспективе ввести в оборот на доктринальном уровне и в целях юридической техники конструкцию условных юридических фактов.

Помимо двух обозначенных направлений развития правового регулирования посредством метода установления фикций обращается внимание также на необходимость исключения из нормативного блока правовой системы норм, грамматическое толкование которых позволяет сделать вывод о присутствии в них фиктивного элемента, что позволит, в частности, на док-тринальном уровне более жестко зафиксировать пределы использования метода установления фикций и отграничить его, во-первых, от других специфических способов формулирования текста нормативно-правового акта, во-вторых, от некорректного использования как самого метода установления фикций, так и иных способов написания нормативно-правовых документов. Решение этой задачи связано также с необходимостью выявления норм, фиктивный элемент которых формируется не за счет явной лингвистический неоднозначности их текста, а за счет их содержательной недоработки.

Третья глава «Роль правовых фикций в процедурно-правовом механизме» не предполагает структурирование на параграфы. Основное внимание здесь концентрируется на потенциале использовании правовых фикций в правотворческих, материальных и процессуальных процедурах.

В литературе уже не раз отмечалась специфика правотворческой процедуры в пределах правовой системы. Деление правовой системы на правотворческий и правореализующий блоки не является жестким, поскольку процессы правореализации идут и в рамках правотворческих правоотношений.

Правотворческая процедура имеет особую целеполагающую направленность, связанную с созданием позитивного права в целом. И в этом смысле она, бесспорно, находится вне плоскости правореализующего механизма, элементы которого можно наблюдать в правотворчестве с достаточной долей условности. Но сама возможность наложения правореализующей процедуры на правотворчество в контексте данной проблемы выглядит как уникальная по масштабам и содержанию правовая фикция, возникающая за счет аберраций, только здесь речь идет не о конкретной правовой норме, а о нормативном блоке правовой системы в целом.

Поскольку правотворческая процедура, как и любая другая процедура, регламентируется правовыми нормами, постольку в самой регламентации изначально допустимо использование метода установления фикций. Здесь наблюдаются, главным образом, правовые фикции, закрепляющие результаты действий (процессов), и правовые фикции, определяющие порядок осуществления действий, что объяснимо, в первую очередь, самим назначением данного рода правовых фикций в регулировании общественных отношений.

Спецификой использования правовых фикций в правотворческой процедуре является, в частности, то обстоятельство, что одни и те же нормы здесь могут фиксироваться одновременно в двух качествах - в качестве правовой фикции и в качестве смысловой фикции, но фиксация производится при этом в разных содержательных плоскостях. В частности, нормы ст. 105 Конституции РФ являются правовыми фикциями. С другой стороны, явно, что отрыв воли законодателя от словесной формы ее выражения имеет место в законодательном употреблении понятия «общее число депутатов Государственной Думы», которое само по себе, исходя из текста Конституции, является фикцией, но не правовой, а смысловой.

В правореализующих - материальных и процессуальных - процедурах проявляется значительное число правовых фикций частотного употребления, которые работают, в первую очередь, на экономию правовых средств, необходимых для регулирования общественных отношений и делают эти отношения более логичными, простыми и понятными, привнося в правовое регулирование специфику своей группы.

Участия правовых фикций в нормативном материально-процедурном моделировании анализируется на примере юридического конструирования финансово-промышленных групп. Диссертант приходит к выводу, что в целом уподобление финансово-промышленной группы юридической личности, использование соответствующих процедурных связок, оформленных в статусе правовых фикций, позволяет в данном случае построенной, опять-таки, на уровне правовой фикции комплексной юридической модели адекватно «работать» в правоотношениях, достигая определенного правового результата, выражающегося в тех или иных правовых последствиях. Именно конструкция-фикция вместе с сопутствующими ей связками-фикциями являются объективным нормативным основанием для опосредования определенных правоотношений, составляющих процедурное «оформление» (включая учредительную

процедуру, контрольную процедуру и др.) финансово-промышленных групп.

В плане участия правовых фикций в нормативном процессуально-процедурном моделировании в основном рассматривается проблема их бытования в статусе санкций. При этом автор придерживается позиции, согласно которой вряд ли можно настаивать на том, что в процессуальной процедуре правовые фикции выступают в статусе санкций. Здесь их основная задача - нормализация правовых отношений в условиях, когда стандартно установленный режим правового регулирования не позволяет разрешить ту или иную ситуацию. Правовые фикции здесь, безусловно, оказывают предварительное воздействие на участников правоотношения (в этом одна из их функций), но это воздействие никак не связано с представлениями о санкции. Его цель - сохранить логику развития самой процедуры. И только дополнительно возникает мотив преодоления недисциплинированности участников процессуального правоотношения.

Использование правовых фикций в процедурно-правовом механизме, как и в праве в целом, обусловлено непосредственно внутренними особенностями права как регулятора общественных отношений и, в частности, таким его свойством, как формальная определенность, предполагающая четкое закрепление прав и обязанностей участников правовых отношений в установленной форме. Но формальная определенность имеет известные отрицательные стороны, поскольку иногда не позволяет в процессе регулирования учитывать особенности той или иной конкретной ситуации.

В заключении диссертации формулируются ее основные положения и выводы, отражающие итоги предпринятого исследования, а также намечаются пути дальнейшей разработки проблемы.

Основные результаты и положения диссертационной работы отражены в следующих авторских публикациях:

1. Душакова Л.А. Некоторые аспекты соотношения правовых фикций и сходных с ними явлений. // Ученые записки ДЮИ. - Т. 22. - Ростов-на-Дону, 2003.0,83 п.л.

2. Душакова Л.А. Методологические основы классификации правовых фикций. // Ученые записки ДЮИ. - Т. 23. - Ростов-на-Дону, 2004.0,41 пл.

3. Душакова Л.А. Правовые фикции: традиции теоретического моделирования. // Ученые записки ДЮИ. - Т. 24. - Ростов-на-Дону, 2004.0,76 п.л.

