Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.

Комова, Наталья Борисовна

Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.текст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»

На правах рукописи Комова Наталья Борисовна

МОНАРХИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ В КОНСЕРВАТИВНЫХ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫХ УЧЕНИЯХ РОССИИ ХУШ-ХХ вв.

Специальность: 12.00.01 - теория и история права и государства;

история учений о праве и государстве

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

1 4 [?ЮН 2012

Нижний Новгород - 2012

Работа выполнена в Ростовском юридическом институте МВД России.

Официальные оппоненты: Романовская Вера Борисовна -

доктор юридических наук, профессор, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, заведующая кафедрой теории и истории государства и права; Свечникова Лариса Геннадьевна -доктор юридических наук, профессор, Ставропольский институт кооперации (филиал Белгородского университета кооперации, экономики и права), заведующая кафедрой теории и истории государства и права; Рудковский Виктор Анатольевич -доктор юридических наук, доцент, Волгоградский государственный университет,

профессор кафедры теории и истории права и государства

Ведущая организация: Южный федеральный университет

Защита состоится 24 мая 2012 года в 9 часов на заседании диссертационного совета Д 203.009.01 на базе Нижегородской академии МВД России по адресу: 603144, г. Н. Новгород, Анкудиновское шоссе, 3. Зал ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Нижегородской академии МВД России.

Автореферат разослан 21 февраля 2012 года

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат юридических наук, доцент ^^

Миловидова М.А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы диссертационного исследования. В современной юридической литературе все чаще вопросы государственно-правового развития России рассматриваются в контексте традиций отечественной государственности, опыта правового и политического развития прошлых лет. После долгого периода непродуманных и скоропалительных реформ, направленных на модернизацию государства и его правовой системы по западноевропейскому образцу, возникло понимание того, что без учета тысячелетнего опыта строительства Российского государства невозможно его дальнейшее развитие.

Между тем в научной литературе количество работ, касающихся истории отечественной государственно-правовой мысли, является крайне недостаточным, особенно на фоне глубокого осмысления трудов западных мыслителей. Как правило, большую часть исследований составляют труды, посвященные истории идей западной либеральной демократии, парламентаризма, рациональной теории естественного права и правового государства. Для юридической науки общественный идеал европейских народов имеет важное значение, но не ключевое, так как правосознание и правовой менталитет не могут измениться в одночасье: реформы в правовой системе, не учитывающие правовых традиций, правопонима-ния и особенностей правовой культуры граждан, обречены на провал. Поэтому после краха односторонней марксистской парадигмы, вычеркивающей из исследовательского поля зрения все, что не соответствует диалектическому материализму в методологическом плане, требуется восполнить пробелы в отечественном правоведении и восстановить преемственность с научными традициями дореволюционной России без сознательного Искажения идёй и концепций про^ шлых лет, которое осуществляли идеологи марксизма-ленинизма.

кать симметричный ответ в виде имперской идеи России, а неудачи модернизации диктуют необходимость выбора между дальнейшей либерализацией политических и правовых институтов и разработкой самобытных моделей социального нравственно-правового государства.

В современный период развития российской государственности, правовой и политической системы проблема института царской власти имеет не только метатеоретическое или концептуальное значение, но и практическое: это важный с точки зрения учета государственно-правовой самобытности России, ее правовых и политических традиций, национального правосознания и правового менталитета опыт.

В этом плане скрупулезному, основательному рассмотрению должны подвергнуться разные варианты организации институтов государственной власти в отечественном правовом и социокультурном пространстве. Замыкаться на какой-либо одной форме правления (республиканской) либо государственного устройства (например, федерализме) не имеет никакого смысла, так как это заранее ограничивает проблемное поле и не способствует получению в полной мере достоверных и обоснованных результатов.

Отсюда не случайно в постсоветской юридической науке начинают прорастать «зерна сомнения», посеянные деструктивными процессами последних двух десятилетий истории России. Это получает отражение в немногочисленных работах, авторы которых не едины в своих взглядах на проблему российской монархии, институт царской власти, по-разному определяют его нормативно-правовую основу и политическое содержание применительно к современной отечественной государственности, высказывают отличающиеся мнения в отношении православного и самодержавного характера венценосного правления, но в полной мере разделяют суждение К. Шмитта, считающего, что представительная демократия является временной альтернативой монархии, вызванной развитием капитализма.

