Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа

Цечоев, Валерий Кулиевич

Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказатекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»

На правах рукописи

Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа (античность и средневековье)

12.00.01. - Теория и история права и государства;

история правовых учений

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Ростов-на-Дону 2004

Работа выполнена на кафедре государственно--правовых дисциплин Ростовского юридического института Российской правовой академии Министерства юстиции РФ

Научный консультант: доктор исторических наук,

профессор Кислицын Сергей Алексеевич

Официальные оппоненты: доктор юридических наук,

профессор Галай Юрий Григорьевич

доктор юридических наук, профессор Новиков Юрий Алексеевич

доктор юридических наук.

профессор Пономарев Евгений Георгиевич

Ведущая организация: Ставропольский государственный университет.

Защита состоится » июля 2004 г. часов на заседании дис-

сертационного совета по юридическим наукам ДМ 212.247.01 при Государственном научном учреждении «Северо-Кавказский научный центр высшей школы» Министерства образования и науки РФ по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская 140.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном фонде Северо-Кавказского научного центра высшей школы Министерства образования и науки РФ по адресу: г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская 140.

Автореферат разослан 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совет: кандидат юридических наук, доцент

Сорокин И.О.

Общая характеристика работы.

Актуальность темы исследования. Изучение происхождения и генезиса государства в различных условиях является одной из приоритетных задач историко-правовой науки. Названная проблема рассматривается с древности, однако она и сейчас в центре внимания ученых. В современной России, когда сняты идеологические барьеры, эта проблема разрабатывается на основе изучения комплекса данных истории, этнографии, юриспруденции, что позволяет значительно продвинуться в сторону расширения поля истори-ко-правового анализа. Принципиальность синтеза знаний общественных наук не вызывает сомнения, так как государство было и остается ведущим политическим и правовым субъектом в политической и общественной жизни, а процесс происхождения государственности продолжается в ряде регионов мира по настоящий день. В этой связи одним из самых дискуссионных вопросов стало выявление роли государства в конкретных исторических условиях.

Развитие сепаратизма на Юге России, попытки различных политизированных движений и деструктивных сил извне обосновать свои права как на регион в целом, так и на особые формы управления и самоуправления и даже претензии на собственную государственность делают актуальным изучение истории Дона и Северного Кавказа в контексте отечественного государства. В этом смысле важным фактором, определяющим актуальность темы исследования, является обоснование исторической и политической общности народов Южного Федерального округа, что просматривается в процессе этногенеза и развития государственности на протяжении нескольких тысячелетий.

Период античности и средневековья Дона и Северного Кавказ пред7. ставляется актуальной тематикой в отечественной историко-правовой науке. Многонациональный Южный Федеральный округ занимает одно из ключевых мест в современной России. Вместе с тем Юг России — колыбель древних государств и цивилизаций. В Причерноморье-Приазовье и на Каспии сформировались первые на территории нашей страны государства, а огромные пространства Черноморско-Каспийского междуморья стали местом формирования кочевых политических образований.

Происхождение и эволюция государств Дона и Северного Кавказа в историко-правовой науке практически не рассматривается. В литературе по истории государства и права, как правило, учебного характера предлагаются обзоры древних стран Закавказья и Древнерусского государства. Поэтому Дон и Северный Кавказ нередко представляются территорией, не имевшей примеров собственной государственности (только Боспорское и Албанское государства кратко характеризуются историками-правоведами). Следовательно, развитие проблематики истории государства и права народов Дона и Северного Кавказа должно восполнить пробел в отечественной историко-

кой предмета. Действительно, только комплексный анализ имевших место социумов и государственности позволяет перейти к реконструкции права. Исследование неизменных составляющих историко-правовой науки позволяет понять процесс происхождения государства и права в античности и средневековье, а также происхождения обозначенной тематики в отечественной историографии.

Античная и средневековая история региона раскрывает много неизученных аспектов, в частности, происхождения и развития государств у древних народов, сосуществования в едином политическом пространстве различных этнокультурных групп. В частности, на примерах скифского социума и других номадов региона происхождение государственности конкретизируется седентеризацией, то есть переходом от кочевий к городам. Актуальным представляется и изучение феномена протогосударственности, незавершив-шегося процесса формирования государства при наличии не всех, а только некоторых признаков государства в конкретных политических и экономических условиях.

Роль и место историко-правового развития античных народов Каспий-ско-Черноморского междуморья имеют большое значение. На примерах истории общества, государства и права перед нами предстает многогранная история региона; находящегося на стыке Европы и Азии, кочевых и земледельческих цивилизаций. В настоящее время повышается интерес к проблематике истории Дона и Северного Кавказа. Феномен историко-правового развития Южного региона заключался не в случайном факте заселения «terra incognita» выходцами из соседних государств, а в единстве и преемственности этнокультурной истории, особенностях этногеографического и социально-экономического развития общества, государства и права. Этот аспект непосредственно связан с историко-правовой тематикой, составившей основу работы.

Другой фактор актуальности темы заключается в необходимости полного и объективного изучения истории государства и права народов Дона и Северного Кавказа, чтобы отойти от парадигм советского времени и разоблачить фальсификации современных националистов, использующих историю в угоду своим политическим интересам.

Наконец, тематика истории государства и права Дона и Северного Кавказа может стать звеном в новом концептуальном подходе к изучению истории отечественного государства и права, исходя из регионального подхода.

тельное время господствовала схема, согласно которой развитие ранних форм государственности связано в основном с двумя путями развития общества — полисным и восточным. Промежуточные формы государственности, возникавшие на периферии мировой цивилизации, отмечались как возможные, но не осмысливались и не исследовались конкретно в историко-правовом контексте. Феномен государственности в «контактной зоне» Чер-номорско-Каспийского междуморья в полной мере относится к таким промежуточным особым формам и заслуживает специального историко-правового исследования.

Такой подход проистекает, в первую очередь, из признания факта, что раннее государство, как правило, ограничивается поверхностным и спорадическим вмешательством в правовую сферу. На догосударственных и ранне-государственных стадиях развития доминируют обычно-правовые системы. В свете этого обстоятельства важно осмыслить роль и значение обычного права, которое легло в основу данного типа государственности.

Теория и исторический опыт функционирования обычного права в известной мере раскрыты в трудах юристов, начиная с М.М. Ковалевского, П.И. Новгородцева и других видных представителей дореволюционной школы. В советское время под обычным правом понималось соционормативное состояние, характерное для общества, находящегося на стадии перехода от потестарного к классовому. С.А Алексеев подчеркивал, что обычное право представляло совокупность правил, регулирующих имущественные и другие отношения и получавших санкцию зарождавшегося государственного образования. Серьезные теоретические исследования А.Б. Венгерова, Л.Е. Куббе-ля, A.M. Ладыженского, А.И. Першица сформировали целые направления в юридической антропологии Северного Кавказа. На современном этапе складывается мнение, что обычное право способно регулировать отношения з условиях функционирования государства. Особый интерес представляют работы по обычному праву В.Г. Мальцева, Д.Ю. Шапсугова, которые закладывают основу для дальнейшего развития этого направления исследований. Общетеоретические работы отечественных ученых принципиально важны для понимания всей сложности развития общественных отношений в период происхождения государства.

Вместе с тем, изучение народов региона можно систематизировать по различным районам и в соответствии с хронологическими периодами. Однако такая историография темы отсутствует. Тем не менее обобщение наблюдений и выводов исследователей уже позволяет прийти к выявлению ряда интересных для историко-правовой тематики закономерностей.

личные, иногда диаметрально противоположные взгляда: на вопросы темы, однако материалы, собранные в то время М.М. Ковалевским, Ф. И. Леонто-вичем, известными историками - славистами и востоковедами, необходимо признать уникальными.

Советская историография восприняла основные положительные черты дореволюционных исследований. Но уже с 1930-х гг. в исследованиях отмечаются идеологические догмы, а многие вопросы интерпретировались в соответствии с официальной историографией. Вместе с тем в советское время появились новые интересные концепции и направления, отраженные в академических обобщающих трудах по истории народов Дона и Кавказа, в столичных и региональных изданиях. Советские антиковеды, медиевисты и кавказоведы М.И. Артамонов, Л.Н. Гумилев, Е.И. Крупное, В.А Кузнецов, Д.Б. Шелов, и многие другие являются признанными лидерами в исследовании проблем античных и раннесредневековых государств.

В настоящее время историко-правовые исследования по предмету осуществляются региональными научными школами. Среди исследователей необходимо отметить ростовских историков С.А. Кислицына, В.Е. Максимен-ко, Н.А. Мининкова и правоведов Е.И. Дулимова, И.А Иванникова, Л.П. Рассказова, Д.Ю. Шапсугова. На Кубани сформировалась школа «российско-сти» В.Б. Виноградова. История государства и права Дагестана достойно освещена в работах М.Г. Гаджиева, P.M. Гасанова, М.Г. Магомедова. История Алании и сопредельных владений реконструирована В.А Кузнецовым, ВЛ. Маргиевым, С.Х. Хотко и другими учеными-кавказоведами.

Степень научной разработанности темы неразрывно связана с источниковедением. Очень удачной и универсальной признается классификация источников И.Н. Данилевского, Л.Н. Пушкарева, А.П. Пронштейна на письменные, вещественные источники, фольклорные и этнографические материалы. Диссертационное исследование придерживается названной классификации источников. Задача осмысления истории государственности потребовала уточнения отдельных фактов, поиска новых документов, свидетельствующих о закономерностях зарождения, развития, становления, угасания и рецидивов этого уникального феномена. В целом источниковую базу исследования составляет широкий круг опубликованных источников, распределяющихся по видовым группам.

Письменные источники опубликованы в отдельных сборниках. В диссертации также использованы опубликованные материалы из Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Государственного архива Ростовской области (ГАРО), Азовского краеведческого музея (АКМ). При работе над Диссертацией привлекались археологические отчеты, публикации и исследования из сборников русского исторического общества (РИО), журналов «Советская археология», «Российская археология», «Археологические открытия», а также Записки и другие археологические издания.

Опубликованные адаты и сведения юридической этнографии использованы по изданиям М.М. Ковалевского, Ф. И. Леонтовича, а также по выпус-

кам сборников сведений о кавказских горцах, сборников сведений о Северном Кавказе и др.

История античных государств Дона и Северного Кавказа в досоветской историко-правовой науке рассматривалась Д.И. Иловайским, А.П. Ипполито-вым, Н.А. Карауловым, В.В. Латышевым, Ракинт. М.М. Ковалевский, а также авторы из Сборника сведений о кавказских горцах через проблематику юридической этнографии ближе всего подошли к тематике происхождения государства и права народов Кавказа. В частности, М.М. Ковалевский проследил наличие в кавказских обычаях «элементов», восходящих к зороастризму и греко-римскому влиянию. Однако концепция досоветских авторов не согласовывалась с их утверждениями об исконном родовом строе народов Кавказа. Они же не заметили и формирование скифского, а затем аланского государства.

В советское время стали проводиться массовые археологические исследования, появились труды В.Б. Виноградова, Е.И. Крупнова, В.Е. Макси-менко, А.И. Мелюкова. Ведущие советские археологи синтезировали свод многочисленных источников и разноплановых исследований. Основываясь на сопоставлении источников, были выявлены группы общества: царские скифы, скифы-скотоводы, скифы-земледельцы.

Албанское государство в ракурсе политической истории рассмотрено в работах А.А. Акопян, Ф.Д. Мамедовой и в истории Ширваиа и Дербента В.Ф. Минорского, а также в обобщающих трудах по истории Дагестана (под ред. Г.Д. Даниялова), P.M. Магомедова. М.И. Артамонов предложил комплексную историю Хазарии, объективно он был вынужден рассмотреть весь спектр вопросов, касающихся тем раннего средневековья.

Общество, формирование государства и государственный строй греческих колоний, объединившихся в Боспорское царство, существенно проработаны в трудах по истории античных городов Северного Причерноморья, а также В.Ф. Гайдукевичем и Ф.В. Шеловым-Коведяевым, легитимность власти - Т.В. Блавацкой. История народов Северного Кавказа (М., 1988) представляла собой итог многолетних исследований советской эпохи, античные государства Дона и Северного Кавказа (Боспор и Албания) характеризовались как рабовладельческие.

Историко-правовая тематика в исследованиях 1990-х гг. практически не была обозначена. Только в начале XXI в. стали появляться работы, в которых античность специально не выделяется. Т.В. Кашанина и публикации под редакцией Д.Ю. Шапсугова представляют современную позицию правоведов об образовании государственности и происхождении права у народов юга России, соотносящуюся с концепцией историков (например И.Л. Бабич).

Тематика Аланского государства в диссертации представлена работами досоветских исследователей - Н.Ф. Грабовского, И. Иванюкова, М.М. Ковалевского, В.Ф. Миллера, В.Б. Пфаф. В досоветской науке сформировалось целое направление юридической этнографии, данные которой, в совокупности с исследованиями историков и археологов, способствовали реконструкции средневекового общества и государственности Алании.

Советская историография средневековой истории алан и Аланского государства рассматривалась с позиции зарождения и развития феодальных отношений и в проблеме социального развития алан выделяется три этапа. Первый этап (1930-1940-е гг.) характеризуется утверждением о наличии в Алании раннефеодального общества и государства. Второй этап (1950-1960-е гг.) обусловлен появлением нового археологического материала и реконструкцией истории периодов военной демократии, раннефеодальных отношений и инволюции аланского социума. Третий этап (1970-1980-е гг.) выявляет существенный прогресс отечественной науки как в источниковедении, так и в реконструкции истории Алании. Наиболее значимые исследования и публикации советского времени открывают исследования Осетии З.Н. Ванеева, «Очерки по истории Осетии» Г. Кокиева, «Археологические отчеты» Б.Е. Де-ген-Ковалевского, классические работы Е.И. Крупнова. Значительным вкладом в юридическую этнографию осетин стали работы А.Х. Магометова. Определенным рубежом в изучении истории алан явились работы В.А Кузнецова, затрагивающие период с V по XIII в. и труды о донских аланах СА Плетневой.

В обобщающих работах 1970-1980-х гг. по истории народов Северного Кавказа, во 2-м издании истории Северо-Осетинской АССР, в очерках по истории Ставропольского края, как и в других аналогичных работах региона, обобщен позитивный опыт исторической науки, показан закономерный процесс зарождения раннефеодальных отношений Алании Х-ХШ вв. В 1980 г. в Махачкале прошла научная конференция, рассматривавшая, как общие, так и частные проблемы феодальных отношений и происхождения государственности. Во взаимосвязи с реконструкцией аланского общества, государства и права уместно отметить теорию горского феодализма грузинского ученого Г.А. Меликишвили. В наиболее подробный обзор можно найти в монографиях Г.В. Вернадского, Б. Бахраха.

Современная историография алан представлена работами Г.Е. Афанасьева, Ф.Х. Гутнова, С.Н. Савенко, А.А. Сланова, Д.С. Коробова и совместным трудом Ш.М. Казиева и И.В. Карпеева. Историко-правовое направление в современной науке представлено в исследованиях Д.Ю. Шапсугова, ИЛ. Бабич, В.В. Черноуса.

Хазарская тематика в научной литературе освещена в досоветских трудах П.В. Голубовского, В.В. Григорьева, Д.И. Иловайского, Н.М. Карамзина, Н.Г. Устрялова, Д. Языкова. Публикацией источников и их комментариями занимались А.Я. Гаркави, Б.А Дорн, НА Караулов и др. В исторической науке появилась хазарская теория образования Древнерусского государства, акцентировавшая внимание на роли Хазарии в формировании государства у восточных славян.

В советское время история Хазарии больше реконструировалась по археологическим исследованиям М.И. Артамонова, Л.Н. Гумилева, П.П. Ефи-менко, П.К. Коковцова, Н.Я. Марра, В.В. Мавродина, Б.А Рыбакова, П.Н. Третьякова и др. Несомненен вклад в хазарскую тематику С.А. Плетневой. Анализ процессов происхождения Хазарского каганата и эволюция хазарско-

го социума представлен в работах М.Г. Магомедова, В.К. Михеева, и в трудах А.В. Гадло.

С 1990-х гг. исследования о Хазарском каганате ведутся К.Н. Акопд-жановой, В.Б. Виноградовым, А.З. Винниковым, Е.С. Галкиной, Ю.М. Мога-ричевым, В.Я. Петрухиным, И.Г. Семеновым, B.C. Флеровым М.В. Цыбиным и др. Возобновление издания сборников РИО, международный коллоквиум «Хазары», диссертационные работы последних лет во многом проясняют картину представлений о хазарском обществе и государстве.

Хазарская тематика получила отражение и в историко-правовой литературе (в учебнике по истории отечественного государства и права под ред. О.И. Чистякова).

Степень научной разработанности темы славян на Дону и истории Тмутараканского княжества представляется недостаточной. В истории вопроса выделяются три этапа исследований: XIX в.—1917 г.; 20-60-е гг. XX в.; с 60-90-х гг. XX в.

Дореволюционные исследования Саркела-Белой Вежи, Правобережного городища, близлежащей округи и Приазовья проводились Х.И. Поповым и Е.П. Савельевым. В XIX в. наиболее значимые исследования рассматриваемого вопроса принадлежат А.Я. Гаркави, Д.И. Иловайскому, А.А. Кунику, В.Р. Розену, Е.П. Савельеву.

Первые советские исследования были связаны с работой ГАИМК и во многом связаны с дискуссией представителей яфетической концепции (Н.Я. Марра, В.В. Мавродина, Б.А. Рыбакова) с их оппонентами (М.И. Артамоновым, И.И. Ляпушкиным). В послевоенное время тема получила принципиально новое освещение в работах А.З. Винникова, А.Д. Пряхина, М.В. Цыби-на и др. Историки С.А. Плетнева, В.В. Седов, В.В. Тревпалов и др. предложили обобщенный анализ славянских комплексов Подонья. В Ростовской области известны исследования П.А. Ларенка, В.И. Перевозчикова, СВ. Рязанова, В.А. Числовой, а на Кубани изучение продолжается школой В.Б. Виноградова.

В научной литературе представлены несколько точек зрения о славянорусском населении Подонья-Приазовья XII-XV вв., взаимосвязанные с проблемой происхождения казачества. Иногда предшественниками казачества называют бродников, либо неславянские этносы тюркского или индоиранского происхождения. Третья точка зрения называет предками казаков пришлых людей Московского государства XV-XVII вв.

Научное осмысление проблемы начинается в XVIII - XIX вв. (И.Е. Забелин, А.И. Ригельман, В.Д. Сухорукое). Славянская тематика была представлена в исследованиях Макария, а также СЕ. Зверевым и СН. Введенским, а также казачьими историками И.Ф. Быкадоровым, А.А. Гордеевым, СГ. Сватиковым. Концепция длительного этногенеза и формирования казачьей государственности была широко представлена в Казачьем словаре-справочнике, где говорится о самостоятельном казачьем этносе и государственном образовании.

В работах Г.В. Вернадского Дон назывался одним из экономических

центров Золотой Орды. Эта территория составляла налоговый округ Кипча-кию. Работы евразийца Э. Хара-Давана предлагают даже концепцию «коэффициента близости» славян и кочевников. Интересны также наблюдения автора о восприятии казаками у монгольских кочевников элементов военной организации и обычного права.

В советское время доминировали точка зрения о бродниках как возможных предшественниках казачества и концепция возникновения казачества в XVI в. В общих чертах исследование славянской проблематики в советской историографии можно представить по работам П.П. Ефименко и П.Н. Третьякова, Н.М. Волынкина, В.В. Мавродина, НА Смирнова. А.Ю. Якубовский в качестве славяно-русского населения Подонья XIII -XV вв. рассматривал бродников и обосновывали славяно-русскую преемственность в промежутке XIII и XV вв. Средневековой тематикой занимались В.И. Кузнецов, Б.В. Лунин, СМ. Марков, А.П. Пронштейн и др. представители донской исторической школы, которые отвергали названную преемственность.

Современная историография проблемы представлена работами Н.А Мининкова, М.В. Цыбина, А.А Шенникова. Работы А.Н. Масловского, П.А Ларенка, В.А. Числовой, С В. Рязанова и других историков датируют славян Приазовья не позднее XIV в. В работах по Донской истории В.Н. Королева большое внимание уделяется проблеме славянского, броднического происхождения казаков.

История изучения средневекового общества, государства и права народов Дагестана от великого переселения народов и до позднего средневековья (XV-XVП вв.) показывает преемственность развития общественных и государственных институтов и достаточно многогранный синтез культур тех народов, которые населяют Западный Прикаспий по настоящее время. Вопросы тематики объясняют и сложность историографического обзора.

История средневекового Прикаспия в досоветской историографии четко привязано к проблематике происхождения Хазарии и Алании, взаимоотношениям Прикаспия с Россией. Публикации источников и исследования А.Я. Гаркави, Б.А. Дорн, Д.И. Иловайского, Н.А Караулова, ДА Хвольсона и др. раскрывают содержание общественных отношений, содержат сведения о процессе формирования государственности кочевников и восприятия ими античного наследия Албании.

Историки А.П. Ковалевский и А.Ю. Якубовский сочетали в своих исследованиях позитивный опыт досоветской историографии и советской исторической науки. Поэтому работы по истории Прикаспия Д.М. Атаева, Б. Н. Заходер, Н.В. Пигулевской, и др. в значительной мере пополнили сумму знаний о периоде формирования государственности в раннесредневековом При-каспий. Следовательно, обобщающие труды по истории Дагестана и Северного Кавказа сформулировали (с позиции марксизма) разложение первобытнообщинного строя и происхождение раннефеодальных государств на осколках прежней Албании.

В современной историографии раннесредневековый Дагестан анализируется И.Г. Семеновым. Современное состояние исследований в значитель-

ной степени восполняет пробел советской историографии, минимизировавшей значение Кавказской Албании в истории государства и права.

Историография истории западного Прикаспия домонгольского времени во многом перекликается с историографией истории Дагестана ХШ-ХУ (часто до XVII в. включительно).

Ключевой в отечественном кавказоведении стала проблема развития общественных отношений на Северном Кавказе. В исторической литературе кавказские социумы начали исследоваться в XIX столетии. В это время регион входил в состав Российской империи. Первоначально в историографии сформировалась версия перманентного кавказского «родового строя» — социальное развитие здесь отсутствует, а общественный строй статичен.

Однако уже в XIX в. в отечественной историографии возникла и концепция развития у горцев феодальных отношений. Об этом упоминал в своих описаниях Кавказа С. Броневский. В конце XIX в. о генезисе феодализма у горцев писал М.М. Ковалевский, детально охарактеризовавший место и роль рода и общины в социальном развитии ряда кавказских народов. Концепция М.М. Ковалевского строилась на социологических идеях этнографии и истории права сравнительно-историческим методом. В своих работах автор выявил определенную закономерность: целый ряд правовых явлений, которые немцы относили за счет германского духа, а наши славянофилы за счет славянского, оказались общими не только обеим народностям, но и целому ряду других (в том числе кавказских), достигших в тот или иной период своей истории одинаковых ступеней развития. Основными факторами в развитии права признавались общественные условия, а не заимствование законов. Такой путь использования сравнительного метода был безусловным шагом вперед в изучении общественных отношений, государственности и права.

История в исследованиях XIX в. неразрывно связана с этнографическими, фольклорными исследованиями, правоведением. До середины XIX в. доминировали публикации этнографических материалов и исторические экскурсы «Тифлисского», «Закавказского вестников» и др. изданий. В них читатель знакомился с кавказской экзотикой. Уже к середине XIX в. материалов по этнографии, истории и праву Кавказа накопилось достаточное количество и наступил настоящий издательский бум. Так, в 1845 г. вышел первый «Кавказский календарь», а затем «Записки» и «Известия Русского географического общества». Широкую известность приобрели издания, отличающиеся глубиной исследований, большей объективностью и достоверностью материалов. Среди них «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», сборники сведений о Северном Кавказе и о кавказских горцах, В этих изданиях публиковались известные кавказоведы Н.Ф. Грабовский, П.А Ипполитов, А.В. Комаров Л.А. Люрье и др. При всем плюрализме направлений и интересов авторов, в публикациях сборников четко прослеживается ис-торико-правовая составляющая. Кроме продолжавшихся изданий, для реконструкции историко-правового развития Дагестана и Алании большое значение имеют работы Ф.Ф. Торнау и П.К. Услар. «Очерки Кавказа» Е. Маркова и, особенно «Осетинские этюды» В.Ф. Миллера характеризуются глубоким

обобщением большой массы материалов, накопленных отечественным кавказоведением. Фундамент для историко-правовых исследований закладывает работа Ф.Ф. Леонтовича «Адаты кавказских горцев», ставшая классической.

Изучение обычного права народов Кавказа в современной науке имеет два основных аспекта: анализ его как источника права, как правовой системы прошлого и, в связи с этим, изучение его соотношения с обычаем вообще, и правовым в частности, как древнейшей формой права; анализ обычного права как явления исторического, развившегося у северокавказских обществ с древности, активно функционировавшего в средние века и частично, в виде отдельных норм, сохранившегося у некоторых народов Северного Кавказа до наших дней. Анализу обычного права как правовой системы вообще посвящены многие работы правоведов. Эти исследования, как представляется, следует разделить на две категории. В первую могут быть включены работы, появившиеся в 1980-1990-е годы, в которых были поставлены вопросы теории и методологии изучения обычного права как одной из правовых систем. Среди работ этого направления укажем исследования С.С. Алексеева, В.М. Баранова, А.Б. Венгерова, В.Н. Карташова, Т.В. Кашаниной, Г.В. Мальцева, В.П. Сальникова, Л.Г. Свечниковой, В.А. Толстика, Д.Ю. Шапсугова и др.

Целый спектр работ по обычному праву включает исследования, относящиеся как к истории права, так и к истории северокавказских обществ. Работы этой категории в большей степени опираются на архивный материал. Среди них наиболее удачными представляются исследования К.Г. Азаматова, В.А Азимова, И.Л. Бабич, З.М. Блиевой, В.О. Бобровникова, Ф.А. Гантеми-ровой, Х.М. Думанова, Ф.Г. Камкия, З.В. Кануковой, Ю.М. Кетова, КА Ко-курхаева, СА Лугуева, П.И. Магаяевой, 3-Х. Мисрокова, А.И. Мусукаева, А.С. Омарова, Г.Т. Трофимовой, М.М. Дурова, Ф.Д. Эдиевой и др.