4. Душакова Л.А. Правовые фикции в процедурно-правовом механизме. // Ученые записки ДЮИ. - Т. 25. - Ростов-на-Дону, 2004.1,17 п.л.

5. Душакова Л.А. Установление фикций как технико-юридический метод. // Философия права. - 2004. -№ 1(9). 0,4 пл.

6. Душакова Л.А. Классификация правовых фикций: версия теоретического моделирования. // Философия права. - 2004. - № 2(10). 0,5 п.л.

ДУШАКОВА Леся Анатольевна

ПРАВОВЫЕ ФИКЦИИ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук

Волгоградская академия МВД России 400089, г. Волгоград, ул. Историческая, 130

Подписано в печать 20.10.2004 г. Формат 60X84 1/8. Бумага офсетная. Гарнитура Тайме. Усл. п.л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 8. Отпечатано в издательстве Негосударственного образовательного учреждения «Донской юридический институт»: 344008, г. Ростов-на-Дону, ул. Обороны, 49.

№20 6 1 5

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Душакова, Леся Анатольевна, кандидата юридических наук

Список принятых в тексте сокращений

Введение

Глава 1. Понятие правовой фикции в российском законодательстве

1.1. Логическая природа, содержание и объем понятия «право- 12 вая фикция»

1.2. Соотношение правовых фикция и сходных с ними явлений

1.3. Классификация правовых фикций

Глава 2. Метод установления фикций: общая характеристика, 99 тенденции и перспективы использования

2.1. Правовые фикции как элемент юридической техники и их 99 роль в правовом регулировании общественных отношений

2.2. Тенденции и перспективы использования правовых фикций 129 в правовом регулировании общественных отношений

Глава 3. Роль правовых фикций в процедурно-правовом механизме

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Правовые фикции"

Актуальность темы исследования. Процесс реформирования российского законодательства в связи с утверждением идеи формирования гражданского общества и построения правового государства выявил как позитивные, так и негативные тенденции развития нормативного блока правовой системы. С одной стороны, имеют место такие значимые факты, как признание и воплощение в текстах нормативно-правовых актов естественных, неотчуждаемых прав человека, свободы личности, многообразия форм собственности, политического и идеологического плюрализма и ряд других, с другой - несовершенство самого нормативного материала, его противоречивость, многочисленные недостатки, касающиеся и содержания, и техники протоколирования законодательной воли, что влечет за собой целый комплекс проблем правореализации.

В связи с этим особое значение приобретают вопросы юридической техники, поскольку от качественного и добросовестного использования технико-юридических средств, приемов, способов и методов зависят результаты толкования правовых норм и далее — их применение, исполнение, использование и соблюдение.

1. Правовые фикции играют значимую роль в механизме правового регулирования: устраняют неопределенность в правовых отношениях, вносят четкость и стабильность в правовое регулирование, дисциплинируют участников правовых отношений, являются своеобразным гарантом их субъективных юридических прав и законных интересов. Искусственно создаваемые, фикции, тем не менее, являются естественным, объективно существующим атрибутом правового регулирования, источником которого являются основные внутренние свойства права.

2. В определенном смысле правовые фикции являются уникальным технико-юридическим приемом, и к их использованию в правовом регулировании законодатель прибегает в исключительных случаях. При этом следует иметь ввиду, что правовые фикции с точки зрения «техники» нормативного протоколирования общественных отношений не синонимичны (и тем более не; адекватны) самому стремлению законодателя наиболее оптимальным способом урегулировать общественные отношения в интересах их участников. Второе по сути фиктивным не является. В то же время назначение самих правовых фикций в механизме правового регулирования абсолютно укладываются в пределы необходимости урегулирования общественных отношений в интересах их участников.

3. Нормы права, построенные на несуществующих в реальной действительности фактах, неординарны по содержанию: соотношение внутренней и внешней форм фиктивных положений подтверждает взаимосвязь и взаимозависимость фиктивности и истинности в содержании указанных норм.

4. В современной теории права вопрос о правовых фикциях остается не

I. достаточно изученным.

Состояние научной разработанности темы. Вопрос о правовых фикциях длительное время является предметом изучения. Подробная характеристика фикций давалась в дореволюционной юридической литературе (Дормидонтов Г.Ф., Иеринг Г., Мейер Д.И., Мен Г.С., Муромцев С.А. и другие), а также в работах более позднего периода (Малахов Р., Кельзен Г., Фишер Г. и другие).

В настоящий момент только начинают появляться общетеоретические работы, посвященные проблеме правовых фикций (Курсова О.А., Никитапшна. Н.А., Панько К.К.). Однако это не означает, что названная проблема так или иначе не была предметом анализа ученых-юристов. В той или иной степени заявленная проблематика получила освещение в работах Алексеева С.С., Бабаева В.К., Баранова В.М., Воеводина Л.Д. Горшенева В.М., Ендовицкой Е.И., Зайцева И.М., Исакова В.Б., Тарусиной Н.Н., Цихотского А.В., Черданцева А.Ф. и других авторов.

Следует отметить, что рассмотрение правовых фикций в современной общей теории права ведется, по большей части, лишь в связи с иными проблемами. В частности: в связи с проблемой доказательств в юридическом процессе (Ендовицкая Е.И.); в связи с проблемой юридических фактов в механизме правового регулирования (Исаков В.Б.); в связи с проблемой презумпций в праве (Бабаев В.К., Каминская В.И., Ойгензихт В.А., Пашкевич П.Ф., Строгович М.С., Штутин Я.Л.). Фикции разрабатываются также в отраслевых юридических науках, в том числе: в науке уголовного права (Панько К.К.); в науке гражданского права (Мищенко Г.В.); в науке гражданского процесса (Зайцев И.М., Попова Ю.А., Цихотский А.В.); в исторической науке о государстве и праве (Черниловский З.М.).

Для достижения поставленной цели в рамках исследования предполагается решение следующих задач:

- зафиксировать понятие правовых фикций и их видовую характеристику по российскому законодательству; )

- раскрыть специфику технико-юридического метода установления фикций;

- определить роль правовых фикций в процедурно-правовом механизме.