В свете вышеизложенного необходимо выявить и проанализировать особенности формирования и становления образа царской власти, его эволюцию,

рассмотреть причины и результаты трансформации этого института верховной власти в контексте отечественных политико-правовых учений Х-ХХ веков. Такой подход, помимо прочего, имеет значение для осмысления содержания и специфики монархического правосознания русского народа, чей доктриналь-ный пласт как раз и получил выражение в выработанных отечественных учениях, концепциях, отдельных взглядах, а также в плане поиска ответа на сложнейшие вопросы национального государственно-правового и духовного бытия, в частности, адекватного понимания причин того, что к началу XIX века существенному искажению подверглись основы русского жизнеустройства, те движущие силы, которыми Русь утверждалась и крепла.

Современная Россия на протяжении уже двух десятилетий переживает модернизацию основных сфер национальной государственности. Однако дискуссии вокруг проблемы выбора линии исторического движения Российского государства по мере «наращивания» разного рода изменений в правовой, политической и экономической системах только обостряются, приобретают значимость не только в многочисленных теоретических построениях, но и в практике государственного строительства, законотворчества, развития местного самоуправления и др. Годы реформ убедили властные элиты в том, что обычное наращивание нормативного массива, базирующегося чаще всего на импортированных правовых институтах, механическое заимствование принадлежащих другим политическим традициям государственных структур и способов их формирования неизбежно ведут к кризису, многочисленным и серьезным деформациям в отечественной правовой и политической жизни.

Вопрос цивилизационной идентичности постсоветского Российского государства и правовой системы не случайно находится в фокусе внимания правоведов, политологов, социологов и других ученых, объединенных в свое время идеей о необходимости преодоления коммунистической государственно-правовой модели и создания принципиально иного, нового политического и правового пространства.

Однако отдельные уже сложившиеся у ряда исследователей представления об адекватной национальной традиции стратегии реформирования Российского

государства и прежде всего системы государственной власти, признание важности учета национального своеобразия в качестве принципиально правильной теоретико-методологической установки в отношении современных правовых, историко-правовых и философско-правовых исследований так и не привели к утверждению системного и взвешенного подхода к пониманию ее юридических, право-культурных, исторических и духовных особенностей.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что рассуждения многих юристов на уровне общих, часто претендующих на универсальность схем остаются в стороне от юридической и политической конкретики, не «схватывают» и не раскрывают сущности и значения метаморфоз, происходящих в российском государственно-правовом пространстве. Малообоснованными, более того, и вовсе лишенными смысла представляются «призывы» не только зарубежных, но и отечественных правоведов (философов, политологов) через унификацию и «стандартизацию» ключевых правовых и политических институтов прийти к созданию так называемого «современного государства», которое должно быть однотипным для всех «цивилизованных стран» и в итоге стать основой для преодоления Россией некой «национальной ограниченности» в юридической и политической областях общественных отношений, «демократической неполноценности» отечественной правовой культуры.

В силу этого в постсоветской правовой науке многие важные проблемы не получили должной теоретической, методологической и практической разработки. К числу таких «закрытых» тем и относится вопрос о правовой, нравственно-религиозной и социальной природе монархической власти в истории России, органичности данной формы правления русскому миру, его устойчивому и прогрессивному развитию.

Исключительно критический дискурс, сложившийся вокруг проблемы российской монархии, в рамках которого она традиционно противопоставляется демократии, правам человека, общечеловеческим ценностям, привел к обычной и недопустимой примитивизации монарха, выхолащиванию подлинной правовой и религиозной сущности этого института, его значения не только для

истории Российского государства и права, но и для современных государственно-правовых и духовных трансформаций.

С «возвращением» в современную правовую науку трудов отечественных консерваторов наблюдается эскалация интереса к пониманию сущности и особенностей права и государства в российской духовной культуре, национальной истории. Именно в этом контексте тема монархической власти и найдет свое новое прочтение.

Степень научной разработанности проблемы. Проблемы, связанные с пониманием основ православного монархического государства, российского духовного мира, явленного в национальной государственно-правовой сфере, привлекали и привлекают внимание ряда отечественных и зарубежных правоведов, политологов, философов, историков. Библиография, обозначенная в диссертации и используемая в ней, отражает преимущественно тенденции и результаты современного развития заявленной темы.

