Эволюция формы государственного устройства в античном мире

Евсеенко, Тимур Петрович

Эволюция формы государственного устройства в античном миретекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Эволюция формы государственного устройства в античном мире»

Тимур Петрович

ЕВСЕЕНКО

На правах рукописи

ЭВОЛЮЦИЯ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА В АНТИЧНОМ МИРЕ

Специальность 12.00.01 -теория и история права и государства, история учений о праве и государстве

АВТОРЕФЕРАТ

Диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Екатеринбург 2005

На правах рукописи

ЕВСЕЕНКО Тимур Петрович

ЭВОЛЮЦИЯ ФОРМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА В АНТИЧНОМ МИРЕ

Специальность 12.00.01 -теория и история права и государства, история учений о праве и государстве

АВТОРЕФЕРАТ

Диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Екатеринбург 2005

Диссертация выполнена на кафедре истории государства и права ГОУ ВПО «Уральская государственная юридическая академия»

Научный консультант:

Доктор юридических наук, профессор Игнатенко Аргира Валерьяновна

Официальные оппоненты:

доктор юридических наук, профессор

Луковская Дженевра Игоревна доктор юридических наук, профессор

Прокопьев Виктор Павлович доктор юридических наук, профессор Шабуров Анатолий Степанович

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Пермский государственный университет»

Защита диссертации состоится 23 июня 2005 г. в 16°° часов на заседании специализированного совета Д.212.282.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора юридических наук при Уральской государственной юридической академии по адресу: 620066, г. Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Уральская государственная юридическая академия»

Автореферат разослан 20 апреля 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного Совета,

доктор юридических наук,

профессор

Общая характеристика работы.

Актуальность темы диссертационного исследования и его научно-практическое значение

Проблема территориальной организации государства долгое время не вызывала особого интереса в отечественной юридической науке. Этому способствовало утверждение в 30-х - 40-х годах XX столетия в советском юридическом государствоведении однозначно трактуемого понятия формы государственного устройства. Указанное понятие объединяло в себе как территориальную организацию государственной власти, так и соотношение государства как целого с его составными частями, включая способ территориального деления и степень централизации государственной власти. Такое универсальное понятие вполне удовлетворяло большинство юристов -государствоведов, изучавших стабильные государственные организмы. Критические выступления в отдельных работах, сетовавших на недоучет динамики внутреннего развития государств, при таком подходе, обыкновенно не меняли общей картины. Однако конец XX столетия привел к серьёзному пересмотру сложившихся взглядов и концепций.

Тяжелейший кризис, охвативший нашу Родину в эти годы, продемонстрировал всю опасность скоропалительных действий политиков, часто принимающих важные для судеб государства решения без учета долговременных тенденций, господствующих в общественной жизни. Безответственные призывы к «губернизации» и «унитаризации» России, сопровождавшиеся оскорблениями в адрес нерусских национальностей с одной стороны, и не менее безответственные призывы «брать столько суверенитета, сколько кто сумеет заглотать» с другой, привели к многочисленным жертвам. В этих условиях исследования, показывающие действительные место и роль формы государственного устройства в жизни и государства и общества могут помочь не допустить повторения ошибок недавнего прошлого.

Изучение территориальной организации государства становится одним из важнейших направлений исследований юридического государствоведения. Весомый довод в пользу этого - признание очевидного обстоятельства, что от территориальной организации государства зависит и построение системы органов власти и управления, и организация взаимоотношений как между этими государственными органами, так и между государством и гражданами.

Ранее в литературе предпринимались попытки выделить т.н. ведущие элементы формы государства. Иногда в качестве таковых называли форму правления, чаще - политический режим. Представляется, что подобные попытки носили ошибочный характер, ибо нельзя выделить какой-то один элемент в качестве универсального носителя изменений в форме государства. Следует признать, что в конкретных исторических условиях, преобразования любого из составляющих её элементов могут стимулировать изменение формы государства в целом. Это справедливо в отношении как древних, так и современных государств. Отсюда познать закономерности и основные направления эволюции формы государства можно только в единстве всех её сторон и элементов.

Понятно, что рассматривать подобную эволюцию следует на конкретных исторических примерах. В качестве такового особенно интересна история Римского государства, единственного в древности «завершившего» трансформацию полисной республики в империю, пройдя весь путь развития от крестьянской общины к территориальной государственности современного типа. И поскольку история этого государства сравнительно хорошо изучена, на его примере можно наиболее достоверно представить основные закономерности формирования территориальной государственности вообще. В результате настоящая диссертация может послужить базой как для новых теоретических исследований проблематики формы государства, так и для преподавания дисциплин историко-правового и государственно-правового цикла в юридических вузах. В этом - её научно-практическое значение.

Цель и задачи работы.

Цель работы - проследить основные закономерности перерастания общинного полисного государства в государство территориальное, выявить причины такого перерастания и его основные этапы. Для достижения сформулированной цели в работе поставлены следующие задачи:

Во-первых, выявить главные родовые признаки как общинной, так и территориальной государственности.

Во-вторых, установить допустимые пределы применения современного научно-категориального аппарата для анализа государств, относящихся к иным историческим эпохам.

В-третьих, рассмотреть принципы отнесения тех или иных государств, в соответствии с их внутренним строением, к числу простых или сложных, отграничив последние от иных типов государственных объединений (типа международных организаций различных видов).

В-четвёртых, рассмотреть основные разновидности сложных государств и пути их формирования в античном мире.

Методологическую базу диссертации составили:

общие принципы научного познания, подходы и методы, относящиеся к методологическому аппарату гуманитарных наук и получившие распространение в историко-правовых исследованиях. В их числе важнейшим представляется принцип материалистическойдиалектики, заключающийся в рассмотрении предмета исследования в его развитии, логической определенности, исторической конкретности и диалектической связи между логическим и историческим способами познания, системности и всесторонности исследования.

прошлого является не простое удовлетворение научного любопытства самого по себе, а извлечение знаний, полезных для настоящего и будущего человечества. Между тем, история любого народа всегда специфична и неповторима в деталях другими народами. К этому следует прибавить и принципиальную невозможность в ряде случаев абсолютно адекватной реконструкции прошлого. Какие-то его детали неизбежно утрачиваются навсегда и не могут быть восстановлены. При таких условиях определение истории человечества в качестве совокупности отдельных историй локальных цивилизаций не может дать ничего полезного для современности, равно как и для будущего.

Лишь в случае признания единых для всего человечества общих закономерностей исторического развития, порождённых материальными условиями существования людей, возможно плодотворное соединение обоих подходов. Отсутствие или напротив наличие некоторых материальных условий, а также особенности их сочетания между собой, формирует специфику в развитии отдельных человеческих общностей, именуемых сторонниками цивилизационного подхода локальными цивилизациями. Однако сходство материальных условий жизни неизбежно порождает общие черты в этих, казалось бы, различных человеческих сообществах. А такие черты ведут к развитию однотипных процессов внутри различающихся между собой общностей, результатом которых зачастую становится формирование сходных общественных институтов и явлений. Вот почему цивилизационный подход может и должен рассматриваться как естественное дополнение к подходу формационному, а не противопоставляться ему.

признания наличия некоего одного фактора, раз и на всегда определившего единственно возможную последовательность исторических событий. Более того, опираясь на положения марксистской материалистической диалектики, сформулированные Ф. Энгельсом,1 диссертант прямо оговаривает наличие особых закономерностей развития государства древнего вообще и античного государства в частности, которые неприменимы к государственности современного типа. Но их наличие не означает невозможности проводить вполне корректный сравнительный анализ этих различных исторических типов государств, ибо наряду с уникальными чертами налицо и ряд закономерностей общих как для древних государств, так и для современных. Более того, эволюционируя, древние государства постепенно приобретают все больше черт, присущих государству современного типа. И процесс такой эволюции не может не стать объектом научного исследования.

историко-юридический метод, позволяющий провести исследование формы государственного устройства с учетом её исторического развития, сосредоточиться на основных правовых характеристиках территориальной организации государства на каждом конкретном этапе её развития;

формально-юридический метод, который позволяет оценить сохранившиеся до нашего времени нормативные акты не только как исторические документы, но и как правовые источники, характеризующиеся определенным содержанием и формой, использующие средства и правила юридической техники соответствующего исторического уровня развития;

метод государственного и правового моделирования, позволяющий на базе современных знаний о состоянии и основных чертах формы

1 Энгельс Ф. Йозефу Блоху, 21 — 22 сентября 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 37. - С.393-397; Ф. Энгельс. Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.// Там же. С.414-422.

государственного устройства как модели выявить соответствующие характеристики данного государственно-правового явления на различных исторических этапах;

специальные исторические и историко-правовые методы типизации, ретроспекции, исторического моделирования.

По методологическим основам данная работа является историко-правовым исследованием, соответствующим предметной области истории государства и права.

Объектом исследования в диссертации является само античное государство как явление социальной и правовой действительности, представленное своими основными тенденциями функционирования и исторического развития.

Предметом исследования выступает процесс формирования территориальной организации древнего государства в ходе его перерастания из полиса в империю, (включая структурные особенности различного рода межполисных объединений, процесс формирования на их основе постоянных союзов государств, приобретение этими последними признаков государственного единства, формализация институтов этого единства и закономерности их функционирования и развития).

Научно-информационная база исследования разнообразна.

Теоретический базис диссертации сформирован на основе разработок, крупнейшего представителя немецкого классического юридического государствоведения Георга Еллинека, основателя марксистской теории государства Фридриха Энгельса, отечественных теоретиков-государствоведов, таких как Н. М. Коркунов, А. С. Ященко, А. А. Жилин, А. Д. Градовский, И. А. Ильин, Б. Н. Чичерин, Ф. Ф. Мартенс, Ф. Ф. Кокошкин, С. А. Корф, С. А. Котляревский, Н. И. Палиенко, М. А. Рейснер, Д. Л. Златопольский, М. Н. Марченко, В. Е. Чиркин, О. Е. Кутафин, М. И. Кукушкин, П. И. Савицкий, А. Н. Кокотов, М. С. Саликов. Разумеется, их работы не могут быть выстроены в один ряд, поскольку взгляды этих

блистательных исследователей слишком различались между собой. Однако именно они наиболее глубоко изучили проблематику строения государства в различных его разновидностях, сделав, таким образом, возможным и создание предлагаемой работы.

Историко-юридический аспект исследования базируется на изучении сохранившихся законодательных актов, прежде всего «Дигест», а также эпиграфических материалов, собранных, главным образом, в Corpus Inscriptionum Latinarum, Inscriptions graecae ad res romanas pertinentes, Sylloge inscriptionum Graecarum и в некоторых других собраниях надписей.

В силу недостаточности и фрагментарности сохранившихся законодательных и иных эпиграфических материалов приходилось обращаться к трудам античных историков, философов, политических деятелей. В их числе можно назвать труды греческих историков, трудившихся как в независимой Элладе, подобно Геродоту, Фукидиду, Ксенофонту, их позднейших коллег, писавших уже в эпоху римского владычества, таких как Полибий или Аппиан Александрийский.

С определённой натяжкой к числу историков можно отнести «археолога» Павсания, описывавшего греческие «древности» и «мимоходом» давшего ряд бесценных сведений исторического и государственно-правового характера.

Римские историки, подобные Титу Ливию и Корнелию Тациту также предоставили в своих трудах важный фактический материал, использованный в диссертационном исследовании. Историков эпохи Римской империи вообще сложно «разделять» по национальному признаку. И если Аппиана Александрийского или Геродиана ещё можно назвать греческими историками, то в отношении Диона Кассия или Аммиана Марцеллина сказать подобное уже сложно. Их можно одновременно считать и греческими, поскольку писали они по-гречески, и римскими историками (по охвату материала и сфере интересов). Нельзя не упомянуть и авторов т.н. «бревиариев» - кратких исторических работ, посвящённых либо

конспективному пересказу римской истории от основания города, подобных Евтропию, либо военной истории, как у Луция Аннея Флора или Веллея Патеркула. Наконец нельзя не назвать Плутарха, выступавшего скорее в качестве исторического биографа и философа-моралиста, чем историка, а также работавших в том же историко-биографическом жанре Светония, авторов Scгiptoгes Histoгiae Augustae или Аврелия Виктора, создавших биографии ряда императоров, которые также содержат немало ценных сведений о римском обществе и государстве соответствующих эпох.

Говоря о трудах философов, нельзя пройти мимо сочинений Аристотеля, уже упоминавшегося Ксенофонта, выступавшего и в указанном качестве, Диона Хризостома и Сенеки, давших описание и даже осмысление целого ряда фактических данных, не сохранившихся до нашего времени в других источниках. Наконец, как представляется, к их числу можно отнести и раннехристианского историка - Павла Орозия, создавшего свою знаменитую «Историю против язычников».

Труды политических деятелей, современных описываемым событиям, также предоставляют немало фактического материала для исследователя. Здесь следует назвать огромное как литературно-публицистическое, так и эпистолярное наследие Марка Туллия Цицерона. «Записки» Гая Юлия Цезаря о войнах, которые он вёл. Даже некоторые исторические работы можно отнести, скорее к той же категории источников. Такова, к примеру, работа Саллюстия о заговоре Каталины. Сюда же относятся и письма Плиния Младшего. Завершая краткий и безусловно не полный обзор источников, хочется указать на использование в работе над диссертацией доступных автору эпиграфических материалов, не относящиеся к законодательству, от различного типа посвятительных и намогильных надписей до военных дипломов римских императоров. Они также дают массу важных сведений, необходимых для раскрытия заявленной темы. Привлекались различные справочно-энциклопедические издания, содержащие систематизированные данные по римскому публичному праву и истории римского общества и

государства.

Диссертант стремился учесть результаты изысканий зарубежных и отечественных государствоведов, историков и политологов, как 2-й половины XIX - начала XX вв., подобных Э. Фримену, В. Фишеру, Т. Моммзену, П. Г. Виноградову, В. И. Герье, И. Н. Карееву, И. В. Нетушилу, М. И. Ростовцеву, так и позднейших, таких как, А. Б. Ранович, Н. А. Машкин, С. И. Ковалёв, С. Л. Утченко, Е. М. Штаерман, Л. Арманд, Р. Сайм, К. Витфогель, Д. Ларсен. Привлечены и труды современных учёных, как-то Н.Н. Гребенского, И. Г. Турина, И. М. Дьяконова, А. Б. Егорова, А. В. Игнатенко, Г. С. Кнабе, Ю. В. Корчагина, В. Н. Парфёнова. С. К. Сизова, А. Л. Смышляева, Д. Элейзера, К. Криста, Ч. Старра, X. Скалларда, К. Николе. Использовались и результаты исследований этнографов и этнологов, например, А. И. Першица, Ю. И. Семёнова.2

К научной новизне диссертационной работы можно отнести сам подход к территориальной составляющей формы государства - форме государственного устройства как к элементу, играющему, в определённых условиях, роль структурообразующего в построении государства. Кроме того, в настоящей работе впервые в отечественной юридической науке исследован процесс превращения одного типа государства (общинного) в другой (территориальное) и даётся сравнительная характеристика этих типов. В связи с этим в работе впервые, насколько нам известно, ставится вопрос о характеристике т.н. «простого государства» и предлагается его определение. К числу «новаций» могут быть также отнесены и некоторые положения, разрабатывавшиеся в классическом государствоведении XIX века, но позднее прочно забытые наукой двадцатого столетия. Речь идёт о признании конфедерации совершенно самостоятельной формой государственного устройства, равнозначной унитарному государству и федерации. В работе предпринимается попытка обосновать данное положение. Наконец,

2 Приводить перечень таких изысканий представляется излишним, поскольку в тексте диссертации постоянно приводятся ссылки на подобные работы, а в ряде случаев ведётся полемика с их авторами.

несомненно, к числу новаций относится и исследование специфики влияния конфедеративных элементов формы государственного устройства на форму правления. Речь идёт о неизбежном в таком государстве создании особой государственной структуры, поддающейся лишь частичной формализации и легализации. В Риме, например, таковой стала императорская власть.

Всем вышеизложенным предопределяются положения, выносимые на защиту.

Во-первых, эволюция формы государственного устройства ведёт к трансформации примитивно-унитарного полисного государства через симмахии различного рода к державе-империи. Эта закономерность действует в различных регионах античного мира совершенно одинаково, как в Греции, так и на Сицилии, и на Боспоре, и даже в негреческих регионах, таких как средняя Италия и северная Африка.

Во-вторых, такая эволюция не может дойти до естественных пределов своего развития в рамках равноправной (равностатусной) федерации полисов. Опыт Ахейского и Этолийского союзов Ш-П вв. до н.э. неопровержимо доказывает, что, не говоря уже о невозможности последовательно выдержать принцип равноправия в полисной федерации, этому препятствует также ограниченность экономической и этно-политической базы такого объединения. Невозможность для менталитета древних греков признать «варваров» равноправными «эллинам» ограничивает рамки такой федерации только миром греческих полисов.

В-третьих, достичь этих самых естественных пределов может только неравноправное объединение полисов - гегемонистская симмахия. Только в объединении подобного рода, включающего в себя как эллинов, так и варваров, возможно было существование полисных общин, переросших узкие рамки независимого общинного государства, но сохранивших элементы полисной замкнутости, такие как восприятие гражданства как привилегированного положения, численное ограничение граждан общины, стремление к эксплуатации в интересах привилегированного гражданства

неполисной периферии и т.п. Уже опыт эллинистических царств, таких как Селевкидское и Птолемеевское, подтвердил этот тезис.

В-четвёртых, внутренне противоречивый характер полисных государств, объединяемых в союз-симмахию, порождает образование сложной формы государственного соединения с признаками конфедеративного государства. Такая конфедерация выступает чаще всего в форме т.н. «сюзеренного государства». Её отличает отсутствие в государствах-субъектах объединения местных структур властных органов государства-гегемона, связь центральной власти с гражданами отдельных общин только через властные органы самих этих общин, а в ряде случаев даже и ограничение законом права государства-гегемона на вмешательство во внутренние дела государства-вассала. Наиболее очевидно эти особенности проявились в структуре Карфагенской и особенно Римской держав. Все эти факторы, превращающие входящие в державу полисы в суверенные государства, затрудняют управление подобной державой и требуют преобразования сюзеренного государства в империю.

В-пятых, для предохранения подобной конфедерации от развала требуется создание новых органов союзной (фактически имперской) власти. Это не может быть власть полиса гегемона, опирающегося на наиболее привилегированных союзников, как в гегемонистской симмахии. Прежде всего, сложность управления огромной державой требует большего учёта интересов подвластных государств, чем это может позволить себе правящая верхушка любого полисного государства. Кроме того, необходима самостоятельность этой центральной власти даже в отношении полиса-гегемона. Наконец, необходимость повышенной гибкости для подобной власти требует постановки её над законами отдельных полисов, с тем, чтобы эти полисы не могли связывать эту власть своими интересами. В эллинистических царствах в качестве органа такой имперской власти выступали цари и их двор. В Римской державе, начиная с конца I в. до н.э., те же функции выполняла императорская власть. При этом, если царская власть

в эллинистических державах Востока выступала в качестве силы, изначально «внешней» для эллинских полисов, то в Риме императорская власть в течение долгого времени вынуждена была маскироваться под чрезвычайную магистратуру, выросшую внутри самого Римского полиса, выступающего в качестве вспомогательного механизма при существующей государственной машине полисной республики.

В-шестых, преобразование полисной симмахии в империю ведет к качественной трансформации общинного государства в государство территориальное. Для этого, последнего характерно коренное изменение подхода к институту гражданства. Из обозначения полноправного и привилегированного членства в общине равных оно преобразуется в подданство, то есть в такую связь лица с государством, которое определяется, прежде всего, совокупностью обязанностей этого лица перед государством, не обязательно соответствующего равнозначному объёму прав. Кроме того, при преобразовании гражданства в подданство обязанности государства перед своими гражданами могут вообще сводиться к минимуму. Далее, в территориальном государстве «почва» превалировала над «кровью». Т.е. любое лицо, родившееся на территории указанного государства, если законом не определялось иное, признаётся его подданным. Из привилегии меньшинства гражданство-подданство, таким образом, превращалось в основание установления обязанностей и (не обязательно) прав для большинства населения. Наконец, такое государство создаёт иерархически организованный аппарат управления, автономный от населения, а потому приобретающий характер особой корпорации со своими собственными традициями, со своей корпоративной этикой и конечно со своими собственными интересами. Подобный аппарат управления уже выступает как сравнительно самостоятельная сила, противостоящая основной массе населения. Да и сама государственная территория из общей собственности гражданского коллектива превращается в территориальном государстве в новое явление - страну, заселенную людьми сходными по

языку, культуре, психологическому складу. Эти люди ощущают этническое родство между собой, но одновременно они не могут не видеть невозможности для себя непосредственно влиять на политику своего государства. Все указанные обстоятельства ведут к серьёзнейшим изменениям в общественной психологии, прежде всего в менталитете общества. Граждане, ставшие подданными, уже не обязательно идентифицируют собственные интересы с интересами своего государства. Они вполне могут быть равнодушны или даже враждебны этому последнему.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в монографиях и научных статьях, опубликованных в различных изданиях. Они также излагались в докладах на международных и всероссийских научных конференциях, таких как «Гуманитарное знание на пороге XXI века» (организаторы - Удмуртский государственный университет в Ижевске и Университет центральной Флориды в Орландо), «Актуальные проблемы истории государства и права, политических и правовых учений» (организаторы - Российское историко-правовое общество и мэрия города Самары), «Античность в современном измерении» (организатор - Казанский государственный университет), «Уральские историко-правовые чтения» (организаторы Уральская академия государственной службы и Уральская государственная юридическая академия), «Государство и право в условиях глобализации: проблемы и перспективы» (организаторы - Министерство образования и науки РФ и Уральская государственная юридическая академия), а также «РОССИЯ -КРЫМ - БАЛКАНЫ: ДИАЛОГ КУЛЬТУР» (организаторы - Министерство образования и науки РФ, Уральский государственный университет им. А. М. Горького, Национальный заповедник «Херсонес Таврический», Шуменский университет «Епископ Константин Преславский», Уральский межрегиональный институт общественных наук и Институт Всеобщей истории РАН).

Структура и содержание диссертации.

Диссертационное исследование состоит из введения, пяти глав, подразделяемых на параграфы и заключения. Имеется список использованных источников и литературы, а также список сокращений, использованных в работе.

Во введении обосновывается значение и актуальность темы диссертации, а также необходимость изучения указанной проблематики наукой истории государства и права. Значительное внимание уделяется методологии исследования и понятийному аппарату работы, а именно: определяются такие дефиниции, как общинное государство и территориальное государство. Особое внимание обращается на отличие функций территориальной организации в общинном государстве, от таковых в государстве современного типа.

Первая глава диссертации «Проблемы сложного государства в современной науке» носит преимущественно теоретический характер и состоит из трёх параграфов.

Первый из них посвящён анализу типологии государств с точки зрения формы их государственного устройства. Рассматривается понятие «сложное» государство, через призму его соотношения с понятием-антиподом - «простым» государством. В результате делается вывод, что «простое» государство представляет собой лишь одну из разновидностей унитарного государства. Оно определяется как «разновидность унитарного государства, в которой не существует каких-либо автономных территориальных образований, а местное самоуправление, (если оно имеется), функционирует строго в рамках очерченных государственным законодательством и под государственным контролем». Такое определение позволяет избежать споров относительно малосущественных деталей, таких как различное количество звеньев территориального деления (по вертикали), либо отсутствие такого деления вообще, а также разнородность построения аппарата управления в них и проблема наличия

или, напротив, отсутствие в них самоуправления населения. Все эти особенности полностью определяются особенностями методов управления, в данном государстве принятых.

Далее высказывается утверждение, что категории как простого, так и сложного государств могут успешно применяться для анализа государственности не только нового времени, но и древности.

Подробно рассматривается процесс формирования различного рода межгосударственных объединений, первоначально в виде краткосрочных альянсов, а позднее в форме международных (межгосударственных) специализированных и универсальных организаций. В рамках некоторых из таких организаций появляется стремление к более тесному организационному единству, которое, в ряде случаев вынуждает их к следующему шагу - формированию сложного государства.

Во втором параграфе рассматриваются особенности построения различных типов сложных государств. Речь идёт об унитарном государстве, включающем автономии различных видов, упоминаются т.н. «государства автономий», полностью состоящие из автономных образований и вплотную приближающиеся к федеративным объединениям. Говорится и о собственно федеративных государствах, а также о таких, казалось бы, принадлежащих прошлому образованиях как «сюзеренное государство» (государство государств) и унии различных типов. На основе детального рассмотрения этих историко-правовых явлений делается вывод, что организмы, именуемые реальной унией или сюзеренным государством, являются одной из разновидностей конфедеративной формы государственного устройства

Отсюда, третий параграф посвящён рассмотрению конфедерации как самостоятельной и устойчивой формы государственного устройства.

Обосновывается утверждение, что в теории государства зачастую смешивают два разнопорядковых понятия: конфедерацию как межгосударственный союз и конфедерацию как форму государственного устройства. Между тем, конфедеративное государство строится по нормам не

международного, а внутригосударственного права. В её рамках отношения центральная власть - государство-субъект выстраиваются не как отношения партнёрства и координации, а именно как властные отношения. Поскольку органы конфедерации могут принимать обязательные для всех членов союза решения, они являются именно органами власти, а не координаторами.

Однако, наделив органы конфедерации властными функциями, государства-члены союза, сохраняли за собой монополию на связь со своими гражданами. Центральная власть могла общаться с населением либо только через органы государств-членов, либо - напрямик, но только в пределах, которые допускаются государствами-членами. Кроме того, полномочия центральной власти жестко ограничивались договором или иным учредительным актом и она не имела возможности самостоятельно их расширять. Сомнения всегда толковались в пользу государств-субъектов, обладавших на крайний случай правом сецессии. Именно эти обстоятельства обеспечивали сохранение государственного суверенитета субъектов.

Конфедерация, безусловно, могла стать этапом на пути превращения межгосударственного объединения в союзное государство. Но в принципе она являлась совершенно самостоятельной формой государственного устройства, равноправной и с унитарным государством и с федерацией. Конфедеративная форма была способна в течение длительного времени обеспечивать существование союза государств, защиту их общих интересов.

Вторая глава диссертации «Государство и государственные соединения в античном мире» состоит из четырех параграфов. Первый посвящен анализу роли общинной организации древнего общества в исторических судьбах отдельных цивилизаций. Утверждается, что формирование общины явилось составной частью антропосоциогенеза, но в дальнейшем она изменяла свою форму соответственно изменению стоявших перед ней исторических задач, превратившись на определённом этапе в коллектив частных земельных собственников, гарантирующий своим членам неприкосновенность их имущественных прав. Для выполнения этой задачи

община выступала в качестве верховного собственника земли. Фактический собственник-общинник обязан был расходовать часть произведенного им продукта (или часть своего труда в той или иной форме) для удовлетворения потребностей коллектива в целом, т.е. обязан учитывать не только собственные интересы, но и интересы общины.