Крупными исследованиями кавказского адата являются работы A.M. Ладыженского, который проследил зарождение и формирование обычного права на Кавказе. В кавказоведении много исследований, в которых анализировалась правовая ситуация, характерная для горской общины. Здесь необходимо отметить работы В.К. Гарданова, В.Х. Кажарова, Т.Х. Кумыкова, И.Х. Тхамокочой, где обычное право адыгов рассматривалось как атрибут феодального общества. Однако перечисленные работы не дают исторической конкретики. Сама по себе история адата специально не изучалась. Есть работы историков и юристов, в которых отдельные разделы посвящены соответствующим аспектам поставленных перед исследователями задач. Это монографии И.Л. Бабич и В.О. Бобровникова - об обычном уголовном праве народов Северного Кавказа; Х.М. Думанова и З.Х. Мисрокова - об имущественном и земельном праве кабардинцев; Ж.А. Калмыкова - о судебных преобразованиях Российской империи на Северо-Западном Кавказе. Применительно к Северному Кавказу наиболее близко подошла к сочетанию юридических и историко-этнографических методов исследования Л.Г. Свечникова.

Итак, даже краткий историографический обзор показывает, что такой темы, как происхождение государства и права у народов Дона и Северного Кавказа нет ни в исторической, ни в историко-правовой науках. Вместо этого

есть ряд тем, разделенных региональными и хронологическими признаками. Поэтому обзор литературы представляется автору принципиальным и важным для понимания всей сложности темы исследования.

Предметом исследования является происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа в античности и средневековье.

Объектом данной работы является история отечественного государства и права, взятого в региональном плане на примере «контактной зоны» Дона и Северного Кавказа, а также историческая преемственность в истории формирования социумов, происхождения государственности и права на протяжении с I тыс. до н.э. по ХУ-ХУГ вв. н.э.

Цель работы заключается в том, чтобы в античной и средневековой истории Дона и Северного Кавказа показать становление и эволюцию социумов, установить взаимовлияние политических и экономических процессов в развитие этносов, происхождения государства и права.

Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи:

- проанализировать общественные отношения античных номадов, автохтонного населения Дона и Северного Кавказа и проследить процесс формирования кочевой государственности в результате седентеризации, реконструировать по имеющимся источникам обычное право скифов;

- рассмотреть специфику общественных отношений, своеобразие образования государства Албания и албанское влияние в последующей истории государства и права Прикаспия;

- выявить особенность образования Боспорского царства как итог синой-кизма греческих полисов, охарактеризовать социальную структуру античных полисов Западного Кавказа и сущность античного влияния на автохтонное население региона;

- проследить античное историко-правовое наследие в истории Дона и Северного Кавказа;

- охарактеризовать седентеризацию гуннов, булгар и хазар, восприятие ими боспорского и албанского наследия в формировании собственной государствен ности;

- на примере Алании показать эволюционные и инволюционные процессы в обществе и государственности, синтезировать сведения источников о праве средневековых алан;

- реконструировать общественный строй, государственность и право Хаза-рии, сравнить общественные и государственные институты каганата с соответствующими институтами Алании и Тмутараканского княжества;

- в истории средневековых славян Дона и Тамани проанализировать этносоциальное и общественно-политическое развитие в системе Хазарии и Древнерусского государства;

- рассмотреть специфику общества, образования и эволюции государства Тмутаракани, проследить общественные отношения в княжестве;

- выявить итоги средневекового развития народов Дона и Северного Кавка-

за в золотоордынский период, реконструировать социальные отношения, заимствования в государственности Золотой Орды; - обобщить сведения источников и показать итоги развития права народов Дона и Северного Кавказа в средние века.

Географические рамки данной работы заключают в себя пространство от лесных верховьев Дона и Северского Донца на севере до Главного Кавказского хребта на юге. На западе территориальные рамки начинаются в междуречье Днепра и Северского Донца, заканчиваясь на востоке Волго-Донским междуречьем и западным побережьем Каспия. В ряде случаев в пределы исследования включаются территории близлежащих регионов. Указанная географическая конкретика объясняется тем, что древнюю и средневековую историю невозможно привязать к современным географическим и административно-политическим реалиям.

Хронологические рамки работы затрагивают I тыс. до н.э. - середину II тыс. н.э. Период определяется в работе исходя из того, что в первой четверти V в. до н.э. активизировался процесс расселения в регионе и образования первых государств. В начале и в середине II тыс. н.э. на территории Дона и Северного Кавказа у большинства народов уже существовали устойчивые политические образования. Этим периодом и завершаются хронологические рамки исследования.

При изучении проблематики происхождения первых отечественных государств на юге необходимо учитывать параллельные темы, охватывающие те же пространственно-временные рамки и тесно связанные в силу взаимоотношений и взаимовлияния народов. Таковыми темами являются: история античных государств Европы и Азии, Древнерусского государства, история кочевников Евразийских степей.

Методологическую основу работы составляют принципы объективности, научности, историзма. Кроме того, исследование основывается на специально-научных методах: историко-системном, историко-типологическом. В диссертации анализируется временная информация, основывающаяся на исторических фактах и исторических источниках, учитывается взаимосвязь прямой и косвенной, временной и пространственной информации.

В диссертации производится анализ конкретных источников с их последующим синтезом в соответствии с пространственно-временными принципами. Аналогично, на основе анализа предшествующих работ русских и советских историков, устанавливается, какие аспекты темы менее изучены, и определяется круг нерешенных проблем. Анализируются данные, на которые опираются историки, и, после обобщения материалов источников и историографии, следует попытка научной актуализации главных вопросов темы. В соответствии с этим структура исследования рассчитана на вытекание одной посылки из другой, последующего вывода из предыдущего, с анализом и синтезом данных посылок и выводов.

Кроме того, Методологической теоретической основой исследования стали принципы политической антропологии, генетический и цивилизацион-

ный подходы, отдельные положения формационной (классовой) теории.

Научная новизна данного исследования заключатся в комплексном историко-правовом исследовании донских и северокавказских социумов, предложен анализ этносоциального развития, реконструирована социальная структура античных и средневековых государств региона. На конкретно-исторических примерах показаны особенности эволюции этнотерриториаль-ных социумов в сословно-территориальные организации публичной власти.

В исследовании процессов образования государств прослежены особенности седентеризации у номадов, синойкизма в античных полисах, раскрывается содержание эволюционных и инволюционных тенденций, характерных для протогосударств. В работе показана типологическая принадлежность государственных форм, существовавших у античных и средневековых народов региона.

Синтез источников позволил в некоторых случаях реконструировать право народов, населявших Дон и Северный Кавказ в античности и в средневековье. В работе сделана попытка проследить преемственность в развитии общественных отношений у народов «контактной зоны» в Каспийско-Черноморском междуморье.

Обогащена теоретико-методологическая база исследования, на основе которой впервые в историографии формулируется тема исследования «Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа» как составляющей истории государства и права Южного Федерального округа. В этом смысле можно говорить о происхождении обозначенной здесь темы в отечественной историографии.

Автор исследования выносит на защиту следующие положения:

1. Обзор истории древних и средневековых государств Дона и Северного Кавказа показывает общее и особенное в историко-правовом развитии региона. Несомненно, что основные факторы появления первых государств связаны с социально-экономическим развитием народов Юга России.

2. Исследование античных колоний Азово-Черноморского побережья показывает греко-римское влияние на переход скифов от кочевий к оседлому образу жизни и от военно-политических союзов к городам. Восточные, персидские традиции в генезисе государственности можно наблюдать на примере Албании. Народы, обитавшие между Боспором и Албанией, воспринимали элементы западной и восточной культур и генерировали позитивный опыт своих соседей сообразно собственным общественно-политическим реалиям. Последний факт особенно отчетливо проявляется на примерах эпохи «великого переселения народов».

В ряде случаев наличие таковых общин являлось сдерживающим фактором в образовании государства при несомненном прогрессе социально-экономического развития (в вольных обществах, а позже у казачества). Впоследствии наметился процесс генезиса этнотерриториальных социумов к сословным организациям.

4. Образование государств на Дону и в Каспийско-Черноморском междумо-рье выявляет своеобразный период протогосударственности у местных народов. В целом ряде случаев протогосударства оказываются устойчивыми образованиями, существовавшими на протяжении всей средневековой истории. Формы ранней государственности объясняются своеобразием политического развития региона и устойчивыми общинными отношениями. При этом протогосударства неправильно связывать с инволюционными процессами общества, поскольку общинные связи характерны для различных уровней социально-экономического развития северокавказских обществ.

5. Происхождение права северокавказских и донских народов характеризуется теми же тенденциями. В обычном праве алан, гуннов, хазар и других народов, образовавших свои государства, удивительным образом переплетены восточные, западные и местные традиции. Общественные отношения, реконструируемые по нарративным источникам, и ранние памятники законодательства показывают синтез социальных норм и позитивного права. Следствием длительного сосуществования обычного права и государственных законов стали компромиссные нормы и институты, наиболее четко прослеживаемые на примерах Алании, Дагестана, Хазарии, Золотой Орды.

6. Сравнительно-исторический и историко-типологический методы позволяют выявить тенденции правового развития народов Дона и Северного Кавказа и периоды, характерные для античности, раннего и классического средневековья. Более того, по адатам северокавказских народов, так же как и по другим источникам, прослеживается логика общественно-политического развития Дона и Северного Кавказа с древности по настоящее время.

7. Общая постановка проблемы в диссертации и выявленные тенденции рождают новые проблемы, требуют поиска инновационных подходов. Как представляется автору, «Историко-правовое источниковедение Дона и Северного Кавказа» сможет ответить на ряд вопросов и сформулировать в отечественной историографии тему «История государства и права народов Дона и Северного Кавказа».

пособиях автора диссертации. Основные результаты диссертации воплощены в монографиях, учебных пособиях, в статьях и в публикации источников. Тематика историко-правового развития Дона и Северного Кавказа была представлена в 27 публикациях, в том числе рекомендованных Министерством образования РФ в качестве учебных пособий по специальности «юриспруденция». Общий объем работ по теме диссертации превышает 77 п.л.

Объем и структура диссертации. Логика исследования определила структуру диссертации, которая состоит из введения, четырех разделов (включающих 14 глав), а также заключения, списка сокращений и списка использованной литературы.

Основные положения диссертационной работы.

Во введении обоснована актуальность темы диссертации, степень ее изученности, обозначена теоретическая и практическая значимость работы, сформулированы предмет, цели и задачи исследования, а также определены положения, выносимые на защиту, методологическая основа, источниковая база и научная новизна проведенных исследований. "

Раздел I «Дон и Северный Кавказ в древности» состоит из трех глав.

В первой главе «Народы и государства Дона и Северного Кавказа в древности» рассматриваются общественные отношения донских и северокавказских народов I тыс. до н.э. - начала I тыс. н.э., а также процесс формирования институтов скифского государства.

В первом параграфе «Народы Дона и Северного Кавказа в древности» характеризуются этнокультурные общности, составившие основу местного (автохтонного) населения региона, выявляются особенности археологических культур, выявляются родоплеменные центры, обосновывается этносоциальная структура носителей археологических культур, кратко характеризуется процесс разложения первобытнообщинного строя у скифов, меотов, синдов и др.

В греческих колониях складывались совместные эллино-варварские поселения. Вокруг этих центров образовались достаточно обширные округа (хоры). Кавказская Албания синтезировала местную и персидскую культуры. В Прикаспии впервые на территории нашей страны начали формироваться феодальные отношения.

Таким образом, в античной истории Дона и Северного Кавказа прослеживается взаимоотношение крупных этнокультурных групп, относившихся к автохтонному населению, скифо-сарматскому миру, греко-римской и албанской цивилизациям.

Во втором параграфе «Общественные отношения автохтонного населения Дона

и Северного Кавказа II тыс. до н.э. - середины I тыс н.э.» характеризуются разложение первобытнообщинного строя и образование протогосударств. Протогосударства были ранними неустойчивыми объединениями родственных или соседских племен. Такие объединения частично обладали признака-

ми государственности, они эволюционировали по пути формирования устойчивых общественных институтов или распадались под влиянием внешних факторов. В зависимости от географических условий можно говорить о формировании в регионе двух своеобразных протогосударств. Процесс перехода кочевников к оседлому хозяйству называется седентеризацией, названный процесс был более характерен в равнинных районах по мере распространения железных орудий труда. В стратегически важных местах и на месте родовых центров .появились укрепленные городки, вокруг которых селились перешедшие к земледелию кочевники. В обществе выделились устойчивые группы: родовая знать, жречество, военная дружина, простые общинники (скотоводы, земледельцы, ремесленники) и рабы из числа военнопленных. Родовые общины в I тыс. до н.э.- начала I тыс. н.э. трансформировались в соседские территориальные объединения. В это время появились крупные межплеменные союзы. Наличие таких союзов было необходимо для отражения набегов вражеских племен и для совершения собственных военных походов: экстенсивный уровень хозяйства компенсировался хищническими походами против соседей.

Итак, развитие производительных сил во П—I тыс. до н.э. активизировало динамику общественных отношений, завершившуюся появлением раннеклассовой структуры общества и протогосударств. В общем, протогосударст-ва Северного Кавказа были небольшими и неустойчивыми образованиями, они появлялись в случае внешней угрозы и вскоре распадались.

В третьем параграфе «Общественные отношения у скифов и сарматов. Формирование скифской государственности» объясняются спецификой уклада жизни, взаимоотношениями внутри социума и с соседями, природными и географическими условиями обитания. Далее в диссертации реконструируется скифское сообщество, состоявшее из трех межплеменных союзов: царские скифы, скифы-скотоводы и скифы земледельцы.

Царские скифы занимали привилегированное положение, что закреплялось обычным правом. Сами цари составляли корпоративное, замкнутое сообщество, но верховная власть редко передавалась по наследству, а приобреталась на выборах знати.

Скифы-земледельцы и скифы-скотоводы расслаивались на четыре общественные группы: воины, жрецы, простые общинники и рабы. Достаточно многочисленной группой в обществе были воины, а большинство зафиксированных современниками норм относились к военным обычаям скифов - прообразу воинского устава. Жречество у скифов составляло отдельное сословие, возможно касту. Выделялось несколько категорий жрецов: царские прорицатели и монахи-отшельники (энареи). Скифы-земледельцы и скифы-скотоводы находились в зависимом положении, выплачивали дань, поставляли для царских скифов рабов и наложниц. Основной единицей общества была патриархальная семья. Скифские семьи были большими и объединялись в родовые или соседские общины: у скотоводов отмечаются таборы, а у земледельцев и рыбаков - поселения. Рабы в скифском обществе подразделялись на патриархальных (скифского происхождения) и военнопленных.

Однако значительного распространения институт рабства у скифов не получил. Скифское протогосударство не имело развитой инфраструктуры и соответствующих институтов принуждения, да и применение рабского труда в условиях кочевий или длительных зимовок весьма затруднительно. Следовательно, рабовладение у скифов не привело к классическому рабству.

Для сарматского общества характерна военная демократия, сарматы придерживались межплеменного союза, внутри которого шла постоянная борьба за лидерство. Имущественное неравенство в сарматском обществе усилилось в начале I тыс. н.э. Незадолго до «великого переселения народов» они переходили к оседлости и формировали собственное протогосударство.

В четвертом параграфе «Обычное право скифов и сарматов» характеризуются правовые обычаи и обычаи, а также показывается, как в период зарождения государственности архаизмы вступают во взаимодействие с нормами «юного, сословного» или даже «зрелого, общегосударственного» права.

Формирование скифской государственности, тесные политические и экономические контакты с древнегреческой цивилизацией обусловило зарождение и развитие норм гражданского права Скифы подразделяли имущество на движимое и недвижимое. Право частной собственности скифов распространялась на движимое имущество, предметом которого выступали скот, оружие, украшения, инвентарь, рабы. Земля принадлежала всему скифскому обществу, то есть орде, находилась в пользовании рода или семьи и подлежала ежегодному перераспределению на народном собрании.

Семейное право скифов основывалось на патриархальных обычаях. Главой семьи у скифов был супруг. Совершеннолетним сыновьям выделялась часть имущества отца, но преобладающим правом в наследстве обладал младший сын. Совершеннолетия скифы достигали не по достижению определенного возраста, а по личностным качествам: убивший врага считался уже не юношей, а мужчиной. В обычном праве сарматов отражены пережитки матриархата. Главой семьи была женщина, имевшая право вступить в брак после участия в боевых походах, то есть дееспособность не достигалась по возрасту, а приобреталась. Имущественные и семейные права мужчины ограничивались.

Нормы уголовного права скифов характерны для общества эпохи военной демократии. Можно выделить несколько видов преступлений: нарушение обычаев, покушение на жизнь царя, убийство, обида, нанесенная скифу, например воровство. Скифы налагали основное и дополнительное наказание (отречение, конфискация имущества).

Скифы знали состязательный суд и розыскной суд. Число судей обязательно было нечетным (от 3 до 27 судей), на нескольких заседаниях суда взвешивались доводы сторон, принимались клятвы. Пересмотра решения суда не предусматривалось.

Во второй главе «Кавказская Албания» рассматривается общественное развитие и государственность этого крупнейшего государства Восточного Кавказа середины I тыс. до н.э. — середины I тыс. н.э. Исторические источники позволяют реконструировать общественный и государственный строй

Албании.

В первом параграфе «Общественный строй Кавказской Албании»

показано, как под влиянием местных традиций, эллинистического и персидского влияния формировались особенности общественного строя. Эллинистическое персидское влияние заключалось в усложнении социальной структуры, соответствующей рабовладельческому строю Персии. Взаимосвязь социально-экономических факторов привела к зарождению в Албании раннефеодальных отношений. Местная особенность характеризуется этнической неоднородностью 26 автохтонных, ираноязычных и тюркских племен: алба-ны, огузы, гунны, каспии, утии, скифы, персы и др. В социальной структуре Албании выявлены пять сословий: родовая знать, жречество, воины, простые общинники, рабы.

В начале I в. до н.э. произошло политическое объединение страны. Генезис родоплеменной знати завершился формированием местной монархии. В компетенции родовой знати находились местное управление, сбор налогов и распоряжение собственностью племени. Служители культа были значимой общественной группой, которых возглавлял верховный жрец, избиравшийся из числа наиболее авторитетных старейшин, он осуществлял функции верховного судьи и был правителем храмовой области. Третьей группой населения в Албании были воины (22 тыс. всадников и 60 тыс. пехотинцев). В начале нашей эры воины стали трансформироваться в феодалов: за несение службы они получали земельный надел и имели возможность эксплуатировать крестьян. Самой многочисленной группой населения Албании были общинники «хамашира». В первые века нашей эры наблюдался процесс социальной дифференциации, родовая община трансформировалась в соседскую общину «бо» или «хИреба» (в смысловом значении «мир»). В соседской общине появились богатые усадьбы семей-патронимий. По мнению В.Ф. Ми-норского, Н.А. Караулова и других востоковедов, в сельской общине отмечался процесс выделения из общины частновладельческой земли «акар» («ал-акра»). Процесс дробления общинной земли ускорился в период арабских завоеваний. Вместе с тем, реальными собственниками земельных наделов становились пограничники, которые несли службу на северных границах государства в обмен на земельные пожалования. Пятая группа албанского населения представлена рабами («лукЬ и «лагъ», «гиеродулами»).

В эпоху великого переселения народов Албания вступила страной с развитой социальной структурой. Отношения, характерные для рабовладельческого общества, уступали место зарождавшемуся феодализму.

Во втором параграфе «Государственный строй» рассматривается образование Албанского государства - одна из дискуссионных проблем в историографии. Сопоставление письменных источников и памятников материальной культуры показывают, что Албания образовалась в Ш—I вв. до н.э. Начало процесса формирования государства объясняется социальным развитием местных общин, выделения в них знати и объединения в единое государство: как видно из приведенной датировки, этот процесс был динамичен и занял примерно триста лет. Албанские племена активно боролись с инозем-

ными захватчиками, что также являлось причиной образования государства. Формирование государственной структуры Албании наглядно прослеживается в эволюции родоплеменных центров в города с их последующим политическим объединением.

На территории Албании было около 50 родоплеменных центров, среди которых выделяются крупные городища, они эволюционировали в административно-территориальные центры (29 городов). Первой столицей государства был город «Кабалака» (Кабала), другим административным центром называют город Албана. В числе значимых населенных пунктов были также «Албанские ворота», Телеба, Гелда, Таргу, Бакрия, Нига и др. В ИУ-У! вв. н. э. усилился административный центр Дербент (Ал-Баб или Чора). Серьезный ущерб албанской государственности принесло нашествие гуннов. Юг страны вошел в состав Персии, на подконтрольной ей территории находилась резиденция марзапана (наместника). Главный административный центр провинции был перенесена из Албана подальше от границы в город Партав (позднее Бердаа), но Дербент сохранял свое экономическое значение. Албания потеряло былое величие, от нее отсоединились несколько княжеств (Маскат, Та-басаран, Уман др.).

В третьей главе «Греческие колонии Северо-восточного Причерноморья-Приазовья. Боспорское царство» прослеживаются развитие общества, образование полисов и единого государства и реконструируется право античного Боспора.

В первом параграфе «Греческие колонии и Боспорское царство» характеризуется греческая колонизация Северного Причерноморья (с VI в. до н.э.). Инициаторами колонизации были греки Они основали поселения Гор-гиппия, Фанагория, Кепы, Германасса, Таматарха, Тантут, Танаис и др. (около 30 торговых факторий и военных баз). В У в. до н.э. города-колонии объединились в Боспорское царство, его столицей был город Пантикапей. Процесс образования единого государства в общих чертах аналогичен древнегреческому синойкизму (т.е. слиянию, объединению полисов в единое государство). На Черноморском побережье особенности синойкизма проявлялись в создании федеративного союза-симмахии как объединения полисов.

Территория единого государства располагалась в Крыму и вдоль Северокавказского побережья, население состояло из греков и местных народов, государственные институты, суверенитет поддерживался единством политических и экономических интересов городов, вошедших в состав этого объединения. В 1-Ш вв. н.э. Боспор признавал власть Рима. В эпоху великого переселения народов многие города Причерноморья-Приазовья были разгромлены ордами гуннов. Государство под таким же названием возродилось в раннем средневековье при поддержке Византии.

Во втором параграфе «Социальная структура античных полисов и Боспорского Царства» реконструируется социальная структура полисов, вошедших в Боспорское царство, объясняется формирование несколько общественных групп (аристократия, военно-бюрократическое сословие, демос). Они составляли рабовладельческий класс. Однако этнический состав господ-

ствующего класса был неоднороден. На заре своей истории в античных городах Причерноморья-Приазовья доминировало греческое население, затем в его состав влились группы меотов, синдов и сарматов. Основной особенностью общественной истории Боспорского царства стала синкретизация местных элементов в греческую культуру. Аборигенов греки называли «боспора-не» или «ксены», то есть чужие, варвары, они не могли иметь дома на территории полиса, но со временем становились полноправными гражданами, поскольку город сарматизировался.

Большое значение в общественной жизни эллинов имели фиасы (синоды). По сути, фиасы были религиозными или общественными организациями граждан, но эти социальные общности не ограничивались только исполнением языческого культа. Фиасы выполняли функции финансовых, хозяйственных, посреднических, попечительских, воспитательных и образовательных учреждений. Участие в фиасах было добровольным выбором гражданина полиса, что отражало демократическое общинное устройство. Фиасы придерживались строгой иерархии. Низший состав фиасы составляли «приемные» члены, которые со временем становились рядовыми общинниками. Выполнив возложенные на них поручения, фиасоты избирались на следующий, чиновничий уровень, так что достичь в этой организации высшего положения можно было только после 5-летнего пребывания на предыдущей ступени. Списочный состав лиц, составляющих фиасу, достигал 300 человек. Религиозные союзы часто прослеживаются в греческих колониях.

Обзор общественного строя показывает наличие в Боспоре классов рабов и рабовладельцев одновременно с группами населения, различавшимися по сословным, этническим и по религиозным признакам.

В третьем параграфе «Государственный строй» показана статичность, эволюция элементов и всего механизма учреждений, являвшихся органами власти и управления городов Боспорского царства. Первые эмпории основывались греческими торгово-военными дружинами на месте меотских и скифских родоплеменных центров. Позднее греки стали обосновываться в собственных поселениях, административное устройство которых копировало институты государственности в метрополиях, затем полисы объединились в Боспорское царство и сохраняли демократический строй до II в. н.э. Большой властью в колониях обладали архонты, то есть присутствовали элементы монархического и демократического строя. Полисы имели органы местного самоуправления: магистратуры. Горожане выбирали себе архонтов-эллинархов. В полисах с полиэтническим составом населения один архонт избирался эллинами, другой — местным населением. В этом случае могла быть не одна, а две магистратуры и две курии. Таким образом, получался дуумвират. Кроме глав города, выбирались члены магистрата: эпимелеты; ло-хаги, номофилаки. Разделение властей в источниках не прослеживается, но в современной юридической литературе существует версия, что в данном античном городе на протяжении пяти веков «существовали механизмы, обеспечивающие равновесие властей: исполнительной, законодательной, судебной».

Архонты-эллинархи находились в подчинении наместников (пресбев-тов) Боспорских царей. Пресбевты отвечали за обороноспособность и государственную безопасность и были послами-легатами архонта. Во многих полисах Боспорского царства, например в Танаисе, обнаружены агоры. Наличие народного собрания должно подразумевать функционирование административных зданий. Действительно, административные сооружения в поселениях эллинов тождественны по времени с началом греческой колонизации.

Гражданская администрация (городской магистрат) в Боспоре была отделена от военной власти. Магистраты находились в подчинении архонта-эпонима. В его распоряжении находился помощник - просодик и штат государственных служащих. Среди чиновников низшего звена упоминаются простат, эмпорион, агораном, а также лохаги и диадохи и др.