Методологическая и теоретическая основы диссертационного исследования. Методология исследования опирается на диалектикоматериалистический метод познания действительности, специально-научные методы (исторический, логический, системный, функциональный) и частно-научные методы (формально-юридический, сравнительно-правовой).

Научная новизна диссертационного исследования конкретизируется и находит непосредственное выражение в основных положениях, выносимых на защиту, основными из которых являются следующие:

4. Правовые фикции как нормы и метод установления фикций как способ создания (написания) нормы - не одно и то же: между ними существуют причинно-следственные отношения. Соответственно можно говорить непосредственно о специфике правовой фикции как элемента юридической техники (а точнее - правотворческой техники) и о специфике самого метода установления фикций как определенного способа изложения воли законодателя. При этом в первом случае следует утверждать, в первую очередь, аномальность правовых фикций, которая видится в имманентности правовой норме признака фиктивности, а также в фиктивности самой ситуации, требующей логического закрепления. А во втором - об особых логико-семиотических построениях, посредством которых фиктивность самой ситуации «легализуется» в общеобязательное правило поведения с внутренне присущим ему признаком фиктивности. Фиктивные обстоятельства, преобразуясь в нормативную форму, приобретают юридическое значение и начинают функционировать в правовом поле в качестве юридического факта, приобретая черты последнего, но сохраняя при этом свою специфику.

5. Анализ феномена правовых фикций позволяет наметить тенденции и перспективы развития правового регулирования с их использованием. В этом смысле необходимо вести речь о следующих моментах: во-первых, допустима корректировка уже установленных норм-фикций; во-вторых, развитие социальных отношений предопределяет обширные возможности использования норм-фикций в их правовой регламентации; в-третьих, из нормативного блока правовой системы должны быть исключены нормы, грамматическое толкование которых допускает вывод о присутствии в них фиктивного элемента.

6. Актуальным для анализа феномена правовых фикций является оценка их места и роли в процедурно-правовом механизме. Поскольку любар юридическая процедура регламентируется правовыми нормами, постольку в самой регламентации изначально допустимо использование метода установления фикций, и, более того, проявления правовых фикций в процедуре достаточно активны.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли свое отражение в шести публикациях, а также докладывались не ежегодных научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых преподавателей г. Ростова-на-Дону. Кроме того, включение вышеозначенной проблематики в структуру курса общей теории права и государства позволяет существенно дополнить раздел, касающийся вопросов юридической техники.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Душакова, Леся Анатольевна, Ростов-на-Дону

Заключение

Итак, проведенное исследование позволяет утверждать, что под правовыми фикциями целесообразно понимать закрепленные в соответствующих источниках и используемые в юридической практике особого рода правовые нормы, посредством которых положения, несуществующие в действительности или противоречащие ей, провозглашаются существующими и имеющими юридическое значение. В этой связи, на наш взгляд, совершенно обоснованным является четкое различение явлений, которые также можно считать фикциями, но которые имеют принципиально отличное от них содержание. Речь идет о разграничении таких понятий, как «фикция», «фиктивный», «правовая фикция», а затем и понятий «правовая фикция» и «фикция в праве» как различных с точки зрения их логического происхождения, выполняемых функций, назначения в механизме правового регулирования. Следует также отметить, что несмотря на устойчивое, длительное существование в праве норм-фикций, несмотря на то, что история их изучения насчитывает уже порядка двухсот лет, единообразной теории правовых фикций до настоящего времени не существует.

Уникальность и автономность существования правовых фикций в юридическом быту подтверждается сравнительным анализом с иными правовыми явлениями, обладающими некоторыми чертами сходства с ними (правовыми презумпциями, общеизвестными фактами, гипотезами, версиями, правовыми аксиомами, мнимыми и притворными действиями, пробелами в праве, усмотрением в правоприменительной деятельности, коллизиями, обратной силой и «переживанием» закона, конструкцией «от имени»).

Традиционно правовые фикции рассматриваются в аспекте их анализа как элемента юридической техники, что само по себе не вызывает возражений, поскольку мы действительно имеем дело с определенным видением действительности с позиции права, т.е., в первую очередь, с позиции необходимости формально определенно регламентировать эту действительность. Но при этом еледует осознавать, что правовые фикции как особого рода правовые нормы и метод установления фикций как способ возведения воли в закон - разные вещи. Норма-фикция есть результат выражения воли законодателя, иными словами, результат применения метода установления фикций.

Метод установления фикций - сложный и неординарный путь выражения законодательной воли, путь по сути парадоксальный - переход идеализации в аппроксимацию в его содержании отражает стремление рационально приспособиться к обстоятельствам, возникающим объективно, но находящимся в состоянии невосполнимой неизвестности. Формализация невосполнимой неизвестности вызывает к жизни истинные правовые фикции, как с точки зрения логики, так и с точки зрения права. И в этом контексте особо следует сделать акцент на активности в правовом поле смысловых фикций. Их пребывание в текстах нормативно-правовых актов дискредитирует как сам метод, так и деятельность законодателя в связи с его использованием. Наличие смысловых фикций можно с уверенностью отнести к числу непростительных ошибок в сфере юридической техники, свидетельствующих о явной некорректности и непродуманности в оперировании теми или иными приемами и средствами техники написания правовых норм.

Правовые фикции достаточно активно привлекаются к регулированию социальных отношений, начиная с правовой регламентации последних. Особо значение норм-фикций в правовом регулировании проявляется через их функционирование в правовом поле в качестве юридического факта. Но правовые фикции собственно юридическими фактами не являются. Они лишь замещают последние в случае наличия объективного пробела в реальной действительности. Но возможности замещения у правовых фикций настолько широки, что позволяют такому громоздкому в целом социально-нормативному регулятору как право быть более гибким и динамичным, позволяя охватить своим регулированием достаточно специфичные для общества реалии (транссексуализм, однополые браки, «суррогатное» материнство, клонирование и т.п.). В этом смысле уже нельзя связывать телеологию правовых фикций с консерватизмом нормативного блока правовой системы, как это было в работах ряда классических авторов. Сейчас их назначение, наоборот, видится в предоставлении дополнительной информации о реалиях, нуждающихся в регулировании, в т.ч. и через преодоление установленного нормативного порядка.