Укрепление частной собственности на землю привело к рождению гражданской общины. В параграфе разбираются различные взгляды на гражданскую общину, причем, автор, полемизирует со сторонниками т.н. «школы Дьяконова», находящими «гражданскую общину» в странах древнего Ближнего Востока, в частности - в Месопотамии. Вопреки им, в параграфе отстаивается тезис, согласно которому подлинно гражданскими общинами могут быть признаны только средиземноморские полисы классического периода и приводятся аргументы в защиту этого тезиса. В частности, исследуется институт древнего гражданства, который связывается с обладанием целым комплексом прав и означает, как и сегодня, связь лица не просто с каким-то коллективом, но именно - с государством. Только коллектив, взявший на себя государственные функции, мог стать подлинным гарантом безопасности своих членов - безопасности от «бича древности» -утраты свободы. Долговое рабство - крайняя форма зависимости общинников от знати, порождавшаяся голодом и нищетой. Отсюда полноправное гражданство порождалось защищённостью от голода и нищеты, которую могла обеспечивать только бескорыстная поддержка всего коллектива.

Следствием превращения общины в государство, гарантирующее свободу своих граждан, становилось формирование представлений о политическом равноправии граждан-общинников между собой (перед лицом государства и его законов) и признание наличия взаимных прав и обязанностей как у гражданина перед государством, так и у государства перед гражданином. Поэтому утверждается, что общину, в которой не обеспечено хотя бы относительное равноправие её членов, где возможно порабощение её членов не в особых случаях (тяжкие преступления, караемые

обычно смертной казнью), а за долги (явление обычное для неустойчивой экономики того времени), где людям не гарантируется в той или иной форме некий минимальный уровень материального благополучия, позволяющий им заниматься общественной деятельностью, именовать гражданской нет никаких оснований.

Отсюда и делается вывод, что право именоваться гражданской общиной можно признать только за средиземноморским полисом.

Второй параграф посвящён рассмотрению внутренней структуры полиса и его эволюции. Первоначально полис представлял собой небольшую — до нескольких тысяч человек — общину граждан, основное занятие которых — земледелие. Сравнительно высокий уровень социально-экономического развития (стальные орудия труда и вооружение, развитие товарно-денежных отношений, и т.п.) способствовал разрушению большесемейной патриархальной общины и формированию системы т.н. «малых ойкосных хозяйств». Сложное переплетение древних родовых связей с новыми привело к формированию родоплеменной аристократии, стремящейся укрепить своё благополучие за счёт соплеменников. Это, в свою очередь, способствовало обострению внутриобщинной социальной борьбы, завершающейся созданием полисной общины как коллектива равноправных землевладельцев.

Признание равенства прав членов различных ойкосов внутри единой соседской общины должно было привести к идее гражданского равноправия. Но, оставаясь под отеческой властью в вопросах, касающихся внутренней жизни ойкоса (фамилии), младшие члены семьи оказывались равноправными с главой семейства при решении проблем касавшихся всей общины. С этого противоречия началось разделение жизни граждан на публичную и частную.

На авансцену общественной жизни выступало противоречие -сочетание в одном коллективе двух противоположных принципов: гражданского (политического) равенства с одной стороны и фактического (семейно-бытового) неравенства между общинниками - с другой. Разрешить

его возможно было только созданием новых структурных подразделений внутри общины, построенных на сочетании кровнородственных и соседских связей. Все они целиком включались в систему полиса, что исключало противопоставление любой подобной корпорации общине в целом.

Развитие ремёсел и товарно-денежных отношений неизбежно должно было пробудить к жизни новые группы населения, обострив противоречия внутри полиса. Острая потребность в дополнительной рабочей силе, в продовольственном зерне и различных сырьевых товарах должны были толкнуть полисное государство на путь экспансии, в принципе не нужной крестьянской массе. Развитие города и новая экспансионистская политика подрывали крестьянский характер древней гражданской общины. Республика крестьян постепенно превратилась в республику рабовладельцев, где содержание традиционных общественных и государственных институтов было уже другим. Требовалось усилить эксплуатацию варварской периферии. Однако это, в свою очередь, требовало увеличения ограниченных военных возможностей полиса. Выход мог быть только один: осуществление политических реформ, имевших целью такие изменения в государственном строе, которые примирили бы полисную организацию с новыми масштабами, далеко выходящими за пределы небольшого общинного государства.

Эти изменения рассматриваются в третьем параграфе.

Самым простым способом решения проблемы древним мог показаться синойкизм, который порой ошибочно трактуется как простое сселение нескольких территориально близких общин в один городской центр. Однако попытки «повторить» опыт Тесея в IV веке до н.э. оказались неудачными. В работе рассматриваются примеры подобных попыток (слияние Коринфа с Аргосом, объединение Халкидики в составе «Олинфского государства», слияние полисов Беотии под властью Фив) и устанавливаются причины их неудачи, главной среди которых признаётся изменение социальной структуры греческого общества, произошедшее в классическую эпоху. Кроме того, даже укрупнённый полис, завладев обширной хорой, не мог удержать

её под своим контролем. Выход был в привлечении внешних, по отношению к полису, ресурсов - прежде всего ресурсов союзников.

Первые временные альянсы между греческими государствами возникли давно. Позднее практика обнаружила потребность в создании специализированных международных (междугреческих) организаций, целью которых являлось сотрудничество исключительно в определённой области. Примером таковых могут выступать амфиктионии (прежде всего Пилейско-Дельфийская).

Однако переход к новым формам государственности должен был произойти через иные виды объединений - постоянные военно-политические союзы (симмахии). Симмахии вырастали из двусторонних союзнических отношений. Рассматриваются примеры подобных симмахий, возглавляемых различными полисами-гегемонами (например, Делосский союз, преобразовавшийся со временем в Афинскую архэ, Пелопоннесский союз, разросшийся в начале IV в. до н.э. в Спартанскую гегемонию в Греции).

Гегемония предусматривала право осуществлять исполнительную власть союза: командовать его военными силами, определять направление внешней политики. Приоритет одной общины над другими, как военный, но также политический и экономический обеспечивал гегемону множество выгод. Поэтому не случайным было формирование в V - IV веках до н.э. целого ряда гегемонистских симмахий в самой Элладе и за её пределами. К этой группе можно отнести союзы греческих государств, сформированные под гегемонией Македонии, а также негреческое государство -Карфагенскую державу, сложившуюся в западном Средиземноморье.

Позднее, в III - II веках до н.э. формируется иной тип симмахии -федеративный, представленный Ахейским и Этолийским союзами. Слабым местом Ахейского союза (как и его Этолийского двойника-соперника) было отсутствие подлинного равноправия всех присоединённых общин. С некоторыми полисами союзные власти обходились не как с равноправными членами федерации, а как с зависимыми государствами. Подобно

эллинистическим царям они ставили во главе таких полисов полномочных представителей союза с титулами «правителя» или «должностного лица». В условиях подобного неравноправия трудной задачей становилось обеспечение внутренней устойчивости союза, сохранение баланса между противоречивыми интересами правящих группировок отдельных полисов. Полной гармонии добиться так и не удалось. Но обе лиги обрели достаточно высокий уровень внутренней стабильности, чтобы в течение ряда лет выдерживать значительное давление со стороны соседних держав.

Однако, хотя оба союза охватили значительную территорию центральной и южной Греции, они все же не обрели достаточно ресурсов для обеспечения своей устойчивости в системе международных отношений того времени. Развернувшаяся борьба сначала с Македонией, а затем с Римом истощала силы страны. После 229 г. до н.э. перспектива независимого развития федеративной Эллады была утрачена.

Становилось очевидным: Греция, организованная в традиционную полисную систему, сама по себе не обладала нужными ресурсами. Требовалось выйти за полисные рамки, привлечь дополнительные средства, которыми обладала «варварская периферия». Но этому препятствовала форма равноправной (в целом) федерации. Для преодоления кризиса требовалась иная политическая организация, которой в сложившихся условиях могла стать только гегемонистская симмахия.

Четвёртый параграф раскрывает причины неспособности союзных полисных государств, провозглашавших равный статус своих членов, разрешить проблему политического объединения в рамках целой страны или хотя бы крупного её региона.

Во-первых, при сохранении сильных партикуляристских настроений в обществе нельзя было отказаться от применения силовых методов при создании и сохранении подобных союзов. Это хорошо видно на примере даже таких «демократических» союзов, как Этолийский и Беотийский. Данное обстоятельство исключало последовательное соблюдение принципа

равноправия полисов, способствовало нарастанию сепаратистских тенденций внутри такого союзного государства.

Во-вторых, идея равноправия субъектов в тех условиях означала исключение из союза варварских государств. А это изначально ограничивало материальные и людские ресурсы будущего объединённого государства.

В-третьих, реальное признание равных прав за всеми полисами союза исключало длительную эксплуатацию одними общинами других. Поэтому изъятие средств на общесоюзные нужды жёстко ограничивалось здесь согласием правящих слоёв каждого отдельного полиса. Распад Аркадского союза в 362 г. до н.э. наглядно демонстрировал к чему вела такая практика.

Следовательно, «равноправная (равностатусная) федерация» в тех конкретных условиях оказывалась тупиковой ветвью развития полисного государства. Перейти на новый уровень государственного строительства позволяла только гегемонистская симмахия.

Она обладала следующими преимуществами:

Во-первых, постоянные военно-политические союзы, возглавляемые крупными и мощными в военном отношении полисами, позволяли упорядочить межполисные отношения и на протяжении десятилетий реально координировать внешнюю политику множества самостоятельных государств-членов союза.

Во-вторых, отказ от принципа равноправия открывал доступ сюда не только греческим, но и «варварским» племенам и государствам.

В - третьих, некоторые гегемонистские симмахии (Делосский, Пелопонесский, II Афинский морской союзы) выработали особые механизмы для согласования интересов полисов-союзников. Речь идёт о существовании в каждой симмахии совета союзников (синода), куда входили представители от всех союзных государств. Синод должен был обсуждать и решать вопросы о войне и мире, о договорах с другими государствами и вообще определять политический курс союза в целом.

Поскольку Союз не имел собственного правительства и функции этого

последнего выполнялись должностными лицами гегемона, то здесь можно видеть стремление ограничить исполнительную власть, взяв её под свой контроль. Однако, если бы его удалось реализовать в то время, это могло повлиять на судьбу симмахии лишь деструктивным образом. Слишком медленно формировались представления о действительно общих интересах различных государств.

В этих условиях не могло быть и речи о системе противовесов и взаимного контроля органами власти различных уровней друг друга. А без этого государство-гегемон не могло держаться строго в рамках предоставленных ему прав. Сохраняя в теории свободу и автономию, союзники на деле часто попадали в полную зависимость от государства-гегемона, превращаясь в его подданных.

Развитию событий в указанном направлении способствовало отсутствие в политических концепциях древних понятия разделения властей. Гегемония могла вручаться самими членами союза наиболее сильному из них добровольно. Ведь древние отрицали чисто формальное равенство в правах, считая, что большим объёмом прав должен обладать тот, кто исполняет наибольшие обязанности. Однако неподконтрольность союзникам первенствующего государства приводила к его превращению из гегемона в господина, самовластно решающего судьбы подданных.

Поэтому гегемонистская симмахия оказалась такой политической организацией античной эпохи, которая наилучшим образом объединяла разнородные государственные и племенные образования в рамках единого политического организма. Она оказалась государственной формой, подготовившей почву для создания в Средиземноморье новой, имперской государственности.

Третья глава диссертации «Римская держава и её развитие в III - II вв. до н.э» состоит из трёх параграфов. Первый рассматривает процесс формирования Римско-Италийского союза (до первой половины II в. до н.э.), преимущественно путём заключения неравноправных договоров. Этот путь

упрощал управление симмахией со стороны общины-гегемона, но предъявлял особые требования к военной мощи этой последней. Ей требовались повышенные мобилизационные возможности, превосходившие таковые у подвластных общин. Увеличить военную мощь можно было только путём искусственного расширения рамок римской общины, благодаря новым организационно-правовым подходам.

К таковым следует отнести: во-первых, создание системы разнородных муниципиев - самоуправляющихся (во внутренних делах) поселений римских граждан, составляющих часть единой сМж. Во-вторых, изобретение «урезанного» римского гражданства (в форме ли общин цэреатского права или в виде эрарных муниципиев), которое позволяло нобилитету сохранить свои привилегии, используя при этом ресурсы населения, недавно интегрированного в римскую общину. В-третьих, изменение политики в отношении гражданских колоний, которые, начиная с конца IV в. до н.э., должны были иметь в Риме патронов из числа высшей знати, что позволяло правящему нобилитету быть в курсе возникших у них проблем. Численность колонистов гражданских колоний отныне ограничивалась (не более 300 граждан, не считая, разумеется, членов их семей). Наконец, устанавливается и административное подчинение колоний власти метрополии.

Так сформировалось ядро союза (симмахии), обеспечивавшее гегемонию в нем Рима. (Рим с подконтрольными ему поселениями римских граждан охватывал к 265 г. до н.э. 20% территории полуострова).

Вторым источником увеличения римской военной мощи были привилегированные союзники-латины, обладавшие в Риме шз соппиЬи, шз соштегсй, а также шз migrationis3, и участвовавшие в заселении колоний, которые специально именовались латинскими («со1ошае Ьайпае»).

Первоначально рядовые квириты не имели перед рядовыми латинами

3 Имеется в виду - облегченный порядок достижения римского гражданства. Латину, переехавшему на постоянное жительство в Рим, надлежало явиться к цензору во время производства ценза, и тот обязан был занести его в цензовые списки в качестве римского гражданина.

никаких преимуществ. Более того, сохранение собственного гражданства могло казаться латинам предпочтительнее приобретения гражданства римского.4 До II века до н.э. и римские граждане не могли иметь серьёзных возражений против своего превращения в латинов при переселении в колонию латинского права, поскольку обладание земельным участком значило тогда гораздо больше, чем статус римского гражданина.

Однако с начала II в. до н.э. ситуация изменилась. Причина этого -стремление римских властей разрешить проблемы, возникшие в экономической и социальной жизни Римской общины за счёт союзников, включая латинов.

Прочие италийские общины не имели никаких прав в Риме и находились на положении вассальных государств. Именовали их просто Socii Romani и, если исключить изъятие части их земельных владений в пользу римского народа, для них не устанавливали финансовых, трудовых или каких-нибудь иных повинностей. Исключение составляли военные обязанности. Военная служба италиков в римской армии являлась своеобразной формой их эксплуатации. Это был как бы «налог кровью».

Внутренние дела союзных общин интересовали римские власти лишь постольку, поскольку это могло затронуть интересы Рима. Поэтому управлялись civitates foederatae самостоятельно и по собственным законам. Римляне ограничились разрушением политической связи между ними. Socii пользовались полной автономией, за исключением вопроса о войне и мире: они не могли воевать ни с кем без согласия Рима и, напротив, должны были участвовать во всех войнах, которые вёл Рим. Они были обязаны, как гласил договор с любым из них, блюсти интерес и верховенство Рима. С течением времени система управления в союзных государствах всё более сближалась с римской. Итогом этого процесса стал муниципальный строй, окончательно сложившийся по всей Италии к I веку до н.э.

4 Поскольку, став римскими гражданами с урезанными правами (sine suffragio), бывшие латины уже не могли улучшить свой статус.

Происходившие изменения отражали специфические италийские проявления общей тенденции развития гегемонистской симмахии. Возникнув как союз суверенных общин (фактически союз государств), она постепенно превращается в некое сверхгосударство (то, что позднее будет именоваться «государством государств» или «сюзеренным государством»). На протяжении III - II вв. до н.э. всё более ясно высвечивается тенденция к большей централизации. Она видна и в нарастающей унификации монетной системы (после 268 г. до н.э.), и в незаметной, но неуклонно проводящейся в жизнь политике нивелировки правового статуса различных групп населения.

И хотя во II веке до н.э. до слияния отдельных племён в одну народность было ещё далеко (Италия ещё не представляла ни этнически, ни политически, ни юридически единого целого), на повестку дня встал вопрос об изменении римской политики в отношении италийских народов и общин. Следовало перейти от завоевания Италии и господства над ней к политике объединения полуострова и централизации управления им.

Второй параграф посвящён организации римских провинций в III - II вв. до н.э. Изначально, римляне именовали «провинцией» указанную сенатом сферу консульской власти или сферу военных действий, определённую для консула. Позднее так стали именоваться любые территории вне Италии, оказавшиеся под римским владычеством, обложенные данью и оказавшиеся под управлением римских промагистратов.

Через посредство промагистрата, сосредоточившего все функции власти, разделённые в самом Риме между отдельными магистратами, «римский народ» осуществлял своё господство. Промагистрат издавал эдикты, сообразно которым производил суд сам либо через назначенных им судей, надзирал за жизнью отдельных общин через своих префектов. Содержало промагистрата и его аппарат провинциальное население.

Внутреннее устройство провинции и общин, расположенных на её территории определялось особым lex provinciae. Порядок текущего управления устанавливался самими правителями провинций в издаваемых

ими edicta provincialla.

Провинция не представляла собой целостной административно-территориальной единицы. Статус общин оставался различным. Существовали «подданные» общины, безусловно подчинённые власти промагистрата. Они несли обязательные повинности: «стипендиум» -подобие постоянной контрибуции, поземельный и поголовный налог, одинаковый и для мужчин, и для женщин. Провинциальная земля, оставленная в руках её прежних собственников, юридически рассматривалась как простое владение - possessio и облагалась поземельным налогом в пользу Римского государства (своеобразная плата за пользование государственной землёй теми, кто не имел на неё права). Бюджеты провинциальных общин, кроме «союзных» и в меньшей степени «свободных», контролировались наместником.

Отдельные общины Рим мог освободить от уплаты тех или иных налогов. Тогда статус общины изменялся: «община подданная» (civitas decumanae или civitas stipendiariae) превращалась в «общину свободную» (civitas liberae ас immunes). Объём и характер прав и привилегий, составлявших меру «свободы» общины, определялся римскими властями. И они не обязательно имели сходный характер даже в рамках одной провинции. Римский промагистрат мог вмешиваться во внутренние дела «свободных общин». Более того, данный статус не гарантировался на будущее. Его могли произвольно изменить как высшие органы власти республики, так и её уполномоченные на местах. Юридических препятствий к этому не было.

Иным было положение государств, попавших под власть Рима через заключение т.н. «союзного договора». Речь здесь шла не о принятии римского «подданства», но именно о заключении военно-политического союза. Односторонне изменить этот статус «союзных общин» (civitas foederata) не было возможности.

Провинциалы, превратившись в римских подданных, оставались иностранцами (перегринами). Как таковые они в принципе не имели никаких

прав перед лицом римских властей и могли лишь смиренно просить о снисходительности. Лишь гражданин «союзной общины», мог надеяться на некоторые гарантии от произвола. По крайней мере, прибывая в Рим, он считался не бесправным иностранцем (ЬобЛез), а лицом уважаемым (босц), пользующимся и без частного патроната государственной охраной. В провинции римским уполномоченным приходилось учитывать некоторые международные нормы, а также собственное законодательство «союзных» и, в меньшей степени, «свободных» общин.

С течением лет разница постепенно стиралась. Утрачивая экономическое и военное могущество, «союзники» уже не могли отстаивать перед лицом римских властей свою самостоятельность, а римские правители напротив, начинали чувствовать себя хозяевами в «союзных государствах».

В третьем параграфе рассматривается официальный статус и фактическое положение римских союзников за пределами Италии. Отмечается сложность проблемы выделения таких союзников, ибо провинции являлись сложным конгломератом общин, подобным самой Италии. Таким образом отделить фактически суверенные государства, связанные с Римом двусторонними союзными договорами, от различных категорий подданных, только считавшихся союзниками, сложно.

Союзные договоры могли быть как равноправными, так и неравноправными. Отличительной особенностью равноправного союзного договора являлся его сугубо оборонительный характер. Если возникала война по собственной инициативе одной из сторон, то это не обязывало других участников соглашения к вмешательству в данный конфликт. На практике преобладали неравноправные союзные договоры. Неизбежным являлось и признание новоявленным союзником римского верховенства и принятие им на себя обязательства участвовать в военных действиях на стороне Рима, даже если его собственные интересы никак не были задеты.

Условно все римские союзники могут быть объединены в три группы.

Первую группу составляли «союзные» общины, примыкающие к римским провинциям. Формально они в состав провинций не входили и не были подчинены их наместникам. Однако политические или военные акции проконсула (или пропретора) провинции прямо задевали их интересы, а нередко вынуждали в них участвовать. Считаясь союзниками, они практически не отличались от подданных.

Вторая группа союзников может быть названа государствами-вассалами. Они утратили значительную часть своего суверенитета. Те или иные действия во внешней, а иногда и во внутренней политике допускались для них только с разрешения римского правительства, а порой и полностью воспрещались условиями неравноправного соглашения о союзе (примером такой общины является Карфаген после II Пунической войны).

Наконец, в-третьих, можно видеть и подлинных союзников в современном смысле этого слова. Это государства, с которыми заключены равноправные союзные договоры и которые обладают подлинным суверенитетом во внешней и внутренней политике. (Тот же Карфаген в период до I Пунической войны). Союзы с такими государствами носили для Рима, как правило, временный характер. Рим стремился к ним для достижения конкретной цели и, достигнув её, уже не беспокоился об интересах союзника, порой превращая его самого в жертву своей агрессивной политики.

Судьба каждой из этих категорий союзников была различной. Проще всего обстояло дело с равноправными союзниками. Первоначально Рим охотно шёл на заключение подобных соглашений с наиболее сильными государствами Востока и Запада. Постепенно, по мере ослабления угрозы со стороны тех соперников, против которых они были заключены, такие союзы либо разрываются, либо заменяются неравноправными. Такое их «превращение» осознавали уже современники.

Что касается «союзных» общин, связанных с провинциями, равно как и государств-вассалов, то в отдалённой перспективе интеграция их в состав

римских провинций становилась неминуемой. Римляне могли всегда превратить таких союзников в подданных. И если они этого не делали, то по причинам чисто внутреннего порядка. Сами же «союзники» не обладали никакими средствами, способными заставить считаться с их статусом.

Итог союзов с Римом был, таким образом, всегда один. Подавляющее преобладание Рима в военной области неизбежно вело к постепенному вырождению союзнических связей. Отношения партнёрства и сотрудничества заменялись отношениями господства и подчинения. Союзные государства постепенно, порой даже незаметно для самих себя, инкорпорировались в состав подвластных Риму территорий. Тем самым создавалась предпосылка к перерождению гегемонистской симмахии, из «сюзеренного государства» в новую форму государственности - империю.

Таким образом, сложившаяся ко II в. до н.э. Римская держава принципиально не отличалась от предшествовавших ей греческих и эллинистических держав древнего мира.

Четвёртая глава диссертации «Трансформация Римской державы в I веке до н.э.» посвящена тем глубинным преобразованиям внутри римского общества и государства, которые сделали, в конце концов, возможным переход от общинной государственности к территориальной. Она состоит из четырех параграфов. Первый параграф посвящен рассмотрению процессов этнополитической консолидации римской Италии. Отправной точкой здесь является кризис общинной государственности в Риме, наметившийся на рубеже Ш и II вв. до н.э

Выравнивание статуса муниципиев и колоний за счёт расширения прав граждан муниципиев превращало комиции в орган, выражающий волю меньшинства граждан. Утрачивая активную и постоянную поддержку большинства граждан, общинное государство разрушалось «изнутри».

Попытки «вынести» внутренние противоречия за границы ауйаз вели к обострению отношений с «союзниками» в Италии и с населением провинций. Особенно опасным становилось недовольство италийских «союзников»,

составлявших значительную часть римских вооружённых сил и обладавших землями, находящимися недалеко от Рима.

В «союзнической оппозиции» выделялись две тенденции: первая -традиционная для гегемонистских симмахий, направленная на свержение римского господства, и вторая, в прежних объединениях подобного толка не встречавшаяся, выразившаяся в стремлении сохранить полисный союз, заняв в нём достойное и почётное место. Обе они, постепенно сближались, утрачивая взаимоисключающий друг друга характер. Даже сторонники свержения римского владычества не желали уничтожения созданного римлянами объединения с последующим возвращением к прежнему порядку.

Противники Рима создали собственную государственную организацию в виде равноправной «федерации» общин с союзными органами власти в лице Сената (Совета 500), двух консулов и десяти преторов. Не ясно, как формировался Совет 500 и какие полномочия он имел. Не известны условия договоров о союзе, которые заключались между общинами Италии. Но создание постоянной резиденции центрального правительства, введение единой монеты и формирование общей союзной армии доказывает стремление восставших к формированию постоянного объединения конфедеративного типа, а не временного союза суверенных государств. Возможно, в случае военной победы союзников конфедеративное «государство Италия» могло превратиться в равноправную федерацию типа Ахейской или Этолийской. Однако победил Рим, и этот вариант развития отпал сам собой - союзники были включены в число римских граждан.

Таким образом, возобладала тенденция к включению союзников в состав римской общины. Уже закон Луция Юлия Цезаря, принятый в 90 г. до н.э., предоставил римское гражданство всем общинам, не примкнувшим к восстанию. Принятый в 89 г. до н.э. закон Плавция-Папирия позволил требовать римского гражданства любому союзнику, прекратившему сопротивление в течение 60 дней после его издания и обратившемуся с

соответствующей просьбой к претору. Это означало победу второй тенденции разрешения союзнического вопроса.

Обычно отмечают, что фактическая победа италиков не привела к реальному уравнению их в правах с квиритами, т.к. «новые граждане» были распределены по 8 (или по 10) трибам из 35, а последовавшая гражданская война вновь изменила положение. Сулланское правительство обрушилось с массовыми репрессиями на многие общины Италии.

Однако фактически действия сулланской группировки укладывались в рамки той же тенденции. Во-первых, Сулла не отменил произведённого марианскими властями перераспределения союзников по всем 35 трибам. Во-вторых, репрессиям подверглись не только италийские общины, но и собственно римские граждане. Сулла не делал в этом вопросе никаких различий и каких-либо действий, специально враждебных «новым гражданам», если конечно они не оказывались в числе его врагов, не предпринимал. В-третьих, военная необходимость вынуждала его набирать легионеров по всей территории Италии, из различных народностей и этнических групп, мало считаясь с их официальным статусом. Огромная численность сулланской армии к концу гражданской войны явно не могла быть обеспечена только «коренными» квиритами и, надо думать, что последующие меры диктатора по военной колонизации принесли землю и римское гражданство немалому числу вчерашних «неграждан».

Позднее свою роль в развитии указанной тенденции должны были сыграть многочисленные амнистии, проводившиеся после оживления римской «демократии», начиная с 70 г. до н.э. Источники сохранили только отрывочные данные об этом. Однако если римские власти признали даже сомнительные с точки зрения закона пожалования римского гражданства, произведённые Серторием в Испании, то они не могли не присвоить статус римских граждан жителям самой Италии, которые либо потеряли его стараниями Суллы, либо и вовсе не смогли получить сразу. Многократные же проскрипции, конфискации и казни срывали с места огромную массу

людей, делая невозможным установление подлинного статуса многих лиц.

Все это способствовало постепенному слиянию этнических групп Италии в единую народность.

Во втором параграфе исследуется место и роль политических партий в поздней Римской республике, их влияние на эволюцию формы государственного устройства.

Зарождение нового принципа построения государственного аппарата -по территории, с неизбежным появлением управленческой иерархии должно было привести к ослаблению связи правящей верхушки с массой граждан, вырождению традиционного самоуправления государства-общины в профессиональное управление, осуществляемое влиятельным меньшинством в своих корыстных интересах.