В полисах и в Боспорском царстве с VI в. до н. э. по Ш в. н. э. чеканились собственные монеты, существовал монетный двор и государственный орган, отвечавший за финансовую сферу. В истории денежного обращения Боспора отмечается реформационная унификация монет различного достоинства.

Легитимность государственной власти в Боспорском государстве исходила из договорных отношений с метрополией, а также поддерживалась преемственностью монархических династий. Преемственность верховной власти в Боспорском государстве прослеживается с V в. до н.э. по Ш в. н. э. (династии Археанактидов, Спартокидов, марионетки Римской империи, варварские цари).

В четвертом параграфе «Характеристика правовых отношений греческих колоний и Боспорского царства» по документам прослежен генезис права колоний под влиянием Древней Греции. Правовые институты того времени относились больше к имущественным отношениям, о чем говорят первые договоры ^-Ш в. до н.э. Субъектами права при этом могли выступать полис и его граждане. Например, надпись Ш в. до н.э. о передаче купцом Протогеном городу Ольвия товарного кредита свидетельствует об использовании конструкции договора займа. Уголовное право было развито меньше и опиралось на нормы обычаев, морали и религии.

Форма и содержание источников юридического характера также говорят о сходстве права метрополии и права полисов Причерноморья-Приазовья. Так, в виде ретры - договора оформлены большинство документов, носивших юридический характер. Фемос - документально зафиксированная норма характерна для указов. Надпись, содержавшая Псефисму, была обнаружена в Херсонесе.

В связи с тем, что правовые нормы могут быть сгруппированы в соответствии с характером правовых отношений, которые они регулируют, можно предположить некоторое обособление гражданского и торгового права.

В пятом параграфе «Правовые отношения метрополии и колоний» показано, что взаимоотношения колоний и метрополии в античном мире закреплялись различными правовыми формами. Особое значение имели договоры, которые определяли целую гамму отношений: экономическую политн-

ку сторон, союзнические или вассальные отношения Херсонеса, Боспорского царства по отношению к метрополии или к соседним государствам. Боспор-ско-Афинский договор 434-433 гг. до н.э. определял обязательство Боспора снабжать Афины зерном. Договор Фарнака с другими царями (179 г. до н.э.) имел значение для сотрудничества с соседями, в нем подтверждается автономия греческой общины Херсонеса, закрепленная до этого Эмвелом (IV в. до н.э.). Боспоро-Понтийский договор 107 г. до н.э. говорил о признании первой стороной своего вассалитета и определял условия объединения двух государств под властью Митридата Евпатора. Год спустя, в 106 г. до н.э., аналогичный договор подписал Херсонес. Город входил в состав вассального Боспорского царства на правах автономии и получил суверенитет в 24 г. до н.э. по римской «Хартии свободы Херсонеса от Пантикапея».

Договорные отношения непосредственно влияли на развитие торговли, следовательно, позитивно отражались на эволюции имущественных отношений. Ретры стимулировали издание указов о благоприятствовании торговле метрополии с Боспором: известно о наличии указов 355-353 гт. до н.э. об увеличении хлебного экспорта в Афины. Суда, отправлявшиеся с зерном в Грецию, обслуживались в портах без очереди, им предоставлялись лоцманы. Контроль над действием закона осуществляли хлебные приставы, которые вели записи, фиксирующие товарооборот и оказание портовых услуг. Эти записи становились правоподтверждающими документами при возникновении имущественных споров, особенно в вопросах о не возврате долгов. Указы Левкона I были оформлены в виде фемоса, тексты этих декретов для всеобщего обозрения были высечены на каменных плитах в Пантикапее и в других портовых городах Боспора. По Демосфену можно реконструировать основные положения этих актов: вводилась беспошлинная торговля с метрополией; субъектами права выступали афинские граждане и боспорские купцы; определялся объект правовых отношений для торгующих сторон, закрепленный унификацией метрической, денежной и финансовой систем; провозглашались защита торговли государством, незыблемость договоров и декретов о двусторонних отношениях.

Документы конца IV в. до н.э. подтверждают юридическую силу предыдущих фемосов. Например, Эмвел декларировал на народном собрании Пантикапея соблюдение прав граждан полиса: народное собрание, судебный иммунитет, беспошлинность торговли и борьба с пиратством. Нужно отметить, что Эмвел соблюдал свою декларацию и всячески благоприятствовал развитию торговых отношений.

Присяга также характерна для правоотношений Северного Причерноморья. Наиболее значимые документы такого рода по обыкновению высекались на камне и ставились в полисе для всеобщего обозрения. В таком виде сохранилась знаменитая «Присяга граждан Херсонеса», которая гласила: «Не предавать ни города, ни хоры, ни укреплений, ни эллину, ни варвару, не свергать демократии, самым лучшим и справедливым образом исполнять магистратуры, не разглашать государственных и сакральных тайн, не брать и не давать дара во вред полису».

Как показывают археологические исследования, торговые отношения достигли наивысшего развития в ЫП вв. н.э. Именно этим временем датируется большинство пломб, клейм и печатей Боспора. Предметы торговых операций объективно показывают уровень развития гражданско-правовых отношений даже на окраине боспорских владений — в Танаисе.

Гражданский процесс был такой же, как и в античной Греции, то есть состязательный - истца и ответчика. Точно известно о наличии судебных учреждений в Пантикапее, Херсонесе, такие же судебные учреждения должны были иметь и другие города, обладавшие правами полисов. Субъекты правовых отношений могли быть выходцы как из Греции, так из Пантикапея, а предметом разбирательства в афинском суде иногда служили обязательства, данные в Боспорском государстве. По речам Демосфена видно, что при рассмотрении исков судом учитывались такие обстоятельства, как неумышленное банкротство вследствие кораблекрушения, либо неосторожные действия капитана (перегруз судна). В качестве обеспечения иска использовался арест имущества. В источниках в связи с процессом упоминаются векселя и залог (деньгами, имуществом, товаром, судном). Допускались поручительство и представление в суде интересов третьих лиц. В качестве доказательств признавались свидетельские показания и документы, подтверждающие обязательства, принятые на себя сторонами. В своих речах Демосфен широко использовал приемы аналогии права.

Об уголовном праве и уголовном процессе известно меньше. В источниках говорится о преступлениях против государства, царя, должностных лиц, нарушение клятвы. В качестве уголовных наказаний фигурируют смертная казнь и конфискация имущества. Вероятно, существовал инквизиционный суд, решения суда приводились в исполнение специальными чиновниками - судебными исполнителями, что контролировалось пресбевтами. Упоминается экстрадиция преступников. Так при Спартокидах были взаимные обязанности с Афинами по выдаче преступников и подозреваемых.

Итак, рассмотрев различные источники, можно констатировать, что развитие государства и права Боспора характеризуется взаимосвязью греко-римского влияния и местных социально-экономических особенностей. В общем, элементы общественно-государственного строя и права эпохи античности показывают формирование Причерноморско-Приазовского этнокультурного региона, тяготевшего к греко-римской цивилизации.

В шестом параграфе «Античное наследие в истории государства и права» прослеживаются три тенденции.

Первая тенденция заключается во влиянии античной греко-римской цивилизации на номадов, которые переходили «от кочевий к городам». Следовательно, объясняется происхождение государственности у скифов и восприятие их наследия гуннами, булгарами, аланами. Тесные- контакты с Византией и постантичным миром Причерноморья, по мнению Д.И. Иловайского, заключались в заимствовании древними народами России государственности, т.е. «гражданственности». Соприкосновение с Византийской цивилизацией, с точки зрения Г.В. Вернадского, способствовало «постепенной

эмансипации народов, их восприятию культурного античного наследия».

Другая тенденция античного наследия в истории государства и права заключается в восприятии элементов персидской культуры. Влияние персидского государства и права четко прослеживается на примере Албании. В обычном праве, в культах и обрядах народов Дагестана, Осетии, Центрального Кавказа до настоящего времени сохранились отголоски огнепоклонства и другие элементы, характерные для доисламского периода истории Ирана.

Третья тенденция в историко-правовом развитии - местная. Многие языческие пережитки народов региона древнего происхождения и относятся к нормам морали. Соотношение трех элементов в истории государства и права - дискуссионный вопрос. Однако древние культы автохтонного происхождения аккумулировали в себе многие воспринятые элементы. Поэтому синтез тенденций историко-правового развития способствовал формированию у народов региона особой кавказской общности, напластованию элементов государственности. Правовые нормы народов Дона и Северного Кавказа не могут быть однозначно отнесены ни к одной из известных правовых семей. Тесные социально-экономические контакты, политические процессы в «контактной зоне» восточной и западной цивилизаций способствовали формированию своеобразного общества, государства и права.

Раздел II «Дон и Северный Кавказ в раннем средневековье» состоит из четырех глав.

В первой главе «Государства Западного Прикаспия в раннем средневековье» рассматривается происхождение государственности в Западном Прикаспии, а также в Причерноморье-Приазовье и у алан.

В первом параграфе «Предпосылки формирования государственности гуннов в эпоху великого переселения народов» рассмотрено обособление гуннов в отдельные союзы племен. Единство в таком обществе могло поддерживаться только авторитетом верховного вождя и победоносной силой оружия. Такой союз племен в характеристике Л.Н. Гумилева называется доклассовым или «родовой державой» (редкий в истории случай, когда сильное доклассовое, первобытное общество обретает мощную политическую организацию). В основе «родового общества» гуннов лежит «пожизненное президентство» (вождизм). Таким образом, у гуннов шел процесс формирования протогосударства. Оно распадается под действием внешних факторов и присущих ему внутренних противоречий, то есть огромная «империя Аттилы» прекратила свое существование со смертью своего вождя в 453 г. а гунны трансформировались в родоплеменные союзы гунно-булгар, гунно-савир, гунно-хазар и т.д.

В процессе образования государственности у тюркоязычных племен, кочевавших на Северном Кавказе, проявились четыре фактора: седентериза-ция; инкорпорация в международные отношения с Византией и Персией; восприятие кочевниками у завоеванных государств феодальных отношений, иерархии сюзеренитета-вассалитета; распад орды на союзы племен, каждый из которых самостоятельно формировал государственные общественно-политические институты. Названные факторы наиболее отчетливо прояви-

лись в процессе образования раннефеодального государства гуннов на границе с Албанией и позволяют проследить аналогии с процессом, происходившим до этого у скифов.

Во втором параграфе «Эволюция общественного строя гуннов» рассматривается развитие родоплеменного устройства тюркского общества, что прослеживается в изменении значения социальных терминов. Например, орда означала сначала слово «лагерь» или «ставка», позднее была равнозначна понятию держава и соответствовала термину «эль». Первоначально любой кочевник в орде назывался будун, так же назывался рядовой состав орды. Но уже в VII в. кочевник-воин назывался керхан, следовательно, в составе воинов-кочевников появился термин, означавший низший командный состав и главу семьи или рода. В среде керхан выделялся состав военноначальников -беки, которые исходили из династии, узурпировавшей власть. М.И. Артамонов привел формулу «народ тюркских беков». Эта фраза предполагает наличие у тюрков особого племени благородного происхождения. Анализ терминологии тюркского общества показывает, что социальное разделение происходило из родоплеменного начала, а затем трансформировалось в военно-организационное устройство орды. Уже в эпоху великого переселения народов гунны подразделялись на две общественные группы — «белых» и «черных» гуннов (знать и незнатные общинники). Взаимоотношения в орде строились по принципу вассалитета-сюзеренитета и получили у кочевников широкое распространение, поскольку в этом случае переплетались феодальные отношения и семейные обычаи тюркоязычных народов.

В третьем параграфе «Элементы государственного строя гуннов» прослеживается влияние соседней Албании. Поэтому протогосударство быстро достигло достаточно высокого для кочевников уровня. Позднее эти элементы государственности гунны передали хазарам и соседним народам Северного Кавказа. Административно у гуннов выявлялись «пограничье» и «степные кочевья», подразделенные на зимние и летние ставки. Территориями управляли наместники (марзапаны), субординация между которыми строилась по принципу сюзеренитета-вассалитета.

В четвертом параграфе «Восточно-кавказские города н административное устройство УГ-УГГ вв.» рассматривается, как зимние стойбища гуннов постепенно превращаются в административные центры Царства гуннов (страна Джидан, Сувар). Административными центрами этого государства были Урцекское городище возле современного Буйнакска. Оно отождествляется со столицей, «великолепным городом Варачан». В Варачане находился замок кагана, окруженный сложной системой фортификационных сооружений. Вокруг цитадели располагались посады, разделенные на кварталы и улицы, следовательно, сформировались городские общины ремесленников и купцов.

Город Беленджер тянулся вдоль р. Сулак. Здесь была хорошо укрепленная резиденция правителя, окруженная посадами - городищами. Население городищ было представлено разными общинами. Этническое большинство и выгодное социальное положение занимали в округе тюркоязычные

племена баланджар (разновидность гунно-булгар). Город Беленджер являлся административным центром провинции (владения) с одноименным названием.

Семендер был расположен вблизи современной Махачкалы. В Семен-дере находилась резиденция местного правителя, Население города составляли купцы и ремесленники. Развитие специализации привело к образованию цеховых или гильдейских организаций. Например, источники различают местных купцов, занимавшихся розничной торговлей, и иноземцев-оптовиков, среди ремесленников выделялись мастера по производству шерстяной одежды. Ремесленные изделия изготавливались в соответствии со стандартами и предназначались для массового сбыта на рынок. Такой уровень общественных, социально-экономических отношений, несомненно, санкционировался властью и регулировался государственным правом, а не только обычаями.

Административный округ Серир (Сермерская страна) с центром в городе Хумрадж (Гимры) находился в горном Дагестане. Территориально Се-рир было небольшим владением, и граничил с «царствами» Беленджер, Таба-саран, Лакз. С точки зрения историко-правового исследования, необходимо отметить, этническую и религиозную пестроту населения, исповедовавшего христианство и ислам. В этом феодальном владении, если верить современникам, насчитывалось «1200 поселений, и 20 тыс. племен и вер местного и тюркского происхождения».

Царство Лакз располагалось южнее государства Серир. Население составляли «лакзы» (лак, лезгины). Общество сохраняло албанские традиции и подразделялось на четыре группы. Привилегированная часть общества -феодализировавшаяся знать (хамашира). Полупривилегированная группа состояла из воинов, которым за службу предоставлялся земельный надел (ми-шак). Третья группа представлена ремесленниками (ал-акра). Наибольшее развитие получили промыслы в ауле Кубачи (кольчуги, дорогое вооружение). Источники даже выделяют особую область «страны кольчужников» с явно иранским корнем — «Зарикиран». Уже в раннем средневековье кубачинские мастера обладали традициями, выраженными стандартизацией производства, обычаем обязательного наследования секретов ремесла в семье. Простые крестьяне-общинники (меган) составляли четвертую группу Царства Лакз. Земледельцы продолжали традиции террасного сельского хозяйства, в их среде тоже наблюдалась имущественная дифференциация.

Арабские источники упоминали в восточной части Северного Кавказа одиннадцать «царей гор». Кроме уже перечисленных здесь государств упоминаются Маскат, Филан, Шабиран, Туман, Табасаран и др. Эти государства занимали небольшие территории горных долин и политически зависели от противоборствующих лидеров - Персии, Албании, северных кочевников.

Провинции в Царстве Гуннов обладали широкой автономией, каждый феодал имел свой штат чиновников и войско, которое при необходимости должен был предоставить кагану. Население провинций состояло из земледельцев, ремесленников, купцов, все они платили дань феодалам, в отличие от гуннов-кочевников, находившихся в привилегированном положении.

В пятом параграфе «Эволюция обычного права гуннов УГ-УП вв.»

констатируется, что современная наука не располагает доказательствами о наличии памятников законодательства протогосударств, образовавшихся у гуннов, не сохранилось и источников обычного права, хотя «История агван», «Именник болгарских ханов» и другие манускрипты показывают правовые отношения гуннов. Например, византийский писатель Приск, посетивший резиденцию Аттилы, упоминал «скифский закон». Неизвестна форма «закона», но его содержание соответствует тем правовым отношениям, которые имели место у народов, воевавших на стороне гуннов.

Что же представляло собой право гуннов? Обращает на себя внимание неразвитость гражданского права гуннов. Кроме обычаев, связанных с наследованием и определением территории кочевий, источники не выявляют других норм. Известные институты собственности, обязательств, договоры исходили из заимствованных гуннами феодальных отношений. Уместно также отметить, что феодальная собственность распространялась на возделываемую землю, а не на кочевья и не на скот, следовательно, развитие феодализма не противоречило устоям общества.

В семейном праве существовало многоженство. У гуннов, тюрков, затем у хазар имел место обычай скреплять сюзеренитет кагана над вождями покоренных племен брачно-семейными узами. В условиях неразвитости общественных отношений династический брак означал установление мирных отношений между племенами орды и был взаимосвязан с наследственным правом. Наследство переходило по мужской линии. Круг наследников состоял из близких родственников (братьев и сыновей). При наследовании по нисходящей линии, вдовы кагана, за исключением матери наследника, переходили с другим имуществом в собственность сына. В наследственном праве гуннов и последующих тюркских народов действовала, так называемая, лест-вичная система, согласно которой престол переходил не к старшему по возрасту брату или сыну покойного, а к двоюродному брату или к родному племяннику. Соответственно, по наследству переходила орда как военно-политическая организация, племена, возглавляемые другими родственниками кагана, понимались как неотъемлемая и неделимая часть орды — державы. Кроме того, лествичная система была установлена с целью, чтобы власть всецело не оставалась у одной части рода, имела разветвления пропорционально числу знатных родов, обладавших правом престолонаследия.

О нормах уголовного права гуннов известно немного. Во взаимосвязи понималось гуннами преступление против орды, кагана и веры. Виновный подлежал смертной казни. Вместе с тем, появились и штрафные санкции: они налагались за преступления против кочевой державы (сепаратизм, восстание).

Итак, обычное право народов алтайской языковой семьи на исходе великого переселения народов позволяет сформулировать следующие выводы. Уровень развития права характерен для протогосударства. Поздние нормы права носят элементы заимствования. В большей степени это связано с гражданско-правовыми отношениями, в то время как семейные обычаи остава-

лись патриархальными и почти не изменились.

В шестом параграфе «Общество и государство Албании УГ-УП вв.» реконструирован общественный строй Албании. Развитие феодальных отношений отразилось на социальной структуре Албании. В У-УП вв. цари или князья Албании, как правило, были вассалами персидских шахов или царей гуннов. По отношению к албанским царям вассалами являлась местная знать, именуемая князьями. Отношения вассалитета-сюзеренитета прослеживаются по договорам. Вассальные договоры Албании с Персией, Византией, арабами содержали общие правила: содержание за счет Албании войска, охрана Албанских ворот, выплата дани. Вместе с тем, договоры с кочевниками могли содержать условия, более приемлемые для вассала.

Служилое сословие этого времени состояло из воинов и немногочисленных чиновников. В У-УП вв. профессиональная дружина входит в состав феодальной иерархии. В составе войска упоминаются 12 тысяч всадников, персидские воины и пограничная стража на положении военных поселенцев (сияджинов). По сути они были дворяне-однодворцы. Военные поселенцы получали земельный надел в условное пользование на границах государства. То есть поселенец одновременно нес пограничную службу и занимался хозяйством. Систему пограничной службы заимствовали у албанцев кочевники. Вскоре, в УШ-ГХ вв., появился комплекс крепостей, названный С. А. Плетневой «славяно-хазарским пограничьем». Позднее на этом же месте появились древнерусские богатыри-пограничники, служилое население «засечных черт» Московского государства, дворяне-однодворцы и ландмилиция Российской империи. Относительно системы военного управления можно предположить, что имело место какая-то «рекрутская» система, так как сияджины и избранные из героев верстались на службу из числа персидских колонистов сатрапии и из числа незнатного местного населения.

Основное население страны составляли общинники. По имеющимся сведениям, они были лично свободны, несли в пользу князей повинности в виде подушных налогов и податей, привлекались для строительства укреплений. Рабский труд использовался в домашнем хозяйстве. Использовать труд рабов в небольших владениях было невыгодно, в государстве не было прежнего полицейского аппарата, против рабства выступала христианская церковь. Только позднее, после арабских завоеваний, прикаспийские города стали центрами работорговли.

В государственном устройстве Албании реконструированы административные единицы. Для защиты границы от гуннов был усилен военно-административный округ Чора, он входил в состав сатрапии Атрпатакан. Территория укрепленного района включала в себя несколько автономных фортификационных комплексов на пространстве от современной Махачкалы до юга Дагестана. Общее руководство и административный контроль со стороны сюзерена осуществляли наместники-марзапаны или тарханы, на службе у которых состояли чиновники. Таким образом, накануне арабских завоеваний Албания была страной с динамично развивавшимися феодальными отношениями и с четкой системой государственного управления.

Историко-правовой обзор Западного Прикаспия середины I тыс. н.э. приближает исследователей к пониманию преемственности общественно-политического развития автохтонных народов и кочевников в период классического средневековья.

Во второй главе «Государства северокавказского Причерноморья-Приазовья в раннем средневековье» прослеживается возрождение Боспор-ского государства и его влияние на кочевников.

В первом параграфе «Боспорское общество и государство в раннем средневековье. Византийское влияние на кочевников» прослежены изменения в обществе Азово-Черноморского Приморья в ГУ-УШ вв. Вторжение кочевников не только перекроило этническую карту региона, но и изменило социальный состав населения. Четкого деления на рабовладельческие классы уже не было, феодальные отношения еще не сформировались. В период политической нестабильности раннего средневековья значение приобрели религиозные общины, а при отсутствии гражданской администрации организатором общества выступала церковь.

Государственный строй Боспорского царства в раннем средневековье определяется двумя периодами. Первый период датируется ГУ-УГ вв., второй период - УГ-ХШ вв. Во время великого переселения народов IV-VI вв. приморские города и хоры были разорены захватчиками. Некоторые из них навсегда прекратили свое существование. На месте Фанагории гунны основали собственное поселение, ставшее центром кочевого политического союза. От прежнего Боспорского царства сохранился только Пантикапей. Второй период УГ-ХГГГ вв. отмечен восстановлением власти Византии на территории бывшего Боспорского царства. Управление провинцией осуществляли византийские чиновники, подчинявшиеся непосредственно Константинополю, «а до того времени боспориты управлялись собственными законами». Во главе исполнительной гражданской власти стали таможенные чиновники (комни-ны). Вскоре значение чиновника возросло, и гражданский правитель стал обладать графским титулом «дукс». Военная администрация существовала параллельно с гражданской и концентрировалась в руках военноначальников (хилиархосов, военных трибунов). Затем статус управляющего провинцией был повышен, управление Боспором стали осуществлять военные губернаторы (стратилаты). В Таматархе (Матрега) при участии комнина и трибуна были восстановлены административные здания. В соседней Фанагории была основана епископская кафедра. Таманский полуостров УГГ-ГХ вв. сохранил элементы античного управления. В 698 г. здесь получил политическое убежище свергнутый византийский император Юстиниан И. Он был вассалом кагана, контроль над административной единицей был возложен на двух наместников. Представитель кагана (тудун или тархан) носил греческий титул архонта Боспора. Наличие двух наместников, епархии, христианского населения позволяют предположить, что Тамань находилась в подчинении Хаза-рии и Византии одновременно. В К-Х вв. Херсон был составной частью Византии. В источниках этого времени говорится о Херсонской феме, которой управлял чиновник: «патриций и стратиг климатов». Должность «стратиг

Херсона» по Византийской табели о рангах упоминается в 842-856 и в 899 гг.

Как видно из источников, Крым и Таманский полуостров на протяжении УП-УШ вв. были предметом византийско-хазарских притязаний. В Крыму были сильнее позиции империи, в Тамани доминировало влияние Хаза-рии.

Итак, Боспорское царство в начале средних веков характеризуется инволюцией системы управления, органов власти и управления. В частности, демократические государственные институты были упразднены, их место заняли унифицированные органы чиновничьего управления Византийской империи. Степные просторы Причерноморья-Приазовья уже не были «житницей» Греции, значительно упали торговые обороты. Следовательно, видоизменилась система политических взаимоотношений между провинцией Византии и с соседними народами.

Во втором параграфе «Военно-политический союз племен Великая Булгария» рассматривается образование булгарской государственности. Основателем протогосударства Великая Булгария стал в 635 г. племянник Органа, хан Курбат (584-642 гг.). По именнику болгарских ханов, его предком был Аттила, себя Курбат причислял к знатному роду Ашина. Курбат также обладал византийскими титулами, был христианином, он передал престол старшему сыну Батбаю, чем нарушил порядок престолонаследия в орде. Следовательно, от орды отсоединились племена его братьев: так в VII в. появились булгарские кочевья на Правобережье Дона и в Поволжье.

Основной булгарского общества была орда, но по соседству с античной цивилизацией на Тамани кочевники переходили к оседлости. Следовательно, уже не орда, а род или доминировали как единицы социума, эволюционировали и общественные отношения. Значит, политический процесс распада орды на племена был закономерен.

Причинами падения Великой Булгарии было отсутствие собственной экономической основы, политическая разобщенность племен и противоречия между родовыми устоями и государственной властью. Великая Булгария повторила судьбу других протогосударств, распавшись еще до завершения формирования общественно-политических институтов.

Обычное право булгар показывает, что особое место имела субординация в обществе: почтительное отношение и прославление хана, предпочтение левой стороны правой при расположении людей по старшинству. В качестве наказаний упоминаются смертная казнь и увечья за воровство (битье дубиной по голове, истязание вора железными крючьями). Из ритуальных действий известны клятва на мече, очищение огнем.

Краткий обзор булгарского общества и военно-политического союза выявляет много общего с родственными кочевниками, осевшими к северу от Дербента. Булгары, как и их «албанские соседи», воспринимали элементы государства и общества.

В третьей главе «Алания» реконструируются общественный строй, формирование государственности и обычное право средневековой Алании. В общественно-политической истории алан выделяются четыре периода: фор-

мирование аланского военно-племенного союза в ЫУ вв. н.э.; аланское общество У-Х вв. в составе орды гуннов и Хазарии; Аланское государство XXIII вв.; трансформация алан в осетинский этнос, инволюция государственно-правовых процессов ХШ-ХУ вв.