Исследования в данной области проводились и осуществляются в настоящее время в рамках различных гуманитарных отраслей знания. В отечественной юридической науке, философии политики и права традиционно (особенно в досоветский период) достаточно много внимания уделялось изучению проблем, обусловленных национальной государственно-правовой реальностью, духовными основами российского монархизма. В целом традиции рассмотрения особой в правовом, политическом и духовном измерении природы русского правителя, самодержца были заложены еще в киевский период развития российской государственно-правовой и религиозной мысли и получили новое концептуальное наполнение в Московском царстве, для которого данные вопросы уже обрели собственно идеологическое звучание, имели огромную практическую ценность в ходе начавшегося примерно в конце XV - начале XVI века империостроительства.

Ф. Карпова, И.С. Пересветова, Ю. Крижанича, A.JI. Ордина-Нащокина, М.М. Щербатова, С.Е. Десницкого и др.

Отдельно следует отметить значение трудов М.М. Сперанского и Н.М. Карамзина, которые впервые в российской государственно-правовой мысли представили либерально-монархические идеи, обосновали принципиальную возможность развития ряда демократических институтов в имперском государственно-правовом пространстве.

В своем классическом варианте выявление природы монархической власти, выяснение характера ее отношений с русским и иными народами Российской империи, безусловно, связаны с фундаментальными трудами правоведов и философов второй половины XIX - начала XX века. Здесь прежде всего необходимо упомянуть о славянофилах и почвенниках, определивших теоретико-методологическую канву изучения православного монархизма с позиции единства права и религиозной нравственности в национальном социокультурном пространстве. В этом плане трудно переоценить идеи И.С. Аксакова и К.С. Аксакова, И.В. Киреевского, Ю. Самарина, А. Хомякова.

Весомый вклад в развитие доктринально-правовых основ монархической власти в России внесли H.H. Алексеев, АД. Градовский, H.A. Захаров, И.А. Ильин, К.Д. Кавелин, М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, К.Н. Леонтьев, М.О. Меньшиков, П.Е. Казанский, Л.А. Тихомиров и другие, содержание и смысл позиций которых еще предстоит осмыслить, возможно, заново открыть и оценить не одному поколению отечественных юристов, историков и политологов.

В особую группу следует включить представителей эмигрантской консервативно-правовой мысли, например М.В. Зызыкина, И.Л. Солоневича и Г.П. Федотова. Являясь во многом продолжателями теоретических традиций К.П. Победоносцева и Л.А. Тихомирова, эти мыслители сформулировали собственный взгляд на проблему политического будущего России, подвергли критике квазидемократические институты не только в СССР, но и в ряде западноевропейских государств, обосновали важность восстановления системы монархических учреждений.

В современном государственно-правовом знании имеются достаточно солидные наработки, посвященные либо проблеме монархизма, либо смежным темам, сопряженным с выявлением своеобразия и полноты российского юридического и политического мира. К национальным основам государства и права, отечественной политической системы, перспективам их развития обращаются такие авторы, как В.М. Баранов, М.В. Баранова, П.П. Баранов, P.C. Байниязов, A.M. Величко, Н.М. Золотухина, И.А. Иванников, АД. Керимов, JI.E. Лаптева, ЕЛ. Лу-кашева, A.B. Малько, Л.С. Мамут, О.В. Мартышин, В.В. Момотов, Л.А. Морозова, П.А. Оль, В.Б. Романовская, P.A. Ромашов, Ю.С. Пивоваров, В.Н. Сишоков, В.В. Сорокин, А. Фурсов и др.

При этом в советской и постсоветской правовой и историко-правовой науке к монархии сложилось стереотипно негативное отношение: и для представителей юридической школы СССР, и для их коллег из демократической России русская монархия, а тем более концепция православно-монархического строя, представляют собой символ «темных времен» отечественной истории, олицетворение некоего правового и политического «мракобесия», «нашего позавчера», невозвратного, отжившего «свой век» способа организации верховной власти, а также всего национального политико-правового пространства. В то же время российское самодержавие не могло вписаться в марксистско-ленинскую идеологию и современную либеральную доктрину, в этом плане оно и оценивалось в качестве исключительно «реакционной» формы правления. Впрочем, точно такую оценку заслужили и российские консерваторы — классики и современные сторонники данного идейно-мировоззренческого направления в гуманитарной мысли и практической политико-правовой сфере.