Такое развитие нельзя считать случайным. Любое самоуправление имеет определённые количественные границы. Эффективно самоуправление в рамках местных сообществ, не превышающих по численности несколько тысяч человек, где возможны непосредственные контакты и общность конкретных индивидуальных интересов. Разрастание самоуправляющегося сообщества сверх этих пределов требует иной организации управления общественными делами. Возникает специализация и профессионализация управления, которая исключает постоянное вмешательство в него «непосвященных». Государственная машина теряет непосредственную связь с населением и начинает функционировать по своим собственным законам.

Разумеется, правящие классы сохраняют над ней контроль, однако, по мере усложнения государственного механизма этот контроль всё более опосредуется целой системой управленческих органов. Постепенно складывается особая корпорация профессиональных управленцев -бюрократия, обладающая собственной системой ценностей и собственными интересами. Поэтому классовый контроль осуществляется не только в интересах господствующей социальной группы, но и с учётом корпоративных интересов правящей бюрократии. Избежать такого развития

событий можно только в одном случае - если правящий класс монополизирует управление делами общества. Но это очень редкое явление в мировой истории. Гораздо чаще наблюдается специализация управленческой деятельности, которая порождает бюрократический аппарат. Если же бюрократия ещё не успела сформироваться и сложиться в жёсткую пирамидальную структуру, то неизбежными становятся попытки других элементов, сложившихся внутри общества, взять на себя её функции. Политические партии в Риме оказались именно такими элементами.

Раскол нобилитета и выделение в его составе группы нобилей-аутсайдеров, систематически оттеснявшихся от доступа к важнейшим магистратурам, вынудили эту группу аристократов перенести свою борьбу с конкурентами из сенатских кулуаров в комиции, создав тем самым внесенатскую оппозицию. Массовая база этой последней постепенно вызревала в низах общества, прежде всего, в лице пауперизованного крестьянства. Именно союз этих двух сил породил социально-политическую коалицию, известную под названием «движение популяров». В противовес ему возникла другая столь же разнородная коалиция - «движение оптиматов», ядро которого составлял правящий нобилитет с его огромными богатствами, награбленными в провинциях, и многочисленной клиентелой. Ожесточенная борьба, которую вели между собой эти две коалиции, не считаясь с традиционными порядками, а также аморфность обоих объединений, разъедавшихся внутренним соперничеством вождей, поставили на повестку дня создание новых организационных структур, более устойчивых и способных последовательно проводить определенный политический курс. Главный недостаток клиентских свит (т.н. личных партий) заключался в преобладании в них вертикальных связей. Члены такого объединения были тесно связаны с лидером, однако прочных связей между собой на одном уровне не имели. Поэтому гибель лидера или занятие им неопределенной, двусмысленной позиции парализовало активность его сторонников. Кроме того, непринципиальный характер основы, на которой

объединялись «свиты», не давал лидерам гарантий преданности клиентов. Возможность иметь одновременно несколько патронов создавала угрозу переориентации клиентов на того из них, который был "выгоднее" клиенту в настоящую минуту. Это ускорило формирование объединений, связанных идеологически и организационно, имевших целью захват и удержание государственной власти. Таковыми стали партии сулланцев, марианцев (фактически - серторианцев), а позднее - партия цезарианцев. В отличие от прежних объединений они имели своеобразную "программу-минимум", "низовую сеть", которая, однако, не была единообразной, наконец, у них имелись и центральные руководящие органы, своеобразные политические штабы.

В третьем параграфе рассматривается роль политических партий в сохранении целостности Римской державы в условиях кризиса полисной государственности. Партии, боровшиеся за власть, активно использовали ресурсы провинций для ведения гражданских войн. Такое развитие событий облегчалось тем, что боровшиеся между собой партии контролировали отдельные государственные институты в самом Риме и благодаря этому могли легализовать свои действия. Важнейшим для них был институт наместничества в провинциях, открывавший доступ к командованию значительными вооруженными силами. По мере нарастания хаоса в центральном управлении республикой наместники становились все более самостоятельными правителями своих провинций.

Проконсулы и пропреторы начинают вести самостоятельную внешнюю политику, узурпируя даже право сената на объявление войны. Затеянные ими военные конфликты обеспечивали (при удачном характере военных операций) получение значительных денежных средств, не говоря уже о политическом влиянии и авторитете военачальников в Риме. Рост фактической самостоятельности провинциальных наместников привёл к формированию в разных частях Римской державы своеобразных «субгосударственных образований», которые, как представляется, можно

условно называть «провинциальными княжествами» отдельных римских , аристократов.

Формирование таких образований обуславливалось целой совокупностью факторов. Римский нобилитет находил для себя удобным установление отношений к завоёванным областям по аналогии с древними отношениями патроната и клиентелы, т.е. отношений, которые поставили бы эти области в непосредственную зависимость от отдельных знатных родов и семейств Рима. В условиях постоянного политического кризиса значение политической клиентелы в провинциях возрастало ещё больше. Знатные семьи стремятся «наследственно» закрепиться в определённых провинциях. Местная клиентела облегчала таким правителям управление местными делами, отчасти компенсируя первоначальное отсутствие социальных групп, нуждавшихся в римском владычестве. Однако даже самые выдающиеся римские политики и администраторы I века до н.э. не могли ещё подняться до осознания равноправного союза с населением провинций. Поэтому максимум, что они могли сделать для своих союзников, это добиться тем или иным способом дарования им прав римского гражданства.

Контроль разных партий над провинциями позволял им вести почти столетние гражданские войны, разрушая официальный государственный механизм. Однако это не означало территориального распада Римской республики. Напротив, именно партийные связи в условиях паралича официальных государственных структур позволяли сохранять римское владычество в провинциях.

Власть наместника была реальной только до тех пор, пока он (по крайней мере, официально) оставался представителем римского государства. Опорой его являлись легионы, набранные из римских граждан. Именно партийные, неформальные связи с Италией позволяли наместнику уверенно управлять своими владениями. С другой стороны, провинции, управляемые "своими людьми", служили для лидеров и всех сторонников политических партий убежищем в случае поражения в политической борьбе, а также

источником материальных средств и даже людских пополнений. Отсюда, даже закрепляясь в определённых провинциях, вступая в союз с местным населением, римские партийные лидеры целью своей политики считали завоевание государственной власти в Риме и господство над Италией.

Четвёртый параграф описывает политические последствия военной реформы Гая Мария и её влияние на судьбы Римской державы. Став очередным звеном в цепи мероприятий, повышавших военную мощь государства, эта реформа имела решающее значение для внутриполитического развития Рима в I в. до н.э. Она способствовала нарушению внутриобщинных связей, характерных для прежней рабовладельческой милиции. Войско оказывалось состоящим из людей, не связанных с римской гражданской общиной, но зато зависевших от благорасположения полководца. С другой стороны, незавершенность процесса профессионализации войска способствовала падению роли старшего командного состава при одновременном росте значения младших командиров (центурионов) и самого полководца. Сочетание воинской массы, не связанной с см^ и готовой принять участие в любых акциях, сулящих ей материальные выгоды, с неподконтрольными командующими, да еще при отсутствии эффективных сдерживающих конституционных механизмов создавало опасность лёгкого втягивания войска во внутрипартийную борьбу.

Сулланский военный переворот 88 г. до н.э., марианский контрпереворот 87 г. до н.э. и последовавшая за ними трехлетняя гражданская война продемонстрировали неограниченные возможности военщины вмешиваться в политическую жизнь, а сулланские реформы, призванные ограничить такое вмешательство, создали на деле условия для его расширения. Крупные военные и политические деятели Рима скоро поняли важность использования армии в своих интересах. Сулланские мероприятия по использованию армии в качестве инструмента формирования массовой социальной базы диктаторского правительства, а также "изобретенные" Цезарем методы "демократического" давления войска

на государственные органы дали примеры сращивания военной и партийной организации в Риме.

Армия, таким образом, все больше приобретала значение в качестве политической базы для государственных деятелей, но при этом она не превращалась в самостоятельную политическую организацию. Причина этого проста - военщина в Римской республике никогда не могла диктовать свою волю основным политическим силам, ибо, добившись своих целей, она не могла удержать завоёванное. Причиной такого положения было отсутствие в позднереспубликанском Риме подлинно постоянной армии.

Профессиональный военный - фигура совершенно неизвестная в Римской республике. Единственной «постоянной» частью вооруженных сил являлась особая категория лиц - ветеранов, из которой черпались младшие командиры и создавался костяк вновь формируемых легионов, которые тут же распускались после завершения военной кампании. Так что обычная военная диктатура просто не располагала бы ни военными кадрами, ни специфическими органами военного управления. Без всего этого она просто не имела смысла. Кроме того, упрощенный стиль работы, основанный на приказах, и вызванная им неизбежная некомпетентность правительства и его уполномоченных должны были затруднить работу военных властей, не говоря уже о том, что открытое установление военной диктатуры неминуемо вело бы к сужению возможностей для маневра перед угрозой социальных потрясений.

Таким образом, будучи использованной в партийно-политической борьбе, армия могла выступать как разрушительная сила, подрывающая стабильность в обществе и государстве. Но она не могла сама по себе стать силой созидательной. Таковой её могли сделать только новые политические силы, рождённые вне её рядов.

Пятая глава, названная «Ранняя Римская империя: от сюзеренного государства к асимметричной федерации», раскрывает процесс постепенного формирования территориальной государственности в рамках

державы, охватившей значительную часть древнего мира.

В первом параграфе рассматривается влияние территориальной организации Римской державы в I веке н.э. на императорскую власть.

Император в качестве главы государства, наделённого чрезвычайными полномочиями, принял на себя управление «самыми опасными и неудобными» провинциями, обеспечивая эффективное функционирование государственного механизма. Так принципат превратился как бы в особую, экстраординарную магистратуру, созданную для восполнения пробелов в здании республиканской государственности. Отсюда - установление особых внешнеполитических и военных полномочий принцепса, которому вообще отдавались все дела чрезвычайной важности, требующие приложения значительных усилий. При отсутствии закрытого перечня таких дел глава государства сам определял круг своих прав и пределы своей компетенции.

Так видоизменение формы государственного устройства Римской державы, определяло новую форму правления. Основой полномочий принцепса стало соединение imperium proconsulare и tribunicia potestas. При этом проконсульский империй принцепса отличался от полномочий обычных наместников. Отличие заключалось в том, что imperium Августа считался высшим по отношению к империям других магистратов и охватывал, за исключением Рима и Италии, всю территорию Римской державы, а кроме того он не был ограничен определённым сроком. Временные ограничения касались только отдельных территорий.

Юридические полномочия подкреплялись тем, чему давалось не -юридическое наименование auctoritas. Этот термин толковался неоднозначно, а, значит, власть императора не могла полностью институционализироваться. Она и представляла собой совокупность официальных полномочий и чисто личностных факторов, не зафиксированных ни в одном законе. К числу последних может быть отнесено, например, право принцепса назначать своих «друзей» и отпущенников для исполнения общественно значимых заданий.

Проконсульские полномочия (imperium maius) превращали принцепса в

верховного главнокомандующего вооруженных сил. Но для реального контроля над войском одних полномочий было мало. Требовались деньги. Создание для покрытия этих расходов специальной императорской казны -фиска не могло вызвать недоуменных вопросов. Речь шла не о личной казне принцепса как частного лица, а о специальном фонде как бы частного лица, предназначенном исключительно для общественных целей. С течением времени фиск фактически поглотил государственную казну - эрарий, превратив её в свой придаток.

Таким образом, постепенно формировались материальные опоры императорской власти, ставшей из чрезвычайной временной магистратуры магистратурой чрезвычайной, но постоянной. Эту «магистратуру» отличали особенности, такие как «некомплексный» характер, необеспеченность специальным исполнительным аппаратом.

Императорская власть выглядела не столько управляющей, сколько контролирующей и корректирующей структурой. Она вмешивалась лишь когда традиционные государственные механизмы либо не функционировали, либо функционировали ненадлежащим образом.

Такой характер императорской власти требовал её повышенной гибкости, которую трудно было ожидать от сложившихся и закреплённых в законе государственных институтов. Поэтому сохранение личных факторов для осуществления импровизаций в ней становилось неизбежным. Это, в свою очередь, затрудняло урегулирование её статуса положительным законом, превращая её в бессистемный комплекс изъятий из законов и конкретно предоставленных полномочий. Даже позднейший Закон о власти Веспасиана строился по этой схеме. Построение императорской власти в качестве структуры, дополняющей органы власти традиционной республики, мстило само за себя. Желая узаконить свой статус, императоры должны были стремиться к институционализации своей власти. Однако невозможность ввести её в законные рамки полисной республики исключала таковую. Разрешить это противоречие могло только время и постепенное

формирование новых социальных сил, прямо связанных с монархическим режимом.

Второй параграф посвящён рассмотрению политического и социального положения Италии в составе ранней империи и «италийской» политики императорского правительства. Отмечается, что, учтя опыт гражданских войн, новые правители выделили Италию в качестве «страны римских граждан», поставив её в особое положение в империи. В целом, италийскую политику раннего принципата можно свести к двум основным направлениям. Первое - формирование режима внутренней безопасности. Второе - создание внешних условий, эту безопасность обеспечивающих.

Прежде всего, проводится полицейская реформа, которая должна была способствовать подавлению уголовной преступности и исключить политические авантюры представителей аристократии, а также стихийные волнения низов общества. Она сводится к формированию регулярной военизированной полиции, способной на деле обеспечивать безопасность государства. К такой полиции относились городские когорты, формирования вигилов и фрументариев.

Кроме того, завершается политическая реорганизация Италии.

К ней следует отнести унификацию системы управления в италийских общинах. Во всех скИав отныне функционировали однотипные магистратуры, городские сенаты - курии. Однотипными были также и литургии, и иные проявления общественной жизни. При этом отдельные скйав обладавшие всеми признаками государственных образований, наделённые рядом черт государства, не имели самого главного его признака - суверенитета. Императорская власть контролировала их развитие, не стремясь, однако, к каждодневному вмешательству в их внутренние дела. Широчайшее самоуправление этих общин ограничивается только в тех сферах, о которых «проявляет заботу» императорская власть.

Поэтому страна не превратилась в унитарное государство. Для этого недоставало создания централизованной системы управления территорией

полуострова. Напротив, каждый муниципий и каждая колония управлялись самостоятельно. Их органы власти не были связаны с «центральными властями» в Риме, которые не располагали своими местными службами или подразделениями. Не существовало также постоянных представителей центральной власти в отдельных общинах, системы регулярной отчётности нижестоящих органов перед вышестоящими, наконец, системы финансирования местных и центральных властей за счёт различных уровней государственного бюджета. Поэтому следует говорить не об унитаризации, а о федерализации Италии того времени.

Новая федерация отличалась явной асимметрией. Во-первых, не было устранено деление общин на муниципии и колонии, а, следовательно, субъекты федерации обладали не одинаковым правовым статусом, (хотя на практике это различие всё более утрачивало значение). Во вторых, императорская власть обладала прерогативами, позволявшими ей навязывать муниципальным властям свою волю (если возникала такая необходимость).

Создание системы единообразных, хотя и не равноправных общин, позволяло унифицировать сословный статус различных слоев населения, упорядочить контролируемые государством отношения внутри общества. В результате честолюбие муниципальной аристократии могло быть теперь удовлетворено в рамках «малой родины» - скИав. Небольшая часть её, требовавшая большего, могла инкорпорироваться в состав римского сената. Не было теперь резона поднимать мятежи, устраивать заговоры и т.п. сомнительные авантюры из узкокорыстных соображений. Редкие исключения только подчёркивали общее правило, да и сами оппозиционные элементы концентрировались теперь в римском сенате, находясь постоянно «под наблюдением» со стороны принцепса, ставшего его бессменным председателем.

Так была создана благоприятная обстановка для обеспечения внутреннего мира и спокойствия в Италии и приняты меры по обеспечению безопасности внешней.

Среди мероприятий эту внешнюю безопасность обеспечивавших, нужно прежде всего указать на удаление основных сил армии в провинции. Оно превратило девять преторианских когорт, подчинённых лично принцепсу, в значительную военную силу. А разбросанность легионов по территории различных провинций привела к созданию нескольких крупных войсковых группировок, что ослабляло угрозу мятежей и усложняло развязывание новых гражданских войн. Теперь верховный главнокомандующий, находившийся в Риме, всегда мог перебросить одну армию на усмирение другой.

В противоположность сухопутным войскам основные силы военно-морского флота империи намеренно концентрировались именно в Италии, облегчая её правителям переброску войск из провинций при возникновении такой необходимости. Кроме того, флот должен был обеспечить регулярный подвоз продовольственного зерна, уничтожая время от времени возобновляющееся пиратство.

Наконец, военные походы армий раннего принципата были нацелены на обеспечение безопасности, прежде всего, именно Италии, которую теперь окружали «умиротворённые» территории. Поэтому основные интересы почти всех представителей династии Юлиев-Клавдиев (за исключением, пожалуй, одного Нерона) лежали в западном Средиземноморье.

Третий параграф посвящен внутренней организации провинций в раннеимператорский период, и совершенствованию методов управления ими. Здесь указывается на ошибочность характеристик Римской империи как федерации полисных общин и конгломерата провинций, охватывающих Италию. Эти определения предполагают взгляд на провинции как на нечто цельное. На самом же деле провинции - сложные образования, различные по своей внутренней структуре.

Август и его преемники действительно проводили курс на создание новых «скИав», как в восточных, так и в западных провинциях. В результате сформировалось до 14 категорий населенных пунктов, различавшихся по

размерам, значимости и объему прав граждан. Понятие «скИав» в разных местностях имело различное содержание - от городов до целых областей. Процессы их унификации пока ещё находились в начальной стадии.

Помимо городских существовали и племенные территории, входившие в состав провинций, но не именовавшиеся скИав. Причиной сохранения таких территорий являлся низкий уровень развития их населения. Можно говорить об искусственном сохранении некоторых из таких территорий, поставлявших наиболее боеспособных рекрутов для армии.

Племенные округа создавались и на территориях, населённых кочевниками. В надписях упоминаются должностные лица, выполнявшие посреднические функции на таких территориях между племенами и имперской администрацией, (филархи, этнархи). Вожди племен принимались на службу в римскую армию в качестве командиров («стратегов») вспомогательных войсковых частей (племенных дружин). Эта организация носила сложный характер. Упоминаются как стратеги одного племени, так и «стратег лагерей кочевников», т.е. командир соединения, состоявшего из нескольких дружин. Это доказывает существование иерархии вождей племен, подчинённых Риму.

Императорская власть предпочитала иметь дело с полисными общинами, поскольку их верхушка, исходя из собственных интересов, сознательно поддерживала римское владычество. Племенная аристократия была в этом плане менее удобна, ибо не было уверенности, что даже самый привилегированный вождь племени выполнит свои обязательства перед Римом, а не пойдёт на поводу у соплеменников (если требования Рима вызовут их недовольство). Однако имперское правительство стремилось учитывать всё многообразие различных частей державы, применяя к каждой из них те методы воздействия, которые представлялись наиболее удобными и эффективными. Указанное обстоятельство выглядит наиболее убедительно при рассмотрении специфических образований, частью входивших в состав провинций. Речь идёт о т.н. округах прямого военного управления.

В Римской империи существовали 2 типа таких территорий. Во-первых, это т.н. «военные зоны» - «militarland» - стратегические территории, созданные для охраны границ и обеспечения путей сообщения. Таковы Верхняя и Нижняя Германии. Их легаты, как правило, упоминаются в связи с командованием легионами. Общины, расположенные на их территории, часто управлялись уполномоченными на то римскими военнослужащими.

Вторым типом территорий, находившихся в прямом военном управлении, были части провинций, переданные под управление командования стоявших в них легионов (prata). В отличие от военных зон они не имели военно-стратегического значения, представляя собой экономическую территорию, которая обеспечивала легион продукцией и где действовали «подсобные хозяйства» легиона. Они заселялись местными жителями, обязанными повинностями в пользу военных.

Сложная структура провинций затрудняла управление ими. Тем более что со времён Республики римская аристократия считала управление провинциями своим правом, отказывать в котором ей не смеет никто.

Естественно, императорская власть должна была покончить с самовластием провинциальной администрации, установив постоянный надзор за ней. На первый план провинциальной политики должно было выйти создание более совершенного административного аппарата.

Работая в этом направлении, император Тиберий надолго закреплял одни и те же обязанности за своими легатами, что должно было превратить их в профессионалов своего дела. Для двух провинций он создал при своём дворе особое центральное ведомство. Непосредственное решение дел в этих провинциях возлагалось на представителей, чьи полномочия носили чисто исполнительский характер и были строго определены. Их пост выглядел не как honor, предоставляемый соответственно достоинству бывшего консула (претора), а как служба, задачей которой является четкое выполнение приказов, исходящих от императора и его «министров».

Эти новшества ставили целью устранение главного порока управления

провинциями: неограниченности полномочий и неконтролируемости наместников. Но проблема не поддавалась решению потому, что системы управления провинциями как таковой и не было. Имелась не организация служб и административных иерархий, а система институтов, общин и лиц, отношения между которыми зависели от политического выбора, который могла сделать любая из сторон.

При таком положении правитель провинции неизбежно должен был обладать «свободой рук» в административных и судебных делах, которую нельзя было ограничить мандатами или инструкциями. Иначе он просто не мог бы выполнять свои обязанности. Но соединённая с колоссальной властью над населением провинции эта «свобода рук» становилась основой произвола, превращая его в неограниченного монарха подвластной страны. А это было опасно для верховной власти.

Отсюда установление надёжного контроля над провинциальной администрацией становилось важнейшей задачей принцепсов, главной целью их провинциальной политики. Достигнуть её они пытались различными способами.

Прежде всего, применялось судебное преследование промагистратов, злоупотребивших властью либо превысивших должностные полномочия. Обвинения в конкретных беззакониях при этом соединялись с обвинением в оскорблении величества, превращая должностные правонарушения в политические преступления, караемые с максимально допустимой законом строгостью. Делалось это для перестройки стереотипов мышления элиты, изменив в её глазах правовую квалификацию деяний такого рода.

В ходе проводимых процессов Тиберий опирался и на провинциальную общественность и её собрания — concilia, поощряя контроль над наместниками со стороны провинциальных ассамблей.

С течением времени правительство приобретало новые средства для решения указанной задачи. Так император Клавдий в 53 г. н.э. расширил судебные функции императорских прокураторов. Укреплению контроля

способствовало и оформление при Клавдии основных придворных ведомств, превращенных в постоянные государственные учреждения. Постепенно начала формироваться и иерархия императорских представителей в провинциях. Прокураторы, выполнявшие функции правителей провинций, нередко ставились под контроль обладавших более высоким статусом легатов, управлявших соседними провинциями.

Римские императоры I в. н.э. отличались прагматическим подходом к управлению своей разнородной державой, а потому использовали разнообразные методы управления.

В четвёртом параграфе речь идёт о т.н. «клиентских» государствах и о путях контроля империи над ними. Понятие границы империи было в тот момент чисто условным, опиравшимся на проведенные Римом территориальные размежевания между провинциями и союзными царствами на Балканах, Востоке и в Африке. Статус ряда пограничных территорий, переданных под управление местных правителей, однозначно определить крайне сложно. Эти политические организмы, не вошедшие в состав империи, не были подчинены постоянному надзору сенатских или императорских уполномоченных, хотя их нельзя назвать и независимыми. Они являлись реальными, хотя и неполноправными партнёрами империи на международной арене. Условно их именуют клиентскими государствами, объединяя этим термином разнородные политические организмы.

Уже при Тиберии императорское правительство разработало особую стратегию отношений с варварскими племенами, представлявшую собой политику «шантажа», «подкупа» и стравливания соперников.

Эта стратегия служила одной двуединой цели: во-первых, не допустить складывания на границах империи сильного политического объединения варваров, во-вторых, удерживать с помощью военной силы «союзников» враждебные племена в отдалении от границ. Зона «клиентских государств» принимала на себя первые удары врагов империи, позволяя её правительству выиграть время для адекватного ответа на угрозу.

Обычно Рим оформлял связи с варварами договором о «дружбе». «Дружба» эта означала лишь отсутствие у варваров враждебных отношений с Римом. Подобный договор предусматривал, как правило, предоставление царю (вождю) прав римского гражданства, возможность посылать его детей в Рим для получения образования. Обязанности «дружбы» носили не столько формально-юридический, сколько нравственный характер.

Вожди и «цари» варваров полагали, что положение друзей и союзников Рима обеспечивало им безопасность от римской агрессии, поскольку в Риме альянс с подобным «другом» не предполагал введение на его территории имперской администрации и сбора податей. Этим клиентские «царства» отличались от обычных провинций. В то же время римляне не считали новоявленных союзников равноправными с империей, строя свои отношения с ними на традициях патроната. Обязанности племен (царств-клиентов) перед Римом превышали встречные обязательства Рима.

Клиенты-союзники должны были проводить дружественную политику, не пропуская через свои земли враждебные племена, оказывать римлянам помощь продовольствием, поставкой воинских контингентов, не вступая в союзы, направленные против Рима, не осуществлять враждебных действий против него, не вести войны с другими, подобными «государствами» вдоль границы. За это римское правительство соглашалось выплачивать им денежные субсидии. Вожди племен получали титул «друга римского народа» (amicus populi Romani), позволявший искать спасения (в случае поражения) на территории империи. Царям и вождям посылались богатые дары, реже военная помощь.

Причины создания и сохранения клиентских государств различны. Иногда это было противодействие сильного соседа, требовавшее наличия политического буфера между его территорией и собственно римскими владениями. Иногда образование клиентского царства было связано с экономией финансов. Империя перекладывала содержание военных и полицейских сил на бюджеты местных правителей.

Могли быть причины и политического характера. Так Калигула считал более престижным содержать вассальных правителей, чем контролировать посредством римской администрации незначительные княжества на Востоке. Ещё одной причиной сохранения самостоятельности зависевших от Рима государств было осознание невозможности удержать их в силу отдалённости от главных административных и военных центров империи.

Сохранение частичной самостоятельности клиентскими государствами, требовало от императорского правительства надёжных средств и методов воздействия на их политику. К числу таковых могут быть отнесены династические браки, организованные при содействии Рима. Другими средствами контроля над государствами - клиентами являлись «заложники», а также пожалование их правителям почётных титулов или предоставление римского гражданства.

Эти политико-дипломатические методы, должны были подкрепляться средствами экономического и силового воздействия. Сюда можно отнести целевые денежные субсидии, установление правил торговли с варварами, (таких как запрет свободы передвижения в приграничной полосе, установление ярмарочных дней, ограничение численности посетителей территории империи и т.п.).

Наконец, римляне применяли силовое воздействие на правителей варваров, используя как масштабные боевые действия, включавшие привлечение значительных контингентов регулярных войск, так и «спецоперации», в которых особую роль играли разведка, подкуп и различные военные хитрости. Разумеется, в действительности различные методы воздействия на клиентов-союзников применялись в комплексе.