В первом параграфе «Общественный строй» прослеживается этносоциальное развитие алан и сопредельных с ними народов, выявляется социальный генезис алан. Военно-политический союз алан НУ вв. состоял из алан, овсов, аорсов, сираков, роксолан, дурзулаков, т. е. был полиэтничным. Прогресс развития общественных отношений проявился в У в. Основой общества были родовые общины. Вместе с тем, в Алании ^-Х вв. можно обнаружить появление феодальных сословий.

Родоплеменная знать и феодалы были ограничены в своих правах, все общественные дела решались на народном собрании - нихасе. Аланские князья УП-Х вв. стали составной частью хазарской знати, они установили династические связи, подражая каганскому дворцовому церемониалу, переняли у сюзеренов титулатуру. Иными словами, родоплеменная знать эволюционировала в феодальное сословие.

Прослеживается титулатура алан. Так эльдары - князья происходили из старейшин благородного происхождения. Эльдары в народных преданиях -истинные аланы, тогда как богатары всегда пришлые или призванные князья, или богатыри-воины. В хазарский период появляется и титул кеканадж (производное от слова каган). Вассалитет асов (алан) курировали представители кагана - тарханы. Возможно, отсюда происходит титул астархан, то есть тархан (наместник, предводитель асов). К X в. вассальная зависимость от хазар ослабла. Известно, что хазарский царь заключил союз с царем алан именно союз, а не акт вассалитета-сюзеренитета, поскольку «царство алан сильнее и крепче всех народов». Грузинские источники различали в Алании «мепс» (царей) и «дидобули», «мтавархи» (вождей). Восточные авторы выделяли в аланском феодальном сословии титулы «малик» (владыка, царь) и «шейхи» (родоплеменные вожди, владетели).

Аланские князья имели свои дружины. Костяк войска, его своеобразная гвардия состояла из 1 тыс. «благородных» (дворян). Нередко отряды алан или отдельных воинов нанимали как телохранителей. Предположительно, аланское войско подразделялось по социальному и возрастному признакам на старшую и младшую дружины и представляло собой типичное для раннего средневековья воинское формирование.

В Подонье Х-ХШ вв. высшую ступень социальной иерархии занимали князья. О донских аланах сохранились упоминания в русских летописях, вассалитет аланских князей к древнерусским сюзеренам датируется Х-Х вв. До начала ХП в. аланские князья находились в подчинении половецких ханов, а последние аланские князья на Дону были истреблены монголо-татарскими ордами.

Общинники Алании подразделялось по этническому и родовому признакам, но прослеживается и территориальное различие: в предгорьях социально-экономическое развитие шло более инТе^^шц^цдоцдяВДХрЪ тлись

„ | БИБЛИОТЕКА

33 I сптр«й* о» 300

патриархальные черты. В Алании сформировалось городское население, городские общины можно предположить по наличию в городищах огороженных кварталов или усадеб. Наличие сложной планировки (городище и посад, разделение городища на 1/2, 1/3, 1/4 частей) можно объяснить наличием как соседской, так и родовой общины. Напротив, башни-крепости интерпретируются как родовые жилища.

Х-ХШ вв. показывают наличие в Алании соседской и родовой общин. В аланском обществе Х-ХШ вв. выявляется хазарское влияние: население страны подразделялось на «белое» (благородного происхождения) и «черное» (простонародье). В плоскостных районах динамично развивались феодальные отношения. Лично свободные общинники составляли большинство населения, в их среде появились две категории: «музара» и «акара». Первые имели собственные средства производства и орудия труда, но арендовали землю за 1/2 урожая, то есть были издольщиками. Акара были батраками, то есть полностью лишены средств производства. В горных районах сохранилось патриархальное устройство.

В Алании было много городов. Наметившееся прежде деление городов на кварталы стало для Х-ХШ характерным явлением, что может говорить об усложнении социальной структуры городского населения.

Основной ячейкой общества алан были крупные семьи - патронимии, они состояли из 20-50 близких родственников. Главой патронимии был старший по возрасту мужчина. В семье поддерживались патриархальные порядки.

Рабовладельческие отношения не получили в Алании широкого распространения. Местное население в рабов не обращалось, поскольку находилось под защитой своей общины. Но в Алании XIII в. был невольничий рынок, где продавались военнопленные и рабы иноземного происхождения.

Отдельной социальной группой было духовенство. Распространению христианства среди алан содействовали Византия и Грузия. В Х-ХШ вв. Алания обладала общепринятой христианской структурой. Центр Аланской епархии находился в ущельях Теберды, Кубани, Большого Зеленчука. В Зеленчуке был кафедральный собор, на территории современной Осетии насчитываются десятки древних храмов, монастыри. Несколько церквей находилось в горной Ингушетии и в Белореченске. Среди христианских священников были назначенные епархией священники и деканозы. В большинстве случаев только царь и знать исповедовали христианство. Подавляющее большинство населения оставались язычниками.

Во втором параграфе «Итоги социального развития Алании в средние века» прослежены инволюция аланского общества с XIII в. В 1254 г. часть алан признала власть ордынских завоевателей, была произведена перепись податного местного населения. Аланские князья стали признавать вассальную зависимость от татар. В этот период сформировались Дигорское, Тагаурское, Куртатинское и Алагирское общества. В названных обществах прослеживаются несколько устойчивых социальных групп.

Сослорная структура дигорцев была самая сложная. Князья дигорцев из

рода Баделя называли себя благородными и признавали вассалитет от кабардинских князей. Тагаурское и куртатинское общества были патриархальней, князья — уазданлаги (алдары) представлены патронимиями. В самом патриархальном и структурно простом алагирском сообществе уазданлаги представлены четырьмя фамилиями. Феодальные отношения в алагирском обществе почти не прослеживались, поэтому уазданлаги были на положении военных предводителей. Аланские князья обладали земельной собственностью. Право сбора дани и иерархического подчинения сменились требованием от народа «подарков» в обмен на обязанности князей защищать общество от набегов соседей. В редких случаях, княжеским родам (например Хетагуровым) удалось удержать за собой особый почет и правопривилегии.

Независимое население в дигорских общинах - это уездоны и адамиха-ты. Тагаурские и куртатинские вольные люди назывались фарсаглаги. В патриархальном алагирском обществе фарсаглаги податей не платили, так как обладали собственными землями, имуществом. По отношению к своим алда-рам они считались вассалами. Зависимое население дигорцев называлось ку-маяги, кавдасарды. Они были частично свободными и были обязаны работать в доме господина. Рабы у дигорев рабы назывались косеги. У тагаурцев и куртатинцев рабами были гурзиаки, а также закабаленные кавдасарды. Рабское состояние не передавалось по наследству. Потомки раба становились лично свободными и даже получали право собственности.

Только к XVI в. вновь начинается формирование государственности, усложнение структуры общества. До этого характерен регресс, инволюция. Сравнительный анализ общества XXVI в. имеет много аналогий с периодом XXIII вв. Так, если упростить терминологию, общество было тем же, что и в раннем средневековье, и состояло из князей, общинников и зависимого населения (в том числе из рабов).

В третьем параграфе «Формирование государственного строя Алании» показывается, что государство формировалось путем объединения общин. Каждая община располагала собственным владением с административным центром - небольшой круглой крепостью с центральной башней. Несколько таких родовых центров составляли аул. Центром аула была площадь, где созывалось народное собрание - «нихасе». Территориально можно выделить горные и плоскостные, западные и восточные владения - округи, а также Донскую Аланию. Территория государства простиралась в Каспийско-Черноморском междуморье от Дарьяльского ущелья к Ссверокавказским степям.

В процессе формирования государства выделился политический центр Алании, разделявшийся на небольшие владения с укрепленными административными центрами. Самые крупные из центров были Адиюхское, Кубинское, Нижний Архыз, Рим-Гора, Нижний и Верхний Джулат, Алхан-Кала. Столицей государства был город Магас.

Формирование государственного строя можно охарактеризовать следующим образом. В X в. Алания была уже достаточно мощным политическим объединением. Процесс формирования государства завершился в XI в.

при царе Дорголеле Великом. Единство страны поддерживалось авторитетом царей, могуществом дружины и твердой политикой. Однако отсутствие социально-экономической основы государства являлось причиной раздробленности Алании в XIII в.

Кроме того, аланы часто вступали в военные союзы с соседями. Хаза-рия, Византия и другие страны часто использовали алан для решения своих национальных интересов, что растрачивало силы аланского общества: вместо компактного проживания аланы оказались рассеяны на огромной территории между другими народами. После монголо-татарских завоеваний Алания больше не возродилась и окончательно распалась на локальные общества.

В четвертом параграфе «Обычное право алан» по нарративным источникам, по анахронизмам адатов, а также по народному эпосу осетин, осуществлена попытка реконструкции права средневековых алан. Для этого привлекались исследования И.Л. Бабич, З.Н. Ванеева, Г.В. Вернадского, Д.И. Иловайского, М.М. Ковалевского, A.M. Ладыженского, Ф.И. Леонтовича, В.Ф. Миллера и других ученых.

Исследование права алан выявляет несколько периодов: древние языческие обычаи, христианские обычаи алан (древнее XV в.), соответствующие исламу обычаи (не ранее XVI в).

Субъектами права по аланским обычаям были все свободные члены общества. Дееспособность определялась по достижению совершеннолетия или приобреталась в соответствии с боевыми заслугами. Объектами права являлось движимое имущество. Недвижимое имущество считалось собственностью общины и не могло выступать в качестве объекта гражданского оборота.

В гражданском праве алан проявляется символика. Обычай гостеприимства имел отношение к гражданскому праву. Субъектом обязательственных отношений был не столько гость, сколько хозяин дома, приютивший путешественника. При этом хозяин дома нес солидарную ответственность за действия, совершенные гостем.

Обязательственное право переплетено с языческими обрядами. Например, имело место обязательство приносить жертву богам. Если жертва не приносилась, виновный нес ответственность за несоблюдение обычаев, за обиду богов и предков и за вред, причиненный обществу.

Семейное и наследственное право. Основной общественной единицей у алан была община. Сущность патронимии по адатам патриархальная. В средневековой Алании имело место эндогамная семья. По мнению М.М. Ковалевского, следствием зороастрийских культов, принятых в Персии до Саса-нидов, были различные формы брака, в числе которых эндогамия, наличие «жены по имени» (номилусы), наследственные жены и т.д. Названные пережитки противоречат нормам канонического права и шариата, то есть восходят ко времени до распространения на Кавказе мировых религий. Наследственное право алан языческое, с напластованием культов зороастризма. Особенно четко магический пережиток проявился в норме постоянного почитания и поминок предков. Наследование напрямую связывалось с душами

предков, которые оберегают (или не оберегают) собственность рода из поколения в поколение. Постоянное почитание предков было очень разорительным обрядом. Наследуемое имущество делилось между сыновьями. При этом не только старший, но и младший сын (как у скифов) имели привилегии по наследству. В размере наследства определялось, от брака какой из жен был наследуемый (как в Авесте). Супруга в наследстве не участвовала. Кроме того, в наследственном праве прослеживаются правопривелегии. В право наследования активно вмешивалась община, представителем которой сначала был народный сход (нихасе). Затем право распоряжения наследством присвоили себе князья, они получали в наследство имущество общинников, не имевших наследников.

Система наказаний в уголовном праве основана на языческих представлениях о справедливости: «кто не убьет убийцу своего отца, должен считаться незаконнорожденным». В последующем социальные нормы были приведены в соответствие с каноническим правом. Так, в адатах, сообразно армянскому праву XII в., за воровство возмещался кратный ущерб, за многократное воровство - отсечение руки. Если языческое право не знало наказаний за прелюбодеяние, то в период распространения монотеистических религий появились наказания за изнасилование и прелюбодеяния. Своеобразным компромиссом с языческим правом стало предписание жениться на изнасилованной во избежание наказания. За прелюбодеяние не обязательно применялась смертная казнь, поскольку вина пропорционально делилась между мужчиной и женщиной: предполагалось, что данный вопрос должен рассматриваться патронимией, а не всем обществом. Следовательно, в аланском праве прослеживается адаптированное к языческим реалиям христианское право.

В Алании не существовало четкой грани между розыскным и состязательным судом. Можно выделить следующие черты процесса: нечетное число судей и присяжных; выбор третейского суда при разногласиях участников суда; окончательный вердикт выносился последним составом суда; ритуал языческих клятв и присяг; судебный процесс представлял собой обряд или ритуальное действо; обвиняемый и потерпевший находятся неподалеку от места суда и общаются с судом через посредников-поручителей; суд происходит не в помещении, а под открытым небом. Название суда - «тархон», а народных судей - «тархонлеги» восходит к хазарскому времени. Наличие особых родов или общин, наделенных судебными полномочиями, тоже является древним пережитком. Судебными полномочиями обладали князья и народные собрания, компетенции судов были слабо разграничены. Нихасе рассматривал общие дела, преступления князей, имущественные тяжбы. Нихасе старался урегулировать тяжбы в досудебном порядке. Некоторые элементы суда и процесса, например клятвы и гадания на суде, восходят к персидской зороастрийской морали или аналогичны скифскому обряду. Другие особенности суда и процесса тождественны правовым обычаям хазар и других тюркских народов. Вопросы о наследстве, уголовные дела чаще относились к компетенции княжеского суда.

В четвертой главе «Хазарский каганат» рассматриваются эволюция общества, происхождение и генезис первого на территории России ранне-средневекового государства, аккумулировавшего в себе наследие цивилизаций Востока и Запада.

В первом параграфе «Общественный строй» характеризуется этносоциальная эволюция хазар и других народов Хазарии. С позиции классового общества хазары подразделялись на феодалов-эксплуататоров и эксплуатируемые массы. В понимании хазар феодалы назывались белыми людьми. К ним относились каганы, беки (цари), тарханы и эльтеберы. Титул каган (ка-хан, хан) означал родоплеменного вождя. Этот титул не передавался по наследству, он приобретался путем выбора из знати. В результате реформ Оба-дии, каган превратился в символ государства или сакральный титул. Беки были выходцами из родовой знати. В отличие от кагана, титул бека передавался по наследству. Эльтеберами были вассальные князя. Титул был одинаково распространен у хазар, болгар, кроме того, был воспринят аланами. Титул тархана мог носить любой из приближенных кагана, в том числе чужеземец знатного происхождения, например, известны титулы астархан и рустар-хан.

Общинники соотносились с черными хазарами. Можно выявить, что простые общинники придерживались норм языческой морали и обычного права. Элементы социальных норм простых хазар часто тождественны зороастризму, что может говорить и об албанском влиянии. Этнокультурное взаимодействие хазар и других народов Евразийских степей проявилось в различии вариантов Салтово-маяцкой культуры. Поэтому, кроме албанского влияния, на территории Хазарии отмечается тесное взаимодействие на «славянохазарском пограничье», а также в местах соприкосновения хазар с аланами и с другими народами Северного Кавказа.

Наличие рабовладельческих отношений в Хазарии фиксируется по письменным и археологическим источникам. В основном в качестве рабов упоминаются пленные и наложницы. Рабы чаще выступали как предмет экспорта Хазарии. Использовать рабский труд в условиях кочевий было неэффективно, а прикрепленные к земле рабы из числа славян, болгар и других народов объективно эволюционировали в состояние феодально-зависимого населения.

Во втором параграфе «Государственный строй» рассматривается образование Хазарского каганата, которое произошло в результате распада За-паднотюркского каганата в VI в. и выделения в нем государств Булгария и Хазария. Существуют две версии формирования центров хазарской государственности: в Западном Прикаспии и в Северо-восточном Причерноморье (при седентеризации).

В Хазарии были поочередно три столицы (Беленджер, Семендер, Итиль). Кроме того, была «экономическая столица» - Саркел (Белая Вежа). Административным центром был Таматарха (Тумен-Тархан, Тмутаракань).

Внутреннее управление подвластных народов Хазарского каганата сохранялось в неприкосновенном виде и возлагалось на знать покоренных на-

родов. Отношения между каганом и местными правителями строились по принципу вассалитета-сюзеренитета (этнотерриториальный принцип). Административно территория Хазарии состояла из 25 вассальных государств. Выделяется территория собственно Хазарии и Хазарского каганата (территории тех стран, которые платили дань кагану).

Государственный строй Хазарии характеризуется двойственностью высшей власти, с двумя правителями при разделении между ними представительной, законодательной и исполнительной функций власти. Во главе хазарского государства был каган (хакан). Ему принадлежала представительная и законодательная власть. Вторым лицом в государстве являлся царь (визирь), которому принадлежала высшая исполнительная власть. В подчинении визиря находились высшие государственные служащие, составляющие диван («кабинет министров») государства, — кендеры. Их функции были узкоспециальны. В качестве государственных служащих кендеры курировали деятельность гражданской и военной администрации. Тудуны являлись наместниками, а также комендантами Саркел, Итиль, Тамарха. Тудунам подчинялась налоговая, таможенная, финансовая администрация.

Военные функции выполняли в Хазарии тарханы. Хазары обладали большим войском. Часть войска состояла из хазар, в составе кочевого войска были аланы и другие из 25 перечисленных народов, поставлявших кагану дружины на условиях вассалитета-сюзеренитета. Гвардию кагана составляли славяно-русы и аланы.

Завершается процесс формирования Хазарского каганата реформами Обадии, которые нельзя оценить однозначно. Несомненно, что динамичное экономическое развитие Хазарии УШ-Х вв. во многом связано с нововведениями хазарского царя. Однако отделение хазарской знати от своего этноса и введение дуализма привели к расколу общества и гражданской войне начала ГХ в. Хазарский этнос разделился на христианскую общину, мусульманское большинство и иудаистскую хазарскую общину. Расслоение общества не только по социальным, но и по религиозным признакам привели к политическому ослаблению и падению государства в 965 г.

В третьем параграфе «Право» говорится, что источники права Хазарии не сохранились, но об источниках права говорят парративы. Так, существовали родословные книги, архивы, договоры и другие документы. Кроме того, наличие в Хазарии системы еврейского права означает наличие правовых источников.

Гражданско-правовые отношения находились на достаточно высоком уровне. В соответствии с нормами еврейского права заключались торговые договоры, товар часто клеймился, государство через своих представителей регулировало экономические отношения. В Хазарии сосуществовали земельная частная собственность, общинная земельная собственность орды, земли кагана (государственная земля).

В семейном праве Хазарии переплетены нормы обычного права, зороастризма, иудаизма, христианства и ислама. В среде знати было распространено многоженство. Особо почиталась главная супруга кагана. Нормы се-

мейного права простых хазар мусульманские современники назвали «нечистоплотными и бесстыдными», например, обычай наследования жен от отца к сыну, продажа и перепродажа жен, куначество, пережитки матриархата, группового брака и т.д.

Судебная власть в Хазарии подчинялась или непосредственно кагану, или кендеру. Должность судьи была выборной, толкование законов осуществляли еврейские мудрецы. В полиэтничном хазарском государстве было семь судей, действовали нормы шариата, византийского законодательства, торы и обычного права. Двое из названных судей были для христиан, двое - для мусульман, еще двое -для исповедовавших иудаизм. Живших в Хазарии славя-но-русов и других язычников по «законам разума и сердца» судил специальный судья. Резиденцией судей была хазарская столица - Итиль.

Источники позволяют выявить правовой плюрализм Хазарии, когда сосуществовали мировые системы раннего средневековья. Колорит правовых отношений соответствовал этнокультурному многообразию Хазарского государства.

Как видно из обзора общества, государства и права Хазарии V1I-X вв., на территории Дона и Северного Кавказа сформировались раннефеодальные отношения и условия, необходимые для наличия устойчивых государственных образований и соответствующего уровня правовых отношений. В этом смысле Алания, Тмутараканское княжество и юго-восточная окраина славянских земель были преемниками общественных и государственных традиций, в том числе и Хазарского каганата.

Раздел III. «Славяне Дона и Тамани VIII-XII вв.» состоит из четырех глав, которых прослеживается славяно-русское влияние в истории государства и права народов Дона и Северного Кавказа, а также историко-правовой этносоциальный генезис.

В первой главе «Этносоциальное развитие славян средневекового Дона» (VIII-XII вв.)» представлено исследование вопроса племенной принадлежности славян на Дону и их этническое развитие. В диссертации сопоставляются письменные, археологические источники, результаты новейших исследований среднего и верхнего Подонья. В совокупности источники позволяют говорить о наличии трех славянских племен на юго-востоке славянского мира: вятичей, северян и еще одного племени, близкого вятичам, северянам, аланам и булгарам. Эти источники подтверждают особенности ро-менцев-северян на Северском Донце, славян в Дмитриевском (и в других комплексах пограничья) и части боршевцев-вятичей на Дону и р. Воронеж. В Саркеле-Белой Веже и в Приазовье археологические источники говорят о славянах с местными особенностями, вызванными соседством с алано-булгарами и хазарским миром.

Д.И. Иловайский, Г.В. Вернадский, В.В. Мавродин и др. историки в качестве доказательств этногенеза приводили этимологию. В основном этимологические данные относятся к VIII-XII вв. В диссертации использованы этнические сравнения: севр/ савр/ северяне; ват/ ванбит/ вятичи.

Письменные и археологические источники в общем характеризуют по-

литические обстоятельства, которые также способствовали сближению славянского и кочевых этносов, что проявлялось в этнокультурном развитии народов средневекового Подонья-Приазовья.

Проанализировав этнокультурное развитие в общем, автор акцентирует внимание на конкретном взаимодействии славян и их соседей на Северском Донце, на славяно-хазарском пограничье, в Подонье, на Нижнем Дону и в Приазовье.

На Северском Донце сосредоточены поселения Роменского комплекса (северяне). Ниже по течению в поселениях Салтово-Маяцкой культуры -смешанное славяно-аланское население. Возможно, это население отмечено как роксоланы (светлые аланы в этимологии Г.В. Вернадского) или славуины (общее название славян в арабских источниках).

На славяно-хазарском пограничье отмечаются многочисленные факты тесного сосуществования культур УШ-Х вв. По соседству находились неукрепленные поселения как славян, так и алано-булгар.

В верхнем и среднем течении Дона локализуются Боршевский и другие комплексы. Жителями этих комплексов являлись вятичи. В западной части территории вятичей (ближе к пограничью) образуются смешанные северско-вятические поселения. В восточной и южной части вятической земли - смешанное вятическо-аланское население.

В Саркеле-Белой Веже и в Приазовье встречаются, в основном, смешанное славяно-алано-булгарское население. Влияние алано-булгар на славян проявляется чаще всего в элементах жилища, в керамике, в захоронениях. Письменные источники неоднократно упоминают славяно-русское население Саркела - Белой Вежи.

Хронологически этнокультурная история донских славян определяется УШ-Х и Х-ХИ вв. В УШ-Х вв. славяне являлись частью населения Хазарии, причем в районах, где отмечены варианты Роменско-Боршевской культуры, они составляли меньшинство. При этом славяне, в силу социально-экономических и политических причин, находились под влиянием хазар. В Х-ХИ вв. источники в меньшей степени говорят об особенностях местных славян в сравнении с другими, входившими в Древнерусское государство. Письменные источники этого периода сообщают, в основном, о славянах и русах, реже о вятичах и северянах. Можно сказать, что социально-экономические и политические факторы влияли на этнокультурное развитие в период вхождения Подонья в состав Киевской Руси.

Во второй главе «География расселения славян на Дону в системе Хазарин и Древнерусского государства» рассматриваются вопросы, связанные с географией славяно-русского присутствия в регионе. В проблематике расселения славян на Дону VIII - начала XII вв. приводится собственное исследование социально-экономических, политических, физико-географических факторов расселения славян на Дону, затем анализируется степень расселения славян в Подонье и дается периодизация этого процесса.

Процесс расселения представляется следующим образом. В VIII в. северяне осваивали Днепровско-Донецкое междуречье, а вятичи заселяли

верхний Дон, берега Вятки и Оки. В К в. вятичи осваивали среднее течение Дона, в середине К - первой половине Х вв. отмечается миграция населения среднего Подонья. В К - первой половине Х вв. северяне и вятичи активно заселяют междуречье Донца и Дона. Таким образом, в УШ-Х вв. заселение шло «волнообразно». Развитие сельского хозяйства, промыслов, торговли, политики Хазарии, набеги печенегов влияли на конкретику процесса. В УШ-Х вв. в пограничье появляются смешанные алано-славянские поселения.

Объяснение процесса расселения можно найти в арабских источниках (Ибн-Хордадбек, Ибн-ал-Факих, Ал-Куфи, Ал-Балазури, Ал-Якуби и др.). Авторы 1Х-Х вв. говорят о славянах на Дону в связи с функционированием Донского торгового пути, называют славян многочисленным народом (20 тыс. домов или семей), косвенно указывают, что славяне составляли четвертую часть населения Хазарии, а также костяк гвардии каганата. В Ш-Х вв. славяне совершали грабительские набеги в Прикаспий.

Письменные источники свидетельствуют, а археологические подтверждают, что славяне селились только вдоль Дона и Северского Донца. В связи с этим, важным представляется роль Донского торгового пути. До середины Х в. славяне контролировали три направления торговли: от Вантита к Сарке-лу; по Северскому Донцу к Саркелу; через "переволоку" с Дона на Волгу. С середины Х в. славяне освоили еще два пути: от Белой Вежи в Азовское море и караванный - на Северный Кавказ. Из сказанного видно» что Донской торговый путь носил «челночный» характер. Каждое звено этого пути соотносится с процессом расселения северян и вятичей. «Челночность» этого пути подтверждается наличием трех славянских центров на Дону (на Северском Донце, Вантит на Дону, Белая Вежа и Приазовье). В условиях формирования у славян государственности можно говорить и о набегах в сопредельные страны. При отсутствии же развитого сельского хозяйства встает вопрос о том, что некоторые поселения существовали не постоянно, а только во время проведения торгово-военных экспедиций. Например, таким образом можно интерпретировать поселения или элементы славянского присутствия в Приазовье и дельте Дона.