Одним из аспектов анализа роли и значения правовых фикций в правовом регулировании социальных отношений является анализ их места в юридической процедуре. Поскольку любая юридическая процедура регламентируется правовыми нормами, постольку в самой регламентации изначально допустимо использование метода установления фикций, что имеет абсолютное нормативное подтверждение. Правовые фикции проявляют себя как в правотворческих, так и в правореализующих процедурах. Нормы-фикции привлекаются в процедурный механизм, главным образом, в роли «связок», необходимых для адекватной формализации самой процедуры, и их значение в этом качестве трудно переоценить (достаточно вспомнить о правовых фикциях, закрепляющих результаты действий (процессов), или о правовых фикциях, определяющих порядок осуществления действий). Именно в процедурно-правовом механизме в целом проявляются все основные функциональные характеристики правовых фикций: опосредование движения правовых отношений; восполнение пробелов в развитии общественных отношений, попадающих в сферу действия права, и их стабилизация; обход закона как преодоление установленного режима правового регулирования; предварительное воздействие на субъектов общественных отношений, а также обеспечение их прав и законных интересов.

Кроме того, следует отметить целый комплекс проблем, требующих дальнейшей проработки и не нашедших полностью или в какой-либо части освещения в настоящем исследовании. На наш взгляд, имеет смысл более подробно проанализировать грамматическое конструирование правовых фикций в текстах нормативно-правовых актов, что позволит дополнить контекст их анализа как специфического технико-юридического метода, а также исключить возможность ненадлежащего апеллирования к самому методу установления фикций.

Как представляется, не получил должного осмысления в юридической литературе непосредственно метод установления фикций. Те или иные авторы, обращаясь к оценке правовых фикций как метода юридической техники, рассуждают, главным образом, о результате использования метода установления фикций, т.е. о специфике норм-фикций, не акцентируя внимание на том, в чем суть самого способа познания объективной действительности в данном случае, каков путь познания и возведения в норму воли законодателя. Причем, данная позиция актуальна не только потому, что дает новый ракурс проблематике юридической техники в целом, но и потому, что имеет выход в особую сферу анализа объективной действительности в целом и правовой действительности в частности - в сферу логики права.

Как уже было отмечено в работе, открытой остается классификация правовых фикций. В этой связи, в силу многогранности изучаемого явления, мы не исключаем возможности расширения или видоизменения предъявленных оснований, как впрочем, и возможности построения концептуально иной таксономической модели.

Потенциал правовых фикций достаточно объемен, и в первую очередь это обосновано тем фактом, что нормы-фикции поддерживают одно из базовых свойств права как основного социального регулятора - формальную, определенность. Для права нормы-фикции являются одним из самых надежнее (и даже проверенных временем) способов ввести в правовое поле и стандартизировать ситуации, лежащие, фактически, за пределами объективной действительности. Таким образом, можно утверждать, что перспективы развития правовых фикций весьма разнообразны. В работе были затронуты только некоторые направления вероятного использования норм-фикций при нормативной обработке динамично развивающихся общественных отношений.

Помимо прочего, полагаем, что достаточно перспективным является более детальное исследование правовых фикций в юридической процедуре. Причем, не столько в юридическом процессе, хотя актуальность подобной постановки проблемы на данный момент, безусловно, не снимается, а именно в процедуре в целом. Учитывая тот факт, что вопросы юридической процедуры вообще мало изучены, процедурно-правовая теория отсутствует как таковая, а роль правовых фикций в процедуре безусловна, это может послужить предметом ни одного исследования.

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Правовые фикции»

1. Официальные документы и нормативные акты

2. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. Ростов-на-Дону: ОАО «Ростовкнига», 2002. - 44 с.

3. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2002. - 192 с.

4. Гражданский кодекс Российской Федерации. Части первая, вторая и третья. М.: Юрайт-Издат, 2003 .-2003 с.

5. Гражданский кодекс Российской Федерации. Проект № 104371-3 (редакция, принятая Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации в 1 чтении 12.07.2001 г.)//www.consultant.ru.

6. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР. Официальный текст по состоянию на 1 декабря 2001 года. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА - ИНФРА * М), 2001.-160 с.

7. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации. Ростов-на-Дону, «Феникс», 2002. - 192 с.

8. Земельный кодекс Российской Федерации. Официальный текст. М.: Изд-во Эксмо, 2003. — 96 с.

9. Кодекс внутреннего водного транспорта. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001.- 112 с.

10. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях. — М.: «ЮРКНИГА», 2004. 256 с.

11. Кодекс торгового мореплавания. По состоянию на 26 мая 2001 г. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001. - 256 с.

12. Налоговый кодекс Российской Федерации. Части первая и вторая. С изменениями и дополнениями на 15 августа 2003 г. М.: ТК Велби, Издательст-вово Проспект, 2003. - 528с.

13. Семейный кодекс Российской Федерации. Официальный текст. М.: «ТД ЭЛИТ-2000», 2003 г. - 64 с.

14. Трудовой кодекс Российской Федерации. С изменениями и дополнениями на 1 мая 2003 г. М.: «Издательство ЭЛИТ», 2004. - 192 с:

15. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации. М.: «Издательство ЭЛИТ», 2004. - 96 с.

16. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. М.: ТК Велби, Издательство Проспект, 2004. - 592 с.

17. Уголовный кодекс Российской Федерации. — М.: «Издательство ЭЛИТ», . 2004.- 160 с.

18. Федеральный закон Российской Федерации от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О гражданстве Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 11 ноября 2003 г. № 151-ФЗ) // СЗ РФ. 2002. - № 22. - Ст. 2031; СЗ РФ. - 2003. -№ 46(ч.2).-Ст. 4447.