Из сказанного можно сделать вывод: римляне использовали различные методы воздействия на клиентские племена и государства. Эти методы применялись комплексно и доказали свою эффективность. Цель римской политики - сделать государства-клиенты послушным орудием империи, как правило, достигалась. Вплоть до III столетия н.э. система клиентских племён

и государств успешно решала поставленные перед ней задачи, способствуя к тому же постепенной романизации населения. Тем самым они готовили свою инкорпорацию в состав империи в качестве провинций.

В пятом, заключительном параграфе, речь идёт о необычном развитии централизаторских тенденций в Римской империи I - II вв. н.э. .

Ещё Юлии-Клавдии постепенно трансформировали державу в новое качество, маскируя изменения в государстве под привычные полисные институты и понятия. Например, императорская власть, как уже говорилось, выступала первоначально в виде чрезвычайной полисной магистратуры. На деле под маской таковой формировалась структура, не имевшая отношения к римской полисной общине, вставшая над ней.

Но самой сложной проблемой, возникшей перед правителями империи, была организации управления её территорией. Речь шла об управленческих кадрах, дееспособных и в то же время политически благонадёжных. Выход был найден в передаче власти на местах в руки местной элиты, связанной с Римом. Формируется новый социальный слой, обозначаемый как «сословие декурионов». Он создавался путём изменения персонального состава местной аристократии, включавшейся в состав сословий сенаторов или всадников, а также пополнения её ветеранами императорской армии и в меньшей степени выходцами из Италии.

Эта новая аристократия монополизировала важные управленческие функции на всех уровнях. Создалась ситуация, крайне редкая в мировой истории, когда господствующий класс стал в полном смысле этого слова правящим классом, причём, правящим напрямую, без посредников в лице государственных чиновников. Отдельные скИав с подконтрольными им территориями, обладая собственной монетной чеканкой, собственными законами, податями, судами, магистратами, полицией, а в случае надобности собственным ополчением, представляли собой подобие автономных государственных образований. Управление этими общинами опиралось на самоуправление отдельных населённых пунктов, на инициативу частных лиц

(особенно в том, что касалось полиции и судопроизводства), на социальные институты, некоторые функции которых были аналогичны государственным: патронат, фамилию, профессиональные и религиозные коллегии и корпорации.

Так возникло своеобразное распределение полномочий между органами власти муниципального, провинциального и общеимперского уровня. Особенность такого «разделения властей» состояла в его неформальном характере.

Во времена Антонинов уже вся империя напоминает Италию времён Августа. Конфедеративный союз во II в. до н.э. постепенно преобразуется в союз федеративный, где императорская власть выступает в качестве «надзирателя» и контролёра в отношении властей местных. Империя действительно превратилась в общинную (полисную) федерацию, возглавляемую институтом, стоявшим вне самой федерации. Этим элементом была императорская власть, в собственных интересах осуществлявшая всесторонний контроль за состоянием общин - субъектов федерации. При этом, сама она не зависела от воли отдельных сгсНав, не будучи связанной какими-либо обязательствами перед ними. Федерация, таким образом, приобретала черты очень необычной асимметрии. Не римский полис, но специфический государственный институт неполисного характера господствовал в ней.

Однако постепенное формирование территориального государства сопровождалось нарастанием кризисных явлений в экономическом базисе общин полисного типа. Раздвинув границы державы до пределов цивилизованного мира Средиземноморья, повелители империи осложнили традиционную для полисов проблему - поиска источников дополнительных ресурсов, которые обыкновенно обеспечивались варварской периферией. Оставалось централизованно искать такой «источник» за лимесом.

В результате лимес стал превращаться в зону постоянного военного противостояния, на укрепление которой требовались большие средства.

Потребности обороны вынудили императоров с конца II в. н.э. усилить налоговый пресс на население, придав экономике прежде всего пограничных провинций мобилизационный характер. Результатом стало сокращение доходов муниципальной знати, что превратило традиционные литургии в тяжкую повинность. Правящий класс начинает утрачивать свои привилегии, а с ними и желание управлять общинами, опираясь на полисные традиции.

Пришлось изменить функции чиновников, превратив их из контролёров в полноценных управленцев. Тем самым подрывались основы самоуправления, ибо, обратившись к императорскому чиновнику, люди могли решать любой вопрос быстрее, чем с помощью общинных магистратов. Так начала развиваться унитаристская тенденция в развитии римской государственности. В условиях обострившегося в III в. н.э. кризиса, эта тенденция стала преобладающей. Не успев превратиться в полноценное федеративное государство, Римская империя преобразуется в унитаризованную военно-бюрократическую монархию, где местное самоуправление становится придатком централизованной бюрократической государственной машины. Цикл развития римской государственности, таким образом, завершился. Возникнув в качестве унитарного полисного государства, Рим прошёл через образование союза суверенных государств к конфедерации в форме «сюзеренного государства», от неё к асимметричной федерации государств общинного типа, а затем, уже на новом этапе, вернулся к унитаризму. Итогом стала унитарная империя IV в. н.э., которая оказалась слишком трудно управляемой и трудно защищаемой. Попытки произвести очередную децентрализацию управления державой, начатые реформами Диоклетиана, привели её после кратковременного укрепления к полной дезинтеграции. Итогом стала гибель империи как таковой.

В заключении подводятся итоги научного исследования, формулируются выводы, а также намечаются дальнейшие перспективы исследования поставленных проблем.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

Монографии:

1. От общины к сложной государственности в античном Средиземноморье. Монография. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2005. -17,2 печ. л.

2. Военный фактор в государственном строительстве Римской империи эпохи раннего принципата. Монография. - Ижевск: Детектив-информ, 2001.

- 7,3 печ. л.

Статьи, опубликованные в журналах, входящих в перечень, рекомендуемый ВАК:

3.О терминологических проблемах в исследовании античной государственности // Известия высших учебных заведений. Правоведение. -2003. №5.-0,7 печ. л.

4.О понятии «простого государства» в юридической науке // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 2004. № 1. - 0,4 печ. л.

5. Конфедерация как форма государственного устройства (в соавторстве) // Федерализм: Теория. Практика. История. - 2004. № 1. - 0,9 печ. л.

6. К вопросу о причинах неустойчивости военно-диктаторских режимов в позднереспубликанском Риме (I в. до н.э.) // История государства и права. - 2004. № 3. - 0,4 печ. л.

Научные доклады, представленные на международных и всероссийских конференциях, приравненные, (согласно пункту 11. Положения о порядке присуждения учёных степеней от 30 января 2002 года), к опубликованным работам, отражающим основные научные результаты диссертации:

7. Армия и сенат ранней Римской империи (эпохи Юлиев-Клавдиев) //Гуманитарное знание на пороге XXI века. Материалы международной научной конференции. Тезисы докладов. - Ижевск, 1997. - ОД печ. л.

8. Влияние особенностей государственного устройства позднереспубликанского Рима на борьбу политических партий I века до н.э.//Актуальные проблемы истории государства и права, политических и правовых учений. Материалы международной конференции. - Самара: Кредо, 2001.-0,2 печ. л.

9. Ранняя Римская империя как тип асимметричной федерации //Античность в современном измерении. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции посвященной 35-летию кружка «Античный понедельник». Казань, 14-16 ноября 2001 г. - Казань: «Новое знание», 2001. -0,2 печ. л.

10. Вопросы теории федерализма на занятиях по истории государства и права зарубежных стран. //Теория, методология и методика изучения и преподавания историко-юридических наук. Уральские историко-правовые чтения (Всероссийская научная конференция). Третья сессия. 18-19 мая 2003 г. Доклады и сообщения. Вып. 2. -Екатеринбург, 2003. - 0,3 печ. л.

11.О попытках создания регионального унитарного государства в древней Греции IV в. до н.э. //Форма государства: исторические измерения и оценки. Уральские историко-правовые чтения (Всероссийская научная конференция). Четвертая сессия. 16-18 апреля 2004 г. Доклады и сообщения. - Екатеринбург, 2004. - 0,2 печ. л.

12. Государство и преодоление общинной замкнутости в Древнем мире. //Государство и право в условиях глобализации: проблемы и перспективы. Тезисы научных докладов Международной научно-практической конференции. - Екатеринбург: Издательский дом «Уральская государственная юридическая академия», 2004. - 0,2 печ. л.

13.Гегемонистская симмахия как форма построения территориальной государственности в античном Средиземноморье. //РОССИЯ - КРЫМ -

БАЛКАНЫ: ДИАЛОГ КУЛЬТУР. Научные доклады международной конференции (Севастополь, 6-10 сентября 2004 г.). - Екатеринбург: НПМП «Волот», 2004. - 0,2 печ. л.

Статьи, опубликованные в прочих изданиях:

14. Развитие местного самоуправления в период принципата в Риме // Вопросы территориально-политического устройства государства в развитии политической системы общества. Межвузовский сборник научных трудов. -Свердловск: Свердловский юридический институт, 1990. - 0,4 печ. л.

15. Воспитание социальной пассивности подданного в ранней Римской империи //Правовое воспитание и юридическое образование в условиях демократизации советского общества: Информационные материалы. -Свердловск: УрО АН СССР, 1991. - 0,5 печ. л.

16. Армия и общество в Римской империи эпохи раннего принципата // Вестник Удмуртского университета. - Ижевск. 1992. № 5. - 0,8 печ. л.

17. Армия и сенат древнего Рима в раннеимператорскую эпоху //Вестник Удмуртского университета. Специальный выпуск. Всеобщая история: к 80-летию профессора В. Е. Майера. - Ижевск. 1998. - 0,7 печ. л.

18.0 применимости современной юридической терминологии к исследованиям античного государства // Актуальные проблемы истории, политики и права. Часть 3. - Екатеринбург: Издательство Уральского юридического института МВД России, 2003. -1,1 печ. л.

19. Гражданство и гражданское общество древности // ИСТОРИК И ЕГО ДЕЛО: Сборник научных статей, посвященный 85-летию со дня рождения профессора В. Е. Майера. - Ижевск: Издательство УдГУ, 2003. -0,8 печ. л.

20. К вопросу о внутренней организации провинций Римской республики III - II вв. до н.э. // Исседон - ЕЕНДНИ: Альманах но древней истории и культуре/ Под ред. А. В. Зайкова, Л. А. Загса и В. Т. Звиревича. -

Екатеринбург: Издательство Уральского государственного университета, 2003. - 0,8 печ. л.

21. К вопросу о понятии «федерализм» в современной юридической науке // Российский юридический журнал. - Екатеринбург. 2003. № 3. - 0,4 печ. л.

22. Федерализм и гражданское общество // Академический юридический журнал. - Иркутск. 2003. № 4. - 0,5 печ. л.

23. К вопросу о «гражданской общине» в древнем мире // Античная древность и Средние века. Вып. 34. - Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2003. - 0,8 печ. л.

24. К вопросу о месте города в полисном государстве (в соавторстве) // Научные труды профессоров Уральского института экономики, управления и права. Выпуск 1. - Екатеринбург, 2004. - 0,6 печ. л.

25. К вопросу о конфедерации как устойчивой форме государственного устройства // Академический юридический журнал. - Иркутск. 2004. № 2. -0,7 печ. л.

26. Гегемонистская симмахия как опыт построения сложного государства в античном Средиземноморье // Российский юридический журнал. - Екатеринбург. 2004. № 2. - 0,5 печ. л.

27.О правительственном контроле провинциальной администрации в ранней Римской империи (I в. н.э.) // Академический юридический журнал. -Иркутск. 2004. № 3. - 0,6 печ. л.

28. К истории вопроса о некоторых формах межгосударственного общения (о международной организации и конфедерации) // Право и политика. - Москва. 2004. № 6. - 0,5 печ. л.

29. Политические партии и сохранение целостности Римской державы в эпоху кризиса полисного государства // Проблемы курса истории государства и права (исследования и материалы): Межвузовский сборник научных трудов. - Екатеринбург: Издательство УрПОА, 2004. - 0,4 печ. л.

30. Об эволюции римско-союзнических отношений в Италии в конце III - II вв. до н.э. // Античная древность и Средние века. Вып. 35. -Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2004. - 0,5 печ. л.

31. Италия в составе Римской империи эпохи правления династии Юлиев-Клавдиев: историко-правовой анализ. // Академический юридический журнал. - Иркутск. 2005. №1.-1 печ. л.

32.О федеративном характере Римской державы. // Российский юридический журнал. - Екатеринбург. 2005. № 2. - 0,4 печ. л.

Í \

(

,: ; 2287

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Евсеенко, Тимур Петрович, доктора юридических наук

Введение.

Глава I. Проблемы сложного государства в современной науке.

§ 1. «Простое» государство и международные организации.

§ 2. «Сложное» государство и его разновидности.

§ 3. Конфедерация как особая форма государственного устройства.

Глава II. Государство и государственные соединения в античном мире.

§ 1. Община и государство в древнем мире.

§ 2. Античный полис как гражданская община.

§ 3. Полисные соединения как этап в развитии античной государственности.

§ 4. Держава («архэ») - магистральный путь развития полисной государственности.

Глава III. Римская держава и её развитие в IV - II вв. до н.э. от гегемонистской симмахии к сюзеренному государству).

§1. Гегемонистская симмахия в Италии (формирование и эволюция в IV-И вв. до н.э.).

§ 2. Организация провинций Римской республики III - II вв. до н.э.

§ 3. Внеиталийские союзники Римской республики.

Глава IV. Трансформация Римской державы в I веке до н.э.

§ 1. Политическая консолидация римской Италии.

§ 2. Политические партии древнего Рима и их специфика.

§ 3. Роль политических партий в сохранении целостности Римской державы в условиях кризиса полисной государственности.

§ 4. Политические последствия военной реформы Гая Мария и её влияние на судьбы Римской державы.

Глава V. Ранняя Римская империя: от сюзеренного государства к асимметричной федерации.

§ 1. Императорская власть и территориальное устройство Римской державы в I веке н.э.

§ 2. Империя и Италия.

§ 3. Империя и провинции.

§ 4. Империя и «клиентские государства».

§ 5.На путях централизации.

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Эволюция формы государственного устройства в античном мире"

Актуальность темы диссертационного исследования и его научнопрактическое значение

Проблема территориальной организации государства долгое время не вызывала особого интереса в отечественной юридической науке. Этому способствовало утверждение в 30-х - 40-х годах XX столетия в советском юридическом государствоведении однозначно трактуемого понятия формы государственного устройства. Указанное понятие объединяло в себе как территориальную организацию государственной власти, так и соотношение государства как целого с его составными частями, включая способ территориального деления и степень централизации государственной власти. Такое универсальное понятие вполне удовлетворяло большинство юристов -государствоведов, изучавших стабильные государственные организмы. Критические выступления в отдельных работах, сетовавших на недоучёт динамики внутреннего развития государств, при таком подходе, обыкновенно не меняли общей картины. Однако конец XX столетия привел к серьёзному пересмотру сложившихся взглядов и концепций.

Тяжелейший кризис, охвативший нашу Родину в эти годы, продемонстрировал всю опасность скоропалительных действий политиков, часто принимающих важные для судеб государства решения без учета долговременных тенденций, господствующих в общественной жизни. Безответственные призывы к «губернизации» и «унитаризации» России, сопровождавшиеся оскорблениями в адрес нерусских национальностей с одной стороны, и не менее безответственные призывы «брать столько суверенитета, сколько кто сумеет заглотать» с другой, привели к многочисленным жертвам. В этих условиях исследования, показывающие действительные место и роль формы государственного устройства в жизни и государства и общества, (к числу которых относится и предлагаемая диссертация), могут помочь не допустить повторения ошибок недавнего прошлого. В этом, как представляется, актуальность темы данной работы.

Изучение территориальной организации государства становится одним из важнейших направлений юридического государствоведения. Весомый довод в пользу этого — признание очевидного обстоятельства, что от территориальной организации государства зависит и построение системы органов власти и управления, и организация взаимоотношений как между этими государственными органами, так и между государством и гражданами.

Понятно, что рассматривать подобную эволюцию следует на конкретных исторических примерах. В качестве такового особенно интересна история Римского государства, единственного в древности «завершившего» трансформацию полисной республики в империю, прошедшего весь путь развития от крестьянской общины к территориальной государственности современного типа. И поскольку история этого государства сравнительно хорошо изучена, на его примере можно наиболее достоверно представить основные закономерности формирования территориальной государственности вообще. В результате настоящая диссертация может послужить базой как для новых теоретических исследований проблематики формы государства, так и для преподавания дисциплин историко-правового и государственно-правового цикла в юридических вузах. В этом - её научно-практическое значение.

Цель и задачи работы. Цель работы - проследить основные закономерности перерастания общинного полисного государства в государство территориальное, выявить причины такого перерастания и его основные этапы. Для достижения сформулированной цели в работе поставлены следующие задачи:

Во-первых, выявить главные родовые признаки как общинной, так и территориальной государственности.

В-четвёртых, рассмотреть основные разновидности сложных государств и пути их формирования в античном мире.

Методологическую базу диссертации составили: общие принципы научного познания, подходы и методы, относящиеся к методологическому аппарату гуманитарных наук и получившие распространение в историко-правовых исследованиях. В их числе важнейшим представляется принцип материалистической диалектики, заключающийся в рассмотрении предмета исследования в его развитии, логической определенности, исторической конкретности и диалектической связи между логическим и историческим способами познания, системности и всесторонности исследования.

Диссертант подчёркивает свою приверженность традиционному формационному подходу в изучении истории человечества, категорически отвергая противопоставление ему иных подходов, в частности цивилизационного. Представляется, что абсолютизация этого последнего лишает смысла всякое историческое исследование. Ведь целью изучения прошлого является не простое удовлетворение научного любопытства самого по себе, а извлечение знаний, полезных для настоящего и будущего человечества. Между тем, история любого народа всегда специфична и неповторима в деталях другими народами. К этому следует прибавить и принципиальную невозможность в ряде случаев абсолютно адекватной реконструкции прошлого. Какие-то его детали неизбежно утрачиваются навсегда и не могут быть восстановлены. При таких условиях определение истории человечества в качестве совокупности отдельных историй локальных цивилизаций не может дать ничего полезного для современности, равно как и для будущего.

Разумеется, нельзя при этом забывать, что любое теоретическое понятие, включая и понятие общественно-экономической формации, представляет собой логическую абстракцию, не сводимую ко всему множеству конкретных жизненных явлений. Отсюда признание наличия объективных закономерностей в развитии общества и государства не означает отрицания роли случайности в истории. Не означает оно также и признания наличия некоего одного фактора, раз и на всегда определившего единственно возможную последовательность исторических событий. Более того, опираясь на положения марксистской материалистической диалектики, сформулированные Ф. Энгельсом,1 диссертант прямо оговаривает наличие особых закономерностей развития государства древнего вообще и античного государства в частности, которые неприменимы к государственности современного типа. Но их наличие не означает невозможности проводить вполне корректный сравнительный анализ этих различных исторических типов государств, ибо наряду с уникальными чертами налицо и ряд закономерностей общих как для древних государств, так и для современных. Более того, эволюционируя, древние государства постепенно приобретают все больше черт, присущих государству современного типа. И процесс такой эволюции не может не стать объектом научного исследования.

К методологической основе диссертации следует отнести и используемые в ней общенаучные подходы: сравнительный, системный, методы анализа и синтеза, исторической реконструкции, аналогии и др.; а также частнонаучные методы. К числу этих последних можно отнести: нсторико-юриднческий метод, позволяющий провести исследование формы государственного устройства с учетом её исторического развития, сосредоточиться на основных правовых характеристиках территориальной организации государства на каждом конкретном этапе её развития; формально-юридический метод, который позволяет оценить сохранившиеся до нашего времени нормативные акты не только как

1 Энгельс Ф. Йозефу Блоху, 21 —22 сентября 1890 г. //Маркс К., Энгельс Ф. Соч.-2-е изд.-Т. 37. -С.393-397; Ф. Энгельс. Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.// Там же. С.414-422. исторические документы, но и как правовые источники, характеризующиеся определенным содержанием и формой, использующие средства и правила юридической техники соответствующего исторического уровня развития; метод государственного и правового моделирования, позволяющий на базе современных знаний о состоянии и основных чертах формы государственного устройства как модели выявить соответствующие характеристики данного государственно-правового явления на различных исторических этапах; специальные исторические и историко-правовые методы типизации, ретроспекции, исторического моделирования.

Научно-информационная база исследования разнообразна.

Теоретический базис диссертации сформирован на основе разработок, крупнейшего представителя немецкого классического юридического государствоведения Георга Еллинека, основателя марксистской теории государства Фридриха Энгельса, отечественных теоретиков-государствоведов, таких как Н. М. Коркунов, А. С. Ященко, А. А. Жилин, А. Д. Градовский, И. А. Ильин, Б. Н. Чичерин, Ф. Ф. Мартене, Ф. Ф. Кокошкин, С. А. Корф, С. А. Котляревский, Н. И. Палиенко, М. А. Рейснер, Д. JL Златопольский, М. Н. Марченко, В. Е. Чиркин, О. Е. Кутафин, М. И. Кукушкин, П. И. Савицкий, А. Н. Кокотов, М. С. Саликов. Разумеется, их работы не могут быть выстроены в один ряд, поскольку взгляды этих блистательных исследователей слишком различаются между собой. Однако именно они наиболее глубоко изучили проблематику строения государства в различных его разновидностях, сделав, таким образом, возможным и создание предлагаемой работы.

Римской империи вообще сложно «разделять» по национальному признаку. Таких авторов как Аппиан Александрийский, Геродиан, Дион Кассий или Аммиан Марцеллин можно одновременно считать и греческими, поскольку писали они по-гречески, и римскими историками (по охвату материала и сфере интересов). Нельзя не упомянуть и авторов т.н. «бревиариев» - кратких исторических работ, посвящённых либо конспективному пересказу римской истории от основания города, подобных Евтропию, либо военной истории, как у Луция Аннея Флора или Веллея Патеркула. Наконец нельзя не назвать Плутарха, выступавшего скорее в качестве исторического биографа и философа-моралиста, чем историка, а также работавших в том же историко-биографическом жанре Светония, авторов Scriptores Historiae Augustae или Аврелия Виктора, создавших биографии ряда императоров, которые также содержат немало ценных сведений о римском обществе и государстве соответствующих эпох.

Диссертант стремился учесть результаты изысканий зарубежных и отечественных государствоведов, историков и политологов, как 2-й половины XIX - начала XX вв., подобных Э. Фримену, В. Фишеру, Т. Моммзену, П. Г. Виноградову, В. И. Герье, И. Н. Карееву, И. В. Нетушилу, М. И. Ростовцеву, так и позднейших, таких как, А. Б. Ранович, Н. А. Машкин, С. И. Ковалёв, С. JI. Утченко, Е. М. Штаерман, JI. Арманд, Р. Сайм, К. Витфогель, Д. Ларсен. Привлечены и труды современных учёных, как-то Н. Н. Гребенского, И. Г. Турина, И. М. Дьяконова, А. Б. Егорова, А. В. Игнатенко, Г. С. Кнабе, Ю. В. Корчагина, В. Н. Парфёнова. С. К. Сизова, А. Л. Смышляева, Д. Элейзера, К. Криста, Ч. Старра, X. Скалларда, К. Николе. Использовались и результаты исследований этнографов и этнологов, л например, А. И. Першица, Ю. И. Семёнова.

К научной новизне диссертационной работы можно отнести сам подход к территориальной составляющей формы государства — форме государственного устройства как к элементу, играющему, в определённых условиях, роль структурообразующего в построении государства. Кроме того, в настоящей работе впервые в отечественной юридической науке исследован процесс превращения одного типа государства (общинного) в другой (территориальное) и даётся сравнительная характеристика этих типов. В связи с этим в работе впервые, насколько нам известно, ставится вопрос о характеристике т.н. «простого государства» и предлагается его определение.

К числу «новаций» могут быть также отнесены и некоторые положения, разрабатывавшиеся в классическом государствоведении XIX века, но позднее прочно забытые наукой двадцатого столетия. Речь идёт о признании конфедерации совершенно самостоятельной формой государственного устройства, равнозначной унитарному государству и федерации. В работе предпринимается попытка обосновать данное положение. Наконец, несомненно, к числу новаций относится и исследование специфики влияния конфедеративных элементов формы государственного устройства на форму правления. Речь идёт о неизбежном в таком государстве создании особой государственной структуры, поддающейся лишь частичной формализации и легализации. В Риме, например, таковой стала императорская власть.

Всем вышеизложенным определяются положения, выносимые на защиту.

Во-вторых, такая эволюция не может дойти до естественных пределов своего развития в рамках равноправной (равностатусной) федерации полисов. Опыт Ахейского и Этолийского союзов III-II вв. до н.э. неопровержимо доказывает, что, не говоря уже о невозможности последовательно выдержать принцип равноправия в полисной федерации, этому препятствует также ограниченность экономической и этно-политической базы такого объединения. Невозможность для менталитета древних греков признать «варваров» равноправными «эллинам» ограничивает рамки такой федерации только миром греческих полисов.

В-третьих, достичь этих самых естественных пределов может только неравноправное объединение полисов — гегемонистская симмахия. Только в объединении подобного рода, включающего в себя как эллинов, так и варваров, возможно было существование полисных общин, переросших узкие рамки независимого общинного государства, но сохранивших элементы полисной замкнутости, такие как восприятие гражданства как привилегированного положения, численное ограничение граждан общины, стремление к эксплуатации в интересах привилегированного гражданства неполисной периферии и т.п. Уже опыт эллинистических царств, таких как Селевкидское и Птолемеевское, подтвердил этот тезис.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в монографиях и научных статьях, опубликованных диссертантом в различных изданиях. Они также излагались в докладах, представленных на различных международных и всероссийских научных конференциях в 19972004 гг.3

Исследуя античную государственность, приходится отмечать некоторые её неустранимые особенности, порождающие определённые трудности для исследователя. Эти трудности проистекают в значительной степени из того, что основной формой организации античного общества

3 Перечень научных публикаций диссертанта, а также приравненных к ним докладов, представленных на конференциях соответствующего уровня, приведён в автореферате и вряд ли нуждается в воспроизведении на страницах данной работы. является полис, который часто определяют как город-государство. На самом деле определять его подобным образом - значит совершать логическую ошибку, поскольку понятия город и полис принадлежат к различным таксонометрическим системам.4 Рождаясь в качестве одной из форм общинной организации, объединяющей землевладельцев, полис, не утрачивая этого своего общинного характера, превращается на определённом этапе развития в государство. Но полисное государство настолько специфично, настолько отличается от иных его разновидностей, что некоторые исследователи вообще отказывают полису в праве называться этим именем.5 Указанная специфика связана, как представляется, именно с общинной природой полиса, которая несовместима с наличием стоящего над обществом государственного аппарата, этому обществу противостоящего. Между тем, даже если отрешиться от классического марксистского определения государства как аппарата управления одного класса другим, большинство исследователей, так или иначе, связывают государство с политической организацией, а, следовательно, и с определённой системой управления обществом.

Таким образом, восприятие полиса как общины неизбежно отодвигает на второй план проблему его территориального членения, более того, представляет его чем-то маловажным и несущественным. Как утверждал ещё Г. Еллинек: «В государстве этого типа вся политическая жизнь исходит из центра и в нём же завершается. Членами государства являются, поэтому, индивиды - либо как таковые, либо объединённые в семейные союзы, политическая жизнь которых сливается с жизнью государства. Только само

4 Кошеленко Г. А. Классики марксизма-ленинизма о двух путях формирования древнегреческой государственности // Раннеклассовые формации. Теоретические проблемы становления государства и города (Материалы методологического семинара кафедры истории древнего мира и средних веков МГПИ им. В. И. Ленина): Сборник научных трудов. -М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984. С.5.