Письменные источники Х-ХП вв. говорят о более широком распространении славян в регионе. Интересна также арабская картография ХП в.: в устье Дона фигурирует населенный пункт «Руссийя». Военную экспансию славян подтверждает в Х в. хазарский царь Иосиф. Об этом же говорит Иос-сиппон. Византийские и Западноевропейские источники свидетельствуют, что славяне имели в Приазовье свои базы. Русские летописи скупо повествуют о славянах на Дону, зато дают четкую датировку существования русского города Белая Вежа (965-1117 гг.).

В результате проведенного исследования можно сформулировать следующие выводы. Расселению славян на Дону способствовали социально-экономические причины и физико-географические факторы. Указанный процесс проходил в рамках каганата, а затем колонизации региона Древнерусским государством. Таким образом, имели место и политические причины. Славян-воинов и купцов отмечает большинство источников К-Х вв. Для ус-

пехов в торговле и в военных походах были необходимы прочный тыл и перевалочные базы. Поэтому вслед за воинами продвигалось остальное славянское население. Письменные и археологические источники подтверждают, что статус русов-славян соответствовал их функциям в регионе, а перевалочными базами являлись Вантит и другие поселения Центрально-черноземного Дона и Донца. На нижнем Дону важными центрами были Саркел-Белая Вежа и Приазовье.

Сопоставление источников показывает, что на Дону существовали три славянских центра, которые тяготели к различным регионам Древней Руси. Один из таких центров находился в верхнем и среднем течении Дона. Он тяготел к вятической земле. Центр на Северском Донце тяготел к Чернигову. Два центра в значительной степени определяли процессы расселения донецких славян. На нижнем Дону находился третий центр, куда относились поселения от Саркела-Белой Вежи до устья Дона включительно. Этот центр являлся связующим звеном между Тмутараканью и указанными древнерусскими землями. В отличие от первых двух центров, где поселения отмечаются с VIII в., нижнедонской несколько моложе. Славяне активно заселяют этот район в конце Ш-Х вв.

Как представители Роменско-Боршевской культуры, славяне селились «гнездами»: совокупность из трех-пяти поселений располагалась на расстоянии 1-15 км друг от друга при 3-5 жилищах в поселении. Поселения тяготели к какому-либо «центру-гнезду». Указанные «гнезда» обычно находились на расстоянии до 150 км друг от друга. Каждое гнездо из нескольких поселений сельского типа тяготело к большим населенным пунктам, образуя несколько центров с округами: Воронежский, Хоперский, Белогорский, Беловежский и другие. В некоторых из них обитало смешанное славяно-аланское население, например в Дмитриевском комплексе и в поселениях Приазовья. Вышеуказанные обстоятельства позволяют заметить, что сплошного славянского расселения на Дону не было.

Таким образом присутствие славян на Дону можно разделить на два периода: доколонизационный (VIII-начало Х вв.), в рамках которого расселение, в основном, шло по верхнему и среднему Дону, и колонизационный (Х-XII вв.), характеризуемый увеличением числа поселений, проникновением славян на нижний Дон и заселением ими Приазовья. Славяне на Дону в VIII-начале XII вв. являлись частью местного населения, их расселение во многом взаимосвязано с социально-экономической и политической историей региона.

Третья глава «Общественно-политическое развитие славян на Дону в VIII - начале XII вв.» рассматривает общественные отношения северян, вятичей и других славян, составлявших население региона в VШ-XII вв., особенно социальное устройство славян на Дону в процессе образования государственности.

Поселения роменцев и славян пограничья аналогичны по своему развитию другим славянским поселениям. В некоторых поселениях значительно взаимовлияние культур. Уровень сельского хозяйства здесь примитивнее, за-

то развиты промыслы и торговля. В некоторых случаях комплексы на Дону несут отпечаток еще более древней Черняховской культуры. Поэтому они кажутся примитивнее. В конце К^ вв. уровень социально-экономического развития славян Роменско-Боршевской культуры аналогичен. Такие городские центры, как Боршевский, Михайловский (Вантит), а тем более Саркел-Белая Вежа, показывают высокий уровень культуры, восприимчивость ею достижений других цивилизаций. Изучение уровня развития славян на Дону подталкивает к мысли, что неправомерно сравнивать славян УШ-Ш вв. с эталонами Древнерусского государства Х-ХН вв., сельскую культуру - с городской. Представляется, что в сравнительном анализе необходимо учитывать такие факторы, как развитие торговли, местный полукочевой уклад и так далее, а не только сельскохозяйственное производство. Сельское хозяйство не являлось основным занятием местных славян, и источники больше говорят о торговле, боевых походах и промыслах.

В VII-VIII вв. на Дон проникают арабские купцы. Вскоре регион приобретает значение в системе Великого шелкового пути. В это же время славяне оказались покорены Хазарией и вовлечены в экономические отношения в стратегически важном регионе. По этой причине характер поселений оказывается колониальным, где сельское хозяйство не могло быть на достаточно высоком уровне.

В социально-экономическом развитии донских славян прослеживается два периода: VШ-X и Х-ХН вв. В первый период более характерно участие славян в боевых походах, восприятие элементов Салтово-Маяцкой культуры. Во второй - интенсивность походов меньше, а в середине XI в. они прекращаются. Вместо этого расцветает торговля, развиваются городские центры Белая Вежа, Вантит и др. Возрождается Тана, в окрестностях которой вскоре обнаруживаются следы славянского присутствия. Во второй половине XI в. расцвет сменяется кризисом, причинами которого были набеги половцев и изменение географии Великого шелкового пути.

Общественно-политическое развитие славян на Дону определялось социально-экономическими и политическими факторами. Арабские купцы, посещавшие Хазарию, говорят о «хорошем управлении» славян в этом государстве. Во главе славянского общества находился вассально зависимый от кагана рустархан, возможно, киевский князь. Дальше в иерархии последовательно идут «раис ар руаса малик», т.е. глава глав (князь). В подчинении последнего находились супанеджи (наместники), старшая и младшая дружина. Судебная власть сосредоточивалась у князя и главного шамана (волхва).

В VШ-XII вв. складывались три общественно-политических центра славян, что соотносимо с этнокультурными и этногеографическими процессами. Для Вантита, Северского Донца и Белой Вежи характерны городские и сельские поселения, их группировка в «гнезда»-вервь. В древнерусский период славянские земли Подонья поочередно входили в Черниговское или Тмутараканское княжества, а затем подчинились Киеву. Свидетельств о наличии независимого княжеского центра в Белой Веже недостаточно.

Таким образом, письменные и археологические источники говорят, а

физико-географические факторы подтверждают, что у славян на Дону формировалась государственность, а сам регион органически вписывался в систему взаимоотношений Востока и Запада.

В четвертой главе «Особенности историко-правового развития Тму-тараканского княжества» прослежены общественное развитие, происхождение славяно-русского государства на Тамани, осуществлена попытка реконструкции права.

В первом параграфе «Общественный строй» характеризуется этносоциальная структура населения княжества, выявляются феодальные сословия Тмутаракани.

Своеобразие общественного устройства объясняется социально-политическим укладом общества, в котором выделяется группа князей-изгоев и дружины, находившейся в очень привилегированном положении. Князья в Тмутаракани происходили из династии Рюриковичей и по отношению к киевским князьям номинально являлись вассалами. Тмутараканские князья пытались идеологически оформить свой суверенитет от Киева. Русские правители Тмутаракани называли себя каганами. Византия признавала наличие княжества, и отождествляла русских князей с «архонтами» Зихии и Хазарии. Тмутаракань часто становилась уделом князей, потерпевших поражение в феодальных усобицах или князей-изгоев.

Изгоями на Руси были также вольноотпущенники и различные маргинальные элементы общества. Однако Г.В. Вернадский обратил внимание на то, что термин «изгой» претерпел эволюцию из аланского слова изкаи, то есть наемник или иноземец на службе у князя. Историк интерпретировал первых изгоев, как касогов и алан, составлявших часть дружины Мстислава. Изгоев в Тмутаракани было много, да и значения термина «изгой», независимо от аланского или славянского происхождения почти тождественны. Следовательно, изгои в Тмутаракани какая-то группа свободного социума, состоявшая не только из князей. На примерах Тмутараканского княжества четко прослеживается хазарское влияние на феодальную титулатуру Древнерусского государства. Кроме титула каган, упоминаются городские посадники, которые назывались тарханами.

В составе населения княжества прослеживаются славяно-русские, аланские, касожские, греческие и хазарские общины. Общинники были обложены княжеской данью. Другой особенностью тмутараканского общества необходимо назвать наличие в городе так называемых партий. Существование в княжестве политических групп наводит на мысли об аналогии с общественной жизнью Византии, где также были партии. Относительно Тмутара-канского государства по политической борьбе можно выявить прорусскую и сепаратистскую партии. Несомненно, что каждая из партий выражала собственные экономические интересы.

В исследованиях по христианским древностям прослеживается епархия, возглавляемая архиепископом, позднее митрополитом. На рубеже XII-ХШ вв. епархия переведена в более высокий разряд- Митрополию. Возможно, что епархия существовала ещё в 867 г., кафедры Матархи и Зихии фигу-

рируют в нотациях времени Иоанна Цимисхия (969-976 гг.). Известно, что митрополит Илларион направил в далекую южную епархию архиепископа Николая. В Тмутаракани некоторое время жил Никон. Тмутараканская обитель существовала до второй половины XI в. и являлась в административном отношении «приделом» Киево-Печерского монастыря. Наличие христианской общины имело большое значение. История показывает нам многочисленные примеры, когда в период политических катаклизмов церковь выступала как сила, консолидирующая общество. Так же было и в Тмутаракани.

Итак, социальная структура Тмутараканского княжества показывает феодальный характер общества, общие черты с древнерусским государством, а также существенные местные особенности, имевшие византийское и хазарское происхождение. Следовательно, Тмутараканское княжество показывает преемственность античного и хазарского наследия в истории Древнерусского государства. Последующая история Таманского полуострова также раскрывает «связь времен» в социальной истории полиэтничного населения Западной части Северного Кавказа.

Во втором параграфе «Государственный строй» прослеживается административно-территориальное устройство, аналогичное византийскому. Столицей княжества был город Тмутаракань. Вокруг города находились сельскохозяйственные или промысловые округи, каждая из них имела собственный город. Часто вокруг крепостных стен располагались посады. Возможно, что в состав государства входила Белая Вежа и населенные пункты Приазовья. Среди административных центров Таманского государства известны также Патрей, Фанагория, Голубицкое городище, «Русийя». Обзор, представленный в новом сборнике Русского исторического общества В.Б. Виноградовым, Е.И. Нарожным, В.А. Захаровым, - это далеко не полный перечень населенных пунктов, свидетельствующий об активной жизни княжества Х-ХН вв.

В Тмутараканском княжестве прослеживаются элементы типичного колониального владения. Дружина славяно-русов появилась на Тамани уже во время существования Древнерусского государства, на захваченной Русью территории уже имелись развитая экономика и многовековая городская цивилизация. Относительно Тмутараканского княжества правильней говорить не о процессе образовании государства, а об установлении власти в уже существующем политическом образовании и эмансипации славяно-русской государственности к греко-римскому и хазарскому наследию. Сделав своими базами Тмутаракань и Белую Вежу, русские князья осуществляли подчинение себе местных племен (ясов, касогов). Таким образом, в процессе политического развития Тмутаракань эволюционировала из колонии в княжество с признаками и атрибутикой средневековой государственности.

С конца X по XI вв. прослеживается преемственность власти Тмутара-канского княжества. Первым известным русским правителем был Мстислав Владимирович (988-1036 гг.). После его смерти княжество перешло в наследство Ярославу Мудрому, который владел княжеством в 1036-1054 гг. Должно быть, в это время Тмутаракань управлялась посадником. После смерти Яро-

слава княжество унаследовал его сын Святослав, который передал княжеский престол Тмутаракани своему сыну — Глебу Святославичу (1054-1064 гг.). Глеб был свергнут своим братом Ростиславом Владимировичем (1064-1065 гг.). В противостояние братьев вмешалась Византия: Ростислав был отравлен константинопольским послом и престол вновь занял Глеб (1066-1068 гг.). В 1077-1079 гг. княжил Роман Святославич - родной брат Глеба. Затеем власть над княжеством перешла великому князю Всеволоду, который направил в Тмутаракань посадника Ратибора (1079-1081 гг.). В 1081-1083 гг. был дуумвират Давида Игоревича и Володаря Ростиславича. Они, как и прежние правители, узурпировали власть и были свергнуты вернувшимся из византийской ссылки Олегом (последний правил в Тмутаракани до 1094 г.). Князь Олег был последним правителем, носивший титулы кагана и архонта. По мере усиления княжеских усобиц прослеживается ослабление русских позиций в Тмутаракани, княжество постепенно становится византийской провинцией. С конца IX в. преемственность власти уже не прослеживается. Только по работам В.Н. Татищева, который как будто обладал несохранившейся летописью, можно проследить последующую преемственность власти. Олег, потерпев ряд политических неудач, вновь объявился в Тмутаракани (1113 г.).

Развитие государственности прослеживается по неизменным признакам государственности - денежной системе и атрибутике правящей династии. На таманском полуострове находят как византийские монеты, так и местные подобия милиарисиев. Тмутараканское княжество освоило выпуск собственных денег в XI в. В некоторых случаях история доносит отголоски каких-то реформ. Как гласит надпись на тмутараканском камне, Глеб в 1068 г. измерил по льду через пролив расстояние от Тмутаракани до Керчи. Достаточно энергичную государственную деятельность предпринимали и другие князья, либо их посадники. По частоте упоминания в летописи можно предположить планомерную политику налогообложения подвластных народов. Актовые печати также характеризуют уровень развития государственности. На печати, обнаруженной в 1930-х гг. в коллекции Берлинского музея, Зихия и Хазария выделены в титулатуру Тмутараканского князя.

В XII в. город перешел в состав Византии с характерным для империи управлением. После монголо-татарского нашествия число жителей в городе сократилось, с 1266 г. Матрига стала венецианской факторией и в качестве таковой просуществовала до XГV-XV вв. Много веков спустя на месте Тама-тархи стали селиться казаки, здесь была основана Тамань и другие казачьи станицы.

В третьем параграфе «Право» основная проблема заключается в реконструкции правовых отношений, имевших место в средневековой Тамани.

Гражданско-правовые отношения X-XШ вв. можно охарактеризовать только в общих чертах. Причерноморье X-XI вв. оказалось вовлечено в систему Русско-византийских международных отношений. Известные договоры Империи и молодого славяно-русского государства 912, 945, 968, 1016, 1047 гг. благоприятствовали развитию экономики всего региона. В зависимости от улучшения или ухудшения международных отношений, портовые города

Причерноморья получали императорские нотиции о режиме благоприятствования торговле. Объективно, нормативно-правовые договоры соседних стран способствовали развитию гражданско-правовых отношений. В определении сущности гражданско-правовых отношений средневековой Тмутаракани первостепенное значение получают археологические исследования. Классические этюды по истории Тмутаракани А.В. Гадло, исследования школы В.Б. Виноградова и новейшие публикации артефактов позволяют выявить, что в общественных отношениях Х-Х111 вв. большое развитие получили обязательственные отношения, истекавшие из договоров. Например, обнаружены записи о долгах тмутараканцев. Похожие записи - отнюдь не редкость. Такие же найдены и в Белой Веже. Наличие многочисленной эпиграфики говорит не только о грамотности населения, но и подтверждает широкое распространение обязательств. Рассмотренные раньше оттиски клейм на корчагах также показывают развитие имущественных отношений, связанных с обязательствами.

Как видно из приведенных примеров, артефакты позволяют отразить гражданско-правовые отношения. Широкое привлечение в «юридическую археологию» (термин И.А. Исаева) вещественных источников приближает исследователей к пониманию правовых отношений при отсутствии памятников законодательства или иных письменных документов.

Семейное право касогов как составной части населения Тмутаракан-ского княжества прослеживается по фольклорным источникам. Ш.Б. Номгов опубликовал адыгейское предание: «Громобой, новгородский витязь и прекрасная княжна касожская Миловзора». Современные исследования А.В. Гадло, В.Б. Виноградова, В.А. Захарова, С.А. Головановой, К. Ф. Дзамихова позволяют с большей уверенностью отнести песню к событиям Х-Х1 вв. Предание о Громобое перекликается со средневековым обычным правом, прослеживаются также элементы рыцарского кодекса. Элементы общественных отношений, конечно же, не дают полной картины развития права у народов средневекового Таманского полуострова. Но даже беглый обзор общественных отношений показывает византийские, русские источники права и обычное языческое право древней Тмутаракани.

Раздел IV «Итоги общественного, государственного и правового развития народов Дона и Северного Кавказа в средние века» состоит из трех глав.

Первая глава «Золотая Орда» общем характеризует монгольское общество и государство, право Золотой Орды с тем, чтобы выявить монголо-татарское влияние.

В первом параграфе «Общая характеристика монгольского общества и государства» дается социальная структура Золотой Орды (белая кость, черная кость), характеризуются высшие слои (беки, богатуры, мурзы и нойоны). После краткой характеристики феодально-зависимого населения (черная кость), к которым относились карачу, собанчи, уртакчи рассмотрены этносоциальные группы. К последним приравнивались бродники, позднее казаки, иноземные купцы.

Бродники, упоминавшиеся в составе золотоордынского населения, лингвистически интерпретируются со словом «бродить», что предполагает полукочевой быт населения. В другом случае слово «брод» связывается с переправой через Дон. В процессе социального развития ордынского общества появились маргинальные группы общества, среди них казаки. Причерноморские и Прикаспийские города по торговым делам посещали купцы из мусульманских стран (бессермены), в устье Дона и на Тамани существовали генуэзские и венецианские фактории: Копа (устье Кубани), Матрега (Тмутаракань), Many (Анапа), Тана (Азак) и др. (около 39 факторий). Итальянские купцы-генуэзцы в 1261 г. получили от Византии монопольное право торговли на Черном море, в 1265 г. права на торговлю получили и венецианские негоцианты. Аналогичные договоры Византия заключала в 1262 и 1281 гг. с мамлюкскими султанами. Европейские купцы обосновывали свои кварталы в городах региона на условиях выплаты дани ханам или местным князьям или выполнения повинностей. Таким образом, генуэзские и венецианские колонии не обладали правом экстерриториальности (dominum directum) и являлись по правовому статусу сеттльментами.

В результате экономических и политических взаимоотношения колоний с населением Золотой Орды и Зихии в XV в. сформировалась этнокультурная общность, представители которой именовали себя черкесами-франками. В результате взаимодействия Генуи и Черкесии упоминается и этносоциальная общность наемников, так называемых оргузии (orgusii).

Итак, государство Золотая Орда представляло собой раннефеодальную монархию, форма государственного единства ее определялась отношениями сюзеренитета - вассалитета. Социальная структура золотоордынского общества также характеризуется раннефеодальной, при заимствовании элементов общественного строя у покоренных ими государств. Население государства было полиэтничным и состояло из кочевых и оседлых народов. В Причерноморье-Приазовье получила развитие колонизационная тенденция. Существование в золотоордынском Подонье и на Кавказе специфических этнических или социальных групп (бродников, и т.д.) также говорит об исторической преемственности тенденций, имевших место в регионе домонгольского времени.

Во втором параграфе « Великая Яса. Право Золотой Орды XIII-XIV вв.» Великая Яса рассматривается как историко-правовой источник, а также влияние права Орды на право народов региона. Оригинального текста Ясы (равно как и других монгольских законов) не сохранилось. Поэтому Великая Яса реконструируется из различных списков XIII-XV вв. Анализ нарративных источников дает основание выделить в законе четыре редакции (1206, 1210, 1218 и 1226 гг.). Анализ текстов позволяет (по Э. Хара-Даван) подразделить Великую Ясу два разделов и 87 статей. Билик (мудрость) составляет теоретическую часть свода и включает в себя 30 статей. Яса (ясак) - свод неупорядоченных прецедентов об административном, уголовном, гражданском и семейном праве с установлением соответствующего наказания за их неисполнение. Яса состоит из 57 статей в различных списках. В литературе по ис-

тории отечественного государства и права А.Н. Таукелев и Л.В. Дюков характеризуют Ясу «не как единый писанный акт», а отдельные выдержки из не правовых источников (33 фрагмента и 13 изречений). Тем не менее, представляется возможным предложить анализ материального и процессуального права по названным ранее текстам Великой Ясы, переведенным на русский язык и взаимно подтверждающим друг друга.

Материальное право затрагивает отрасли административного, гражданского, семейного, уголовного права. Некоторые статьи говорят о военных преступлениях и составляют, так называемый, «Воинский устав». Административное право по Великой Ясе вводит ограничения административной власти беков в отношении покоренных народов и строгую иерархию власти. Для оперативного решения государственных дел вводилась инфраструктура - почтовые (ямные) станции.

Нормы гражданского права в Великой Ясе упоминаются очень редко и связаны, в основном, с семейными отношениями. В самой Великой Ясе выявлены несколько фрагментов, по которым можно реконструировать только зарождение частной собственности и достаточно низкий уровень развития имущественных отношений. В семейном праве видно, что монголы придерживались больших патриархальных семей. Великая Яса часто регулировала личные неимущественные отношения. Несколько прецедентов Ясы регулируют отношения наследственного права. Круг наследников был ограничен. При наследовании исходили из первой и второй степени родства. Например, в право наследства вступали только близкие родственники и опекун. При наследовании старшему сыну доставалась большая часть имущества. Доля младшего сына в наследуемом имуществе не выделялась: младший сын наследовал хозяйство отца и становился попечителем престарелых родственников. Если в семье не было совершеннолетних мужчин, управление имуществом и попечительство переходило старшей жене - хатуни. В наследственном праве также исходили из правила «монгол не может быть рабом». Поэтому дети мужского пола от наложницы, отцом которых являлся монгол, становились по смерти отца свободными и вступали в право наследства.

Уголовное право в Великой Ясе отличается жестокостью и предусматривает смертную казнь почти за все преступления. Строгость наказаний теоретически сформулирована во введении Билика, где поставлена цель правового регулирования - поддержать порядок в стране и обществе. По содержанию закона видно, что смертная казнь являлась основным наказанием в монгольском обществе, и законодательство говорит о нескольких видах смертной казни. В условиях кочевого государства не было возможности иметь тюрьмы и содержать их, поэтому казнь имела цель физически устранить преступника в назидание другим возможным правонарушителям. Контекст источника позволяет выявить наиболее опасные преступления. Среди типов преступления можно назвать преступления против религии, государства, хана, а также преступления против нравственности, морали и личности. Имущественные преступления понимались в Ясе как менее тяжкие. Здесь возможны были наказания поркой (от 7 до 700 ударов), штрафы, «заточение в

оковы и телесное наказание».

Процессуальное право монголо-татар до принятия ислама весьма туманно и запутано. Можно выделить лишь несколько положений закона, как-либо характеризующих судебно-следственный процесс. Так можно говорить о родовом суде для гражданских и семейных правонарушений. Родовой суд при этом имел право «на увещевание, ссылку и тюрьму». Судебной властью в покоренных странах обладали тарханы, при администрации которых заседал суд. Тарханам не было предоставлено право вынесения смертного приговора без предварительного суда. По отношению к правителям покоренных народов мог действовать третейский суд великого хана.

Во второй главе «Государство и право средневекового Дагестана» прослеживается эволюция общества и формирование обычного права.

В первом параграфе «Общественные отношения народов Северного Кавказа в золотоордынский период (XIII-XV вв.)» отмечается возрождение общества и его исламизация. Процесс феодализации и исламизации проходил неравномерно: более интенсивно в Прикаспийских городах и медленнее в горных аулах. Поэтому в прибрежном Дагестане быстрее сформировалось частное феодальное (мюльк) и условное феодальное землевладение (ик-та). Наиболее распространенной формой землевладения стала отчуждаемая семейная земельная собственность. В связи с распространением ислама появилось крупное землевладение духовенства (вакуф). Социальная структура Дагестана также обладала рядом особенностей, характерных для мусульманского Востока. Класс феодалов объединял в себе шамхалов, ханов, уцмиев, майсумов, султанов и беков. Класс феодально-эксплуатируемого населения состоял из свободных и закрепощаемых крестьян-общинников (узденей и раятов). В горном Дагестане сохранились пережитки патриархальной общины, а частная земельная собственность развивается медленнее. Горские общины (джамааты) были территориальными, но в них сохранились родовые кланы. Социальное расслоение джамаатов привело к появлению в них феодалов, средних землевладельцев (беков, уорков) и низшего слоя общин.

Восточнокавказские государства этого времени были феодальными владениями. На территории современного Дагестана и к северу от него обособились небольшие государственные образования. Отдельным политическим центром был Дербент. Дербентские правители (уцмии) были ограничены в своей власти сельскими общинами (джамаатами), в государстве периодически возникали междоусобные конфликты. Майсумство Табасаран располагалось в южном Дагестане и осуществляло политическую власть над несколькими тысячами семейств. Аналогичное политическое устройство имело уцмийство Кайтагское. Хотя власть уцмия и была наследственной, правитель должен был считаться с народным собранием - меджлисом. Относительно крупным государством горного Дагестана было Аварское нуцальство с политическим центром в Хунзахе. Государство также объединяло политической властью несколько обществ, находившихся в вассальной зависимости от ну-цала. Шамхальство с центром в Казикумухе представляло собой полиэтнич-ное объединение вольных обществ. Тюменское шевкалство состояло боль-

шей частью из тюрков-кочевников, объединенных в юрты. В степных районах северного Прикаспия находились кочевья Ногайской Орды, политическую власть в орде осуществляли мурзы.

Во втором параграфе «Право средневекового Дагестана» реконструируются общественные отношения, имевшие место в горских джамаатах и в кочевых улусах. Право средневекового Дагестана находилось в завершающей стадии «архаичного права», эволюции в «сословное, или корпоративное право социальных слоев». Дуализм архаичного и позитивного права в Дагестане был насыщен своеобразным синтезом местных обычаев и привнесенных извне традиций на общем фоне исламского права. Колоритность права усиливалась традициями древней государственности Дагестана. Вместе с тем, на примерах противоречий обычного и позитивного права можно вычленить устаревшие к XVI в. нормы, а путем сопоставления с другими источниками представляется возможность предложить читателю общую характеристику средневековых адатов.