19. Федеральный закон Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 190-ФЗ «О финансово-промышленных группах» // СЗ РФ. — 1995. № 49. — Ст. 4697. j

20. Федеральный закон Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 189-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в ГПК РСФСР» (в ред. Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 137-ФЗ) // СЗ РФ. 1995. - № 49. -Ст. 4696; СЗ РФ. - 2002. - № 46. - Ст. 4531.

21. Федеральный закон Российской Федерации от 17 августа 1995 г. № 122-ФЗ «О естественных монополиях» (в ред. федеральных законов от 8 августа 2001 г. № 126-ФЗ, от 30 декабря 2001 г. № 196-ФЗ, от 10 января 2003 г. №

22. Закон Российской Федерации от 6 декабря 1991 г. № 1992-1 «О налоге на добавленную стоимость» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. — 1991. № 52. -Ст. 1871. )

23. Постановлением Правительства РФ от 9 января 1997 г. № 24 «О порядке ведения сводных (консолидированных) учета, отчетности и баланса финансово-промышленной группы» // СЗ РФ. 1997. - № 3. - Ст. 388.

24. Приказ Минздрава РФ от 26 февраля 2003 г. № 67 «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия» // Российская газета. 2003. - 6 мая.

25. Инструкция Государственной налоговой службы России № 39 «О порядке исчисления и уплаты налога на добавленную стоимость» // www.consultant.ru.

26. Письмо Центрального банка России от 3 апреля 1996 г. № 23-2/198 // www.consultant.ru.

27. Телеграмма Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Центрального Банка. Российской Федерации от 11 марта 1993 г. № 169 // Закон. 1997. — № 1. )

28. Защита прав потребителей. Закон Российской Федерации «О защите прав потребителей». Разъяснения МАП по вопросам применения Закона «О защите прав потребителей». М.: Изд-во «ЭКЗАМЕН», 2003. - 64 с.

29. Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. М.: Изд-во «Городец», 2003. - 842 с.

30. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. М.К. Треушникова. М.: Изд-во «Спарк», 1997. - 588 с.

31. Комментарий к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях / Под ред. Ю.М. Козлова. М.: Юристь, 2002. - 1229 с.

32. Комментарий к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях / Под общ. ред. Е.Н. Сидоренко. М.: ООО «ТК Велби»,2002. 944 с.

33. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации. Под ред. И.М. Кузнецовой. М., 1996. - 493 с.

34. Рассмотрение дел о нарушении антимонопольного законодательства. М.,2003.-52 с.1.. Монографии и статьи

35. Алексеев (Аскольдов) С.А. Мысль и действительность. Путь, 1914. -387 с.

36. Андреев И.Д. О методах научного познания. М., 1964. — 184 с.

37. Бабаев В.К. Понятие логики права. Проблемы советского государства и права // Межвузовский тематический сборник. Вып. 1,2. — Иркутск, 1972. — 213 с.

38. Бабаев В.К. Презумпции в советском праве. Горький: Горьковская высшая школа МВД СССР, 1974. - 124 с. ;

39. Бабаев В.К. Советское право как логическая система. М., 1978. - 211 с.

40. Бабаев В.К. Формальная определенность и возможности формализации законодательства // Советское государство и право. 1978. — № 4.

41. Бабаев В.К., Баранов В.М. Общая теория права: Краткая энциклопедия. -Н. Новгород, 1998. 203 с.

42. Барок А. Судейское усмотрение. М.: Издательство НОРМА, 1999. - 376 с.

43. Барон. Система римского Гражданского права. Книга 1. Общая часть. 2-е издание. М., 1898. - 260 с.

44. Бартошек М. Римское право. Понятия, Термины. Определения. М., 1989. -448 с.

45. Безуглов А. Фиктивный брак и похоронный фрак // Неделя. 1987. - № 10.

46. Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М., 1966. — 295 с.

47. Белов Г.А. Об отрицании и преемственности в период возникновения и развития социалистического права. // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. -1965. -№ 2.

48. Беркинблит М., Петровский А. Фантазия и реальность. М., 1968. - 128 с.

49. Богданов Е.В. Сущность и ответственность юридического лица // Государство и право. 1997. - № 9.

50. Брауде И.Л. Вопросы законодательной техники // Советское государство и право. 1957.-№ 8.

51. Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь. Т. 70. М.: Тера, 1993.-962 с.

52. Ванеев З.Н. Средневековая Алания. — Сталинири, 1959. 184 с. )

53. Васильев.A.M. Правовые категории. Методологические аспекты разработки категорий теории права. М., 1976. - 264 с.

54. Ветрова Г.Н. Санкции в судебном праве. М., 1991. - 160 с.

55. Винер Н. Кибернетика и общество. — М., 1958. — 200 с. 4

56. Власенко И.А. Логико-структурные дефекты системы советского права // Правоведение. 1991. - № 3.

57. Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. Иркутск, 1984. — 99 с.

58. Воеводин J1.B. Юридическая техника в конституционном праве // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. - 1997.-№ 3.

59. Вопленко Н.Н. Ошибка в правоприменении: понятие и виды // Советское государство и право. 1981. - № 4.

60. Габов А. К вопросу о признаках ценной бумаги // Законодательство и экономики. 1999. - № 2.

61. Гетьман А.П. Процессуальные вопросы в природоресурсовом праве. Киев: УМКВО, 1989. - 48 с.

62. Горский Д.П. О процессе идеализации и его значении в научном познании. // Вопросы философии. 1963. - № 2.

63. Горшенев В.М. Нетипичные нормативные положения в праве // Советское государство и право. — 1978. — № 3.

64. Горшенев В.М. О преемственности в советском праве. Проблемы социалистической законности. Харьков, 1980. — 143 с.

65. Гусева Т.А. Признание сделок недействительными по искам налоговых органов // Российский налоговый курьер. 1999. - № 5.

66. Даль В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. — М.,: Изд-во ЭКСМО-Пресс, Изд-во ЭКСМО-МАРКЕТ, 2000. 736 с.