5 Например, Штаерман Е. М. К Проблеме возникновения государства в Риме // ВДИ. 1989. № 2. С. 76-94. Позднейшие попытки объявить выступление Е. М. Штаерман лишь «высокопрофессиональным эпатажем» и «научной провокацией» (пусть даже и в позитивном смысле этого слова) представляются малоубедительными, и впредь не будут приниматься во внимание в данной работе. См. по поводу такой трактовки выступления Е. М. Штаерман: Федосик В. А. Античный полис и древневосточная деспотия — два типа общества и государства. // Проблемы государственно-политического развития и истории стран Европы: Сборник научных статей. - Смоленск: СГПУ, 2004. С. 3-4. государственное единство расчленено, поскольку для разных дел существует система органов, между которыми разделены государственные функции. Но все государственные установления суть установления центральные. Идея хотя бы только административной или судебной местной организации либо совершенно отсутствует, либо только слабо намечена в учении об указанном б идеальном типе государства».

Подобный взгляд на полисное государство не соответствует реальности. Однако, подобно большинству ошибочных выводов, он верно отражает отдельные стороны этой самой реальности. В частности, в общинном государстве территориальная организация действительно выполняет иные функции, чем в государстве современного типа. Опираясь на признаки территориальной государственности современного типа, ранее обозначенные в положении, выносимом на защиту номер шесть, укажем на некоторые из таких различий.

Во-первых, сегодня разделение населения по административно-территориальным единицам и осуществление публичной власти по территориальному признаку оказывается исходной посылкой для формирования важнейшего общественного института — гражданства (подданства).7 В древности гражданство не имело непосредственной связи с территориальной организацией государства и значительная часть коренного населения полисного государства, никогда не знавшая иного отечества, являясь подданными, не считалась его гражданами. В качестве наиболее яркого примера можно привести афинских метеков, живших бок о бок с о гражданами, но не обладавших целым рядом их прав. И хотя в государствах

6 Еллинек Г. Обшее учение о государстве. Перевод с нем. В. М. Гессена и Л. В. Шаланда. СПб.: Издание Товарищества « Общественная польза», 1903. С. 417.

7 В настоящее время эти два понятия нередко употребляются в качестве синонимов. Однако в античную эпоху ситуация была совершенно иной. Поэтому иногда встречающееся в литературе отождествление этих двух терминов для той эпохи является, как представляется, ошибкой.

8 Многие исследователи продолжают по укоренившейся традиции считать метеков иностранцами, поселившимися в Афинах с коммерческими и иными целями. Однако следует напомнить, что в гражданские списки вносились только лица, рождённые от обоих родителей-граждан, состоявших в законном браке. Отсюда следует, что лица, имевшие лишь одного родителя-гражданина, равно как и лица, имевшие обоих родителей-граждан, не состоявших в законном браке, должны были считаться метеками. Судьба, например, сына Перикла от Аспазии подтверждает правильность этого вывода. полисного типа списки гражданского коллектива составлялись по территориальным округам (по демам в Аттике, по городским и сельским трибам в Риме), однако не каждый постоянный житель округа, даже родившийся на его территории, обладал правами гражданина.

Во-вторых, ныне осуществление публичной власти по территориальному признаку ведёт к установлению её пространственных пределов. Ни законодательство, ни юрисдикция государства не могут распространяться за его границы. Имеющиеся исключения лишь подтверждают правило.9 Античность же знала случаи, когда органами власти полиса управлялись территории, формально в состав полисного государства не входившие (в качестве примера можно предложить, например, периекские общины древней Спарты или провинции Римской республики). На эти территории не распространялись обычные полисные законы, а люди их населявшие считались иностранцами или (как в случае с периеками Спарты) неполноправными.10

Наконец, в-третьих, территориальная дислокация аппарата публичной власти в наше время выражается в формировании цельной системы как центральных, так и местных её органов со своими специфическими полномочиями, порядком формирования и отчётностью. Античность же не знала разделения властей не только «по горизонтали», но и «по вертикали». Все полисные магистраты имели один источник власти («народ полиса»), однотипные полномочия и различались разве только что своими функциями. Порядок же осуществления ими своих властных полномочий, как и порядок

9 Относимая сюда британская трактовка верховенства прав парламента, формально не ограничивающая действие его статутов во времени и в пространстве трактуется как курьёз. Достаточно вспомнить теоретическое право парламента Великобритании принять акт, запрещающий курение на улицах Парижа. (См. Правовые системы мира. Учебное пособие. Екатеринбург: Издательство УрПОА, 1995. С. 50). Единственный заслуживающий внимания пример распространения юрисдикции одного государства на территорию другого - протекторат. Однако в настоящее время эта форма отношений между государствами практически исчезла с лица планеты.

10 Утверждение некоторых современных исследователей о гражданском статусе периеков (см., например, Зайков А. В. Периэки в структуре спартанского полиса // АДСВ. Свердловск: УрГУ, 1988. С. 19-29) автор диссертации не может признать удовлетворительными. Лицо, выполняющее повинности в пользу государства, но не имеющее гражданских прав, вряд ли может считаться гражданином. отчёта в проделанной работе не имел принципиальных отличий, что для низших, что для самых высших магистратов.

Можно привести ещё целый ряд подобных отличий, но они лишь подтвердят вывод: государство-община принципиально отлично от государства современного типа и с этим фактом ничего поделать нельзя.

Слабым местом общинного государства являлась ограниченность допустимой численности граждан. При разрастании за определённые пределы такое государство теряло управляемость, в нём обострялись внутренние противоречия. С другой стороны, процессы естественного социально-экономического развития разрушали внутреннюю замкнутость общины, подрывая естественную солидарность её членов. Общинное государство было обречено «перерасти» рамки сравнительно немногочисленного коллектива. Но за этими рамками места для него как такового уже не было. Государство общинное должно было переродиться в государство территориальное.

Конечно, термин «территориальное государство» является условным. Любое государство (как будет показано ниже - даже общинное) обладает определённой территорией, вне которой оно существовать не может. В данной работе этот термин применяется исключительно для того, чтобы противопоставить государству-общине иные разновидности государства, которые уже не имеют общинной первоосновы. Важнейшие их признаки были указаны ранее. Поскольку подобная терминология уже употребляется «гражданскими» историками весьма широко11, представляется не имеющим смысла изобретение иных терминов.

11 Например, о «территориальной монархии» говорит С. С. Казаров. См. Казаров С. С. Пирр после Аускула. // Исседон - IEEHAQN: Альманах по древней истории и культуре. / Под ред. А. В. Зайкова и др. -Екатеринбург: Издательство Уральского государственного университета, 2003. Т. II. С. 109; о «территориальной державе» говорит Э. Д. Фролов «Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть.). - СПб.: Гуманитарная Академия, 2001. С. 448; о «тиранической территориальной державе» говорит и Ю. Г. Виноградов. Полис в Северном Причерноморье. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2 т. Т. 1. Становление и развитие полиса. М.: Наука, 1983. С. 420. Впрочем, о «превращении Рима из государства-города в столицу большого территориального государства» говорил ещё Н. И. Кареев. См. его Государство-город античного мира. Опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1910. С. 295. Во всех названных

Формирование территориальной государственности в античном мире оказалось процессом не быстрым и не простым. Общинные полисные традиции отмирали медленно. Порой происходило даже их возрождение в той или иной сфере общественной жизни. Слишком много выгод извлекали «власть имущие» из использования полисных порядков и традиционной морали в своих интересах. Традиции гражданского патриотизма и признания государства высшей общественной ценностью формировали великолепный человеческий материал для армии. С другой стороны, обычай служения полису сообразно своему имущественному положению позволял существенно снизить нагрузку на государственную казну и на сравнительно малочисленный управленческий аппарат. В этих условиях полис нельзя было просто отменить законом или указом. Он должен был постепенно отмереть сам. А пока этого не произошло, строительство государственности нового типа должно было производиться только в полисных же рамках.

Конечно, здесь не могло быть и речи о простом слиянии общин в рамках крупного унитарного государства (подобно тому, как это имело место в Египте или в Двуречье эпохи деспотических монархий). Объединить разрозненные полисные общины в рамках единого политического организма можно было либо через завоевание, сопровождающееся полным сломом

12 полисных порядков, либо через заключение с этими полисами союзов. Второй путь требовал меньше усилий и издержек, чем первый, а, следовательно, подобные союзы и должны были стать этапом на пути к созданию крупных территориальных государств. Формы таких союзов могли быть весьма разнообразны, и детально рассмотреть их в рамках одного исследования не представляется возможным. Поэтому в предлагаемой работе основное внимание уделено только одной, как представляется, наиболее работах термин «территориальный» используется для противопоставления общинно-полисному началу в эллинской государственности.

12 Во втором случае также могло иметь место подчинение полисов иноземной власти. Так это было с малоазиатскими полисами, подчиненными владычеству первоначально Лидии, а затем Персии. Однако такое завоевание не сопровождалось уничтожением полисной организации, а, следовательно, речь шла опять же о заключении союза полисов с государством завоевателем, пусть даже этот союз и не являлся равноправным. прогрессивной в тех условиях форме такого объединения - гегемонистской симмахии. Неравноправный союз полисов под руководством наиболее могущественной и сильной в военном отношении общины мог, конечно, оказаться кратковременным образованием, но мог превратиться и в нечто более стабильное. Во втором случае он постепенно трансформировался в постоянный союз государств, на основе которого могло возникнуть уже единое союзное государство, которое, как это имело место в Римской империи, в конце концов, эволюционирует к унитаризму.

Учитывая огромную роль подобных объединений в развитии античной цивилизации, следовало предположить, что они должны были подробно описываться и изучаться уже современниками. Действительность, однако, не соответствует этому предположению. Притом, что современники действительно часто упоминают всевозможные союзы и объединения от Пелопонесского (VI - IV вв. до н.э.) до Римско-Италийского (IV - I вв. до н.э.), упоминания эти содержатся лишь в контекстах описания тех или иных исторических событий. Теоретические же вопросы, как-то задачи и принципы указанных объединений, осмысление деталей их политической организации в античном государствоведении своего освещения не нашли. Даже наиболее склонный к «теоретизированию» в истории Полибий строит свою политическую теорию на том фундаментальном положении, которое было обосновано еще Аристотелем, а до него - Платоном: любые вопросы государственной теории следует рассматривать только на примере полиса. Поэтому учение Полибия о государстве, изложенное в 6-й книге его труда, иллюстрируется фактами, которые относятся к истории и конституции Рима, Спарты, Афин, Фив, городов Крита, Карфагена, но не федеративных союзов. Даже составляя панегирик Ахейскому союзу во «Введении» к своей

1 3

Всеобщей истории» , учёный подбирает примеры, свидетельствующие о почти полном подобии государства ахейцев единому полису, однако умалчивает о самостоятельности и автономии полисов в рамках союза, тем

13 Polyb. 11,37,8-11. самым односторонне характеризуя его устройство. Похоже на то, что практика государственного строительства в данном случае опередила развитие политической теории, и достижения, например, федерализма в позднеклассической и эллинистической Греции не были по-настоящему осмыслены даже наиболее выдающимися умами того времени. Представление о том, что государствоведение есть наука об устройстве полиса, продолжало господствовать и в тот период, когда независимые греческие полисы стали почти анахронизмом.14

В чём же причина столь странной «слепоты» современников? Как представляется, причина — в том же самом общинном восприятии государства, о котором уже упоминалось. Для древних греков и римлян наличие какого-либо особого аппарата управления (а тем более аппарата подавления) не связанного с гражданской общиной, было верным признаком всеобщего рабства. Склонность к такому рабству они приписывали исключительно «варварам», но никак не самим себе. Когда же подобные институты начали произрастать на родной почве, их просто пытались исключить из понятия государства, относя или к частной жизни знатных лиц (как, например, институт императорских прокураторов в Риме), либо к международным делам (те же самые союзные объединения).

В эпоху средневековья, когда государственная власть была поставлена непосредственно под патронат господа бога (сразу вспоминается библейское «нет власти аще не от Бога»), ни о каком теоретическом осмыслении государственности речи не было, ибо сам по себе «божий промысел», как впрочем, и «дьявольские козни» могли объяснить всё что угодно. Поэтому проблемы развития сложных государств, как, впрочем, и государства вообще, попали в поле зрения исследователей только в Новое время. Первоначально к ним обратились, решая злободневные вопросы текущей политики. Так, например, когда молодому североамериканскому государству требовалось

14 Сизов С. К. Федеративные государства эллинистической Греции: Ахейский и Этолийский союзы. Дис. .докт. ист. наук. СПб., 1992. С. 423. разрешить ряд сложных организационных проблем конституционного характера, его основатели решили обратиться к историческому опыту. «Отцы-основатели» США пытались обосновать свои взгляды примерами из античности (которая пользовалась незыблемым авторитетом в глазах образованных людей того времени). В ход пошли рассуждения о структуре и о взаимоотношениях внутри разного рода союзных организаций древности от Дельфийской амфиктионии до Ахейского союза.15

К весьма своеобразно понятому опыту античности обращались и деятели Великой Французской революции. Здесь оказался заявлен весь спектр взглядов и представлений, от призывов заимствовать благородство защитников Римской республики, до копирования внешних традиций императорского Рима.

Позднейшие исследователи могли заниматься своим делом уже без оглядки на злобу дня. Поэтому их труды носили уже более академический характер. Тем не менее, говоря об античных государствах, они без каких либо сомнений применяют к ним такие эпитеты, как «федеративный» или «конфедеративный», разработанные политической теорией уже Нового времени. Достаточно вспомнить труды уже упоминавшихся ранее учёных XIX века Э. Фримена, В. Фишера, В. В. Латышева и Ф. Г. Мищенко.16 И это, несмотря на то, что уже в те времена учёные-юристы связывали возникновение указанных форм государственного устройства только с появлением т.н. «современного государства», (не ранее XVII - XVIII веков), а, следовательно, полагали применение их к характеристике более ранних государств не корректным.17 «Гражданских» же историков указанное обстоятельство вообще не беспокоило.

15 Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. М.,2000. С. 129.

16 Freeman Е. A. History of Federal Government in Greece and Italy. L.-N.Y., 1893; Vischer W. Kleine Schriften. Leeipzig, 1877. Bd. 1.; Латышев В. В. Очерк греческих древностей. СПб., 1997; Мищенко Ф. Г. Федеративная Эллада и Полибий // Полибий. Всеобщая история. В 3-х т. Т. 1. СПб., 1994.

17 Например, Камаровский Л. Федеративные формы современного государства // Сборник правоведения и общественных знаний. Труды юридического общества при Московском университете. СПб., 1893. С. 58 - 69; Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1903. С.288 - 289, 513.

Историки антиковеды второй половины XX столетия также не чураются подобной терминологии (здесь достаточно указать на труды Дж.

1 S

Ларсена, С. К. Сизова, Н. Н. Гребеневского, Ю. В. Корчагина). Причём, иногда они используют её, прямо оговаривая условность используемых терминов.19 Что же вынуждает исследователей применять терминологию, в адекватности которой явлениям прошлого они сами сомневаются?

Представляется, что ни о случайных обмолвках, ни о намеренном пренебрежении к положениям юридического государствоведения, ни о модернизаторских тенденциях здесь нет и речи. Просто, исследуя античную государственность, учёные не могут обойтись без сравнительного анализа, а он, в свою очередь, невозможен без создания понятийно - категориального аппарата, одинаково применимого к различным государствам и эпохам.

Создание такого аппарата, как и проведение самих сравнительно-исторических исследований, наталкивается на значительные трудности. Есть опасность скатиться к вульгарной модернизации. Не случайно в трудах античников первой трети XX века постоянно встречаются рассуждения о «капитализме», «пролетариате», «буржуазии» и тому подобных категориях, появившихся совсем в иную эпоху и не имевших никакого отношения ни к древней Греции, ни к древнему Риму.20 Есть и иная опасность: всячески подчёркивая уникальность античной цивилизации, её отличия от современности, можно, в конце концов, дойти до признания её непознаваемости для современного учёного и на этом основании вообще

18 Larsen J. А. О. Greek Federal States. Their Institutions and History. Oxf.,1968; Сизов С. К. Федеративные государства эллинистической Греции: Ахейский и Этолийскии союзы. Дис. докт. ист. наук. - Спб., 1992; Гребеневский Н. Н. Koinh eirhnh и федеральное движение в Греции // Из истории античного общества. Межвуз. Сб. Вып. 1. Горький, 1975. С. 19 - 29.; Корчагин Ю. В. Федеративное движение в Греции в первой половине IV в. до н.э. (Беотия, Фессалия, Аркадия, Халкидика). Дис. канд.ист.наук. - Л., 1981.

19 См., например, Ковалев С. И. История Рима. Курс лекций. Издание 2-е, исправленное и дополненное / Под ред. Э. Д. Фролова. Л.: Издательство Ленинградского ун-та, 1986. С. 150. Автор этой работы, именуя своеобразное политическое целое, сложившееся в Италии в ходе римских завоеваний «федерацией италийских государств и племён под главенством Рима», сам же пишет: «Природу этой федерации не легко разгадать. Она складывалась исторически и не всегда в процессе её образования можно проследить сознательную регулирующую волю. Часто сила обстоятельств заставляла нарушать принципы, положенные в её основу. К тому же сложная политико-юридическая форма, в которую было облечено господство Рима, затрудняет понимание его классовой природы».

20 Например, Пельман Р. Очерк греческой истории и источниковедения. СПб.,1910. С. 234; Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. В 2-х т. Т. 1. СПб.: Наука, 2000. С. 34, 36,47,48, 51 и др.; Сальвиоли Г. Капитализм в античном мире. Этюд по истории хозяйственного быта. Екатеринослав, 1922. отказаться от дальнейших исследований этого научного направления. Истина, очевидно, находится где-то посредине между крайностями. Изучать античный мир следует при помощи категорий и терминов, выработанных современной юридической наукой. Однако, содержание этих терминов, категорий и понятий следует уточнить в максимально возможной степени, дабы не сбивать читателя с толку внешне сходными выражениями, скрывающими различный смысл.

Сложность проблемы использования категорий современной науки в изучении античности осознавалась ещё в начале XX столетия. Уже упоминавшийся классик германского юридического государствоведения Георг Еллинек ещё в 1903 году требовал ограничиться изучением государств, выросших на общей исторической почве, а также образующих эту почву политических образований прошлого. Учёный писал: «Следует сравнивать государственные образования одновременные или, по крайней мере, не отделённые друг от друга значительным промежутком времени. Типичные элементы не будут, правда, вовсе отсутствовать и в том случае если мы будем сравнивать, например, античные государства с современными, но, вследствие глубокого различия между этими государствами, поставленными в совершенно различные исторические условия, индивидуализирующие

91 элементы будут преобладать над типичными» .

Возражать этим словам кажется, на первый взгляд, бессмысленно. В самом деле, у специалиста попытка провести прямые параллели, например, между поздней Римской империей и абсолютистской Францией XVIII века не может вызвать ничего, кроме недоумения. И всё - таки причины для возражений почтенному метру имеются. И пищу для таких возражений дал он сам. Так, исследуя проблемы конфедеративного объединения, немецкий учёный специально оговаривает неправильность введения в этот тип античных и средневековых городских союзов, где международные отношения и государственное положение союзных общин не сопоставимы с

21 Еллинек Г. Указ. соч. С. 23-24. государствами новейшего времени. Далее, переходя к обобщениям, он отмечает: «В союзе государств никогда нет прочных гарантий того, что решения союза будут исполнены всеми его членами. Союзная экзекуция, как и все другие международно-принудительные средства всегда зависят от соотношения сил членов союза. Так в Германском союзе союзная экзекуция была, по отношению к крупным государствам, пустым звуком и

29 осуществление ими решений союза зависело только от их доброй воли». По - существу с тех же позиций выступают «отцы-основатели» США, приходящие к сходным выводам на основе анализа именно античных

23 примеров (истории греческих амфиктионий и Ахейского союза). Столь детальные совпадения, возникшие более чем со столетним разрывом во времени, показывают: слова Г.Еллинека применимы не к любым сопоставлениям. Проблема здесь не в том, сопоставлять ли античность и современность или нет? Ответ однозначен - конечно сопоставлять. Но при этом необходимо четко представлять себе, что именно, как и с чем будет сопоставляться?

Античное государство не похоже, да и не может быть похоже на современное. Особенности полиса таковы, что побуждают некоторых ученых, как это уже отмечалось ранее, вообще отрицать его государственный характер. Уже упоминалось соответствующее заявление Е. М. Штаерман,24 которое вызвало, в своё время, бурную полемику на страницах журнала "Вестник древней истории"25. В результате всё же возобладало мнение о государственном характере полиса, а значит, была признана и необходимость детального изучения его как формы государства. Сомнения вызывает лишь вопрос о формах такого изучения, или, иными словами, о допустимости использования современных понятий и категорий для этого изучения. Различные исследователи пытались отвечать на него по-разному.

22 Там же. С. 512-513.

23 Федералист. С.129.

24 Штаерман Е. М. К проблеме возникновения государства в Риме // ВДИ. 1989. № 2. С. 76 - 93.

25 ВДИ. 1989. № 3. С. 90-101; № 4. С. 71 - 79.

Так Б. А. Стародубский пытался обосновать свой отрицательный ответ. Говоря о полисной государственности, он утверждал: «Она совсем не похожа на современную унитарную форму, ибо на территории даже мелких современных унитарных государств расположено то или иное множество городов и областей, а полис (civitas) не мог иметь большую территорию по той простой причине, что был устроен в виде одного города. И в этом его специфика»26.

Факты говорят иное. Источники указывают на наличие в Аттике V века до н.э. нескольких городских центров (кроме самих Афин сюда можно отнести Пирей, превратившийся в крупный международный порт, Элевсин, ставший в конце века резиденцией многочисленных сторонников свергнутого олигархического правительства).27. Можно также указать на Спарту, контролировавшую весь южный Пелопоннес и управлявшую многочисленными «периекскими городами» как самой Лаконии, так и Мессении28. Так что классический полис вовсе не сводился к одному городу-государству, тем более что известны и полисы, вообще не имевшие городских центров29.

Можно предположить, что Б. А. Стародубского ввело в заблуждение уже упоминавшееся отождествление понятий полиса и государства, присущее античным мыслителям30. Указанное отождествление давно подмечено европейской наукой и даже приводило её к ошибочным выводам. Например, тот же Г. Еллинек утверждал, что в древности не осознавалось значение территориального элемента государства, а само понятие государства было приурочено только к гражданам. «Так как права гражданина обусловлены его принадлежностью к родовому союзу, то государство связано с существованием этих родов, а не с территорией,

26 Стародубский Б. А. Формы территориально-политического устройства государства с точки зрения историка права // Вопросы территориально-политического устройства государства и развитие политической системы общества. Межвуз. сб. Свердловск, 1990. С. 5.

27 Aristot. Ath. Pol.39, 1-6; 40, 1-3.

28 Thuc. I, 101, 2; Liv. XXXIV, 29; 30; 32, 16; 35.

29 Paus. X, 4.

30 Aristot. Pol. 111,4,4, 1279 a. которую они населяют»31. Это утверждение прямо противоречит фактам. Достаточно привести в качестве примера борьбу между финикийским Карфагеном и греческой Киреной. После многолетней войны карфагенские послы братья Филены согласились быть заживо похороненными на спорной

32 земле, дабы закрепить её за своим полисом . Другим фактом может послужить поведение тех же карфагенян в годы III Пунической войны. Римский сенат соглашался оставить за карфагенской общиной все её владения в Африке, гарантировал её гражданам личную свободу и право жить по своим законам. Взамен требовалось только одно - оставить свой город, избрав для поселения любую местность, удалённую от моря. Учитывая отказ карфагенских властей от государственного суверенитета можно было теперь надеяться не только на доброжелательное отношение со стороны Рима, но и на его защиту от нумидийской агрессии (ведь после всего этого римлянам уже не нужна была сильная Нумидия в качестве противовеса Карфагену). Но карфагеняне предпочли гибель вместе с родным городом. Странное поведение для людей, не придающих значение территориальному элементу государства33. Иногда в подтверждение тезиса о полисе как только о коллективе граждан приводят выступление Фемистокла на военном совете перед Саламинской битвой. Афинский стратег заявил тогда, что город афинян - это их 200 триер. При этом забывают, что данное выступление носило откровенно демагогический характер и преследовало цель - оказать давление на афинских союзников. Поэтому само по себе ничего оно не доказывает.

Таким образом, хотя древние и не усматривали разницы между полисом как общиной граждан и полисом как государством, современному исследователю видеть эту разницу необходимо. Ибо если мы признаем, что для полисного государства характерны, также как и для всякого иного, все три элемента понятия «формы государства», то всё сразу становится на свои

31 Еллинек Г. Указ. Соч. С. 203.

32 Sail. Bell. lug. LXXIX, 1-10.

33 Polyb. XXXVI, 4, 4; XXXV11I, 1-2. места. И полис следует признать особой разновидностью унитарного государства. А раз возможна одна привычная для нас форма государственного устройства, то, по крайней мере, теоретически, возможны и иные. Остаётся только выяснить, существовали ли таковые на самом деле?

Само собой разумеется, что эти формы государственного устройства древности не могут и не должны в деталях совпадать с современными. Нелепо требовать, скажем, от федерации древнего мира, чтобы она копировала современную федерацию, как никто не требует тождества античной демократии - современной, но при этом не отказывает им обеим в праве на само имя «демократия». Явления государственной жизни развиваются с течением времени и поэтому не могут не быть подвержены изменчивости. Однако эта изменчивость не меняет главного - существа этих явлений, и, следовательно, они могут быть объектом изучения с помощью универсальных категорий правовой науки. Такое изучение тем более необходимо, что сами древние не всегда чётко определяли критерии современным им явлениям. Например, понятие «симмахия», которое часто упоминается в источниках и которое охотно используют современные гражданские историки, означало просто оборонительно-наступательный военный союз, а значит, под этим названием может скрываться любая форма государственных соединений (используя понятие начала XX века). Выявить то, что в действительности стоит за этими неясностями - крайне необходимо. Ибо, только досконально изучив явления прошлого, можно верно определить тенденции развития государственных форм сегодняшнего дня, избежав тем самым ошибок в планировании дня завтрашнего.

Настоящее исследование признано, в какой-то степени, способствовать дальнейшему изучению сложных форм античной государственности, а вместе с тем и изучению теории государства как особой социальной организации вообще.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Евсеенко, Тимур Петрович, Екатеринбург

398 Заключение

Исследуя закономерности развития докапиталистической государственности, вряд ли возможно обойти молчанием древний Рим, давший наиболее законченный пример преобразования небольшой гражданской общины-полиса в гигантскую средиземноморскую империю.