Источники права Дагестана основаны на нормах адата и шариата. Древнейшие памятники законодательства «Постановления кайтагского уц-мия Рустемхана», «Законы Султан-Ахмад а», «Кодекс Умму-хана Аварского», «Гидатлийские адаты» показывают длительное сосуществование обычного права и государственного законодательства XП-XVП вв. Длительный период дуализма адата и шариата подтверждается датировкой источников права. «Постановления кайтагского уцмия Рустемхана», «Кодекс законов Умму-хана Аварского (Справедливого)» отнесены А.В. Комаровым и Ф.И. Леонто-вичем к XII в. Такая датировка основана на этнографии права. Работы М.М. Ковалевского и современных исследователей-кавказоведов датируют названные адаты и законы XVI - началом XVII вв. Народы Северного Кавказа XVI в. уже обладали сложившимся обычным правом, известных в России под общим названием «черкасские обычаи». Такие обычаи были в какой-то мере подвержены эволюции в позитивное право, благодаря попыткам кодификации XVI-XVII вв.

В гражданском праве можно выделить субъекты и объекты права, право собственности и нормы обязательственного права. Субъектами гражданского права могли выступать сельская община, семья и свободные общинники. Община выступала в качестве юридического лица, в то время как общинники были ограничены в гражданских правах. Объектом общинной собственности были земли, а также казна, пополняемая за счет штрафов и сборов. Общинники обладали правом пользования землей. Потому право частной собственности на землю в юридических представлениях не прослеживается. В собственности семьи мог находиться дом, а также недвижимое имущество.

В семейном праве обращают на себя внимание местные обычаи, восходящие к доисламскому времени. Семья в средневековом обществе уже сформировалась как основная социальная ячейка села. Семьи были большими и патриархальными. Главой семьи был отец, далее по старшинству шли сыновья. Жена (или жены) главы семьи, а также дочери находились в собственности супруга и отца. Права, следовательно, и обязанности женщин были огра-

ничены. Пережитков матриархата было значительно меньше, чем у аланских общин. Семейное право находились в ведении шариата. Приоритетным правом наследования имущества обладала община, что соотносится с нормами гражданского права. Поэтому завещания рассматривались как посягательство на собственность рода. Некоторое отличие в праве наследования имущества была у феодальных правителей. К концу ХУ в. появились акты, составленные на арабском языке. В 1485 г. было составлено завещание Андуник нуца-ла своему наследнику Булач нуцалу.

По уголовному праву наказания, предусмотренные шариатом, смягчаются в соответствии с требованиями обычаев. За имущественные преступления устанавливалось возмещение ущерба и штрафные санкции. Обращает на себя внимание отсутствие такой санкции как лишение свободы, что говорит об отсутствии системы наказаний. Как правило, тюрьмы имели место в странах с уже сформировавшимся государственным устройством при наличии сильной политической власти. Необходимо назвать еще одну причину введения штрафов: они способствовали укреплению частной феодальной собственности. В отличие от простого возмещения убытков, как было в дофеодальный период, в феодализировавшемся обществе устанавливается многократное возмещение ущерба.

Уровень систематизации уголовно-правовых норм показывает, что законодатель различал преступления против личности, имущественные преступления, нарушения религиозно-этических норм и преступления против общества и управления. Универсальной формулировки преступления не было, но несколько фраз «Постановлений» свидетельствует, что на эмпирическом уровне различались преступления и проступки. Знаменитая фраза «Кто будет беречь род свой, того и голова будет спасена» в контексте с другими изречениями - законодателя показывает, что под преступлением понимали опасное для общества «нарушение обычаев».

В качестве наказаний применялись кровная месть, изгойство, барамта, штрафы. Однако виды наказаний в джамаате имели специфические местные особенности, имевшие много общего с архаикой других кавказских адатов. Наиболее тяжким наказанием была канла - обычай кровной мести.

В кайтагском обществе доминировал состязательный процесс. Различия гражданских и уголовных дел не прослеживается. Процесс мог начаться только при наличии жалобы потерпевшего или истца. В досудебном порядке сторонам предоставлялась возможность примирения, что специально оговаривалось. Порядок мирового соглашения сторон назывался маслагат. Если усилия авторитетов не приводили к мировому соглашению, стороны обращались к беку с просьбой созвать суд. Суд бека был основной судебной властью и обладал большими полномочиями, чем традиционный суд старейшин (картов) родовых общин (тохумов). Четкого разграничения компетенции суда еще не было, но с ХУ^-ХУИ вв. без санкции бека суд не созывался.

В силу названных факторов, нормы и институты кайтагского процессуального права можно датировать ХП-ХУ вв., а кодификационные изменения устных адатов ХУТ-ХУП вв. Итак, «Постановления кайтагского уцмия Рус-

темхана» являются уникальным по значимости памятником законодательства, подводят своеобразный итог длительного развития права средневекового Дагестана. В источнике четко отражаются плюралистические правовые тенденции и уровень социально-экономического развития кайтагского общества на рубеже средневековья и нового времени.

В третьей главе «Славяне средневекового Дона в составе Золотой Орды» рассматривается этносоциальное развитие славяно-русского населения, характеризуется социальная структура «дикого поля», прослежено происхождение казачества с позиции историко-правовой науки.

Постановка проблемы представляется важной в связи с проблемой трансформации славяно-русского населения в бродников, затем в казаков, а также исходя из проблемы восприятия казачеством элементов государственности у своих предшественников, заселявших донскую степь в доказачий период. Проблематика славяно-русского присутствия на Дону в ХИ-ХУГ вв. выявляет несколько периодов: половецкое время (XII - первая треть XIII вв.); золотоордынский период XШ-XIV вв.; турецкий (османский) период с XV-XVI вв. Здесь четко прослеживается концентрация поселений, которые группировались в двух местах: Верхний и Средний Дон; Устье Дона, а также две группы общества (оседлое население и бродники). Следовательно, необходимо привести отличия между этими группами донского населения и рассматривать названные этнические или социальные группы в сравнительно-исторической ретроспективе.

Оседлое население Дона и Приазовья домонгольского периода было полиэтничным с явным доминированием половцев. Исследователи сходятся в определении бродников как донского населения - носителей военных традиций. Большинство упоминаний о бродниках относится к XII-XШ вв. Так, летописи упоминают бродников четыре раза (в 1147, 1216,1223 и 1353 гг.).

Средневековые поселения XШ-XIV вв. (жителями которых было среднерусское население) сосредотачивались в устье Дона и в пограничье русских земель с диким полем.

В устье Дона эти поселения группировались вокруг Азова и просуществовали до 1395 г. Христианское русское население Золотой Орды находилось в ведении Саранской епархии. Часть христианского населения верхнего и среднего Подонья была в непосредственном подчинении этой епархии. Епархия была учреждена в 1261 г., ее кафедра находилась в Сарае, затем в Пере-яславле.

В изучении Саранской епархии очень важен церковный актовый материал, прежде всего, ярлыки. Первый такой Ярлык выдал церковным властям Менгу-Тимур-хан в 1270 г. По сути, это была охранная грамота Киевскому митрополиту. Узбек-хан выдал в 1313 г. ярлык митрополиту Владимирскому Петру, где упомянуты и земли русско-ордынского пограничья. Ярлыки важны для определения правовой базы церковных владений. Аналогичная правовая база была и у Саранской епархии. История донесла до современности пять церковных актов о городках Червленого Яра и упоминания о несохра-нившихся грамотах митрополита Максима (1283-1305 гг.) и Петра (1305-1326

гг.) - тоже о городках Червленого Яра. Из грамот видно, что между Рязанской и Саранской епархиями шла тяжба за право подчинения себе территории городков и караулов Червленого Яра, которые располагались «возле Хопра на север по Великую Ворону, на юг и запад - по Дону». Перечисленные городки и караулы доходили до сельскохозяйственной округи возле развалин Белой Вежи. Как видно из церковных актов, христианское население здесь состояло из нескольких сословий. Дозорные караулов были, видимо, служилым сословием. Здесь возможна аналогия с бродниками. Жители городков ассоциируются с оседлым сельскохозяйственным населением.

География славяно-русского присутствия в средневековом Подонье реконструируется по картографическому материалу и географическим описаниям авторов XIII-XVII вв. Сведения средневековых карт и других источников соотносятся друг с другом и дают нам достаточно объективную картину донской истории, где имел место и этноним «Rus». Более поздние карты и географические сведения относятся уже к XVI-XVII вв. Русские этнонимы картографического материала говорят теперь о казачьем населении. Авторы этого времени различают Россию, Московию, Татарию, например карта «Russiae, Moscoviae et Tartaviae descriptio» была составлена Антония Джен-кенсона(1562 г.).

Объяснить динамику славянского присутствия, а затем усиления русских позиций в Подонье-Приазовье можно географическими особенностями Восточной Европы, экономическими факторами, необходимостью и возможностью контроля над торговыми путями, проходившими по Дону, политикой Русского государства, благоприятствующей колонизации региона, формированием в XV-XVI вв. системы крепостного права, наличием на Дону служилого населения, объединенного в боеспособные отряды, нанимавшихся на службу феодалам, относительной удаленностью от Русского государства и наличием лесной речной поймы. Поэтому в период средневековья местное население было полностью недоступно власти русских князей и отчасти безопасно от кочевников. Турецкое присутствие ограничивалось Лзовом. Между турецким Азовом и русской границей получалась огромная буферная зона, где формировалось донское казачество.

Казаки стали заселять Донской регион в конце XV-начале XVI вв. Первоначально речь идет о казаках вообще. Только с XVI в. можно с определенностью говорить о донских казаках. В это время название казаки полностью вытеснило название их предшественников - бродников и «рязанцев» верхнего Дона, уходивших «в молодчество». В XVI в. можно вычленить три группы казачества по их отношению к государственной службе (служилое вольное казачество, городовые казаки, казачество, не состоявшее на службе у царя). Первые две группы составляли, как правило, «верховых» казаков, в третьей группе доминировало «низовое» казачество. Таким образом, в золотоордын-ский период активизируется этносоциальное развитие, а вместо славян средневекового Дона появляется полиэтничное казачество.

В «Заключении» диссертантом сформулированы выводы и обобщены основные результаты проведенного исследования.

Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах автора:

I. Монографии

1) Цечоев В.К. История государства и права народов Дона и Северного Кавказа (античность и средневековье). - Ростов-на-Дону, 2003. - 21,5 п.л.

2) Дулимов Е.И., Цечоев В.К. Славяне средневекового Дона (к вопросу о предпосылках формирования казачьей государственности) / Ответственный редактор: В.Н. Королев. - Ростов-на-Дону, 2001. - 10 п.л.

II. Учебники, учебные пособия

1) Цечоев В.К. Учебно-методическое пособие по дисциплине «История отечественного государства и права». Часть I. «Формирование Древнерусского государства и права». - Ростов-на-Дону, 1999. - 1,1 п.л.

2) Цечоев В.К. Учебно-методическое пособие по дисциплине «История отечественного государства и права». Часть II. «Развитие отечественного государства и права в периоды монголо-татарского ига, Русского централизованного государства и сословно-представительной монархии (XШ-XVИ вв.)». - Ростов-на-Дону, 2000. - 0,8 пл.

3) Цечоев В.К. Учебно-методическое пособие по дисциплине «История отечественного государства и права». Часть IV. «Историография и источниковедение истории государства и права России». - Ростов-на-Дону, 2001. - 0,5 пл.

4) Цечоев В.К. История государства и права России с древнейших времен до 1861 г. Серия «Учебники, учебные пособия». - Ростов-на-Дону, 2000. -1,4 пл.

5) Цечоев В.К. Что представляло собой античное наследие в эпоху великого переселения народов? История России в вопросах и ответах: Учебное пособие / Составитель С.А. Кислицын. - Ростов-на-Дону, 2001. - 0,2 п.л.

6) Цечоев В.К., Власов В.И., Степанов О.В. История отечественного государства и права. Учебное пособие / Отв. ред. В.К. Цечоев. - Ростов-на-Дону, 2003.-3 пл.

7) Цечоев В.К. Власов В.И. История отечественного государства и права. Серия «Учебники». - Ростов-на-Дону, 2003. - 6 п.л.

8) Цечоев В.К. Политико-правовые взгляды на Северном Кавказе в XVI-XVII вв. История политических и правовых учений: Учебное пособие для высших учебных заведений / Под ред. проф. В.И. Власова. - Ростов-на-Дону, 2004.-0,1 пл.

9) Цечоев В.К., Асташин В.Е., Степанов О.В. Экспресс-репетитор по истории / Под ред. В.К. Цечоева. - Ростов-на-Дону, 2004. - 2,5 пл.

III. Статьи

1) Цечоев В.К. Общественно-политическое развитие славян на Дону в \Ш-XII вв. // Юридический вестник РГЭА. № 3-4,2000. - 0,7 пл.

2) Цечоев В.К. Великая Яса - Закон Золотой Орды XШ-XIV вв. // Известия Высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение № 5. 2004. - 0,2 пл.

3) Цечоев В.К. Обычное право скифов и сарматов // Известия Высших учеб-

ных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Специальный выпуск: экономика и право. 2004. - 0,2 п.л.

4) Цечоев В.К. Формирование избирательной системы в античных полисах Причерноморья-Приазовья // Известия Высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение № 4.2004. - 0,2 пл.

5) Цечоев В.К. Античное наследие Юга России в истории отечественного права // Научная мысль Кавказа. СКНЦВШ. Приложение № 3. 2004. - 0,3 п.л.

6) Цечоев В.К. Дуализм права в средневековом Дагестане // Научная мысль Кавказа. СКНЦВШ. Приложение № 5.2004. - 0,2 п.л.

7) Цечоев В.К. Историко-правовое развитие Хазарского каганата // Научная мысль Кавказа. СКНЦВШ. Приложение № 4.2004. - 0,3 ил.

8) Цечоев В.К. Великая Яса как источник права Золотой Орды. // Конституция Российской Федерации и развитие законодательства в современный период: Материалы научно-теоретической конференции 29 ноября 2002 года Ростовского филиала Российской академии правосудия. - Ростов-на-Дону, 2002.-0,1 пл.

9) Цечоев В.К. Классики истории права. Историография истории государства и права России периода феодализма. // Ученые записки ДЮИ. Т. 15. -Ростов-на-Дону, 2001.- 1 пл.

10)Цечоев В.К. История государства и права античных народов Дона и Северного Кавказа. // Ученые записки ДЮИ. Т. 20 // Отв. ред. Е.И. Дулимов. - Ростов-на-Дону, 2002. - 1,2 пл.

11)Цечоев В.К. Славяне и Донской торговый путь в УШ-ХП вв. (некоторые аспекты) // Исторические этюды. Вып. 1. / Под ред. В.Е. Максименко, И.М. Узнародова. - Ростов-на-Дону, 1993. - 0,3 пл.

12)Цечоев В.К. Славяне на Дону в раннем средневековье (к вопросу о племенной принадлежности донского славяно-русского населения в УШ-ХН вв.) // Казачий сборник / Отв. ред. ректор ДЮИ, академик АГН РФ, к.ю.н., доц. Е.И. Дулимов. - Ростов-на-Дону, 2000. - 1,1 пл.

13)Цечоев В.К. Славяне на Дону по письменным и археологическим источ-никам//Ученые записки ДЮИ. Т. 12.-Ростов-на-Дону, 1999.- 1,1 пл.

14)Цечоев В.К. Социально-экономическое и общественно-политическое развитие славян на Дону в УШ-ХН вв. // Ученые записки ДЮИ. Т. 11. - Ростов-на-Дону, 1999.- 1 пл.

15)Цечоев В.К. К вопросу этнокультурного развития славян средневекового Дона // Северный Кавказ в условиях глобализации. - Майкоп, 2001. - 0,8 пл.

Общий объем опубликованных работ составляет 130 пл., в том числе по

теме диссертации 72 пл.

Отпечатано в издательстве НОУ «Донской юридический институт»: 344008, г. Ростов-на-Дону, ул. Обороны 49.

Подписано в печать 25 мая 2004 г. Гарнитура Тайме. Формат 60X84 1/8 Печать офсетная. Печ. листов 2,45. Тираж 100 экз.

Ростовский юридический институт Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации 344029, Ростов-на-Дону, проспект Мира, 9.

" 1 4 4 4 4

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Цечоев, Валерий Кулиевич, доктора юридических наук

Введение

Примечания

Раздел I. Дон и Северный Кавказ в Древности

Глава 1. Народы и государства Дона и Северного Кавказа в древности р 1.1. Народы Дона и Северного Кавказа в древности

1.2. Общественные отношения автохтонного населения Дона и Северного Кавказа II тыс. до н.э. - середины I тыс. н.э.

1.3. Общественные отношения у скифов и сарматов. Формирование скифской государственности

1.4. Обычное право скифов и сарматов

Глава 2. Кавказская Албания t 2.1. Общественный строй Кавказской Албании

2.2. Государственный строй

Глава 3. Греческие колонии Северо-восточного Причерноморья

Приазовья. Боспорское царство

3.1. Греческие колонии и Боспорское царство

3.2. Социальная структура античных полисов и Боспорского царства

3.3. Государственный строй

3.4. Характеристика правовых отношений греческих колоний и Боспорского царства

3.5. Правовые отношения метрополии и колоний

3.6. Античное наследие в истории государства и права 93 Примечания 99 Раздел II. Дон и Северный Кавказ в раннем средневековье

9 Глава 1. Государства Западного Прикаспия в раннем средневековье

1.1. Предпосылки формирования государственности гуннов в эпоху великого переселения народов

1.2 Эволюция общественного строя гуннов

1.3. Элементы государственного строя гуннов

1.4. Восточно-кавказские города и административное устройство VI-VII вв.

1.5. Эволюция обычного права гуннов в VI-VII вв.

1.6. Общество и государство и право Албании в VI-VII вв.

Глава 2. Государства северокавказского Причерноморья-Приазовья в раннем средневековье

2.1. Боспорское общество и государство в раннем средневековье. Византийское влияние на кочевников

2.2. Военно-политический союз племен Великая Булгария

Глава 3. Алания

3.1. Общественный строй

3.2. Итоги социального развития Алании в средние века

3.3. Формирование государственного строя Алании

3.4. Обычное право алан

Глава 4. Хазарский каганат

4.1. Общественный строй

4.2. Государственный строй

4.3. Право 171 Примечания 174 Раздел III. Славяне Дона и Тамани VIII-XII вв.

Глава 1. Этносоциальное развитие славян средневекового Дона (VIII-XII вв.)

Глава 2. География расселения славян на Дону в системе Хазарии и Древнерусского государства щ

Глава 3. Общественно-политическое развитие славян на Дону в VIII - начале XII вв.

Глава 4. Особенности историко-правового развития Тмутараканского княжества

4.1. Общественный строй

4.2. Государственный строй

4.3. Право 258 Примечания 265 Раздел IV. Итоги общественного, государственного и правового развития народов Дона и Северного Кавказа в средние века

Глава 1. Золотая Орда

1.1. Общая характеристика монгольского общества и государства

1.2. Великая Яса. Право Золотой Орды XIII-XIV вв.

Глава 2. Государство и право средневекового Дагестана

2.1. Общественные отношения народов Северного Кавказа в золотоордынский период

2.2. Право средневекового Дагестана

Глава 3. Славяне средневекового Дона 315 Примечания 342 Заключение 348 Список использованной литературы 352 Список сокращений

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа"

Актуальность темы исследования. Изучение происхождения и генезиса государства в различных условиях является одной из приоритетных задач исто-рико-правовой науки. Названная проблема рассматривается с древности, однако она и сейчас в центре внимания ученых. В современной России, когда сняты идеологические барьеры, эта проблема разрабатывается на основе изучения комплекса данных истории, этнографии, юриспруденции, что позволяет значительно продвинуться в сторону расширения поля историко-правового анализа. Принципиальность синтеза знаний общественных наук не вызывает сомнения, так как государство было и остается ведущим политическим и правовым субъектом в политической и общественной жизни, а процесс происхождения государственности продолжается в ряде регионов мира по настоящий день. В этой связи одним из самых дискуссионных вопросов стало выявление роли государства в конкретных исторических условиях.

Период античности и средневековья Дона и Северного Кавказ представляется актуальной тематикой в отечественной историко-правовой науке. Многонациональный Южный Федеральный округ занимает одно из ключевых мест в современной России. Вместе с тем Юг России - колыбель древних государств и цивилизаций. В Причерноморье-Приазовье и на Каспии сформировались первые на территории нашей страны государства, а огромные пространства Чер-номорско-Каспийского междуморья стали местом формирования кочевых политических образований.

Происхождение и эволюция государств Дона и Северного Кавказа в исто-рико-правовой науке практически не рассматривается. В литературе по истории государства и права, как правило, учебного характера предлагаются обзоры древних стран Закавказья и Древнерусского государства. Поэтому Дон и Северный Кавказ нередко представляются территорией, не имевшей примеров собственной государственности (только Боспорское и Албанское государства кратко характеризуются историками-правоведами). Следовательно, развитие проблематики истории государства и права народов Дона и Северного Кавказа должно восполнить пробел в отечественной историко-правовой науке. Как представляется автору, первое в историографии историко-правовое исследование региона актуализируется комплексной постановкой предмета. Действительно, только комплексный анализ имевших место социумов и государственности позволяет перейти к реконструкции права. Исследование неизменных составляющих историко-правовой науки позволяет понять процесс происхождения государства и права в античности и средневековье, а также происхождения обозначенной тематики в отечественной историографии.

Античная и средневековая история региона раскрывает много неизученных аспектов, в частности, происхождения и развития государств у древних народов, сосуществования в едином политическом пространстве различных этнокультурных групп. В частности, на примерах скифского социума и других номадов региона происхождение государственности конкретизируется седентери-зацией, то есть переходом от кочевий к городам. Актуальным представляется и изучение феномена протогосударственности, незавершившегося процесса формирования государства при наличии не всех, а только некоторых признаков государства в конкретных политических и экономических условиях.

Роль и место историко-правового развития античных народов Каспийско

Черноморского междуморья имеют большое значение. На примерах истории общества, государства и права перед нами предстает многогранная история региона, находящегося на стыке Европы и Азии, кочевых и земледельческих цивилизаций. В настоящее время повышается интерес к проблематике истории Дона и Северного Кавказа. Феномен историко-правового развития Южного региона заключался не в случайном факте заселения «terra incognita» выходцами из соседних государств, а в единстве и преемственности этнокультурной истории, особенностях этногеографического и социально-экономического развития общества, государства и права. Этот аспект непосредственно связан с историко-правовой тематикой, составившей основу работы.

Степень научной разработанности темы. В историко-правовой литературе проблемы ранней государственности обычно рассматривались в рамках генетического государствоведения. Общие закономерности развития рабовладельческих и раннефеодальных государств отслежены в работах российских ученых различного направления - антиковедения, медиевистики, номадоведе-ния, этнографии. Однако следует подчеркнуть, что проблема возникновения и развития государственности на Дону и Северном Кавказе практически выпала из поля зрения юристов-историков государства и права. Это объясняется во многом тем обстоятельством, что в юридической науке длительное время господствовала схема, согласно которой развитие ранних форм государственности связано в основном с двумя путями развития общества - полисным и восточным. Промежуточные формы государственности, возникавшие на периферии мировой цивилизации, отмечались как возможные, но не осмысливались и не исследовались конкретно в историко-правовом контексте. Феномен государственности в «контактной зоне» Черноморско-Каспийского междуморья в полной мере относится к таким промежуточным особым формам и заслуживает специального историко-правового исследования.

Такой подход проистекает, в первую очередь, из признания факта, что раннее государство, как правило, ограничивается поверхностным и спорадическим вмешательством в правовую сферу. На догосударственных и раннегосу-дарственных стадиях развития доминируют обычно-правовые системы. В свете этого обстоятельства важно осмыслить роль и значение обычного права, которое легло в основу данного типа государственности.

Теория и исторический опыт функционирования обычного права в известной мере раскрыты в трудах юристов, начиная с М.М. Ковалевского, П.И. Новгородцева и других видных представителей дореволюционной школы. В советское время под обычным правом понималось соционормативное состояние, характерное для общества, находящегося на стадии перехода от потестар-ного к классовому. С.А. Алексеев подчеркивал, что обычное право представляло совокупность правил, регулирующих имущественные и другие отношения и получавших санкцию зарождавшегося государственного образования. На современном этапе складывается мнение, что обычное право способно регулировать отношения в условиях функционирования государства. Особый интерес представляют работы по обычному праву В.Г. Мальцева, Д.Ю. Шапсугова, которые закладывают основу для дальнейшего развития этого направления исследований.

Изучение народов региона систематизируется по различным районам или в соответствии с хронологическими периодами. Поэтому общая историография темы отсутствует. Вместе с тем обобщение наблюдений и выводов исследователей уже позволяет прийти к выявлению ряда интересных для историкоправовой тематики закономерностей. В общем, историография темы делится на три этапа: досоветский, советский и современные исследования.

Впервые к разработке рассматриваемых вопросов подошли русские историки XIX - начала XX вв. Досоветские историки вынуждены были использовать слабую источниковую базу, их исследования отличались упрощенным описательным подходом, идеализацией той или иной концепции. Проблематика виделась только через призму политической истории. В этот же период стало наблюдаться размежевание исследований по географическим, хронологическим, источниковедческим признакам. Авторы XIX в. высказывали различные, иногда диаметрально противоположные взгляды на вопросы темы, однако материалы, собранные в то время М.М. Ковалевским, Ф.И. Леонтовичем, известными историками-славистами и востоковедами, необходимо признать уникальными.

Советская историография восприняла основные черты дореволюционных исследований. Но уже с 1930-х гг. в исследованиях отмечаются идеологические догмы, а многие вопросы интерпретировались в соответствии с официальной историографией. Вместе с тем в советское время появились новые интересные концепции и направления, отраженные в академических обобщающих трудах по истории народов Дона и Кавказа, в столичных и региональных изданиях. Советские антиковеды, медиевисты и кавказоведы М.И. Артамонов, JI.H. Гумилев, Е.И. Крупнов, В.А. Кузнецов, Д.Б. Шелов являются признанными лидерами в исследовании проблем античных и раннесредневековых государств.