67. Дернбург Г. Пандекты. Общая часть. Пер. с нем. Рехенберга. Т. 1. М., 1906.-465 с. )

68. Дормидонтов Г.Ф. Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применения фикций. Казань, 1895. - 176 с.

69. Дорожкин А.М. О понятии неопределенности. // Философские науки. — 1978.-№2.

70. Дыдынский Ф. Латинско-русский словарь к источникам римского права. По изданию 1896 г. М., 1997. - 560 с.

71. Ефимова Л. Правовые проблемы безналичных денег // www.garant.ru.

72. Жеребкин В.Е. Логический анализ понятий права. Киев, 1976. - 150 с.

73. Журавлева Л. Действие уголовного закона во времени // Российская юстиция. 1996.- № ю.

74. Зайцев И.М. Гражданская процессуальная ответственность // Государство и право. 1999. - № 7.

75. Зайцев И.М. Правовые фикции в гражданском процессе // Российская юстиция. — 1997. № 1.

76. Законодательная техника: Научно-практическое пособие / Под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. - 272 с.

77. Законодательный процесс. Понятие. Институты, Стадии: Научно-практическое пособие / Ответ, ред. Р.Ф. Васильев. — М., 2000. — 320 с.

78. Зимарин В. Расторжение брака // Социалистическая законность. 1975. — №3.

79. Ивченко Л. Жилищный конфликт // Известия. 1985. - 2 сентября.

80. Иеринг Р. Дух римского права на различных ступенях его развития. Ч. 1. - СПб.: Тп. Безобразова, 1875.-309 с.

81. Иеринг Р. Юридическая техника. — СПб., 1905. 105 с.

82. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб., 1850. - 87 с.

83. Исаков В.Б. Фактический состав в механизме правового регулирования. — Саратов, 1980. 128 с.

84. Исаков В.Б. Юридические факты в российском праве. Учебное пособие. -М.: Юридический Дом «Юстинформ», 1998. 48 с. j

85. Калитвин В. Признание брака недействительным // Советская юстиция. — 1975.-№22.

86. Каминская В.И. Учебник о правовых презумпциях в уголовном процессе. — М., 1948.-235 с.

87. Карасева М.В. Презумпции и фикции в налоговом праве // Журнал российского права. 2002 . - № 9.

88. ЮО.Карташов В.Н. Юридическая техника, тактика, стратегия и технология (к вопросу о соотношении) // Проблемы юридической техники. Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. Н.Новгород, 2000.

89. Кастальский В.Н. Ценные бумаги как предмет залога // Право и экономика. 2002. - № 12.

90. Кислякова М.А. Правовые вопросы формирования интегрированных структур в Российской Федерации // Право и экономика. 2003. - №7.

91. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. Т. 1. - М., 1890. - 293 с.

92. Коврига З.Ф., Панько К.К. Политические и правовые коллизии, конфликты, фикции // Правовая наука и реформа юридического образования. Вып. 4. — Воронеж, 1996. С. 49-64.

93. Коган В.М. К вопросу о формализации отрасли права. // Вопросы кибернетики и права / Под ред. В.Н. Кудрявцева М., 1967. - 152 с.

94. Юб.Коган В.М. Логико-юридическая структура уголовного закона. — Алма-Ата, 1966. 82 с.

95. Козюк М.Н. Правовое равенство: аксиома, презумпция, фикция? // Современные проблемы правоохранительной деятельности. Волгоград, 1995.

96. Кокарев Л.Д., Кузнецов Н.П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995. - 268 с.

97. Колесников А. Отчуждение в праве // Государство и право. — 1993. № 6.

98. ПО.Коломоец В. Брак и корысть несовместимы // Социалистическая законность. 1986.-№ 11. j

99. Копнин П.В. Гипотеза и ее роль в познании. М., 1958. - 40 с.

100. Короткова Л.П. Что таит фиктивный брак // Государство и право. — 1993. — № 8.

101. Кострова М.Б. Изобразительно-выразительные средства языка в уголовном законе: о допустимости использования. // Журнал российского права. — 2003.-№8.

102. Н.Котин В. Фиктивные сделки в предпринимательской деятельности // Законность. 1996. - № 10.

103. Кругликов Л.Л., Зуев Ю.Г. Презумпции в уголовном праве (в сфере ответственности за экономические и иные преступления). Ярославль, 2000.-160 с.

104. Кудрявцев В.Н. О программировании процесса применения права // Вопросы кибернетики и право / Под ред. В.Н. Кудрявцева. М., 1967. - 312 с.

105. Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт // Государство и право. 1995. -№9.

106. Кузьмина О. Фиктивный брак // Правда. -1989.-23 декабря.

107. Курашвили К.Т. Федеративная организация российского государства. М.: «Компания Спутник +», 2000. - 172 с.

108. Лазарев В.В. Пробелы в праве и пути их устранения. М., 1974. — 184 с.

109. Левин Г.Д. Идеализация // Вопросы философии. 1999. -№ 4.

110. Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву: Теоретические проблемы. М., 1981. - 239 с.

111. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву северного и восточного Кавказа. Вып. 2. Одесса, 1883. - 396 с.

112. Либус И.А. Презумпция невиновности в советском уголовном процессе. -Ташкент, 1981.-232 с.

113. Лисюткин А.Б. Ошибка в праве // Вопросы теории государства и права. Новые идеи и подходы: Межвузовский сборник науч.трудов. Вып. j2 (11). -Саратов, 2000.

114. Логический словарь-справочник. М.: Наука, 1975. - 720 с.

115. Лукич Р. Методология права. М., 1981. - 303 с.

116. Максимов В., Шестак А. О пределах обратной силы уголовного закона // Российская юстиция. 1997. - № 5.

117. Малиновский А.А. Правовой вакуум новый термин юридической наук // Государство и право. - 1998. - № 2.

118. Манов Г.И. Аксиомы в советской теории права // Советское государство и право.-1986.-№9.

119. Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытых и притворных действиях. Казань, 1854. - 125 с. .