Вместе с тем, весьма небольшое количество современных исследователей системно и последовательно анализируют православно-монархические аспекты российского государственно-правового бытия, национального правосознания, правовых и государственных традиций. В этом смысле особый интерес представляют монографии и научные статьи A.M. Величко, A.A. Васильева, А.Г. Дугина, А. Ка-зина, В.Е. Ларионова, AJO. Мордовцева, М.В. Назарова, H.A. Нарочницкой,

А.И. Овчинникова, A.C. Панарина, A.B. Серегина, М.Б. Смолина и др. Именно их идеи чаще всего и находятся «под огнем» либеральной критики, выступают в качестве «ретроградных» и даже «реакционных». Следует признать, что серьезных монографических исследований, посвященных данной тематике, явно недостаточно.

Объект диссертационного исследования составляют государственно-правовые учения российских консерваторов, а его предметом является идея монархической власти в отечественных консервативных государственно-правовых учениях XVIII-XX веков в теоретико-методологическом, доктри-нальном и аксиологическом измерениях.

Цель диссертационного исследования заключается в теоретико-методологическом и историко-правовом анализе эволюции, сущности, содержания и структуры идеи монархизма в отечественной консервативной государственно-правовой мысли.

Реализация поставленной цели осуществляется решением следующих конкретных задач:

— выявить особенности генезиса, становления и развития идеи монархизма в государственно-правовых трудах отечественных консерваторов и раскрыть содержание его ключевых направлений, получивших развитие в трудах российских мыслителей;

-рассмотреть духовно-нравственные, исторические, политические, правовые и религиозные основы легитимации государственного монархического единства в Московской Руси;

— выделить место и роль «иосифляно-нестяжательской» коллизии в процессе концептуализации российской монархической власти, влияние позиций ее сторонников на развитие отечественного государственно-правового дискурса;

-определить национальную специфику идеологемы «Москва - Третий Рим» как духовно-религиозной стратегии отечественного политико-правового консерватизма, а также объединяющей государство идеи;

— дать характеристику феномена папизма и его отражения в государственно-правовой мысли в контексте российского государственно-правового про-

странства и отечественной модели соотношения светской и духовной власти, секуляризации государства и права;

-раскрыть особенности и результаты трансформации русской монархии в начале XVIII века в контексте ее последующего осмысления в трудах сторонников и противников имперской модели монархического государства;

— проанализировать особенности понимания сущности имперского самодержавия в контексте теории «симфонии властей», самобытного государственно-правового строительства православной империи;

-выяснить и исследовать особенности понимания сущности и значения монархической идеи в государственно-правовых учениях русских почвенников, славянофильских, панславистских доктринах;

— дать критическую оценку стратегии модернизации монархической власти в эпоху «великих реформ» в рамках их консервативного государственно-правового измерения и анализа;

— продемонстрировать основные направления современного развития идеи православной империи как вектора устойчивого развития российской государственности;

— установить особенности научно-теоретического анализа консерваторами институтов народного представительства в правовой и политической жизни Российской империи на рубеже XIX и XX веков;

— сформулировать особенности постсоветской формы правления и обозначить ее перспективы в рамках современных неомонархических государственно-правовых учений;

-оценить влияние этатистско-самодержавного правового сознания россиян на процесс легитимации современной президентской власти, роль патриотических, консервативных правовых ценностей в государственно-правовом развитии современной России.

истории политических и правовых учений, принадлежащие отечественным и зарубежным специалистам. Значительное влияние на представляемое исследование оказали труды A.M. Величко, H.H. Алексеева, Г.Дж. Бермана, А.Д. Гра-довского, А.Г. Дугина, И.А. Ильина, JI.C. Мамута, A.C. Панарина, К.П. Победоносцева, В.М. Розина, Н. Рулана, В.Н. Синюкова, JI.A. Тихомирова, М. Фуко, В.Е. Чиркина и других ученых.

Предмет, цель и задачи, системный характер диссертации определили ее методологическую основу, которая обеспечивается сочетанием всеобщих, общенаучных (диалектического, логического и структурно-функционального анализа и синтеза, социологического, концептуальной реконструкции и пр.) и специальных методов исследования (сравнительно-правового, историко-правового, конфликтологического и др.).