В настоящее время историко-правовые исследования по предмету осуществляются региональными научными школами. Среди исследователей необходимо отметить ростовских историков С.А. Кислицына, В.Е. Максименко, Н.А. Мининкова и правоведов Е.И. Дулимова, И.А. Иванникова, Д.Ю. Шапсугова. На Кубани сформировалась щкола «российскости» В.Б. Виноградова. История государства и права Дагестана достойно освещена работах М.Г. Гаджиева, P.M. Гасанова, М.Г. Магомедова. История Алании и сопредельных владений реконструирована В.А. Кузнецовым, B.JL Маргиевым, С.Х. Хотко, и другими учеными-кавказоведами.

В последнее время появилось немало интересных журнальных публикаций. Однако исследования обобщающего характера в научной литературе отсутствуют.

Степень научной разработанности темы неразрывно связана с источниковедением. Классификация исторических источников является одним из важнейших аспектов источниковедения. Очень удачной и универсальной признается классификация источников И.Н. Данилевского, JI.H. Пушкарева, А.П. Про-нштейна на письменные, вещественные источники, фольклорные и этнографические материалы. Диссертационное исследование придерживается названной классификации источников. Специфическими источниками истории государства и права являются юридический быт, судебная практика, обычай, юридические археологические источники. В литературе по истории государства и права они рассматриваются в качестве самостоятельных видов источников.

Задача осмысления истории государственности потребовала уточнения отдельных фактов, поиска новых документов, свидетельствующих о закономерностях зарождения, развития, становления, угасания и рецидивов этого уникального феномена. В целом источниковую базу исследования составляет широкий круг опубликованных источников, распределяющихся по видовым группам.

Письменные источники опубликованы как отдельно (например летописи, иностранные нарративы), так и в тематических сборниках (например ВВ, СМОМПК, ЖМНП и др.). В диссертации также использованы опубликованные материалы из фондов Государственного архива Ростовской области (ГАРО), Азовского краеведческого музея (АКМ). При работе над Диссертацией привлекались археологические отчеты, публикации и исследования из сборников русского исторического общества (РИО), журналов «Советская археология», «Российская археология», «Археологические открытия», а также Записки и другие и археологические издания.

Опубликованные адаты и сведения юридической этнографии использованы по изданиям М.М. Ковалевского, Ф.И. Леонтовича, а также по выпускам сборников сведений о кавказских горцах, сборников сведений о Северном Кавказе и др.

История античных государств Дона и Северного Кавказа в досоветской историко-правовой науке практически не рассматривалась. К проблематике государственности греческих колоний Причерноморья - Приазовья, Боспорского царства и Кавказской Албании впервые подошли те исследователи, которые занимались историей античных Греции и Рима и историей Древнего Востока. Так Н.А. Караулов, по арабским источникам приступил к реконструкции истории Албании.1 Д.И. Иловайский затрагивал историю скифов, аланов и тюркоязыч-ных народов эпохи «великого переселения народов» в связи с проблематикой происхождения Руси.2 В исследованиях А.П. Ипполитова и Ракинт проблематика античных кавказских социумов взаимосвязана с появлением на юге России христианства в первых веках н.э.3 Известный антиковед В.В. Латышев ввел в научный оборот уникальный свод источников, сообщавший о древнейших государствах Боспор, Албания, а также о социумах скифов, аланов, народах в горах Кавказа.4

М.М. Ковалевский, а также авторы из Сборника сведений о кавказских горцах через проблематику юридической этнографии ближе всего подошли к тематике происхождения государства и права народов Кавказа.5 В частности, М.М. Ковалевский проследил наличие в кавказских обычаях «элементов», восходящих к зороастризму и греко-римское влияние. Однако концепция досоветских авторов не согласовывалась с их утверждениями об исконном родовом строе народов Кавказа. Они же не заметили и формирование скифского, а затем аланского государства.

Следует заметить, что все названные авторы историко-правовую тематику не затрагивали, а только констатировали наличие государственных институтов, особенностей общественного развития и наличие у народов на краю цивилизации «странных обычаев». Более обстоятельно к истории древнейших государств приступил оказавшийся в эмиграции Г.В. Вернадский в известной монографии «Древняя Русь».6 Он впервые стал писать о преемственности традиций античной цивилизации в эпоху великого переселения народов. Было выявлено, что гунны и другие кочевники не уничтожили полностью государства в Черно-морско-Каспийском междуморье, а объективно переходили к полукочевому хозяйству (седентеризация), взаимодействовали с покоренными ими боспорскими полисами и городами Албании.

В советское время до проведения массовых археологических исследований об истории государств народов Дона и Северного Кавказа не сообщалось. Археологические источники о скифо-сарматском социуме на Северном Кавказе и на Дону были обобщены в работах В.Б. Виноградова,7 В.Е. Максименко.8 Е.И. Крупнов, А.И. Мелюкова. Ведущие советские археологи синтезировали свод многочисленных источников и разноплановых исследований о степях Евразии в скифо-сарматское время. Итоги этой кропотливой работы были опубликованы в 1984 г.9 По особенностям погребального обряда, исследованным археологическим источникам реконструировалась социальная структура сарматского общества. Основываясь на сопоставлении источников, выявлены группы общества: царские скифы, скифы-скотоводы, скифы-земледельцы. Прослежено и значительное имущественное расслоение у скифов, равно как и наличие родоплемен-ных пережитков (амазонки, особенные группы общества у сарматов, алан и других племен скифо-сарматского сообщества).

Албанское государство в ракурсе политической истории рассмотрено в работах А.А. Акопян,10 Ф.Д. Мамедовой 11 и в истории Ширвана и Дербента В.Ф. Минорского12 и в обобщающих трудах по истории Дагестана (под ред. Г.Д. Даниялова)13, P.M. Магомедова.14 М.И. Артамонов предложил комплексную историю Хазарии, объективно он был вынужден рассмотреть весь спектр вопросов, касающихся тем раннего средневековья15.

Общество, формирование государства и государственный строй греческих колоний, объединившихся в Боспорское царство, существенно проработаны в трудах по истории античных городов Северного Причерноморья16, а также В.Ф. Гайдукевичем17 и Ф.В. Шеловым-Коведяевым, легитимность власти - Т.В. Блавацкой18, нумизматика - А.А. Молчановым.19 Перечисленные исследования опирались на серьезную базу источников, пополнявшихся с XIX в. Во взаимосвязи с исследованиями Ф.В. Шелова-Коведяева достаточно актуальной представляется тематика в трудах Е.М. Алексеевой.21 Используя основу, как классических работ, так и материалы многолетних раскопок, появились исследования по истории греческих полисов, например, о Танаисе.22

Основываясь на практике и теории фундаментальных советских исследований 1960-1980-х гг. наука обогатилась целым рядом обобщающих работ Е.И. Крупнова,23В.Б. Виноградова, В.Ф. Патраковой и В.В. Черноуса. 24 Сочетание археологических исследований и многочисленных письменных источников позволило авторам отразить сферы общественной жизни и аспекты, относящиеся к истории государства и права античных народов Дона и Северного Кавказа. Сказанное в большей степени относится к классическим двум книгам по античной истории Танаиса и Нижнего Дона и Д.Б. Шелова.25 Не менее значим и труд Т.В. Блавацкой, которая проследила легитимность власти в политической истории Боспорского государства26

История народов Северного Кавказа представляла собой итог многолетних исследований советской эпохи. Исходя из марксистского представления об истории античные государства Дона и Северного Кавказа (Боспор и Албания) характеризовались как рабовладельческие.

История античных государств юга России широко представлена в современной российской исторической науке и в работах украинских коллег. Отечественная историческая наука на рубеже XX-XXI вв. столкнулась с целым кругом проблем, связанным с финансированием исследований, однако накопленный источниковый материал и позитивный опыт предыдущих изысканий оказапись факторами динамичного развития отечественного антиковедения.

Скифо-сарматский социум в ракурсе общественно-политического и социально-экономического развития отражен в характеристике Н. Крадиным обще

ЛО ственных отношений номадов (кочевников).

Кроме центральной печати, развитие общественных отношений у античных кочевников юга России в свете новейших археологических открытий прослежено в издании «Донская археология», в статьях историко-археологических лл исследований Азова и Нижнего Дона, а также в обобщающем исследовании по истории Дона и Северного Кавказа досоветского времени. Социумы кочевников и автохтонного населения Северного Кавказа до эпохи великого переселения народов реконструированы кубанскими и другими северокавказскими историками, а также кавказоведческой школой В.Б. Виноградова, выпустившей уже 12 сборников научных статей и целый цикл публикаций по истории региона, начиная с периода античности.31

Историко-правовая тематика в исследованиях 1990-х гг. в исследованиях практически не была обозначена. Только в начале XXI в. стали появляться работы, в которых античность специально не выделяется. Т.В. Кашанина и публикации под редакцией Д.Ю. Шапсугова представляют современную позицию правоведов об образовании государственности и происхождении права у народов юга России, соотносящуюся с концепцией историков (например, И.Л. Бабич) о сидентеризации и происхождении государств.32

Социально-экономическое и политическое развитие Албании и Боспор-ского царства представлено в свете новейших публикаций источников и в ряде работ обобщающего характера ростовских, кубанских и столичных исследователей.33 Синтез накопившихся сведений по истории античной государственности юга России и целый ряд названных работ, характеризующих социальную историю, происхождение и развитие государств является фактором для формулировки темы по истории государства и права народов Дона и Северного Кавказа. Такие попытки лишь только наметились в учебной и в монографической литературе и в диссертационных исследованиях.34

Тематика Аланского государства достаточно широко представлена в отечественной историографии. Досоветская историография Алании в ракурсе социального развития и происхождения государственности начала разрабатываться в XIX в. Первые работы, касающиеся социальной дифференциации алан, были опубликованы М.М. Ковалевским в соавторстве с И. Иванюковым. Аналогичная публикация ИА. Владимирова36 основывалась на материалах произведенных раскопок. Одновременно с археологическими исследованиями появились исторические и этнографические исследования В.Ф. Миллера, Н.Ф. Грал о лл бовского, В.Б. Пфаф. Историки и этнографы отметили социальную дифференциацию алан в соответствии с зарождением феодализма, физико-географическими особенностями горного ландшафта и в соответствии с родовым строем от великого переселения народов до и монгольского нашествия. Монографии ЮА. Кулаковского содержали сводку источников по политической истории кавказских народов, в том числе и алан.40 Работы этого направления в большей степени опирались на письменные источники Аммиана Марцел-лина, Константина Багрянородного, Менандра Византийца и на многочисленные сведения арабских географов.41

Следующим этапом в исследовании общества, государства и права Алании нужно назвать работы М.М. Ковалевского, который синтезировал археологические источники, накопленный опыт исторической науки с собственными этнографическими наблюдениями. Результатом сравнительно-исторического исследования М.М. Ковалевского об общественных отношениях алан - осетин стал классический труд «Современный обычай и древний закон».42 Не менее значимы для реконструкции общественных отношений алан и сборники сведений о кавказских горцах, содержащие иногда уникальную информацию, соотносящуюся со средневековым периодом аланского социума, с формированием государства и права алан до XIII в.43 Фундамент для будущих исследований закладывали работы Ф.Ф. Леонтовича и К. Хетагурова 44

В досоветской науке сформировалось целое направление юридической этнографии, данные которой, в совокупности с исследованиями историков и археологов, способствовали реконструкции средневекового общества и государственности Алании.

Советская историография, основываясь на марксизме-ленинизме, в большей степени затрагивала проблематику социального развития средневековых алан и Аланского государства X-XIII вв. Вовлечение в научный оборот многочисленных археологических источников, использование методики исторической реконструкции и «этнографической аналогии» способствовали теоретическому обобщению эмпирического материала. Средневековая история алан и Аланского государства рассматривалась с позиции зарождения и развития феодальных отношений. Современная историография в исследованиях советского времени о проблеме социального развития алан выделяет три этапа. Первый этап (1930-1940-е гг.) характеризуется утверждением о наличии в Алании раннефеодального общества и государства. Второй этап (1950-1960-е гг.) обусловлен появлением нового археологического материала и реконструкцией истории периодов военной демократии, раннефеодальных отношений и инволюции аланского социума. Третий этап (1970-1980-е гг.) выявляет существенный прогресс отечественной науки, как в источниковедении, так и в реконструкции истории Алании.45

Наиболее значимые исследования и публикации советского времени открывают «Очерки по истории Осетии» Г. Кокиева, «Археологические отчеты» Б.Е. Деген-Ковалевского, участвовавшего в работах ГАИМК, классические работы Е.И. Крупнова и исследования фольклора В.И. Абаевым,46 сопоставимые с публикацией нарративных источников.47 В исторических исследованиях 19501960-х гг. доминируют уже не краткие очерки по истории Алании, а фундаментальные труды, охватывающие как комплекс вопросов социального и политического развития алан, так и взаимоотношения аланского социума и государства с соседними народами и государствами. Так, взаимоотношения алан и хазар освещены в монографии М.И. Артамонова, социальная структура алан и осетин реконструирована З.Н. Ванеевым, а также в «Очерках истории СССР» и в первом издании «Очерков истории Северо-Осетинской АССР».48 К 1960-м гг. относятся работы JI.H. Гумилева, например «Открытие Хазарии», где также затрагиваются вопросы этносоциального развития хазаро-аланского социума и общественных отношений в Евразии раннего средневековья.49 Значительным вкладом в юридическую этнографию осетин стали работы А.Х. Магометова.50

Оценка процесса перехода от военной демократии к раннефеодальным отношениям в перечисленных работах отличается незначительно и датируется VIII-X вв. Кроме того, исследования З.Н. Ванеева, А.Х. Магометова имеют большое значение для реконструкции права средневековых алан.

Определенным рубежом в изучении истории алан явились работы В.А. Кузнецова, затрагивающие период с V по XIII в. Для историко-правовой науки исследования В.А. Кузнецова представляют несомненный интерес, поскольку наиболее подробно характеризуют общественный строй и государственность Алании X-XIII вв., а также позволяют в общих чертах реконструировать право средневековых алан.51 В изучении донских алан знаменательной вехой стали работы С.А. Плетневой, которая по материалам Салтово-Маяцкой культуры реконструировала общественные отношения в хазаро-аланском социуме и формирование государственности,52 поскольку среди «носителей» Салтово-Маяцкой культуры Подонья были аланы. В связи с этим принципиально важным представляется анализ С.А. Плетневой процессов формирования государственности и образования классов в полиэтничной Хазарии, сделанный автором с использованием всего спектра источников.

Огромный вклад в изучение социальных процессов не только алан, но и других народов Дона и Северного Кавказа внес В.Б. Виноградов. В его многочисленных работах советского времени сделан упор на взаимовлияние горских народов, в том числе и средневековых алан.53 Следует отметить, что и в настоящее время школа В.Б. Виноградова продолжает успешные исследования по социальной истории средневековых народов Северного Кавказа (см. ниже).

В обобщающих работах 1970-1980-х гг. по истории народов Северного Кавказа, во 2-м издании истории Северо-Осетинской АССР, в очерках по истории Ставропольского края,54 как и в других аналогичных работах региона,55 обобщен позитивный опыт исторической науки, показан закономерный процесс зарождения раннефеодальных отношений Алании X-XIII вв. Обобщающие труды подкрепляются теоретическими работами о проблемах феодализма у народов Кавказа. В 1980 г. в Махачкале прошла научная конференция. В докладах ведущих отечественных кавказоведов поднимались как общие, так и частные проблемы феодальных отношений и происхождения государственности.56 Проблемы формирования феодальных отношений, происхождения государственности и права затронуты еще в нескольких работах кавказоведов.57 Интерпретация в названных работах следующая: высший этап военно-демократического строя алан до XI в. характеризуется наличием территориальной общины, господством малой семьи с частной собственностью на землю, наличием наследственной власти у военной аристократии, широкое развитие товарно-денежных отношений.

Во взаимосвязи с реконструкцией аланского общества, государства и права уместно отметить теорию горского феодализма грузинского ученого Г.А. со

Меликишвили. Теория горского феодализма поддерживается целым рядом отечественных историков.59 Согласно формационной модели исторического процесса горский феодализм сочетает в себе элементы классического феодального уклада и элементы характерные лишь для горских обществ: основной слой - лично свободные общинники, управленческий характер власти господствующего класса, неразвитость института наследственной феодальной собственности, устойчивое обычное право. В принципе, названные признаки сопоставимы с протогосударством, когда присутствуют не все, а лишь некоторые их признаков государственности.

В зарубежной историографии об Алании найдется немного трудов, особенно по проблематике общественных отношений и государственности. Среди таковых исследований наиболее подробный обзор можно найти в монографиях Г.В. Вернадского, Б. Бахраха, а также историографический обзор зарубежной литературы есть в монографии Д.С. Коробова.60

Итак, историческая наука до окончания XX в. обладала достаточно весомыми аргументами в пользу дифференциации аланского общества, формирования государственности и права Алании. Однако, историко-правовая наука не воспользовалась накопленными знаниями, и они оказались не востребованы.

Современная историко-правовая наука опираться на фундаментальные исследования по социальному строю алан античности и средневековья. Государственные институты, социум и право прослежены в ряде фундаментальных работ. Среди них отметим проблематику истории алан до образования государг у /л ства, характеристику военной организации алан А.А. Сланова, исследования Ф.Х. Гутнова, С.Н. Савенко, Д.С. Коробова и Г.Е. Афанасьева социальной структуры алан и государственные институты средневековой Алании.63

Новые интерпретации истории алан в античности и средневековье содержатся в работах О.А. Семенова, В.И. Сергеева о начальных этапах истории Юга России, а также Ш.М. Казиева и И.В. Карпеева - о повседневной жизни горцев Северного Кавказа.64 Работы этого направления содержат обобщающий материал наиболее приближенный к правовой тематике.

Историко-правовое направление в современной науке представлено в исследованиях Д.Ю. Шапсугова, И.Л. Бабич, В.В. Черноуса.65 Исследования современных кавказоведов опираются на систематизированный источниковый материал и затрагивают в основном работы по теории и истории обычного права. Одним из инициаторов работ в этом направлении является Ростовский юридический институт СКАГС.

Хазарская тематика в научной литературе представлена достаточно широко. Однако по истории хазарского социума и государственности науке мало что известно. Первые исследования, позволяющие реконструировать ход событий, соприкасающихся с историко-правовой тематикой, прослеживаются с XIX в. Основываясь на нарративных источниках, о Хазарии писали Н.М. Карамзин, Н.Г. Устрялов и другие классики первой половины XIX столетия. В это время появляются и специальные работы по хазарской истории. Основатель русской школы в востоковедении В.В. Григорьев выпустил несколько работ по истории Хазарского государства, среди них особенно выделяется исследование «О двойственности верховной власти у хазаров»,66 имеющая непосредственное отношение к реконструкции государственного строя Хазарии. «Опыт о истории хазаров» Д. Языкова систематизировал имеющиеся источники и ввел их в научный оборот.67

Историк-номадист П.В. Голубовский более широко использовал арабские источники и продвинул отечественную науку в вопросе о происхождении государственности у Хазар (хотя и не сформулировал напрашивающиеся по его работе выводы).68 Во второй половине XIX в. на русский зык были переведены разнообразные источники (хазарские, арабские, византийские). Публикацией этих источников, а заодно и их комментариями занимались А.Я. Гаркави, Н.А. Караулов, Б.А. Дорн и другие досоветские историки.69 Письменные и археологические источники, ставшие достоянием науки позволили в общих чертах реконструировать хазарскую государственность и ее взаимодействие со славянами. Достаточно основательно к этому вопросу подошли Д.И. Иловайский и Г.В. Вернадский. В исторической науке появилась хазарская теория образования Древнерусского государства, акцентировавшая внимание на роли Хазарии в формировании государства у восточных славян.70

В советское время история Хазарии оказалась тесно переплетена с историей славян, алан и степных кочевников. Археологические исследования, проводившиеся с 1920-х гг., отражены в публикациях источников и в монографической литературе. Работы Н.Я. Марра, В.В. Мавродина, П.К. Коковцова, П.П. Ефименко, П.Н. Третьякова, Б.А. Рыбакова и других специалистов имеют цен

71 ные сведения о социуме Хазарии и своеобразии Хазарского государства. Новой вехой в изучении истории хазар стали труды М.И. Артамонова, особенно его монография «История хазар», появившаяся в 1962.72 Несомненен вклад в хазарскую тематику С.А. Плетневой.73 Реконструкция хазарского государства и права была бы невозможна без концептуальных исследований JI.H. Гумилева, в числе которых монография «Открытие Хазарии».74 Анализ процессов происхождения Хазарского каганата и эволюции хазарского социума, предложили М.Г. Магомедов, В.К. Михеев.75

С 1990-х гг. исследования о Хазарском каганате ведутся как столичными учеными, так и историками в регионах. По работам В.Я. Петрухина, А.З. Вин-никова, М.В. Цыбина и др. представляется возможным проследить этносоциальную историю лесостепного Подонья I тыс. н.э., а также элементы государственности на территории раннесредневековой Хазарии. Цикл публикаций B.C. Флерова, Ю.М. Могаричева, И.Г. Семенова, В.Б. Виноградова, Е.С. Галкиной, К.Н. Акопджановой и др. продолжают хазарскую тематику в современной исторической науке. Возобновление издания сборников РИО, международный коллоквиум «Хазары», диссертационные работы последних лет во многом проясняют картину представлений о хазарском обществе и государстве. История хазар широко представлена и в работах по истории Алании.77 Методика социологической реконструкции и выявления государственности в современных работах применима не только в отношении алан или хазар, но и в отношении дру

78 гих народов Дона и Северного Кавказа.

Хазарская тематика получила отражение и в историко-правовой литературе. Так, в учебнике по истории отечественного государства и права (под ред. О.И. Чистякова) появился параграф, кратко отразивший государственный строй

Хазарского каганата.

Степень научной разработанности темы славян на Дону и истории Тмута-раканского княжества также представляется недостаточной. В истории вопроса выделяются три этапа исследований: XIX в.—1917 г.; 20-60-е гг. XX в.; 60-90-х гг. XX в. В междуречье Дона и Северского Донца локализованы, описаны и проанализированы Роменско-Боршевская (северяне и вятичи) и Салтово-Маяцкая (хазары, болгары, аланы) культуры. Выявлены промежуточные варианты культур — у славян обнаружены элементы кочевников и наоборот. Результаты исследований регулярно публикуются в центральных и местных научных изданиях, проводятся научные конференции.

Дореволюционные исследования Саркела - Белой Вежи, Правобережного городища, близлежащей округи и Приазовья проводились Х.И. Поповым и Е.П. Савельевым. В 1920-х гг. исследования возобновились силами ГАИМК и активизировались в 1950-х гг. в связи со строительством Цимлянского водохранилища. С 1960-х гг. исследования славянских поселений в устье Дона и в Приазовье проводятся Ростовским, Азовским и Таганрогским краеведческими музеями.

В XIX в. наиболее значимые исследования рассматриваемого вопроса принадлежат Д.И. Иловайскому, Е.П. Савельеву, Б.А. Дорну, А.Я. Гаркави, А.А. Кунику, В.Р. Розену, В.О. Ключевскому. Приоритетом здесь являлась политическая история.

С дореволюционной историографией связана русская историческая школа зарубежья. Г.В. Вернадский, Э. Хара-Даван и др. привлекли новые письменные источники, на основании которых с позиций евразийства сформулировали проблему этногенеза и политической истории.

Первые советские исследования были связаны с работой ГАИМК. В дискуссиях представителей яфетической концепции (Н.Я. Марра, В.В. Мавродина, Б.А. Рыбакова) с их оппонентами (М.И. Артамоновым, И.И. Ляпушкиным) выявлено, что славяне на Дону были вятичами и северянами (Роменско-Боршевская культура), а уровень социально-экономического развития донских славян соответствует периоду военной демократии.

Первые обобщающие статьи с использованием письменных источников вышли в 30-е гг. В этих работах В.В. Мавродин и Б.А. Рыбаков отстаивали тезис об «очаге славянства на юге», отождествляя славянский центр с Артанией.

В послевоенное время материалы Волго-Донской археологической экспедиции позволили уточнить датировку славян на Дону VIII-XII вв., в т.ч. в Центральном Черноземье (VIII-XI вв.), в Саркеле - Белой Веже (IX-XII вв.), в Приазовье (X-XII вв.). Затем яфетическая концепция была объявлена ненаучной, интерес к теме заметно уменьшился. Значительные работы продолжались только в комплексах Роменско-Боршевской культуры на верхнем и среднем Дону. Здесь в 60-х гг. тема получила принципиально новое освещение. Кроме того, А.З. Вин-ников, А.Д. Пряхин, М.В. Цыбин и др. подробно исследовали различные аспекты истории славян в Центральном Черноземье. В свою очередь, столичные историки В.В. Тревпалов, С.А. Плетнева, В.В. Седов и др. предложили обобщенный анализ комплексов пограничья и По донья.

В Ростовской области исследования активизировались в 60-70-х гг. В.И. Перевозчиков, В.А. Числова, П.А. Ларенок, С.В. Рязанов проследили элементы Роменско-Боршевской культуры на нижнем Дону и в Приазовье. Новейшим открытием является обнаруженный в конце 1999 г. памятник Саркел III. В настоящее время исследования славян на Дону и на Таманском полуострове

Тмутаракань) продолжаются школой В.Б. Виноградова и ростовскими истори

80 ками.

Научное осмысление проблемы начинается в XVIII - начале XIX вв. (А.И. Ригельман,81 В.Д. Сухоруков)82. Домонгольское происхождение казачества отметил Н.М. Карамзин.83 Более основательно к изучению общественных институтов подошел И.Е. Забелин, который исследовал церковный актовый материал XIV в. и летописи XV-XVI вв. и выявил наличие казачьих городков, население которых несло воинскую службу, административно относилось к Сар-ской (в г. Сарай) епархии. Аналогичные материалы были представлены в исследованиях Митрополита Платона, Макария, а также С.Е. Зверевым и С.Н. Введенским и ВГСК.84

Похожие концептуально работы Д.И. Иловайского85 и Е.П. Савельева86 рассматривали преемственность общественных институтов подробней. Е.П. Савельев был сторонником концепции древнего казачьего военного сообщества, которое позже трансформировалось в служилое сословие.