Античная полисная государственность, начавшись с крестьянской соседской общины, приспосабливая свои институты к нуждам развитого классового общества, дошла в итоге до создания устойчивых полисных объединений. Такие объединения сохраняли общинный характер своих субъектов, над которыми уже затем надстраивались различного рода «федеральные» институты. В результате государство - община утрачивало имманентно присущую ему замкнутость, а вместе с ней и суверенность, превращаясь в иное качество - в государственное образование. В отличие от суверенного государства оно сохраняет только некоторые признаки государственного статуса, а, следовательно, и государственных функций. Такое перерождение сделало возможным создание т.н. античных «федераций», подобных Ахейской, Этолийской, и некоторых других, например Беотийской (после её восстановления в III в. до н.э.).

Однако сохранение общинного характера полисов, не позволяло полностью преодолеть их замкнутость. Открытость полиса всегда оставалась относительной, не говоря уже о том, что само это явление характерно только для эпохи кризиса классического полиса, когда понятия община и государство начинают неудержимо расходиться. Что же до признания полисом укоренившихся в нём «чужаков» равноправными собственным гражданам, то оно не всегда проводилось последовательно. Так, например, в ряде общин искусственно создавались различные градации категорий гражданства, чтобы различать действительно «своих» и «чужаков», только формально причисленных к гражданскому коллективу.

В этих условиях формирование крупных федеративных государств не представлялось возможным. Для них не созрели ещё пи экономические, ни идеологические предпосылки. Подлинные федерации были возможны только в пределах относительно замкнутых регионов, обладавших этнически однородным населением. Более того, даже в них наблюдались попытки жестко ограничить полномочия общесоюзных органов власти и управления с целью исключить их вмешательство во внутренние дела отдельных субъектов. А это признак, характерный скорее не для федерации, а для объединений конфедеративного типа.

Но устойчивость любой конфедерации требует огромных усилий для согласования интересов составляющих её субъектов, (в противном случае она в считанные годы или даже месяцы приходит к распаду). Постоянное согласование воль составлявших их субъектов оказывалось не под силу большинству объединений. Поэтому за исключением Ахейской, Этолийской, и ещё может быть Ликийской лиг, история древности не знает долговременных эффективных полисных объединений, создаваемых на равноправной основе.

В этих условиях наиболее устойчивой формой объединения могла стать только гегемонистская симмахия, т.е. постоянный военно-политический союз, построенный на неравноправной основе и возглавляемый самым мощным в военном отношении полисом. Именно такие сообщества позволяли упорядочить межполиспые отношения и действительно координировать политику множества входящих в них государств. В чрезвычайных обстоятельствах полис - гегемон мог оперативно распорядиться силами и средствами союзников без долгих уговоров и согласований, а при необходимости применить силу к нелояльным членам союза.

По мере усиления внутренних (межполисных) связей в такой симмахии начинала проявляться тенденция формирования всё более тесного единства, которое перерастало рамки обычного межгосударственного союза. Итогом подобного развития становилось превращение длящегося межгосударственного союза в одну из исторических форм конфедерации -сюзеренное государство. Подчинённые государства, входящие в его состав, были вполне самостоятельны во внутренних делах, но жёстко ограничены в проведении самостоятельной внешней политики. Они обязаны выставить свои контингенты в армию государства-сюзерена (по требованию этого последнего), а нередко вынуждены нести в его пользу и экономические повинности (платёж дани).

Дальнейшая судьба такого государства зависела от господствующей в нём тенденции. Оно могло как развалиться на составные части, так и стать основой для более прочного объединения в форме федерации либо унитарного государства. Именно в направлении упрочения единства развивалась гегемонистская симмахия италийских общин во главе с Римом. Она единственная в бассейне Средиземного моря смогла полностью раскрыть заложенные в ней потенции. История других подобных симмахий была прервана чаще всего иноземными завоевателями

Конечно, грандиозное здание Римской империи, не было творением замысла гениального архитектора, а явилось простым результатом реализации потребностей рабовладельческой экономики. Товарное рабовладельческое хозяйство, сформировавшееся в рамках полисной общины, нуждалось в новой форме государственности. Лишь объединив весь полисный мир Средиземноморья с его «варварской» периферией, можно было обеспечить максимальное развитие рабовладельческих отношений, доведя их до естественного «самоотрицания». Как представляется, в этом и состояла историческая миссия Римской империи: максимально полно раскрыть возможности и определить пределы развития рабовладельческого строя.

Разрешить указанную задачу было возможно только при условии перехода от общинной государственности к территориальной, которая постепенно складывалась в рамках Римской империи.

Формирование новых государственных институтов неполиспого характера, подобных профессиональной армии, императорской власти, а позднее и чиновной бюрократии с одной стороны и выхолащивание традиционного содержания некоторых полисных институтов, подобных римскому гражданству, с другой демонстрировало разрыв новой, имперской государственности со старой полисной организацией. Разрыв этот, однако, никогда не был ни полным, ни последовательным. Более того, правители империи, подобно своим эллинистическим предшественникам, стремились не к слому старой полисной организации, а к её использованию в своих интересах. Результатом такой политики должен был стать синтез полисных и не полисных элементов общественной и государственной организации. Ведущее положение при этом синтезе должны были, разумеется, играть уже новые, не полисные элементы. Полисная же организация должна была, трансформируясь в новое качество, выполнять хотя и самостоятельную, но уже только подчинённую роль в системе имперских общественных и государственных структур. На этой основе конфедеративная организация «сюзеренного государства» постепенно перестраивается в асимметричную федерацию. Необычность этой федерации заключается в её неоднородности. Объединяя тысячи гражданских общин, она существует благодаря наличию структуры, не имеющей с этими общинами ничего общего - императорской власти.

Процессы юридической, социально-политической и культурной нивелировки субъектов имперской федерации обеспечивали складывание взаимовыгодного союза между высшей римской аристократией и во многом родственной ей муниципальной (куриальной) верхушкой Италии и провинций. Именно этот союз и сделал возможным устойчивое процветание империи до конца II в. н.э. Гарантом этого процветания и сохранения условий, его обеспечивавших, выступала императорская власть с системой подчинённых ей контрольных и силовых структур. «Самоограничение» императорской власти, её отказ от повседневного вмешательства в местные дела, обеспечивали устойчивость материального благосостояния рабовладельческой аристократии. Это самоограничение выступало в качестве непременного условия сохранения социальной и политической стабильности.

Разумеется «противоестественность» объединения полисных и не полисных институтов не могла не подрывать существующий порядок. Любое нарушение хрупкого равновесия в обществе могло поставить его под удар. В реальности роль нарушителя этого равновесия сыграли внешние факторы в лице активизировавших свою военную активность варваров. Тяжёлые оборонительные войны вынудили императорскую власть расширить пределы своего вмешательства в дела гражданских общин и тем самым спровоцировали провинциальную аристократию на разрыв союза с аристократией римской. Т.н. «кризис III века н.э.» объясняется именно разрывом этого союза. И хотя позднее союз был восстановлен на новой основе, дальнейшее развитие империи в качестве федерации оказывалось уже невозможным. На смену неустойчивой и внутренне противоречивой асимметричной федерации шло унитарное государство, в котором полисная организация, точнее то, что от неё осталось, окончательно становилась придатком централизованного бюрократического государственного механизма.

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Эволюция формы государственного устройства в античном мире»

1. Эпиграфические, правовые и нумизматические источники

2. Гай. Институции. Книги 1-4: Пер. Ф. Дыдынского / Под ред. Л. Л. Кофанова, В. А. Савельева. -М.: Юристь, 1997. 368 с.

3. Дигесты Юстиниана: Пер. с лат./ Ред. Колл. Е. А. Суханов, В. А. Томсинов и др.; Отв. Ред. Л. Л. Кофанов. М.: Статут, 2002-2004. T.I -VI.

4. Зограф А. Н. Античные монеты. М.- Л.: Издательство АН СССР, 1951.-263 с.

5. Избранные латинские надписи по социально-экономической истории Ранней Римской империи: Пер. Е.М. Штаерман //ВДИ. 1955. №№ 2-4. -1956. № 1-4,- 1957. № 1.

6. Корпус Боспорских надписей. / Под ред. В. В. Струве и др. — М.; Л.: Наука, 1965.-951 с.

7. В. Latyschev. Inscriptiones antiquae orae septentrional is Ponti Euxini, I, II, IV. -Petropoli, 1885-1901. 2-е издание 1 тома-1916 г.

8. Corpus Insscriptionum Latinarum consilio et auctoritate Academiae litterarum regiae Borussiae editum. -Berolini, 1863-1946. V. I-XVI.

9. Corpus juris civilis. -Lipsiae. Baumgartner, 1887. 992 s.

10. Digesta lustiniani Augusti, v. 1-2. Berolini, 1868-1870.

11. Gai. Institutionum commentarii quattuor. Lipsiae, 1908.

12. Inscriptiones latinae selectae. / 2-nd ed. Dessau II. Berolini: Apud Weidemannes, 1954-1955. V. 1-3.

13. Inscriptions graecae ad res romanas pertinentes. Paris, 1901 — 1927.

14. Mattingly H. Coins of the Roman Empire in the British Museum. — London: TBM, 1965. — 464 p.

15. Meritt B. D., Wade-Gery H. Т., McGregor M. F. The Athenian Tribute Lists. Vol. I—IV.-Princeton, 1939—1953.15.0rientis Graeci inscriptiones selectae / Ed. W.Dittenberger. Leipzig,1903—1905.

16. Res Gestae divi Augusti. London, 1967. — 107 p.

17. Sylloge inscriptionum Graecarum / ed. W. Dittenberger. Editio tertia. -Leipzig, 1915-1924. Ed. 3. V. 1-4.1. Нарративные источники.

18. Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб.: Алетейя, 1994. - 569 с.

19. Аппиан Александрийский. Римская история: пер. с греч. М.: ООО «Издательство ACT», «Ладомир», 2002. - 879 с.

20. Аристотель. Афинская полития. // Античная демократия в свидетельствах современников. / Изд. Подгот. JI. П. Маринович и Г. А. Кошеленко. -М.: Ладомир, 1996. С. 27—86.

21. Аристотель. Экономика. // ВДИ. 1962. №. 3. - С. 217-242.

22. Аристотель. Политика. Перев. С, А. Жебелёва, коммент. А. И. Доватура. // Аристотель. Сочинения в четырёх томах. Т. 4. М. 1984. — С. 375-644.

23. Аристофан. Ахарняне. Облака. // Аристофан. Комедии. М.: Искусство, 1983. Т. 1. - 440 с.

24. Арриан. Поход Александра. / Пер. М. Е. Сергеенко. М.: МИФ, 1993. -270 с.

25. Веллей Патеркул. «Римская история» Веллея Патеркула. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. - 211 с.

26. Вергилий, Публий Марон. Энеида. // Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М.: Художественная литература, 1979. - 550 с.

27. Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана. М.: Наука, 1992. - 384 с.

28. Гелиодор. Эфиопика. М.: Художественная литература, 1965. - 373 с.

29. Геродиан. История императорской власти после Марка в восьми книгах. СПб.: Алетейя, 1995. - 279 с.

30. И.Геродот. История в девяти книгах. М.: Ладомир, 1993. - 600 с.

31. Гомер. Илиада. Пер. с древнегреческого Н. Гнедича. М.: Художественная литература, 1978. - 534 с.

32. Ксеиофонт. Анабазис. Греческая история./Ксенофонт. М.: ООО Издательство ACT: Ладомир, 2003. - 641 с.

33. Ливии, Тит. История Рима от основания города. М.: Наука, 19891994. T.I-III.

34. Лисий. Речи. -М.: Ладомир, 1994.-373 с.18.0розий, Павел. История против язычников. Т. 1-3. СПб.: Алетейя, 2001-2003.

35. Павсаний. Описание Эллады. / Пер. С. П. Кондратьева. М.: Ладомир, 1994. Т. 1-2.

36. Полибий. Всеобщая история. / Пер. с греч. Ф. Г. Мищенко. СПб.: Наука, Ювента, 1994-1995. Т. 1-3.

37. Полиэн. Стратегемы. СПб.: Евразия, 2002. - 607 с.

38. Псевдо-Ксенофонт. Афинская полития. // Античная демократия в свидетельствах современников. / Изд. Подгот. Л. П. Маринович и Г. А. Кошеленко. М.: Ладомир, 1996. - С. 87—100.

39. Саллюстий Крисп, Гай. Сочинения. М.: Наука, 1981.-221 с

40. Светоний Транквилл, Гай. Жизнь двенадцати Цезарей. М.: Издательство «Правда», 1988. - 510 с.

41. Сенека Л. А. Псевдоапофеоз императора Клавдия. / Пер. И. И. Холодняка. // Филологическое обозрение. 1899. - Т. XVI. -Приложение, 12 с.

42. Страбон. География в 17 книгах./ Пер. Г. А. Стратановского. М.: Ладомир, 1994. - 943 с.

43. Флор, Луций Анней. Две книги римской истории обо всех войнах за 700 лет // Немировский А. И., Дашкова М. Ф. Луций Анней Флор — историк Древнего Рима. Воронеж, 1997. - 167 с.

44. Фукидид. История. М.: Ладомир-Наука, 1993. - 543 с.

45. Цезарь Г. Ю. Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. Перевод с лат. И вступительные статьи М. М. Покровского. — М.: РИА День, 1991. В 2 т. Т. 1.-190 с. Т. 2.-183 с.

46. Цицерон М. Т. Речи в 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 1 - 2.

47. Цицерон М. Т. Письма Марка Туллия Цицерона к Аттику, близким, брату Квинту, Марку Бруту. М.: Ладомир, 1994. Т. I - III.

48. Эней Тактик. О перенесении осады. // Военное искусство античности.

49. М.: Изд-во Эксмо, СПб.: Terra Fantastica, 2003. С. 38-97. ЗЗЛОстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «Historiae Philippicae» / Пер. А. А. Деконского и М. И. Рижского//Вестник древней истории. 1954. № 2-4; 1955.№ 1.

50. Aeschines orationes е codicibus partim nunc primum excussis. / Editit scholia ex parte ineditia, adjecit F. Schultz. Lipsiae: Teubner, 1865. - 3551. P

51. Appianus. Ilistoria Romana. / Ed. Mendelssohn L. Lipsiae: Teubner, 1879-1881. V. 1-3.

52. Aristoteles. Politica / Rec. O. Immisch. Leipzig: Teubner, 1909.

53. Arrianus Flavius. Scripta Minora. / Iter. rec. K. Herrcher. — Lipsiae: Teubner, 1885.- 155 p.

54. Aulus Gellii Noctum Atticae. / Recognovit P. K. Marschall. T. 1-2. -Oxford, 1968.-654 p.

55. Aurelius Victor, Sextus. Sexti Aurelii Victores Liber de Caesaribus, praecedunt, Origo gentis romanae et liber de viris illustribus urbis Romae / Rec. F. Pichlmayr. Lipsiae: Teubner, 1961. -219 p.

56. Caesar G. J. Commentarii cum supplementis A Hirtii et aliorum / Ed. Kraner F. Lipsiae: Tauchnitz, 1911. - 440 p.

57. Cassius Dio, Cocceianus. Historiarum Romanarum quae supersunt / Ed. Boissevain. Berolini: Weidmann, 1955. V. I-IV. (V. I - 539 p., II - 690 p., Ill-880 p., IV-706 p.).

58. Ciceron. Discours. Collection des Universes de France publiee sous lepatronage de Г Association Guillaume Bude. Paris, 1921 - 1953.

59. Ciceron. Correspondance. Texte etabli et traduit per L.-A. Constans. Т. I — III. — Paris, 1934-1936. (Collection des Universites de France publiee sous le patronage de l'Association Guillaume Bude).

60. Cicero M. T. Scripta quae manserunt omnia Ed. Klootz R. Lipsiae: Teubner, 1870, 1873. V. 1,2.

61. Diodorus Siculus. Bibliotheca historica / Ed. P.Vogel, G.Fischer. Leipzig: Teubner, 1888-1906. - V. 1-5.

62. Dionysius Halicarnasensis. Antiquitatum romanarum quae supersunt. -Cambridge. Ilarv. University press, 1968. V. I-VII. (V. I - 553 p., II - 532 p., Ill - 387 p., IV - 385 p., VI. - 372 p, VII - 472 p.).

63. Dionis Prusaensis quern vocant Chrysostom quae extant onmia. Berolini, 1893.

64. Eutropius. Breviarum ab urbe condita. Leipzig: Teubner, Akad. der Wiss. derDDR. 1979. 87 s.

65. Festus. Sexti Pompei Festi de verborum significatione quae supersunt cum Pauli epitome. Lipsiae: Teubner, 1839.

66. Flavius Josephus. Opera omnia. / post. Imm. Bekkerum. Lipsiae: Teubner, 1888-1893. V. 1-4.

67. Hellenica Oxyrhynchia / Ed. V.Bartoletti. Leipzig: Teubner, 1959.

68. IIerodiani. Ab excessu divi Marci libri octo. Lipsiae, 1883.

69. Herodotus. Historia / Erkl. von H.Stein. Berlin: Weidmann, 1887-1894. V.l-5.

70. Livius, Titus. Ab urbe condita libri / Ed. W. Weissenborn, II. Muller. -Berlin: Weidmann, 1880-1910. V.l-10.

71. Lysias. Discours. Texte edite et traduit par L. Gernet et M. Bizot. Tome I -II.-Paris, 1955.

72. Pausanias, Description of Greece / Ed. R. Wycherley with an English translation by W.Jones. London: Heinemann - New York: Putnam, 19181935. V. 1-5.

73. Pliniue Secundus С. Natural History with an English translation(The Loeb Classical library). Cambridge, v. 1-10, 1942-1952.

74. Plinius Caecilius Secundus, C. Epistularum libri novem, Epistularum ad Traianum liber, Panegyricus. -Lipsiae, 1958.-490 p.

75. Plutarchus. Vitae parallelae / Rec. Lindsked C., Ziegler K. Lipsiae: Teubner, 1964,1968. V.l, 2.

76. Polyaenus. Stratagemata / Rec. E.Wolfflin. Leipzig: Teubner, 1887.

77. Polybius. Historiae. / Ed. Th.Buttner-Wobst. Leipzig: Teubner, 18821904. V.l-5.

78. Sallustius Crispus, G. Sallusti Crispi Catilina, Jugurtha, Fragmenta ampiora. Post. A. W. Ahlberg, ed. A. Kurfess. Lipsiae, 1958. - 880 p.

79. Seneca, Lucius Annaeius. Opera philosophica. / Rec. Vogel E. T. Lipsiae: Nauck, 1830.-503 p.

80. Scriptores Historiae Augustae ab Hadriano ad Numerianum. / Ed. Hohl E. -Berolini-Lipsiae, 1955. V. 1.-311 p.

81. Strabo. Rerum geographicarum libri XVII. Leipzig: Holtzes, 1926. - 467 P

82. Suetonius Tranquillus, С. C. Suetonii Tranquilli opera. Lipsiae: Teubner, 1907. V. 1.-280 p.

83. Tacitus, Cornelius. Annales. Lipsiae: Teubner, 1907-1908. V. 1-2.

84. Tacitus, Cornelius. Historien. Lipsiae: Teubner, 1904. V. 1-2.

85. Thucydides. Historiae / Rec. C. Hude. Leipzig: Teubner, 1898-1901. V.l-2.

86. Velleius Paterculus, C. Ex Historiae Romanae libris duobus quae supersunt. Lipsiae: Teubner, 1976. — 170 p.1. Литература1. Книги, монографии

87. Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период). — JL: Издат-во Ленинградского ун-та, 1976. 142 с.

88. Анжель Ж.-М. Римская империя. / Ж.-М. Анжель; Пер. с фр. Н. Н. Зубкова. М.: ООО Издательство Астрель: ООО Издательство ACT, 2004.- 158 с.

89. Аринин А.Н. К новой стратегии развития России. Федерализм и гражданское общество. Идейно-теоретические, политические и правовые аспекты. М., ООО «Северо-Принт», 2000. — 56 с.

90. Бейкер Дж. Август. Первый император Рима. / Пер. с англ. Н. А. Поздняковой. -М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. 346 с.

91. Бейкер Дж. Тиберий. Преемник Августа. / Пер. с англ. И. А. Поздняковой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 302 с.

92. Белявский В. А. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. М.: Мысль, 1971.-319 с.

93. Беркут Л. Н. Устройство и управление городских общин в Римском государстве преимущественно в эпоху империи. Историко-юридический очерк. Варшава, 1912. - 83 с.

94. Бикерман Э. Государство Селевкидов. Пер. с франц. Л. М. Глускиной. -М., Наука, 1985.-264 с.

95. Бокщаиин А. Г. Парфия и Рим. (Исследование о развитии международных отношений позднего периода истории античного мира). Ч. II. Система политического дуализма в Передней Азии. М.: Издательство Московского ун-та, 1966.— 303 с.

96. Ю.Бокщанин А. Г. Парфия и Рим. Возникновение системы политического дуализма в передней Азии. М.: Издательство Московского ун-та, 1960.-251 с.

97. Н.Бокщанин А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н.э. М.: Издательство Московского ун-та, 1954. - 237 с.

98. Большой юридический словарь. / Под ред. Сухарева А. Я., Зорькина В. Д., Крутских В. Е. М.: ИНФРА-М, 1997. - 790 с.

99. Брэбан Г. Французское административное право. Пер. с фр. — М., 1988. -487 с.

100. Н.Васильев JI. С. Проблемы генезиса китайского государства (формирование основ социальной структуры и политической администрации). М.: Наука, 1983. - 326 с.

101. Виллемс П. Римское государственное право. / Пер. с франц. под ред. П. Бодянского.-Киев, 1890.-797 с.

102. Виппер Р. Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин: Госиздат РСФСР, 1923.-434 с.

103. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. — M.-JL: Издательство АН СССР, 1949.-623 с.

104. Голунский С. А., Строгович М. С. Теория государства и права. М.: Юрид. издат. НКЮ СССР, 1940. - 304 с.

105. Горенберг М. Теория союзного государства в трудах современных публицистов Германии. СПб., 1891.-221 с.

106. Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 2. Римская императорская власть от Гальбы до Марка Аврелия. СПб., 1901.-466 с.

107. Грудзинский В. В. На повороте судьбы: Великая Британия и имперский федерализм. Челябинск. 1996. — 312 с.

108. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. Т. 1. Античный мир./Пер. с нем. JI. Гринкус. СПб.: Наука. Ювента, 1994.-416 с.

109. Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер. М., 1959. - 299 с.

110. Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.'.Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1994. -384 с.

111. Евсеенко Т. П. Военный фактор в государственном строительстве Римской империи эпохи раннего принципата. — Ижевск: Детектив-информ, 2001.- 132 с.

112. Егоров А. Б. Рим на грани эпох: Проблемы рождения и формирования принципата. JI.: Издательство Ленинградского ун-та, 1985. - 224 с.

113. Еллинек Г. Общее учение о государстве. Перевод с нем. В. М. Гессена и Л. В. Шаланда. СПб.: Издание Товарищества « Общественная польза», 1903. - 532 с.

114. Енгибарян Р. В. Тадевосян Э. В. Конституционное право. Учебник. -М.: Юрист, 2000.-492 с.

115. Ефимов В. В. Лекции по истории римского права. — СПб., 1895.-496 с.

116. Ешевский С. В. Центр римского мира и его провинции. // Ешевский С. В. Сочинения в 3 частях. Ч. 1. -М., 1870. С. 125—280.

117. Жебелёв С. A. Ахсика. В области древностей провинции Ахайи. — СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1903.-392 с,

118. Зб.Златковская Т. Д. Мёзия в I II веках нашей эры. - М.: Издательство АН СССР, 1951.- 136 с.

119. Игнатенко А. В. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи республики. Свердловск, 1976. - 208 с.

120. Игнатенко А. В. От военной демократии к военной диктатуре. -Свердловск: Издательство Уральского университета, 1988. 158 с.

121. История древнего мира. В 3 т. Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. Изд. 3-е, исправленное и дополненное. -М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1989. Кн. 3. Упадок древних обществ. 407 с.

122. История древнего Рима. Библиотека всеобщей истории. — СПб.: Полигон. ACT. 1999. 894 с.

123. Камаровский JT. А. Вопрос о международной организации Соединённые Штаты Европы. — М., 1905. 143 с.

124. Кареев Н. И. Государство-город античного мира. Опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1910. - 348 с.

125. Кареев Н. И. Монархии древнего Востока и греко-римского мира. — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1904. 395 с.

126. Кащеев В. И. Эллинистический мир и Рим: Война и дипломатия в 220146 годах до н.э. М.: Греко-латинский кабинет, 1993. — 374 с.

127. Климов О. 10. Царство Пергам: очерк социально-политической истории. — Мурманск: МГПИ, 1998. 165 с.

128. Кнабе Г.С. Древний Рим история и повседневность. — М.: Искусство, 1986.-207 с.

129. Ковалев С. И. История античного общества. Греция. — Л.: Соцэкгиз., 1937.-335 с.

130. Ковалёв С. И. История Рима. Курс лекций. Изд. 2-е. Л.: Издательство Ленинградского ун-та, 1986. - 742 с.

131. Козлова Н. Ю. Буржуазные учения о федерализме XVIII XIX вв. - М.: Наука, 1988.-144 с.

132. Кокошкин Ф. Ф. Лекции по общему государственномцу праву. М.:Издательство «Зерцало», 2004. 312 с.

133. Колосовская Ю. К. Паннония в I-III веках. М.: Наука, 1973. - 255 с. ■

134. Колосовская 10. К. Рим и мир племен на Дунае. I-IV вв. н.э. М.: Наука, 2000. - 288 с.

135. Кораблев И. Ш. Ганнибал. Изд. 2-е. М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981. - 359 с.

136. Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. I (Введение и общая часть). СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1908. - 623 с.

137. Крадин Н. Н. Империя Хунну. М.: Логос, 2002. - 312 с.

138. Крист К. История времен римских императоров от Августа до Константина: Историческая б-ка Бека. В 2 т. Т. 2. — Ростов-на-Дону: Изд-во «Феникс», 1997. 512 с.

139. Кулаковский Ю. А. Римское государство и его армия в их взаимосвязи и историческом развитии. СПб., 1909. - 27 с.

140. Куль П. Ю. Провинциальные собрания у римлян. Их организация и функции в век принципата. Харьков, 1898. - 162 с.

141. Курс международного права. В 7 т. Т. 1. Понятие, предмет и система международного права / 10. А. Баскин, Н. Б. Крылов, Д. Б. Левин и др. -М.: Наука, 1989.-360 с.

142. Курс международного права. В 7 т. Т. 7. Международно-правовые формы интеграционных процессов в современном мире / М. П. Бардина, С. А. Войтович, Ю. М. Колосов и др. М.: Наука, 1993. - 328 с.

143. Кутергин В. Ф. Беотийский союз в 379-335 гг. до н.э. Исторический очерк. Саранск: Издательство Мордовского ун-та, 1991. — 184 с.

144. Лансель С. Ганнибал. М.: Молодая гвардия, 2002. - 356 с.

145. Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Часть первая: государственные и военные древности. СПб.: Издательство «Алетейя», 1997. - 347 с.

146. Лафитский В. И. США: конституционный строй и роль штатов в структуре американского федерализма. М., 1993. - 164 с.

147. Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней Империи. / Пер. с франц. М.: РОССПЭН, 2001.-399 с.

148. Левек П. Эллинистический мир. Пер. с франц. Е. П. Чиковой. — М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989. 252 с.

149. Лурье С. Я. Беотийский союз. СПб.: Сенатская типография, 1914. -262 с.