Концепция монархической власти в истории политико-правового осмысления российской государственности выстроена методами понимания и объяснения, что в целом соответствует эвристическим установкам постнеклассиче-ской (понимающей) юридической науки. Именно такой подход и позволил выявить специфику и перспективы развития отечественной государственности, формы правления в России, в той или иной мере адекватно оценить стремление реформаторов (прошлого и настоящего) к глубинным цивилизационным, государственно-правовым переменам.

Научная новизна диссертационного исследования. Диссертация представляет собой многоплановое исследование, включающее в себя рассмотрение теоретических, доктринальных, Методологических и историко-правовых вопросов Монархической идеи.

В работе показаны органичность и традиционность идеи монархической власти национальной государственности по отношению к российскому политико-правовому пространству, последовательно выявляется теоретическая и практическая значимость анализа исторических и духовно-нравственных основ отечественной властно-государственной деятельности, национального правосознания.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

— в рамках исследования специфики отечественного государственно-правового дискурса и византийских юридических традиций выявлены особенности генезиса и становления идеологии восточного христианского монархизма, качественные характеристики христианской империи как фактора устойчивого развития национальной правовой и политической жизни;

- специфика идеологии российской монархии рассмотрена в свете духовно-нравственных, правовых и религиозных основ теоретической и концептуальной легитимации государственного единства в Московской Руси;

- «иосифляно-нестяжательская» коллизия в идеологическом дискурсе Средних веков представлена в качестве важнейшего источника концептуализации идеи отечественной монархической власти, формирования вектора ее дальнейшей эволюции в допетровский период;

- доказано значение идеологемы «Москва - Третий Рим» как важнейшей духовно-религиозной стратегии отечественного государственно-правового консерватизма и оценены возможности ее использования в процессе идеологического обоснования российского империостроительства;

-в рамках консервативного государственно-правового дискурса и сложившейся модели отношений светской и духовной властей в Московском царстве дана характеристика государственно-правового анализа «русского папизма» в середине XVII века;

-определены особенности и результаты идеологической трансформации русской монархии в начале XVIII века и с консервативно-правовых позиций обоснован антиномичный характер имперской парадигмы национального государственного строительства;

— выделены ведущие концепции имперского самодержавия в контексте теории «симфонии властей» и показана особая роль монарха в становлении христианского государства;

— на основе ретроспективного анализа государственно-правовых и религиозно-философских трудов отечественных консерваторов установлены осо-

бенности понимания монархической идеи в государственно-правовых учениях русских почвенников, аргументирована авторская позиция в отношении практической значимости их юридических и нравственных постулатов;

-стратегия модернизации монархической власти в эпоху «великих реформ», вестернизация отечественного правового и политического пространства выражены как разрывающий традиции план переустройства имперской государственности, обусловивший деформацию традиционных государственно-правовых институтов;

- раскрыто значение консервативных государственно-правовых идей и идеалов, а также выявлена возможность их реализации в стратегии устойчивого развития российской государственности;

— проанализировано теоретическое отражение деятельности институтов народного представительства в правовой и политической жизни Российской империи на рубеже XIX и XX веков через призму правового и нравственного единства монарха и народа, обеспечения верховной властью общественных интересов;

- обращение к доктринапьно-правовому и историческому аспекту эволюции российской монархии позволило отметить и описать круг факторов, влияющих на формирование неомонархических концепций постсоветской формы правления, ее государственно-правового содержания и перспектив реализации;

— продемонстрировано и обосновано современное значение идей и ценностей монархического правосознания россиян на процесс легитимации права, президентской власти, а также выяснена роль патриотических, консервативных правовых ценностей в государственно-правовом развитии современной России.

Таким образом, в диссертации предложен оригинальный ракурс изучения политико-правовой, исторической и духовной природы идей российской монархии с выходом на новое концептуальное измерение правокультурной специфики властного пространствароссийской государственности, определен вектор дальнейших исследований отечественного консерватизма.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Государственно-правовая доктрина отечественных консерваторов ори-

ентируется на развитие российской государственности на основе сохранения собственной идентичности и включает в себя теоретико-методологические, кон-цешуально-правовые и программно-прикладные элементы, сформировавшиеся в ходе эволюции национальной правовой и политической жизни, а также межциви-лизационного диалога, определяющими видами которого являются русско-византийский и российско-европейский. Исследовательская стратегия консерватизма связана с цивилизационным подходом к типологии права и государства.