120. Мен Г.С. Древнее право, его связь с древней историей общества и его отношение к новейшим идеям. СПб., 1873. - 70 с.

121. Михлин А. Обратная сила закона // Российская юстиция. 1996. - № 9.

122. Муранов А.И. К вопросу об обходе закона // Московский журнал международного права. 1997. - № 3.

123. Муромцев Г.И. Юридическая техника: некоторые аспекты содержания понятия // Проблемы юридической техники. Сборник статей / Под ред. В.М. Баранова. Н.Новгород, 2000.

124. Муромцев С.А. О консерватизме римской юриспруденции. М.: Тип. Мамонтова, 1885. - 189 с.

125. Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М., 1974. -356 с.

126. Неновски Н. Преемственность в праве. М., 1977. - 167 с.139.0йзерман Т.И. Существуют ли абстрактные истины? // Вопросы философии.- 1999.-№ 6.

127. Окуньков Л.А. Указы Президента и проблемы их совершенствования // www.garant.ru.

128. Орлова Н.В. Правовое регулирование брака в СССР. М., 1969. — }27 с.

129. Остроух А.Н. Учение Бентама о праве. Учебное пособие. — Краснодар, 2002.-34 с.

130. Панько К.К. Фикции в уголовном праве и правоприменении. Воронеж, 1998.-135 с.

131. Парций Я.Е. Судопроизводство по делам, возникающим из публичных правоотношений по новому ГПК РФ // www.garant.ru.

132. Пашерстник А.Е. Теоретические вопросы кодификации законодательства о труде. М., 1955. - 232 с.

133. Нб.Пашинский А.И. Особенности аксиологического и деонтологического подходов к изучению права // Проблемы ценностного подхода в праве: традиции и обновление. М., 1996. - 90 с.

134. Полуйчик Н. Недействительные сделки // Хозяйство и право. 1998. -№12.

135. Полуйчик Н. Недействительные сделки // Хозяйство и право. — 1999. № 1.

136. Протасов В.Н. Юридическая процедура. М.: «Юридическая литература», 1991.-77 с.

137. Розова С.С. Научная классификация и ее виды // Вопросы философии. -1964.-№8.

138. Рузавин Г.И. Логическая вероятность и индуктивные выводы. // Вопросы философии. 1967. - № 4.

139. Рыбаков В.А. Становление советского социалистического права (вопросы преемственности). Вып.2. -1983.

140. Сахаров П.Д. Еще раз о земельном процессе // Советское государство и право.-1971.-№9.

141. Сенякин И.Н. Специальные нормы советского права. Саратов, 1987. - 96 с.

142. Советское и иностранное гражданское право: проблемы взаимодействия и развития / Под ред. В.П. Мозолина. М., 1989. — 190 с.

143. Современный словарь иностранных слов. М.: Рус.яз., 1999. — 742|С.

144. Современный толковый словарь русского языка. СПб.: «Норинт», 2001. -960 с.

145. Спектор Е.И. Некоторые аспекты применения института аналогии в административном законодательстве // Право и экономика. 2002. — № 7.

146. Справочник по доказыванию в гражданском судопроизводстве / Под ред. И.В. Решетниковой. М.: Издательство НОРМА (издательская группа НОРМА-ИНФРА-М), 2002. - 480 с.

147. Старченко А.А. Логика в судебном исследовании. М.: Госюриздат, 1958. -235 с.

148. Степанов Д.И. Правовые проблемы смены пола человека // www.garant.ru.

149. Степанов Д.И. Современное российское правопонимание ценных бумаг //• Журнал российского права. 2000. - № 7.

150. Ступаков Н. Актуальные проблемы совершенствования правового регулирования обращения взыскания на ценные бумаги и дебиторскую задолженность // Законодательство и экономика. 2002. - № 9.

151. Суммы взятки за оформление фиктивного брака // Аргументы и факты. — 1991.-№42.

152. Суслов. В.В. Герменевтика и юридическое толкование. // Государство и право. 1997. - № 6.

153. Сыроедова О.Н. Проблемы юридической личности в законодательстве США // Правоведение. 1992. - № 4.

154. Сырых В.М. Законотворческие ошибки: понятие, виды, выявления и исправления // Российское законодательство: проблемы и перспективы. М., 1995.-457 с.

155. Тарусина Н.Н. О фиктивных семейно-правовых состояниях // Правоведение. 1983.-№ 2.

156. Теория юридического процесса. Харьков, 1985. — 192 с.

157. Тилле А.А. Время, пространство, закон. М., 1965. — 200 с.

158. Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия. М., 1994. - 230 с. j

159. Уемов А.И. Основные нормы и правила выводов по аналогии // Проблемы логики научного познания. М., 1964. - 410 с.

160. Управленческие процедуры. М., 1988. - 271 с.

161. Ушаков А.А. Методологические основы и законодательный метод в советском правотворчестве // Ученые записки. № 147. Пермь. - 1966.

162. Ференс-Сороцкий. Аксиомы в праве // Правоведение. 1988. - № 5.

163. Филиппова М.К. Бездокументарные ценные бумаги: особенности правового регулирования // Право и экономика. 1998. - № 6.

164. Флейшиц Е.А. Буржуазное гражданское право на службе монополистического каптала. М., 1948. - 52 с.

165. Фогель Я.М. Процессуальные отношения в пенсионном обеспечении // Советское государство и право. 1971. -№ 8.

166. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993 .-192с.

167. Черданцев А.Ф. Логическая характеристика права как системы // Правоведение. 1983. -№ 3.

168. Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому праву. М., 1962. - 162 с.

169. Чечина Н.А. Основные направления развития науки советского гражданского процессуального права Л., 1987. - 103 с.

170. Чечот Д.М. Молодежь и брак. Л., 1976. - 104 с.

171. Шиткина И.С. Объединения предпринимателей. Научно-практическое пособие // www.consultant.ru.

172. Шишигина Н. Условия и последствия признания брака недействительным // Советская юстиция. 1975. - № 14.

173. Щекин Д.М. Юридические фикции и презумпции в налоговом праве. // Финансовые и бухгалтерские консультации. 1998. - № 2.