150. Луццатто Д. Экономическая история Италии. Античность и средние века. Пер. с итал. М. Л. Абрамзон. — М.: Издательство Иностранной литературы, 1954. -456 с.

151. Марксистско-ленииская общая теория государства и права. Основные институты и понятия. — М.: Юридическая литература, 1970. — 624 с.

152. Мартене Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов. В. 2 т. Т. 1. СПб., 1895 г. -434 с.

153. Махлаюк А. В. Римские войны. Под знаком Марса. — М.: ЗАО Центрополиграф, 2003. 447 с.

154. Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1949. - 686 с.

155. Маяк И. Л Взаимоотношения Рима и италийцев в III II вв. до н.э. (до гракханского движения). — М.: Издательство Московского университета, 1971. — 159 с.

156. Межерицкий Я. Ю. Республиканская монархия: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. Москва; Калуга: Изд-во КГГ1У, 1994.-442 с.

157. Мишулин А. В. Античная Испания до установления римской провинциальной системы в 197 г. до н.э. М.: АН СССР, 1952. - 363 с.

158. Мищенко Ф. Г. Федеративная Эллада и Полибий // Полибий. Всеобщая история. В 3-х т. Т. 1. СПб.: Наука, Ювента, 1994. - С. 35—141.

159. Моммзен Т. История Рима. Т. 1. СПб.: Наука Ювента. 1994. - 733 с.

160. Моммзен Т. История римских императоров. СПб.: Ювента. 2002. -628 с.

161. Нетушил И. В. Очерк римских государственных древностей. В 2 т. Т. 2. Государственное устройство Римской империи в эпоху принципата. // Записки императорского Харьковского университета. 1904. Вып. 3-4. -1905-1907. Вып. 1-4.

162. Нечай Ф. М. Рим и италики. Минск, 1963. - 194 с.

163. Нич К. В. История Римской республики. М., 1908. - 530 с. 84.0бщая теория государства и права. Академический курс в 3-х томах.

164. Изд. 2-е, перераб. и доп. Отв. ред. проф. М. Н. Марченко. Том 1. — М.: ИКД "Зерцало-М", 2002. — 528 с. 85.0сновы теории политической системы / Тихомиров Ю. А., Чиркин В. Е. М.: Наука, 1985. - 248 с.

165. Парфёнов В. Н. Рим от Цезаря до Августа. Очерки социально-политической истории. Саратов: Издательство Саратовского ун-та, 1987.- 148 с.

166. Пельман Р. Очерк греческой истории и источниковедения. СПб., 1910.-386 с.

167. Периханян А. Г. Храмовые объединения Малой Азии и Армении (IV в. до н.э. III в. н.э.). - М.: Изд-во Восточной литературы, 1959. - 186 с.

168. Печатнова JI. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб.: Гуманитарная Академия, 2002. - 508 с.

169. Покровский И. А. История римского права. СПб.: Издательско-торговый дом « Летний сад», 1998. - 560 с.

170. Правовые системы мира. Учебное пособие. Екатеринбург: Издательство УрГЮА, 1995. - 87 с.

171. Пухта Г. Ф. История римского права. Пер. с нем. В. Лицкой. -М.: Тип. Семена, 1864.-577 с.

172. Ранович А. Б. Восточные провинции Римской империи в I III вв. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1949. - 264 с.

173. Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.-Л.: Издат-во АН СССР, 1950.-382 с.

174. Российская юридическая энциклопедия. — М.: ИНФРА-М, 1999. 1110 с.

175. Ростовцев М. И. История государственного откупа в Римской империи (от Августа до Диоклетиана). СПб., 1899. - 304 с.

176. Ростовцев М. И. Общество и хозяйство в Римской империи. В 2-х т. Т. 1. СПб.: Наука, 2000. - 400 с.

177. Ростовцев М. И. Рождение Римской империи. М.: Книжная находка, 2003.- 157 с.

178. Сальвиоли Г. Капитализм в античном мире. Этюд по истории хозяйственного быта. — Екатеринослав, 1922. 187 с.

179. Сапрыкин С. 10. Боспорское царство на рубеже двух эпох. М.: Наука, 2002.-271 с.

180. Сергеев В. С. История древней Греции. -М.: ОГИЗ, 1948.-429 с.

181. Сергеев В. С. Очерки по истории древнего Рима. В. 2 ч. Ч. 2. Империя. М.: ОГИЗ, 1938. - С. 373—830.

182. Сергеенко М. Е. Жизнь древнего Рима. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 2000. - 368 с.

183. Сестон В. Римское гражданство. М.: Наука. Главная редакция восточной литератруры, 1970. - 13 с.

184. Словарь античности. Пер. с нем. -М.: Прогресс, 1989. 704 с.

185. Теория государства и права. Учебник. / Под ред. В. М. Корельского и В. Д. Перевалова. — Екатеринбург: Издательство УрГЮА, 1996.-559 с.

186. Трухина Н. Н. Политика и политики «золотого века» Римской республики (II в.). М.: Московского ун-та, 1986. - 184 с.

187. Тюменев А. И. История античных рабовладельческих обществ. —1. M.-Л., 1935.-290 с.

188. Утченко С. Л. Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики (из истории политических идей I в. до н.э.). — М.: Издательство АН СССР, 1952. 300 с.

189. Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. — М.: Наука, 1965.-288 с.

190. Утченко С. Л. Политические учения древнего Рима (III — I вв. до н.э.). М.: Наука, 1977. - 256 с.

191. Утченко С. Л. Юлий Цезарь. 2-е изд. М.: Мысль, 1984. - 342 с.

192. Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея: Пер. с англ. / Под общ. ред., с предисл. Н. Н. Яковлева, коммент. О. Л. Степановой. М.: Издательство «Весь Мир», 2000. — 592 с.

193. Ферреро Г. Величие и падение Рима. В 2 ч. Ч. I. СПб.: Наука. Ювента. 1997.-476 с.

194. Финлей Г. Греция под римским владычеством. — М., 1877. 444 с.

195. Фролов Э. Д. «Греция в эпоху поздней классики (Общество. Личность. Власть.) СПб.: Гуманитарная Академия, 2001. - 601 с.

196. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л.: Издат-во Ленинградского ун-та, 1988. - 232 с.

197. Фролов Э. Д. Сицилийская держава Дионисия (IV в. до н.э.). — Л.: Издат-во Ленинградского ун-та, 1979. 160 с.

198. Фюстель де Куланж Н. Д. Древняя гражданская община (La cite Antique). Исследование о культе, праве, учреждениях Греции и Рима. -М.: Отдел, тнп. Т-ва И. Д. Сытина., 1903. 348 с.

199. Фюстель де Куланж Н. Д. История общественного строя древней Франции. Т. 1. Римская Галлия. СПб., 1901.-403 с.

200. Хабихт X. Афины. История города в эллинистическую эпоху. — М.,1999. — 416 с.

201. Хвостов В. М. История римского права. М.: Моск. научн. издат., 1919.-473 с.

202. Цветаева Г. А. Боспор и Рим. -М.: Наука, 1979. — 136 с.

203. Цибукидис Д. И. Древняя Греция и Восток: эллинистическая проблематика греческой историографии (1850-1974). — М.: Наука, 1981. -253 с.

204. Циркин Ю. Б. Древняя Испания. М.: РОСПЭН, 2000. - 368 с.

205. Циркин Ю. Б. От Ханаана до Карфагена. М.: ООО Издательство «Астрель»; ООО Издательство «АСТ», 2001. - 528 с.

206. Чиркин В. Е. Современное государство. М.: Международные отношения, 2001. — 416 с.

207. Шилюк II. Ф. История древнего мира: древний Восток: Курс лекций. Ч. 1. Свердловск: Изд-во Уральского ун-та, 1991. - 244 с.

208. Шифман И. Ш. Возникновение Карфагенской державы. M.-JL: Издат-во АН СССР. 1963. - 105 с.

209. Шифман И. Ш. Сирийское общество эпохи принципата (I III вв. н.э.).-М.: Наука, 1977.-310 с.

210. Шифман И. Ш. Угаритское общество XIV XIII вв. до н.э. — М.: Наука, 1982.-392 с.

211. Шиховский И. И. О представительных учреждениях в древнем мире. СПб., 1866. - 54 с.

212. Шофман А. С. История античной Македонии (Македония и Рим). Часть 2. — Казань: Издательство Казанского университета, 1963. — 435 с.

213. Штаерман Е. М. История крестьянства в древнем Риме. — М.: Наука, 1996.-200 с.

214. Шталь И. В. Поэзия Гая Валерия Катулла. М.: Наука, 1977. -263 с.

215. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 21. С. 23— 178.

216. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И. А. Ефрона. Т. 31.-СПб., 1900.-472 с.

217. Ященко А. С. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. Юрьев: Тип. К. Матиссена, 1912.-841 с.

218. Alffildy A. Octavians Aufstieg zur Macht. Bonn: Habelt, 1976. -125 s.

219. Alffildy A. Studien zu Caesare Monarchiie und ihren Wurzeln. -Bonn: Habelt, 1985.-450 s.

220. Alfoldy G. The social history of Rome. L.: Croom Helm Classical studies, 1988.-239 p.

221. Arnold. W. T. The Roman system of provincial administration to the accession of Constantine the Great. Oxford: Blackwell, 1906. - 288 p.

222. Badian E. Foreign clientelae (264-70 В. C.). Oxford: Clarendon Press, 1958.-342 p.

223. Barrett A. A. Caligula: The Corruption of Power. New Haven: Yalle U. P., 1990.-300 p.

224. Barton I. M. Africa in the Roman Empire. Accra: Ghana U. P., 1972.-84 p.

225. Beloch K. J. Das Italishe Bund unter Roms Hegemonie. Leipzig, Teubner, 1880.-237 s.

226. Beloch K. J. Griechishe Geschichte. Bd. 1. Strassburg, 1893. — 637 s.

227. Bengtson H. Griechische Geschichte. Von den Anfangen bis in die romische Kaiserzeit. Miinchen. 1969. - 633 s.

228. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Miinchen: Beck, 1967, Bd. 1 -2.-796 p.

229. Birley A. The people of Roman Britain. L.: В. T. Batsford ltd, 1988. - 224 p.

230. Birley E. Roman Britain and Roman Army. — L., 1953.- 196 p.

231. Botermann H. Die Soldaten und die romische politik in der zeit von Caesars tod bis zur begriindung des zweiten triumvirate. Munchen: Beck, 1968.-231 s.

232. Braund D. C. Rome and the Friendly Kings: The Character of the Client Kingship. L.: Croom Helm, 1984. - 226 p.

233. Brunt P. A. Italian Manpower. 225 В. C. A. D. 14. - Oxford: Clarendon Press, 1971.-750 p.

234. Bunnens G. L'expansion phenicienne en Mediterranee. Bruxelles-Roma, 1979.-419 p.

235. Buraselis K. Das hellenistische Makedonien und die Agais. — Munchen: Beck, 1982. 207 s.

236. Busolt G. Griechische Geschichte bis zur Schlacht bei Chaeroneia. Bd. 3, Abt. l.-Gotha, 1897.

237. Busolt G. Griechische Staatskunde. 3. Aufl. / Bearbeitet von H. Swoboda. -MUnchen: Beck, 1920 - 1926. - lift. 1-2. - 1590 s.

238. Christ K. Romische Geschichte und Wissenschaftsgeschichte. -Darmstadt, 1976. 544 s.

239. Cizek E. Neron. Paris: Fayard, 1982. - 474 p.

240. Collingwood R. G. Roman Britain. Oxford. 1932.

241. Connolly P. The Roman army. L.: Macdonald educational, 1980. — 77 p.

242. Curchin L. A. Roman Spain. Conguest and Assimilation. — London, New York, Sydney, Toronto: BCA, 1991. 250 p.

243. Elazar D. J. Exploring Federalism. The University of Alabama Press, 1987.-335 p.

244. Finley M. J. Ancient Economy. Berkley; Los Angeles, The University of California press, 1973. - 222 p.

245. Freeman E. A. History of Federal Government in Greece and Italy. -L.-N.Y., 1893.-692 p.

246. Frere S. S. Britannia. A history of Roman Britain. 2 ed. London: Routlege and Kegan Paul, 1967. - 432 p.

247. Garnsey P.D.A. Social status and Legal Privilege in the Roman Empire. Oxford: Clarendon Press, 1971. - 320 p.

248. Garnsey P., Sailer R. The early principate; Augustus to Trajan. -Oxford: Clarendon Press, 1982. 42 p.

249. Gelzer M. The Roman nobility. Oxford: Blackwell, 1969. - 122 p.

250. Greenhalgh P. A. L. Early Greek Warfare: Horsemen and Chariots in the Homeric and Archaic Ages. Cambridge: U. P., 1973. - 212 p.

251. Greenhalgh P. A. L. The year of the four emperors. New York: Barnes Nouble, 1975.-271 p.

252. GroteG. A. History of Greece. Vol. X.-L., 1852-1865. V. 1-12.

253. Gsell S. Histoire ancienne de l'Afrique du Nord. Paris: Hachette, 1913-1924 T.I-IV.

254. Harmand L. Le patronat sur les collectivites publiqques des origins au bas-empire. Paris: Press. Univ. de France, 1957. - 552 p.

255. Harmand L. L'Occident romaine. Paris: Payot, 1960. - 494 p.

256. Hellegouarek J. Le vocabulaire latin des relations et des parties politiques sous la republique. Paris, 1963. - 601 p.

257. Henderson B. W. Civil war and rebellion in the Roman Empire A. D. 69 70. - L.: McMullen and company, 1908. - 360 p.

258. Homo L. Vespasian l'empereur du bon sens. Paris, 1949. 398 p.

259. Isaac B. The limes of Empire. The Roman Army in the East. -Oxford, 1990.-492 p.

260. Jones A. H. M. Greek cities from Alexander to Justinian. Oxford: Clarendon Press, 1940. - 393 p.

261. Jones A. H. M. Roman government and Law. New York: Barnes and Noble, 1968.-243 p.

262. Larsen J. A. O. Greek Federal States. Their Institutions and History. -Oxford: Clarendon, 1968. 537 p.

263. Larsen J. A. O. Representative government in Greek and Roman history. Berkeley and Los Angeles: University of California press, 1955. -249 p.

264. Levick. В. M. Tiberius the politician. L.: Thames & Hudson, 1976. -328 p.

265. Marquardt I. Romische Staatsverwaltung. Leipzig. 1881. Bd. I. — 584 s.

266. Meier Chr. Res publica amissa. Eine Studie zu Verfassung und Geschichte der spaten Romischen Republik. — Wiesbaden: Steiner, 1966. — 332 p.

267. Meiggs R. The Athenian empire. Oxford: Clarendon press, 1972. -621 p.

268. Meltzer. O. Geschichte der Karthager. Bd. I. Berlin, 1876. - 530 s.

269. Millar F. The emperor in the Roman World (31 ВС AD 337). -Ithaca-N.Y.: Cornell, 1984. - 656 p.

270. Mommsen Th. Romische Staatsrecht. Leipzig: Hirzelium, 1871. Bd. I-527 s.

271. Mommsen Th. Romische Staatsrecht. Leipzig: Hirzelium, 1887. Bd.1.. Abt. 1-2.-742 s. S. 746-1171.

272. Mommsen Th. Romische Staatsrecht. Leipzig: Hirzelium, 1887. Bd.

273. I. Abt. 2. — S. 832-1336 s.

274. Nicolet C. L'ordre equestrea l'epoque republicaine (312-43 av. J.C.). -Paris: Boccard, 1966. T.l. 753 p.

275. Nicolet C. The world of the citizen in the republican Rome. -Berkeley and Los Angeles: University of California press, 1988. 435 p.

276. Nicolet C. Rome et la conquete du monde n^diterraneen 264-27 avent J.-C. Paris: Presses univ. de France, 1987. Т. 1: Les structures de l'ltalie romaine. - 460 p.

277. Pflaum H. Essai sur les procuratours equestres sous le Haut Empire romain. - P., 1950. - 357 p.

278. Premerstein A. von. Vom Werden und Wesen des Prinzipats. — Munchen: Bayerische Acad. Der Wissenschaften, 1937. 290 s.

279. Rice Holmes T. The Architect of the Roman Empire. Oxford, 1928. V. I. - 193 p.

280. Roman political life 90 B.C. A. D. / Ed. T. P. Wiseman. - Exter. Univer. Press, 1986.-81 p.

281. Sailer R. Personal Patronage under the Early Empire. Cambridge: U. P., 1982.-222 p.

282. Salmon E. T. Roman colonization under the republic. London: Thames & Hudson, 1969. 208 p.

283. Salmon E. T. The making of Roman Italy. London: Thames & Hudson, 1982.-212 p.

284. Schmidlin B. Das Rekuperatorenverfahren. Eine Studie zum romischen Prozess. Freiburg, 1963. - 155 s.

285. Schrombges P. Tiberius und die Res Publica Romana. Untersuchungen zur Institutionalisierung des fruhen romischen Principats. — Bonn: Habelt, 1986.-410 s.

286. Schuller W. Die Herrschaft der Athener im Ersten Attischen Seebund. Berlin-New York, 1974. - 236 s.

287. Schulten A. Sertorius. Leipzig: Dieterich, 1926. - 168 s.

288. Scullard H. H. A history of the Roman world from 753 to 146 B.C. -London: Methuen & Co. Ltd.; New York: Barnes & Noble inc., 1961. 480 P

289. Seager R. Pompey: A political biography. Oxford, 1979.

290. Sherwin-White A. N. The Roman citizenship. Oxford: Clarendon press, 1973.-486 s.

291. Sherwin-White A. N. Roman foreign policy in the East 168 B.C. to A.D. 1. London: Duckworth, 1984. - 352 p.

292. Smith R. E. Service in the post-Marian army. Manchester, 1958. -76 p.

293. Stark F. Rome on the Euphrates. The story of a frontier. London: Murray, 1966.-481 p.

294. Starr Ch. G. A History of the Ancient World. N. Y.: Oxford U. P., 1974.-742 p.

295. Starr Ch. G. The Roman Empire 27 B.C.-A.D. 476. A studying survival. N.Y.-Oxford: Oxf. U.P., 1982. - 206 p.

296. Stevenson G. H. Roman provincial administration till the age of the Antonines. Oxford, 1949. - 239 p.

297. Syme R. Danubian papers. Bucaresti: Bibl. d'etudes du Sud.-Est. Eur., 1971.-252 p.

298. Syme R. Roman Revolution. Oxford, 1939. 568 p.

299. Syme R. The Augustian aristocracy. Oxford: Clarendon Press, 1986. -504 p.

300. Toynbee A. Hannibal's legacy. The Hannibal's war's effects on Roman life. V. 1. Rome and her neighbours before Hannibsl's entry. -London, 1965.-693 p.

301. Toynbee A. Hannibal's legacy. The Hannibal's war's effects on Roman life. V. 2. Rome and her neighbours after Hannibsl's exit. -London, 1965.-752 p.

302. Vernier B. Armee et politique en Moyen-Orient. Paris, 1966. - 252 P

303. Vischer. W. Kleine Schriften. Leipzig: Teubner, 1877. Bd. 1.-615 s.

304. Wellesley K. The long year A.D. 69. L.: Paul Flek, 1975. - 234 p.

305. Wells C. The Roman Empire. Stanford (California): Stanford Univ. Press, 1984.-350 p.

306. Will E. Korinthiaka Recherches surThistoire et la civilization de Corinthe des origins aux querres Mediques. Paris: ed. De Boccard, 1955. — 688 p.

307. Willetts R. F. The Civilization of Ancient Crete. Berkeley; Los Angeles: University of California press, 1977. - 279 p.

308. Wittfogel K. A. Die Orientalische Despotie: E. vergleichende Unters totaler Macht. Frankfurt /М: Ullstein Buch, 1977. - 624 s.

309. Zahrnt M. Olynth und die Chalkidier: Untersuchungen zur Staatenbildung auf der Chalkidischen Halbinsel im 5 und 4. Jhdt v.Chr. -Munchen: Beck, 1971.-280 s.

310. Статьи, научные доклады, очерки, отдельные оттиски230. . Авалов 3. Областные сеймы (Федерализм).//Конституционное государство (Сб. ст.) СПб.: Общественная польза, 1905. - С. 273— 312.

311. Александренко Б. Международное право Рима. ЖМНП, 1895. №2. С. 301—322.

312. Андреев Ю. В. Греки и варвары в Северном Причерноморье (Основные методологические и теоретические аспекты проблемы межэтнических контактов) // ВДИ. 1996. № 1. - С. 3—17.

313. Андреев Ю. В. Мужские союзы в структуре дорийского полиса. // Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвузовский сборник. — JL: Издательство Ленинградского ун-та, 1984. С. 4—20.

314. Аринин А.Н. Подлинный федерализм формируется гражданским обществом (Тезисы семинара) //Федерализм в фокусе отношений между центром и регионами Ижевск. 2001. - С. 2—9.

315. Белова Н. Н. Римско-Италийские отношения в конце III начале I вв. до н.э.//Учёные Записки УрГУ. Серия исторических наук, вып. 16. -Свердловск, 1957.-С. 167—185.

316. Блаватский В. Д. О римских войсках на Таврическом полуострове в I в. н.э. // Античная археология и история. М.: Наука, 1985.

317. Блохина И. Р. К Вопросу о симмахии Тимолеонта в Сицилии // Из истории античного общества. Межвуз. сб. Вып. 3. Горький: Издательство ГГУ, 1982. - С. 21—26.

318. Бокщаиин А. Г. Нумантийская война (Борьба Испании против Рима во II столетии до н.э.) // Исторический журнал. 1938. № 10. С. 98105.

319. Болтинская Л. В. Основы провинциальной политики раннего принципата. // Красноярский государственный педагогический институт. Доклады научной конференции. — Красноярск, 1966. — С. 107—131.

320. Болтинская Л. В. Социальные выступления в Римской империи в период правления Тиберия// Из истории древнего мира и средних веков. Красноярск, 1967. — С. 3—30.

321. Буриан Я. Тактика африканских племен в борьбе против римлян во времена Тиберия// ВДИ. 1957. №2. - С. 131—137.

322. Виноградов Ю. Г. Полис в Северном Причерноморье. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2 т. Т. 1. Становление и развитие полиса. М.: Наука, 1983. - С. 366—420.

323. Гемп А. Г. Прямой налог в Римской республике // Сборник трудов Архангельского государственного педагогического институтаим. М. В. Ломоносова. Вып. 2. Архангельск: Архангельское книжное издательство, 1958. - С. 66—80.

324. Геров Б. Проучвания върху западнотракийските земи през римски време. Годишник на Софийская университет, филологический факультет, т. LIV, 3, София, 1961. - С. 194—285.

325. Глускина Л. М. «Гражданство и права человека в греческом полисе классического периода». // Античность и современность (доклады конференции). М.: ИВИ АН СССР, 1991. - С. 7—12.

326. Глушанин Е. П. Военные реформы Диоклетиана и Константина. // ВДИ. 1987, №2.-С. 51—73.

327. Гребенский Н. Н. Koinh eirhnh и федеральное движение в Греции // Из истории античного общества. Межвуз. Сб. Вып. 1. Горький, 1975. - С. 19—29.

328. Гуров А. Н. Феодосия и Фанагория в системе Боспорского государства. // Из истории античного общества. Межвуз. сб. Вып. 3. -Горький. Издат-во ГГУ, 1982. С. 50—58.

329. Дьяков В. М. Оккупация Таврики Римом в I в. н.э. // ВДИ. 1941. № 1. - С. 87—97.

330. Дьяконов И.М. К проблеме общины на древнем Востоке // ВДИ. -1964. №4.-С. 74—80.

331. Дьяконов И. М. Община на древнем Востоке в работах советских исследователей // ВДИ. 1963. № 1. - С. 16—34.

332. Дьяконов И. М. Проблемы собственности. О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н.э. // ВДИ. 1967. № 4. - С. 13—35.

333. Дьяконов И. М. Проблемы экономики. О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н.э. // ВДИ. 1968. № 3. - С. 3—26. ВДИ. -1968. № 4. - С. 3—37.

334. Дьяконов И. М. Рабы, илоты и крепостные в ранней древности // ВДИ. 1973. №4.-С. 3—29.

335. Дьяконов И. М., Якобсон В. А. «Номовые государства», «территориальные царства», «полисы и империи». Проблемы типологии //ВДИ. 1982. № 2. - С 3—15.

336. Дьяконов И. М., Якобсон В. А. Гражданское общество в древности //ВДИ. 1998. № 1. - С. 22-29.

337. Егоров А. Б. Закон о власти Веспасиана и полномочия принцепса.// Проблемы античной государственности / Межвуз. сборник. Л.: Издат-во ЛГУ, 1982. - 150—158.

338. Егоров А. Б. Некоторые аспекты политической терминологии римлян (pars и factio) в литературе поздней республики и принципата. // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Сб. статей. Вып. 3. — Л.: Издательство ЛГУ, 1976. С. 158—164.

339. Ермолова И. Е. Федераты и союзники Рима. // Античность: общество и идеи. / Сб. статей. Казань, 2001. - С. 151—159.

340. Жигунин В.Д., Мягков Г.П. Исторический опыт античной государственности и русская либеральная историография // Государство и общество: проблемы федерализма и самоуправления. — Ижевск, 1999.-С. 109—115.

341. Заборовский Я. Ю. Аппиан и римская civitas в последний век существования республики. // ВДИ. 1981. № 4. - С. 138—144.

342. Зайков А. В. Периэки в структуре спартанского полиса // АДСВ. -Свердловск: УрГУ, 1988.-С. 19—29.

343. Зарщиков А. В. Familiares et amici в структуре цезарианской партии. // Античность: общество и идеи. / Сб. статей. Казань, 2001. -С. 136—141.

344. Игнатенко А. В. К вопросу о политической борьбе в Риме в последнее десятилетие II в. до н.э. (Factiones и partes в «Югуртинской войне» Саллюстия) //Вестник Удмуртского университета. 1995. № 2. -С. 22—32.

345. Игнатенко А. В. Эволюция формы государственного устройства Рима (V — I вв. до н.э.) // Вопросы территориально-политического устройства государства в развитии политической системы общества. Межвуз. сб. научн. трудов. Свердловск: СЮИ, 1990. - С. 32—50.

346. Казаров С. С. Пирр после Аускула. // Исседон IZZHAf2N: Альманах по древней истории и культуре. / Под ред. А. В. Зайкова и др. - Екатеринбург: Издательство Уральского государственного университета, 2003. Т. II. - С. 104—110.

347. Камаровский JI. А. Федеративные формы современного государства // Сборник правоведения и общественных знаний. Труды юридического общества при Московском университете. — СПб., 1893. -С. 58—69

348. Касаткина Н. А. К проблеме афинского управления покорённым Самосом // Из истории античного общества. Межвуз. сб. — Горький: Издат-во Горьковского ун-та, 1988. С. 5—11.

349. Кондратюк М. В. Архэ и Афинская демократия // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2 т. Т.1. Становление и развитие полиса. М., Наука, 1983. - С. 327—366.

350. Корф С. А. Уния. // Энциклопедический словарь института Гранат. М., Б.г.и. Т. 42. - Ст. 365—373.

351. Кошеленко Г. А. Введение. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2 т. Т. 1.Становление и развитие полиса. — М.: Наука, 1983.-С. 9—36.