Казачьи историки И.Ф. Быкадоров, А.А. Гордеев рассматривали казаков как потомков славян-бродников предшествующего периода.87 С.Г. Сватиков считал казаков этносом, формировавшим свою государственность, ощутимый урон по которой наносили русские цари. Концепция длительного казачьего этногенеза и формирования казачьей государственности была широко представлена в Казачьем словаре-справочнике, где говорится о самостоятельном казачь

QO " ем этносе и государственном образовании.

В работах Г.В. Вернадского и других евразийцев Дон назывался одним из экономических центров Золотой Орды. Эта территория составляла налоговый округ Кипчакию.89 Вообще границы русских земель XIV-XV вв. автор представлял лишь затрагивавшими верховья Дона (Рязанское княжество), что видно при сравнении картографического материала.90 Работы другого евразийца Э. Хара-Давана предлагают концепцию «коэффициента близости» славян и кочевников. Интересны также наблюдения автора о восприятии казаками у монгольских кочевников элементов военной организации и обычного права.91

В советское время доминировали две точки зрения (бродников как возможных предшественников казачества, а также возникновение казачества с XVI в.).

В общих чертах исследование славянской проблематики в советской историографии можно представить следующим образом. Масштабные археологические раскопки на Среднем Дону начались в 1928 г. П.П. Ефименко и П.Н.

Третьяковым.92 Яфетическая школа (В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, Н.М. Волын-кии, Н.А. Смирнов, В.В. Мавродин) исходила из трансформации бродников в казаков.93 Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский в качестве славяно-русского населения Подонья XIII-XV вв. рассматривали бродников и обосновывали славянорусскую преемственность в промежутке XIII и XV вв.94 Специально бродникам посвятил свою статью Н.М. Волынкин.95

Б.В. Лунин писал, что в золотоордынский период жизнь славян Подонья прекратилась, за исключением немногочисленных бродников и христианского населения Азака, среди которых должны быть и славяне.96 Такую же точку зрения поддерживали В.И. Кузнецов, А.П. Пронштейн, С.М. Марков и другие представители донской исторической школы.97

Л.Н. Гумилев исходил из наличия симбиоза между Русью и Ордой. Эти отношения способствовали нахождению на Дону бродников (потомков славян и православных хазар). Хазары, с точки зрения Л.Н. Гумилева, усвоили славянский язык, христианство и русскую культуру. Бродники составляли субэтнос русского этноса и являлись прямыми потомками казаков. Следующая волна пе

QQ реселенцев пришлась на XVI-XVII вв.

А.А. Шенников высказал иную концепцию. Он доказывал, что червлен-ноярцы были предками хоперского казачества, которым они передали свои общественные и боевые традиции. Чевленоярцы находились на пограничной службе золотоордынских ханов, а затем стали казаками (в XVI в.) и однодворцами-пограничниками русских царей.99

Исследования М.В. Цыбина свидетельствовали о наличии древнерусских поселений и юго-восточной окраине Руси до второй половины XIV-XV вв.100 В других случаях древнерусские археологические слои датируются только до конца XIII в.101

Своеобразным итогом археологических исследований стали научные конференции 1990-х гг. Авторы сборников показывают юго-восточную границу Руси в верхнем Подонье и наличие древнерусского населения на среднем Дону до конца XIV-XV вв.102

Новым словом в казачьей медиевистике являются исследования Н.А. Мининкова. Автор подробно рассмотрел вопрос о появлении казачества в истори-1 ческой литературе и показал, что элементы общественного устройства казаков и их предшественников тождественны благодаря аналогичным условиям жизни на Дону, а не по причинам непосредственной этнической преемственности населения средневекового Дона.104

Работы А.Н. Масловского, П.А. Ларенка, В.А. Числовой, С.В. Рязанова и других историков датируют славян Приазовья не позднее XIV в. В исследованиях, опирающихся на археологические источники, о преемственности между русским населением XII-XIV вв. и казаками XVI в. не говорится, с их точки зрения, археологические источники такую преемственность не подтверждают.105 В работах по Донской истории В.Н. Королева, напротив, большое внимание уделяется проблеме славянского, броднического происхождения казаков.106 Таким образом, в научной и учебной литературе представлена вся палитра мнений по поводу истории славяно-русского населения Подонья-Приазовья в средние века. Наиболее распространенная концепция отрицает преемственность между славянами VIII-XIV вв. и казачеством XV-XVI вв. Вторая концепция основывается на том, что казаки воспринимали полукочевой быт, военную службу, общественное устройство предшествовавшего населения региона непосредственно от татар (или славяно-татарского населения). Третья концепция уводит корни казачества в глубину веков, - в Тмутараканскую Русь (Артанию), от которой казаки восприняли полиэтнический состав населения и общественные институты.107

История изучения средневекового общества, государства и права народов Дагестана от великого переселения народов и до позднего средневековья (XV-XVII вв.) показывает преемственность развития общественных и государственных институтов и достаточно многогранный синтез культур тех народов, которые населяют Западный Прикаспий по настоящее время. Вопросы тематики объясняют и сложность историографического обзора.

История раннесредневекового Прикаспия в досоветской историографии четко привязано к проблематике происхождения Хазарии и Алании, взаимоотношениям Прикаспия с Россией. Публикации источников и исследования Д.А. Хвольсона, А .Я. Гаркави, Н.А. Караулова, Б.А. Дорн, Д.И. Иловайского и др., в общем, раскрывают содержание общественных отношений, содержат сведения, необходимые для реконструкции процесса формирования государственности

1 Лй кочевников и восприятия ими античного наследия Албании. Вместе с тем первые работы по истории Прикаспия отличаются повествовательным характером, основываются, главным образом, на письменных источниках.

Историки А.Ю. Якубовский, А.П. Ковалевский сочетали в своих исследованиях позитивный опыт досоветской историографии и советской исторической науки.109 Поэтому работы по истории Прикаспия Н.В. Пигулевской, Б.Н. Заходер, Д.М. Атаева, М.И. Артамонова, А.В. Гадло110 и др. в значительной мере пополнили сумму знаний о периоде формирования государственности в ран-несредневековом Прикаспии. Следовательно, обобщающие труды по истории Дагестана, а также Северного Кавказа сформулировали (с позиции марксизма) разложение первобытнообщинного строя и происхождения раннефеодальных государств на осколках прежней Албании.111 Историки рассмотрели весь спектр тем, касающиеся тюркских кочевников: источниковедение, этнополитическую историю, классообразование. В массе эти знания советской исторической школы достаточны для реконструкции государственно-правовой картины ранне-средневекового Дагестана.

В современной историографии раннесредневековый Дагестан анализируется И.Г. Семеновым, школой В.Б. Виноградова (в том числе в сборнике РИО), в обобщающих трудах112 и в недавних диссертациях.113 Современное состояние исследований в значительной степени восполняет пробел советской историографии, минимизировавшей значение Кавказской Албании в истории государства и права.

Историография истории западного Прикаспия домонгольского времени во многом перекликается с историографией истории Дагестана XIII-XV (часто до XVII в. включительно). Исследования по истории Дагестана XIII-XV вв. также взаимосвязаны с историей права и с аналогичной тематикой Алан, других народов Северного Кавказа.

Следовательно, можно перейти к краткому историографическому очерку по историко-правовой тематике не только Дагестана, но и Алании, абстрагируясь от процессов формирования государственности и права у адыгов, кабардинцев, вайнахов и других народов Северного Кавказа, у которых названный процесс начался в XV-XVI и продолжился уже в новое время.

Ключевой в отечественном кавказоведении стала проблема развития общественных отношений на Северном Кавказе. В исторической литературе кавказские социумы начали исследоваться в XIX столетии. В это время регион входил в состав Российской империи. Первоначально в историографии сформировалась версия перманентного кавказского «родового строя» - социальное развитие здесь отсутствует, а общественный строй статичен.

Однако уже в XIX в. в отечественной историографии возникла и концепция развития у горцев феодальных отношений. Об этом упоминал в своих описаниях Кавказа С. Броневский.114 В конце XIX в. о генезисе феодализма у горцев писал М.М. Ковалевский, детально охарактеризовавший место и роль рода и общины в социальном развитии ряда кавказских народов.115 Концепция М.М. Ковалевского строилась на социологических идеях этнографии и истории права сравнительно-историческим методом. В своих работах автор выявил определенную закономерность: целый ряд правовых явлений, которые немцы относили за счет германского духа, а наши славянофилы за счет славянского, оказались общими не только обеим народностям, но и целому ряду других (в том числе кавказских), достигших в тот или иной период своей истории одинаковых ступеней развития. Основными факторами в развитии права признавались общественные условия, а не заимствование законов. Такой путь использования сравнительного метода был безусловным шагом вперед в изучении общественных отношений, государственности и права.

История в исследованиях XIX в. неразрывно связана с этнографическими, фольклорными исследованиями, правоведением. До середины XIX в. доминировали публикации этнографических материалов и исторические экскурсы «Тифлисского», «Закавказского вестников» и др. изданий. В них читатель знакомился с кавказской экзотикой. Уже к середине XIX в. материалов по этнографии, истории и праву Кавказа накопилось достаточное количество и наступил настоящий издательский бум. Так, в 1845 г. вышел первый «Кавказский календарь», а затем «Записки» и «Известия Русского географического общества». Широкую известность приобрели издания, отличающиеся глубиной исследований, большей объективностью и достоверностью материалов. Среди них «Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа», сборники сведений Северном Кавказе и о кавказских горцах,116 В этих изданиях публиковались известные кавказоведы Н.Ф. Грабовский, П.А. Ипполитов, А.В. Комаров JI.A. Люрье и др. При всем плюрализме направлений и интересов авторов, в публикациях сборников четко прослеживается историко-правовая составляющая. Кроме продолжавшихся изданий, для реконструкции историко-правового развития Дагестана и Алании имеют значение работы Ф.Ф. Торнау и П.К. Ус-лар. «Очерки Кавказа» Е. Маркова и, особенно «Осетинские этюды» В.Ф. Миллера характеризуются глубоким обобщением большой массы материалов, накопленных отечественным кавказоведением.117 Фундамент для историкоправовых исследований закладывает работа Ф.Ф. Леонтовича «Адаты кавказ- 118 ских горцев», ставшая классической.

Изучение обычного права народов Кавказа в современной науке имеет два основных аспекта: анализ его как источника права, как правовой системы прошлого и, в связи с этим, изучение его соотношения с обычаем вообще, и правовым в частности, как древнейшей формой права; анализ обычного права как явления исторического, развившегося у северокавказских обществ с древности, активно функционировавшего в средние века и частично, в виде отдельных норм, сохранившегося у некоторых народов Северного Кавказа до наших дней. Анализу обычного права как правовой системы вообще посвящены многие работы правоведов. Эти исследования, как представляется, следует разделить на две категории. В первую могут быть включены работы, появившиеся в 1980-1990-е годы, в которых были поставлены вопросы теории и методологии изучения обычного права как одной из правовых систем. Среди работ этого направления укажем исследования С.С. Алексеева, В.М. Баранова, А.Б. Венгеро-ва, В.Н. Карташова, Т.В. Кашаниной, Г.В. Мальцева, В.П. Сальникова, Л.Г. Свечниковой, В.А. Толстика, Д.Ю. Шапсугова и др.

В российском правоведении обычай рассматривается как комплекс правил поведения, сложившихся в ходе истории. Если обычай получал санкцию государства, то становился правовым. Ученые разграничивают неправовые и правовые обычаи и обычное право, хотя единого критерия такого деления нет. Многие исследователи (например, Ю.И. Семенов, В.К. Бабаев, П.П. Баранов) жестко увязывают правовой обычай с необходимостью санкций со стороны государства. Другие считают, что нужно анализировать содержание обычая, подчеркивают, что обычай должен быть основан на сознании его необходимости (обязательности), на убеждении, что следует поступать непременно так, а не иначе в интересах общежития. Правовой обычай отличают неоднократность применения, нравственная основа и действие в юридически значимых сферах (землепользование, имущественные споры, брачно-семейные отношения и т.д.). Таким образом, в современной правовой науке отсутствует единое понимание обычая как источника права, и даже в правовой доктрине одной и той же страны можно найти разные определения правового обычая. В отношении понятия обычное право диссертант исходит из позиции, согласно которой «обычное право - совокупность обычаев, санкционированных в качестве правовых норм». Государственное санкционирование обычая и превращение его в правовой обычай (или обычное право) может осуществляться различными способами и прослеживается на примерах Алании, Дагестана и других государств.

Целый спектр работ по обычному праву включает исследования, относящиеся как к истории права, так и к истории северокавказских обществ. Работы этой категории в большей степени опираются на архивный материал. Среди них наиболее удачными представляются исследования К.Г. Азаматова, В.А. Азимова, И.Л. Бабич, З.М. Блиевой, В.О. Бобровникова, Ф.А. Гантемировой, Х.М. Думанова, Ф.Г. Камкия, З.В. Кануковой, Ю.М. Кетова, К.А. Кокурхаева, С.А. Лугуева, П.И. Магаяевой, З.Х. Мисрокова, А.И. Мусукаева, А.С. Омарова, Г.Т. Трофимовой, М.М. Цурова, Ф.Д. Эдиевой и др.

Крупными исследованиями кавказского адата являются работы A.M. Ладыженского, который проследил зарождение и формирование обычного права на Кавказе. В кавказоведении много исследований, в которых анализировалась правовая ситуация, характерная для горской общины. Здесь необходимо отметить работы В.К. Гарданова, В.Х. Кажарова, Т.Х. Кумыкова, И.Х. Тхамоковой, где обычное право рассматривалось в контексте феодального общества. Однако перечисленные работы не дают исторической конкретики. Сама по себе история адата специально не изучалась. Есть работы историков и юристов, в которых отдельные разделы посвящены соответствующим аспектам поставленных перед исследователями задач. Это монографии И.Л. Бабич и В.О. Бобровникова - об обычном уголовном праве народов Северного Кавказа; Х.М. Думанова и З.Х. Мисрокова - об имущественном и земельном праве кабардинцев; Ж.А. Калмыкова - о судебных преобразованиях Российской империи на СевероЗападном Кавказе. Применительно к Северному Кавказу наиболее близко подошла к сочетанию юридических и историко-этнографических методов исследования Л.Г. Свечникова.119

Итак, даже краткий историографический обзор показывает, что такой темы, как происхождение государства и права у народов Дона и Северного Кавказа, нет ни в исторической, ни в историко-правовой науке. Вместо этого есть ряд тем, разделенных региональными и хронологическими признаками. Поэтому обзор литературы во введении диссертации представляется автору принципиальным и важным для понимания всей сложности темы исследования.

Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи:

- выявить особенность образования Боспорского царства как итог синойкизма греческих полисов, охарактеризовать социальную структуру античных полисов Западного Кавказа и сущность античного влияния на автохтонное население региона;

- проследить античное историко-правовое наследие в истории Дона и Северного Кавказа;

- реконструировать общественный строй, государственность и право Хазарии, сравнить общественные и государственные институты каганата с соответствующими институтами Алании и Тмутараканского княжества;

- выявить итоги средневекового развития народов Дона и Северного Кавказа в золотоордынский период, реконструировать социальные отношения, заимствования в государственности Золотой Орды;

- обобщить сведения источников и показать итоги развития права народов Дона и Северного Кавказа в средние века.

Кроме того, Методологической теоретической основой исследования стали принципы политической антропологии, генетический и цивилизационный подходы, отдельные положения формационной (классовой) теории.

Научная новизна данного исследования заключатся в комплексном ис-торико-правовом исследовании донских и северокавказских социумов, предложен анализ этносоциального развития, реконструирована социальная структура античных и средневековых государств региона. На конкретно-исторических примерах показаны особенности эволюции этнотерриториальных социумов в сословно-территориальные организации публичной власти.

Автор исследования выносит на защиту следующие положения: 1. Обзор истории древних и средневековых государств Дона и Северного Кавказа показывает общее и особенное в историко-правовом развитии региона. Несомненно, что основные факторы появления первых государств связаны с социально-экономическим развитием народов Юга России.

3. Исследование общественного строя Боспорского царства, Албании, Алании, Хазарии и других государств показывает полиэтнический состав этих образований, что является местной особенностью. Характерными единицами автохтонных народов являются на протяжении веков родовые и соседские общины (патронимии, тэйпы, вольные общества, военные дружины и т.д.). Анализ основных составляющих общества показывает их устойчивость и трансформацию в этнополитическую структуру государства. В ряде случаев наличие таковых общин являлось сдерживающим фактором в образовании государства при несомненном прогрессе социально-экономического развития (в вольных обществах, а позже у казачества). Впоследствии наметился процесс генезиса этнотерриториальных социумов к сословным организациям.

4. Образование государств на Дону и в Каспийско-Черноморском междуморье выявляет своеобразный период протогосударственности у местных народов. В целом ряде случаев протогосударства оказываются устойчивыми образованиями, существовавшими на протяжении всей средневековой истории. Формы ранней государственности объясняются своеобразием политического развития региона и устойчивыми общинными отношениями. При этом протогосударства неправильно связывать с инволюционными процессами общества, поскольку общинные связи характерны для различных уровней социалыю-экономического развития северокавказских обществ.

Апробация результатов исследования. Практическая реализация результатов диссертационного исследования осуществлялась путем участия автора в процессе учебной и научной работы вузов. Материалы и результаты исследования, выводы и предложения автора получили поддержку со стороны профессорско-преподавательского состава РЮИ РПА МЮ, РАП (Ростовский филиал), ДЮИ. Положения и выводы диссертации получили апробацию на научных конференциях РАП и ДЮИ, а также в монографиях и учебных пособиях автора диссертации. Тематика историко-правового развития Дона и Северного Кавказа была представлена в 27 публикациях, в том числе рекомендованных Министерством образования РФ в качестве учебных пособий по специальности «юриспруденция». Общий объем работ по теме диссертации превышает 72 п.л.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Цечоев, Валерий Кулиевич, Ростов-на-Дону

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Юг России представляет собой огромное пространство, простирающееся от донских и волжских степей на севере, до кавказских высокогорий на юге, включающее в себя почти все Черноморско-Каспийское междуморье. Благодатный южный регион нашей страны принято называть Доном и Северным Кавказом, объединенным с 2000 г. в Южный Федеральный округ. Образование Южного Федерального округа объясняется не только реалиями нашего времени, но и прошлым, без которого нет настоящего. Юг .России в своем историческом развитии представляет собой единое целое, своеобразную контактную зону восточных и западных цивилизаций. Единство народов, населяющих Дон и Северный Кавказ, четко прослеживается в ракурсе историко-правового развития.

Авторская концепция диссертации заключается в обосновании общности историко-правового развития народов Дона и Северного Кавказа с античности и средневековья. На примерах происхождения государственности и права в античном и средневековом периодах можно резюмировать, что произведенный обзор истории Дона и Северного Кавказа показывает много общего. Исторические параллели прослеживаются в этносоциальном развитии, в особенностях образования государства и в происхождении права.

Обозначенная авторская концепция обязана объяснить суть особенностей происхождения государства и права в историко-правовом развитии региона. Несомненно, что основные факторы появления первых государств связаны как с социально-экономическим, политическим развитием народов Юга России, так и с физико-географическими особенностями. Вместе с тем, начало процесса образования государств показывает больше различий, чем общего. Особенности общественного развития и происхождения права тоже как бы не показывают общего. Действительно, между синойкизмом, седентеризацией и персидским восприятием общественных, государственных институтов существуют различия. Но уже в античности наблюдается синтез цивилизаций, который показывает греко-римское влияние на переход скифов от кочевий к оседлому образу жизни и от военно-политических союзов к городам. Народы, обитавшие между Боспором и Албанией, воспринимали элементы западной и восточной культур и генерировали позитивный опыт своих соседей сообразно собственным общественно-политическим реалиям. Следовательно, можно объяснить происхождение скифского кочевого протогосударства с последующей седентеризацией социумов. Последний факт особенно отчетливо проявляется на исторических примерах до «великого переселения народов».

Восточные персидские традиции в генезисе государственности можно наблюдать на примере Албании. Иноземное завоевание Прикаспия как будто привело к насильственному учреждению институтов государства у албан, кас-пиев и других народов этого края. Однако свержение персидского господства привело к образованию собственной государственности, наследие которой передалось автохтонным народам и ордам, появившимся на Северном Кавказе в середине I тыс. н.э.

Происхождение государства Боспор объясняется совсем иным процессом, синойкизмом, характерным для древней Эллады. Но античные греки объективно вступали в связи с местными племенами меотов, синдов, скифов и др. Автохтонное население воспринимало культурные достижения эллинов, что объясняет заимствование и в историко-правовом развитии.

Исследование общественного строя Боспорского царства, Албании, Алании, Хазарии и других государств показывает полиэтнический состав этих образований, что является местной особенностью. Характерными единицами автохтонных народов являются на протяжении веков родовые и соседские общины (патронимии, тэйпы, вольные общества, военные дружины и т.д.). Анализ основных составляющих общества показывает их устойчивость и трансформацию в этнополитическую структуру государства. В ряде случаев наличие таковых общин являлось сдерживающим фактором в образовании государства при несомненном прогрессе социально-экономического развития (в вольных обществах, а позже у казачества).

Другая особенность заключается в перманентности общественно-политического развития. Так, при низвержении античных государств наблюдается возрождение социумов и политических институтов, прослеживается античное влияние права. Аналогичные процессы возрождения общества, государства и права, проявившиеся после монголо-татарского (и других) нашествий, уже не кажутся случайными событиями. Следовательно, необходимо искать причины повторных процессов возрождения государства и права. Названные причины объясняются только восприятием новых реалий в общественных отношениях.

Обозначенная причина выявляет также особенность в образовании государств в Каспийско-Черноморском междуморье. В частности, можно говорить о своеобразной протогосударственности, сформировавшейся у местных народов. В ряде случаев протогосударства оказываются достаточно устойчивыми образованиями, существовавшими на протяжении всей средневековой истории. Формы ранней государственности объясняются своеобразием политического развития региона и устойчивыми общинными отношениями. При этом протогосударства неправильно связывать с инволюционными процессами общества, поскольку общинные связи характерны для различных уровней социально-экономического развития обществ Северного Кавказа.

Происхождение права северокавказских и донских народов средневековья характеризуется теми же тенденциями. В обычном праве алан, гуннов, хазар и других народов, образовавших свои государства, удивительным образом переплетены восточные, западные и местные традиции. Общественные отношения, реконструируемые по нарративным источникам, и ранние памятники законодательства показывают синтез социальных норм и позитивного права. Следствием длительного сосуществования обычного права и государственных законов стали компромиссные нормы и институты, наиболее четко прослеживаемые на примерах Алании, Дагестана, Хазарии, Золотой Орды, славянского социума и казачества.

Сравнительно-исторический и историко-типологический методы позволяют выявить тенденции правового развития народов Дона и Северного Кавказа и периоды, характерные для античности, раннего и классического средневековья. Более того, по адатам северокавказских народов, так же как и по другим источникам, прослеживается логика общественно-политического развития Дона и Северного Кавказа с древности по настоящее время.

Несомненно, что историко-правовые исследования Дона и Северного Кавказа получат дальнейшее развитие. Общая постановка проблемы в данной диссертации и выявленные тенденции рождают новые проблемы, требуют поиска инновационных подходов. Как представляется автору, происхождение государства и права не только предмет диссертации, объясняющей региональный феномен в последующей эволюции общественных, государственных институтов и права. Вместе с тем, исследование представляет собой и часть тематики «Истории Южного Федерального округа», поскольку колоритный генезис народов Дона и Северного Кавказа объективно заслуживает внимания ученых.

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»

1. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М.-Л., 1949.

2. Абакумов В.И. Рецензия на кн. «Сергей Николаевич Введенский (18671940). Библиографический указатель» // Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Вып. 3. Воронеж, 1998.

3. Абрамова М.П. Ранние аланы Северного Кавказа III-V вв. М., 1997.

4. Агафонов А.И. История Донского края (XVI первая половина XIX века. Исторические источники и их изучение). Ростов-на-Дону, 2001.

5. Азаматов К.Г. Из истории изучения обычного права балкарцев // Ученые записки Кабардино-Балкарского государственного университета. Нальчик, 1965.

6. Азимов В.А. Суд и процесс в обычном праве народов Дагестана // Обычное право в России: Проблемы теории, истории и практики / Ред. колл. Г.В. Малышев, Д.Ю. Шапсугов и др. Ростов-на-Дону, 1999.

7. Акиныпин А.Н. Основные этапы развития Воронежского Краеведения (1800-1917 гг.) // Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Вып. 3. Воронеж, 1998.

8. Акопджанова К.Н. Хазарский каганат VII-VIII вв.: история вопроса, проблемы. Автореферат диссертации на соискание ученой степени канд. ист. наук. Махачкала, 2002.

9. Акопян А.А. Албания-Алуанк в греко-латинских и древнеармянских источниках. Ереван, 1987.

10. Ал Ахтал, Ал Фазари. Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II (VII-IX вв.). М., 1995.

11. Алексеев С.С. Общая теория права. М, 1981.

12. Алексеева Е.М. Греческая колонизация Северо-Западного Кавказа. М., 1991.

13. Английские путешественники о России. М., 1937.14.

Автор: Цечоев, Валерий Кулиевич
Город: Ростов-на-Дону
Год: 2004
Звание: доктора юридических наук
КОД ВАК: 12.00.01

Диссертация

Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа тема диссертации по юриспруденции

Автореферат

ПОХОЖИЕ РАБОТЫ

Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказатекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции, автор работы: Цечоев, Валерий Кулиевич, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по теме "Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Цечоев, Валерий Кулиевич, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ «Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Цечоев, Валерий Кулиевич, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа"

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Цечоев, Валерий Кулиевич, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Происхождение государства и права народов Дона и Северного Кавказа»