174. Экимов А.А. Интересы и право в социалистическом обществе. — Л., 1984. — 134 с. I

175. Экимов А.И. Справедливость и социалистическое право. Л., 1980. — 120 с.

176. Эрделевский. Недействительность сделок // Российская юстиция. — 1999. — №11.

177. Юридический словарь. В 2-х т. Т. 2. М., 1956. - 663 с. ^

178. Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. - 287 с.

179. Якубов А. Время совершения преступления и обратная сила уголовного закона // Российская юстиция. 1997. - № 8.

180. Яни П. Безналичные средства предмет хищения // Законность. - 2002. — № 1.

181. I. Учебники, учебные пособия, лекции, диссертации, авторефераты.

182. Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. - 215 с.

183. Алексеев С.С. Общая теория права. В 2-х т. Т. 2. М., 1982. - 359 с.

184. Алексеев С.С. Проблемы теории права. Курс лекций. В 2-х т. Т. 1. Свердловск, 1972. - 396 с.

185. Бабаев В.К., Баранов В.М., Толстик В.А. Теория права и государства в схемах и определениях. М., 1998. - 256 с.

186. Баришпольская Т.Ю. Гражданский процесс и процедура: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Томск, 1988.

187. Венгеров А.Б. Теория государства и права: Часть II. Теория права. Т. II. -М.: Юристь, 1997.-152 с.

188. Вольф М. Международное частное право — М., 1948. 702 с.

189. Воробьев Д.В. Основные формы социального небытия: Автореф. дисс. . канд. философ, наук. Н.Новгород, 1996. - 18 с.

190. Гойман-Червонюк. Очерк теории государства и правя в 2-х частях. — М.: Роспедагенство, 1996. 326 с.

191. Гражданское и торговое право капиталистических государств / Под ред. Е.А. Васильева. М., 1993. - 560 с.

192. Гражданское право / Под ред. А.Г. Калпина и А.И. Масляева. М^, 1997. -472 с.

193. Гражданское право. / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. Т. 1. М., 2001. — 6 Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. - М., 1961.-381с.

194. Григорович Е.В. Искусственное оплодотворение и имплантация эмбриона человека (семейно-правовой аспект): Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. -М., 1999.-23 с.

195. Дашков А.С. Правотворческие ошибки. Проблемы теории и практики: Дисс. . канд. юрид. наук. СПб., 1999. - 190 с.

196. Ендовицкая Е.Г. Доказательства в юридическом процессе: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Саратов, 1987. - 21 с.

197. Зверев Н.А. Лекции по энциклопедии права. Имперское училищеправоведения. — 410 с.2Ю.Иванцов П.П. Проблема ответственности юридических лиц в российском уголовном праве: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. СПб., 2001. - 23 с.

198. Керимов ДА. Законодательная техника. Научно-методическое и учебное пособие. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА - ИН-ФРА * М), 2000. - 127 с.

199. Курсова О.А. Фикции в российском праве: Дисс. . канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2001.- 191 с.

200. Лазарев В.В. Липень С.В. Теория государства и права. М.: «Спарк», 1998.- 448 с.

201. Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М.: Юристь, 2001.-512 с.

202. Матузов Н:Н. Актуальные проблемы теории права. — Саратов: Изд-во Са-рат.гос. академии права, 2003.-512 с.

203. Назаренко Г.В. Общая теория права и государства. Курс лекций. Орел, 1995.- 125 с.

204. Никиташина Н.А. Юридические предположения в механизме правового регулирования (правовые презумпции и фикции): Автореф. дисс. . канд.юрид. наук. Абакан, 2004. - 30 с.

205. Никренц О.В. Судебная версия как разновидность гипотезы: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. М., 1954. - 18 с.

206. Новицкий И.Б. Римское право. — М., 1996. 245 с.

207. Общая сексопатология / Под ред. Г.С. Васильченко. М., 1977. - 488 с.

208. Панько К.К. Фикции в уголовном праве (в сфере законотворчества и правоприменении): Автореф. дисс. . канд. наук. Воронеж, 1998. - 19 с.

209. Пергамент А.И. Основы законодательства о браке и семье. М., 1969.

210. Покровский И.А. История римского частного права. СПб., 1998. - 560 с.

211. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. -353-с.

212. Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. B.C. Нерсе-сянца — М., 1999. — 832 с.

213. Протасов В.Н. Теория права и государства. Проблемы теории права и государства. Вопросы и ответы. М.: Новый Юристь, 1999. - 240 с.

214. Русских В.В. Правоприменительные ошибки сотрудников ОВД: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 1998. - 16 с.

215. Рясенцев В.А. Семейное право. М., 1967. - 224 с.

216. Скороход В.А., Фадеев Ю.В. Политология. Учебное пособие. Ростов-на-Дону, 1999 Спиридонов Л.И. Теория государства и права. Курс лекций. -СПб., 1995.-304 с.

217. Толстых В.Л. Коллизионное регулирование в международном частном праве. М.: Спарк, 2002. - 241 с.

218. Федосеева Г.Ю. Международное частное право. — М., 1999. 296 с.

219. Шабуров А.С. Формальная определенность права: Автореф. дисс. . канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. - 25 с.

220. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Учебное пособие. Т. 2. Выр. 2, 3, 4. -М., 1995.-362 с.

Автор: Душакова, Леся Анатольевна
Город: Ростов-на-Дону
Год: 2004
Звание: кандидата юридических наук
КОД ВАК: 12.00.01

Диссертация

Правовые фикции тема диссертации по юриспруденции

Автореферат

ПОХОЖИЕ РАБОТЫ

Правовые фикциитекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Правовые фикции»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции, автор работы: Душакова, Леся Анатольевна, кандидата юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по теме "Правовые фикции"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Душакова, Леся Анатольевна, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ «Правовые фикции»

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Правовые фикции»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Душакова, Леся Анатольевна, кандидата юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Правовые фикции"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Душакова, Леся Анатольевна, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Правовые фикции»