352. Кошеленко Г. А. Классики марксизма-ленинизма о двух путях формирования древнегреческой государственности // Раннеклассовые формации. Теоретические проблемы становления государства и города

353. Материалы методологического семинара кафедры истории древнего мира и средних веков МГПИ им. В. И. Ленина): Сборник научных трудов. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984. - С.5—9.

354. Кудрявцев О. В. Каппадокия в системе римской провинциальной политики. // ВДИ. 1955. № 2. - С. 48—72.

355. Кулаковский 10. А. Италия при римских императорах. // Киевские университетские известия. Отдельный оттиск. Киев, 1884. — 29 с.

356. Курбатов А. А. Роль аристократии в экономическом развитии греческого полиса VIII VI вв. до н.э. // Античная гражданская община. Межвуз. сб. науч. трудов. - М.: МГЗПИ, 1986. - С. 3—29.

357. Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 гг. Формы, предшествовавшие капиталистическому производству // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1. С. 461—508.

358. Машкин II. А. Из истории римского гражданства. //Известия. АН СССР, (серия истории и философии), 1945. № 5. С. 359—372.

359. Машкин Н. А. Карфагенская держава до Пунических войн. // ВДИ. № 4. 1948. - С. 35—54.

360. Машкин Н. А. Римские политические партии в конце II — начале I в. до н.э. // ВДИ. 1947. № 3. - С. 126—139.

361. Машкин Н. А. Эдикты Августа из Киренаики. // ВДИ. 1938. № 3. -С. 180—192.

362. Маяк И. Л. Характер и роль «colonia Romana» и распространение римской власти на Апеннинском полуострове. // ВДИ. 1956. № 2. — С. 145—153.

363. Мирский Г. И. Роль армии в социальном развитии стран Азии и Африки // Вопросы философии. 1973. № 3. С. 97—108.

364. Мурыгина Н. Ф. Муниципальная политика Рима во Фракии в I — II вв. н.э. // Проблемы экономического и политического развития стран

365. Европы (из истории средних веков и древнего мира) Учёные Записки МГПИ им. В. И. Ленина. № 217. - М., 1964. - С. 183—207.

366. Наджафова И. М. Принципат и муниципальная власть в Аквилее.// Древнее право (Ius antiqium). 1996. № l.-C. 161—165.

367. Нетушил И. В. Начало мировой политики Римской республики и конец Лация // ЖМНП, 1904. № 8. С. 357—390; № 9. С. 391—437; № 10. С. 469—482.

368. Никитина И. П. К вопросу о федерализме в древней Греции // Методология историко-правовых исследований. М.,1980. - С. 68—73.

369. Никитюк Е. В. К вопросу о гетериях в Греции в V IV вв. до н.э. // Древние и средневековые цивилизации и варварский мир. Сборник научных статей. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999. - С. 32—49.

370. Община // Советская историческая энциклопедия. Т. 10. М.: Советская Энциклопедия, 1967. - Ст. 418.

371. Осипов А. Г. Отечественный федерал-романтизм и строительство правового государства. //Федерализм. 1996. № 3. С. 121—138.

372. Парфёнов В. Н. Секст Помпей и сицилийцы //Античный мир и археология. Проблемы античной государственности, материальной и духовной культуры. Межвузовский научный сборник. Вып. 8. -Саратов: Издательство Саратовского ун-та, 1990. С. 63—73.

373. Паршиков А. Е. Организация суда в Афинской державе // ВДИ. -1974. №2.-С. 57—68.

374. Першиц А. И. Некоторые особенности классообразования и раннеклассовых отношений у кочевников-скотоводов // Становление классов и государства. -М.: Наука, 1976. С. 59—65.

375. Попов А. И. Власть Агафокла Сиракузского// Проблемы политической истории античного общества. Межвуз. сб. Л.: Издат-во ЛГУ, 1985. - С. 75—88.

376. Ревяко К. А. Отношение этрусков ко 2-й Пунической войне // Вопросы истории древнего мира и средних веков. Минск: Издательство БГУ, 1974. - С. 64—71.

377. Ревяко К. А. Причины побед и поражений Ганнибала во II Пунической войне // Вопросы истории древнего мира и средних веков. Под ред. Ф. М. Нечая и В. М. Лившица. Минск: Издательство Белорусского госуниверситета, 1977. - С. 59—66.

378. Рейснер М. А. Федерация. // Энциклопедический словарь Гранат. Т. 43.-М., Б.г.и. Ст. 82—97.

379. Ременников А. М. Борьба племён Подунавья и Северного Причерноморья с Римом в 275-279 гг. н.э.// ВДИ. 1964. № 4. с. 131— 138.

380. Садовская М. С. Романизация провинции Британии (I-II вв. н.э.) // УЗ МГПИ им. В. И. Ленина. № 153. Из истории древнего Рима. М.: Издательство МГПИ, 1960. - С. 61—79.

381. Самохина Г.С. Иллирийские войны //Античность и раннее средневековье. Социально политические и этнокультурные процессы. Межвуз. сб. - Нижний Новгород, 1991. - С. 42—56.

382. Сапрыкин С.Ю. Из истории Понтийского царства Полемонидов.// ВДИ. 1993. № 2. - С. 25—48.

383. Селецкий Б. П. О социальном и политическом значении формулы consensus bonorum в «переписке» Цицерона. // ВДИ. 1975. № 1. - С. 144—151.

384. Семёнов Ю. И. О стадиальной типологии общины // Проблемы типологии в этнографии. М.: Наука, 1979. - С. 75—91.

385. Семенов 10. И. Переход от первобытного общества к классовому: пути и варианты развития.// Этнографическое обозрение. 1993. № 1. -С. 52—70.

386. Семёнов Ю. И. Социально-экономический строй древнего Востока: современное состояние проблемы. // Народы Азии и Африки.- 1988. №2.-С. 151—165.

387. Семёнов 10. И. Типология ранних форм эксплуатации // Народы Азии и Африки. 1985. № 4. - С. 59—68.

388. Сергеев В. С. Принципат Тиберия. К вопросу о социальной природе императорской власти в Риме. // ВДИ. 1940. № 2. - С. 78—95.

389. Сизов С. К. Налоговая политика Рима в провинции Сицилия в эпоху республики.// Из истории античного общества. Межвуз. сб. Вып. 3. Горький, 1982. - С. 27—39.

390. Сизов С. К. Цензорские общины Римской Сицилии // Страны Средиземноморья в античную и средневековую эпохи. Проблемы социально политической истории. Межвуз. сб. - Горький, 1985. - С. 40—56.

391. Смирим В. М. Патриархальные представления и их роль в общественном сознании римлян.//Культура древнего Рима в 2-х т. Т. 2.- М.: Наука, 1985. С. 5—78.

392. Смышляев A.JI. Античная гражданская община: отсутствие или особый тип государственности? // ВДИ. 1989. № 3. С. 99—101.

393. Смышляев A. JI. Государство без бюрократии (Опыт Ранней Римской империи). // Античность и современность (доклады конференции). М.: ИВИ АН СССР, 1991. С. 70—73.

394. Строгецкий В. М. Возникновение и структура Пелопоннесского союза // Из истории античного общества. Межвузовский сборник. Вып. 1. Горький: Издательство ГГУ, 1975. — С. 3—18.

395. Тадевосян Э.В. О моделировании в теории федерализма // Государство и право. 1997. № 8. - С. 58—68.

396. Тихонов И. А. Отношение Рима к италийским муниципиям в период кризиса республики. // Актуальные вопросы истории и историографии всеобщей истории. Горький, 1973. - С. 93—104.

397. Тодоров И. Вариаптно решение на въпроса за съдбата на въстаналите траки през 26 г.// Епохи. 1994. Т.2., кн. 4.

398. Топорнин Б. Я. Современный российский федерализм: человеческое измерепие.//Права человека и межнациональные отношения. М., 1994. - С. 4—37.

399. Утченко С. JI. К вопросу о римских политических партиях. // ВДИ. 1963. № 3. С. 82—94.

400. Утченко С. JI. Консулат Цезаря трибунат Клодия. // ВДИ. -1961. №3.-С. 34—49.

401. Федосик В. А. Античный полис и древневосточная деспотия — два типа общества и государства. // Проблемы государственно-политического развития и истории стран Европы: Сборник научных статей. Смоленск: СГГГУ, 2004. - С. 3—11.

402. Федулова А. В. Федерация и федерализм: общетеоретические аспекты // Право: теория и практика. Ижевск, 2001. — С. 4—5.

403. Фролов Э.Д. Конституционный и тиранический моменты во власти Дионисия Старшего // Из истории античного общества. Межвуз. сб. Вып. 1. — Горький. Издательство ГГУ, 1975. С. 30—43.

404. Циркин Ю. Б. Взаимоотношения фокейских городов западного Средиземноморья //Из истории античного общества. Межвуз. сборник. Вып. 3. Горький Издательство ГГУ, 1982. - С. 40—50.

405. Циркин Ю. Б. Гражданская война 68-69 гг. и провинции. // Античное общество: Проблемы политической истории. Сб. статей. Под ред. Э.Д. Фролова. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1997. - С. 97—114.

406. Циркин Ю. Б. Гражданская война 68-69 гг. как этап становления Римской средиземноморской державы. // ВДИ. 1999. № 4. - 141—149.

407. Циркин Ю.Б. Сельские объединения в римской Испании. // Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвуз. сборник. JL: Издательство Ленинградского ун-та, 1984. - С. 154—173.

408. Чиркин В. Е. Государственная власть субъекта федерации // Государство и право. 2000 № 10. — С.5—12.

409. Широкова Н. С. Города римской Галлии. // Античное общество: формы политической истории. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского ун-та, 1997.-С. 123-135.

410. Шмапько А. В. Римское управление Вифинией-Понтом в I в. н.э. //Вестник Харьковского университета, 1985. № 268. С. 115—121.

411. Штаермаи Е. М. К проблеме возникновения государства в Риме // ВДИ. 1989. № 2. - С. 76-94.

412. Штаерман Е. М. Кризис 68-69 гг. и деятельность Веспасиана. // ВДИ. 1951. № 3. - С. 87-97.

413. Эбзеев Б. С., Карапетян Л. М. Российский федерализм: равноправие субъектов и асимметрия // Государство и право. 1995. № З.-С. 3—12.

414. Элейзер Д. Дж. Сравнительный федерализм.// Полис (Политические исследования), 1995. № 5. С. 106—115.

415. Энгельс Ф. Бруно Бауэр и первоначальное христианство. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 306-314.

416. Энгельс Ф. Йозефу Блоху, 21 — 22 сентября 1890 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 37. - С.393—397.

417. Энгельс. Ф. Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.//. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 37. - С.414—422.

418. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии.//Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 21. С. 269— 317.

419. Яйленко В. П. Архаическая Греция. // Античная Греция. Проблемы развития полиса. Т. 1. Становление и развитие полиса. М.: Наука, 1983.-С. 154—193.

420. Якобсон В. А. Государство и социальная психология // ВДИ. -1989. №4.-С. 75—78.

421. Якобсон В. А. Государство как социальная организация (теоретические проблемы) // Восток. 1997. № 1. — С. 5—15.

422. Якобсон В. А. Некоторые проблемы исследования государства и права древнего Востока / в Государство и право на древнем Востоке: Круглый стол. // НАА. 1984. № 2. - С. 88—98.

423. Якобсон В. А. Цари и города древней Месопотамии // Государство и социальные структуры на древнем Востоке. М., 1989. — С. 17—35.

424. Alfoldy G. Die Hilfslruppen der romischen Provinz Germania Inferior// Epigraphische Studien. Dusseldorf, 1968. Bd. 6.

425. Alfoldy G. La politique provinciale de Tibere. // Latomus. Berlin-Bruxelles. 1965. T. 24. Fasc. 4. - P. 824-828.

426. Atkinson К. M. T. Constitutional and legal aspects of the trials of Marcus Primus and Varro Murena. // Historia zeitschrifl fur alte geschichte. Wiesbaden. 1960. Bd. 9. H. 4. - P. 440-473.

427. Berve H. Sertorius. // Hermes. Zeitschrift fur klassische Philologie. -Berlin. 1929. Bd. 64. S. 199-218.

428. Bicknell P. The emperor Gaios' military activities in A.D. 40. // Historia zeitschrift fur alte geschichte. Wiesbaden. 1968. Bd. 17. H. 4. - S. 496-505.

429. Braunert H., Petersen T. Megalopolis: Anspruch und Wirklichkeit // Chiron. 1972. Bd. 2. S. 57-90.

430. Brunt P. A. Laus imperii. // Imperialism in the ancient world. -Cambridge: University Press, 1978.-P. 159-191.

431. Brunt P. A. Lex de imperio Vespasiani // JRS. 1977. Vol. 67 P. 95116.

432. Brunt P. A. Procuratorial Jurisdiction. // Latomus. Berlin-Bruxelles. Т. XXV, 1966.

433. Brunt P. A. Romanisation of the local Ruling Classes. // Assimilation et resistance a la culture greco-romaine dans le monde ancien. Paris, 1976. -P. 161-173.

434. Brunt P. A. The Administrators of Roman Egypt. // JRS. 1975. Vol. 64.-P. 124-147.

435. Brunt P. A. The revolt of Vindex and the fall of Nero. // Latomus. -Berlin-Bruxelles. Т. XVIII, 1959. P. 531-559.

436. Burton G. P. Proconsuls, assizes and the administration of justice under the empire. // JRS. 1975. Vol. 65. P. 92-106.

437. Campbell B. War and diplomacy: Rome and Parthia, 31 D.C. A.D. 235. // War and Society in the Roman World. - L.-NY: Routledge, 1993. -P. 213-240.

438. Campbell B. Who were the "Viri Militares"? // JRS. 1975. Vol. 65. -P. 11-28.

439. Christ K. Zur romischen Occupation der Zentralalpen und des Nordlichen Alpenvorlandes // Historia zeitschrift fur alte geschichte. -Wiesbaden. 1957. Bd.6. H.4. S. 416-428.

440. Detienne M. La falange. Problemes et controverses. // In: Problemes de la guerre en Grece ancienne. Paris: La Have, 1968. - P. 119 - 142.

441. Dobias J. King Marobodus as a Politician// Klio. Berlin. 1960. Vol. 38. H. 1.- P. 155-166.

442. Dyson St. L. Native Revolt Patterns in the Roman Empire // Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. - 1975. Т. II. Bd.3. - P. 138-175.

443. Fishwick D. The Annexation of Mauretania// Historia zeitschrift fur alte geschichte. Wiesbaden. 1971 Bd.20.11.4. - P. 467-487.

444. Garnsey P.D.A. Rome's African empire under the Principate. // Imperialism in the ancient world. Cambridge: University Press, 1978. - P. 223-254.

445. Gechter M. Die Anfange des Niedergermanischen Limes. // Bonner Jahrbucher, 1979. Bd. 179. S. 1-138.

446. Hampl F. Olynth und der Chalkidische Staat. // Hermes. Zeitschrift fur klassische Philologie. Berlin. 1935. Bd. LXX. H. 1. - S. 177 - 196.

447. Hill H. Nobilitas in the Imperial period // Historia zeitschrift fur alte geschichte. Wiesbaden. 1969. Bd. 18. H. 2. - P. 240-250.

448. Hunsen M. H. The polis as an urban center: The literary and epigraphical evidence. // The polis as an urban center and as a political community: Symposium, Aug. 29-31, 1996. Copenhagen: Roy. Danish Acad, of science a letters, 1997. P. 9-86.

449. Jones A. H. M. The elections under Augustus. // JRS. 1955. Vol. 45. -P. 9-21.

450. Jones R. F. J. The Roman military occupationof North-West Spain. // JRS. 1976. Vol. 66. - P. 45-66.

451. Korneman E. Die unsichtbaren Grenzen des Romischen Kaiserreichs // Staaten-Volker-Mannar aus der Geschichte des Altertums. Leipzig: Ditrich, 1934.

452. Kubler B. Maiestas // RE / 1928.Bd. XIV. Ilbd. 1. Sp. 542-559.

453. Larsen J. A. O. The constitution of the Peloponnesian league // CPh. Chicago. 1933.-V.28; 1934.-V.29

454. Last II. Imperium majus. // JRS. 1947. Vol. 37. P. 157-164.

455. Lavroff D. Regimes militaires development politique en Afrique Noire // Revue francaise de sciences politiques. 1972. Vol. XXII. № 5. P. 979988.

456. Merker I. The Ptolemaic officials and the League of the Islanders // Historia zeitschrift fur alte geschichte. Wiesbaden. 1970. Bd.19. - P. 141160.

457. Millar F. The emperor, the senate and the provinces. // JRS. 1966. Vol. 56.- 156-166.

458. Nagy T. Die Nordpolitik des Tiberius an der Mitteldonau// AArchHung. 1989. T.41.Fasc. 1-4. S. 61-71.

459. Papazoglou F. Quelques aspects de l'histore de la province de Macedone. // Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. -1979. Т. II. Bd. 7. Hbd. 1. - P. 302-369.

460. Pitts L. F. Relations between Rome and the German «Kings» on the Middle Danube in the first to fourth Centuries A.D.// JRS. 1989. Vol.79. P. 45-58.

461. Ritterling E. Military Forces in the Senatorial Provinces. // JRS. 1927. Vol. 17.-P. 28-32.

462. Robinson D. Olynthos // RE. Bd. XVIII. - 1939. - Sp. 325-342.

463. Sailer R. Promotion and Patronage in Equestrian Careers // JRS. 1980. Vol. 70. P. 44-63.

464. Speidel M. P. Augustus' Deployment of the Legions in Egypt // Chronique d'Egypte. 1982. Vol. 57. Fasc. 113.-P. 120-124.

465. Sullivan R.D. Dynasts of Pontus. // Aufstieg und Niedergang der rumischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. - 1980. Т. II. Bd. 7. Ilbd. 2. - S. 913-930.

466. Sullivan R.D. The Dynasty of Cappadocia. // Aufstieg und Niedergang der rumischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. - 1980. Т. II. Bd. 7. Hbd. 2. - S. 11251168.

467. Sullivan R.D. The Dynasty of Commagene// Aufstieg und Niedergang der rumischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. - 1981. Т. II. Bd. 8. - S. 790-791.

468. Sullivan R.D. Thrace in the Eastern Dynastic Network. // Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren Forschung. Berlin; New York. - 1979. Т. II. Bd. 7. Hbd. 1. -P. 186-212.

469. Syme R. Rhine and Danube Legions under Domitian. // JRS. 1928. Vol. 18.-P. 41-55.

470. Syme R. Tacfarinas, the Musulamii and Thubursicu// Studies in Roman Social and Economic History Presented to Allen Chester Johnson. -Princeton: U.P., 1951.-P. 113-130.

471. Syme R. The Spanish War of Augustus // AJPh. 1934. Vol. 55. P. 293-317.

472. Syme R., Collingwood R. G. The northen frontier from Tiberius to Neron. // САН. Vol. X. Cambridge, 1934. - P. 340-381.

473. West A. B. The history of the Chalcidic Leage // Bulletin of the University of Wisconsin, № 969. History Series, v. 4, № 2. Madison, Wisconsin, 1918. P. 8-31.

474. Whitby M. The union of Corinth and Argos. A reconsideration // Historia zeitschrift fur alte geschichte. — Wiesbaden. 1984. Bd.33. H. 3. P. 295-308.

475. Диссертации и авторефераты

476. Армичева В. И. Социально-экономические отношения в испанских провинциях в I II вв. н.э. (к вопросу о романизации испанских провинций). Дис. . канд. ист. наук. -М., 1984. - 223 с.

477. Балахванцев А. С. Социальная структура римского гражданства в эпоху Юлиев-Клавдиев (Италия). Дис. . канд. ист. наук. — М., 1994. — 156 с.

478. Бандеровский А. Г. Взаимоотношения Римской империи с племенами Карпатского региона в I III вв. н.э. Дис. . канд. ист. наук. -М., 1987.-386 с.

479. Белова Н. Н. Социальные отношения в галльских городах в I III вв. н.э. Дис. . канд. ист. наук. - М., 1951. - 395 с.

480. Гребенский Н. Н. Второй Афинский морской союз: проблемы федерализма и истории. Дис. . канд. ист. наук. — Л., 1975. -219 с.

481. Грушевой А. Г. Римская провинция Аравия: основные проблемы социально-политического и культурного развития II V вв. н.э. Дис. . канд. ист. наук. - JL, 1985. - 263 с.

482. Гукепшоков М. X. Проблемы классификации форм государства. Автореферат дис. . канд. юр. наук. — Саратов 2000. 27 с.

483. Гурин И. Г. Серторианское движение в Испании (82-71 гг. до н.э.). Дис. . канд. ист. наук. Куйбышев, 1986. - 155 с.

484. Евтушенко А. А. Роль армии в романизации провинции Дакия (II-III вв. н.э.). Дис. . канд. ист. наук. -М., 1996. 103 с.

485. Егоров А. Б. Политические партии в Риме периода гражданских войн II I вв. до н.э. Дис. .канд. ист. наук. — JL, 1977. - 192 с.

486. Егоров А. Б. Становление и развитие системы принципата. Дис. .докт. ист. наук. — СПб., 1992. — 457 с.

487. Елизарова Н. М. Провинциальная политика Рима в период империи Юлия Цезаря. Дис. . канд. ист. наук. JI., 1955. - 232 с.

488. Илюшечкин В. Н. Идейная борьба в Римском обществе I 111 вв. Дис. . капд. ист. наук. -М., 1981. - 160 с.

489. Кнышенко Ю. В. Социально-политическая борьба в Риме в 80-70 гг. I в. до н.э. (Сулланская реакция). Дис. . канд. ист. наук. Ростов на Дону, 1955.-334 с.

490. Князев П. А. Внутренняя и внешняя политика Рима в период правления Тиберия. Дис. . канд. ист. наук. Казань, 2000. - 295 с.

491. Короленков А. В. Квинт Серторий и гражданские войны в Риме. Дис. . канд. ист. наук. М., 1998. - 235 с.

492. Корчагин Ю. В. Федеративное движение в Греции в первой половине IV в. до н.э. (Беотия, Фессалия, Аркадия, Халкидика). Дис. . канд. ист. наук. -JL, 1981.- 193 с.

493. Кудрявцев О. В. Провинция Ахайя при Антонинах. Дис. . канд. ист. наук. М., 1951. - 601 с.

494. Лихачёва Л. А. Амфиктионии в религиозной и общественной жизни древней Греции (на примере культовых союзов Посейдона и Аполлона). Дис. . канд. ист. наук. М., 1997. - 194 с.

495. Никитина И. П. Институт проксении в межгосударственных отношениях древней Греции. Дис. . канд. ист. наук. Свердловск, 1977.- 180 с.

496. Парфёнов В. Н. Ранний принципат: военно-политический аспект. Дис. .докт. ист. наук. Саратов, 1995. - 372 с.

497. Перфилова Т. Б. Британия в системе Римской империи (проблема контактов). Дис. . канд. ист. наук. -М., 1987. 235 с.

498. Портнягина И. П. Сенат и сенаторское сословие в период раннего принципата. Дис. . канд. ист. наук. Л., 1983. - 192 с.

499. Самохина Г. С. Держава первых Аитигонидов. К вопросу об организации и структуре ранне-эллинистической монархии. Дис. . канд. ист. наук. — JL, 1976. 211 с.

500. Светилова Е. И. Халкидский союз в VII IV вв. до н.э. (основные проблемы истории). Дис. . канд. ист. наук. -М., 1986. 242 с.

501. Сивкина Н. Ю. Греко-македонские союзы IV III вв. до н.э. Дис. . канд. ист. наук. - Нижний Новгород, 1998. - 187 с.

502. Сизов С. К. Сицилия в сфере римской провинциальной политики (по «Верринам» Цицерона). Дис. . канд. ист. наук. JI., 1979. - 197 с.

503. Сизов С. К. Федеративные государства эллинистической Греции: Ахейский и Этолийский союзы. Дис. .докт. ист. наук. — СПб., 1992. — 659 с.

504. Смирнова И. К. Политика Траяна в провинции Вифиния-Понт. (К оценке особенностей провинциальной римской политики в эпоху принципата). Дис. . канд. ист. наук. JT., 1978. - 189 с.

505. Смышляев A. JI. Имперская бюрократия при первых Северах. Дис. . канд. ист. наук. — М., 1977. 265 с.

506. Степугина 'Г. В. Империя Хань завершающий этап развития древнекитайского общества. Дис. . докт. ист. наук. -М., 1990. - 600 с.

507. Фёдоров В. В. Муниципальное землевладение в Италии в I в. н.э. Дис. . канд. ист. наук. -М., 1979.-265 с.

508. Шакотько Е. И. Политический режим и форма правления Рима (2-я половина I в. до н.э. — I в. н.э.). Дис. . канд. юрид. наук. — Свердловск, 1988.-218 с.

509. Шмалько А. В. Римская политика в южном Причерноморье в I в. н.э. Дис. . канд. ист. наук. Харьков, 1984.-220 с.

510. Щетинин М. Н. Провинциальная политика раннего принципата. Дис. . канд. ист. наук. — Великий Новгород, 2001. — 316 с.

511. Юдин А. В. Колонизация Римом южной Италии в III II вв. до н.э. Дис. . канд. ист. наук. - М., 2001. - 229 с.1. Литографии

512. Виноградов П. Г. История Римской империи по лекциям профессора П. Г. Виноградова 1884/1885 гг. / Литогр. изд. М., 1885. -296 с.

513. Герье В. И. Лекции по Римской истории, читанные в 1903/1904 учебном году. — М.: Типо-литография В. Рихтера, 1904. — 580 с

514. Ешевский С. В. Древняя история. История Римской империи. Лекции, прочитанные в 1858 г. Литографированное издание. Б. м. и г. издания. — 238 с.

515. Корелин М. С. Лекции по истории Римской империи, читанные в Московском университете в 1895-1896 году. / Литографированное издание. Б. м. и г. издания. 373 с.

516. Ростовцев М. И. Лекции по истории Рима. Курс, прочитанный на Высших женских курсах в 1899/1900 гг. В' 3 частях. — СПб.: Литография Богданова, 1903. Ч. 1. -215 с.

517. Ростовцев М. И. Лекции по истории Рима. СПб.: Высшие женские курсы / Литографированное издание, 1910-1911. Вып. 1-2.445

Автор: Евсеенко, Тимур Петрович
Город: Екатеринбург
Год: 2005
Звание: доктора юридических наук
КОД ВАК: 12.00.01

Диссертация

Эволюция формы государственного устройства в античном мире тема диссертации по юриспруденции

Автореферат

ПОХОЖИЕ РАБОТЫ

Эволюция формы государственного устройства в античном миретекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Эволюция формы государственного устройства в античном мире»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции, автор работы: Евсеенко, Тимур Петрович, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по теме "Эволюция формы государственного устройства в античном мире"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Евсеенко, Тимур Петрович, Екатеринбург

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ «Эволюция формы государственного устройства в античном мире»

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Эволюция формы государственного устройства в античном мире»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Евсеенко, Тимур Петрович, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Эволюция формы государственного устройства в античном мире"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Евсеенко, Тимур Петрович, Екатеринбург

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Эволюция формы государственного устройства в античном мире»