2. Различные подходы отечественных консерваторов к моделированию системы властных отношений в российской монархии обусловили возникновение нескольких парадигм исследования государственно-правовой природы царской власти: имперской (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, М.О. Меньшиков и др.); земско-представительной (JI.A. Тихомиров, И.Л. Солоневич, Г.П. Федотов и пр.); этатистско-мессианской (НЛ. Данилевский, К.Н. Леонтьев); православно-традиционной (К.С. Аксаков, И.С. Аксаков, Ф.М. Достоевский, И.В. Киреевский, A.C. Хомяков).

3. Идеология православного монархизма связана с формированием и укреплением византийской государственности, принципами ее организации, «симфонией» светской и духовной властей. В России византийская модель монархической власти в силу действия ряда факторов («ордынский» фактор, затянувшийся «удельно-княжеский» сепаратизм, сложные отношения между государством и православной церковью и др.) оказалась модифицированной, но, тем не менее, сохранила существенные имперско-православные характеристики, которые не были утрачены в течение многих столетий, хотя и испытывали на себе те или иные идеологические влияния (разные варианты вестернизации отечественного права и государства).

дарственной власти. Для укрепления русской монархии именно последняя (ио-сифлянская) доктрина имела большое положительное значение, так как исключение церковных институтов из публичного государственно-правового пространства, подмена церковной жизни внутренним духовно-религиозным опытом существенным образом «подорвали» процессы объединения русских земель вокруг Москвы, поскольку именно подчиненная непосредственно Константинополю Российская православная церковь являлась идеологической и организационной основой формирования единого Русского государства.

5. Восточный папизм возник в поздний период существования Византийской империи, то есть именно тогда, когда государственные и церковные контакты между последней и Русским государством были наиболее тесными и содержательно-конструктивными. Это и стало одним из факторов утверждения элементов папизма в отечественной государственно-правовой жизни. Однако западная модель папизма (версия патриарха Никона) не укрепилась в Московском царстве, так как противоречила процессам сакрализации русской монархии и укреплению данного института во второй половине XVI - XVII веке «Русский папизм» привел к доктринальному и правовому оформлению «симфонии» светской и духовной властей, то есть породил собственную альтернативу.

6. В контексте консервативно-правового дискурса можно вести речь о кризисе византийской модели царской власти в России в последней четверти XVII века (Л.А. Тихомиров, И.Л. Солоневич, славянофилы), основными причинами и предпосылками которого являлись: нарастающая десакрализация царской власти в условиях «бунташного века»; постепенная рационализация и юридизация властных отношений как следствие нивелирования закона как «Правды» и утверждения формально-правового его понимания; церковный раскол; нарушение «симфонии властей», нарастающее отчуждение государственной (монархической) власти и общества. Эти обстоятельства во многом определили вектор и содержание имперской эпохи, петровских преобразований.

7. Формирование имперской модели монархической власти в России, новый опыт оправдания абсолютной власти, связанный с постепенным док-

тринальным (договорно-секуляризационная концепция Ф. Прокоповича) и законодательным оформлением западных идей, привели к трансформации православной доктрины российской монархической власти, стали основой возникновения новой системы властных отношений в отечественном правовом и духовно-нравственном развитии. Эти изменения получили различную оценку в произведениях русских консерваторов: славянофилы и евразийцы рассматривали петровские преобразования в качестве начала «романо-германского ига», определившего рационализацию отечественного права и государства, сузившего их культурно-социальную основу, разграничившего право и нравственность (что традиционно присуще западноевропейскому юридическому мышлению); представители же имперско-консервативной линии (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков и др.) оценивали первую русскую вестернизацию как объективное явление, обеспечившее сохранение российского самодержавия.

8. Принцип «симфонии светской и духовной властей», характерный для православно-византийской модели государственной власти, в период становления имперского самодержавия был элиминирован и заменен этатистской моделью взаимодействия государства и церкви, базирующейся на «государствоцен-трической», светской парадигме права, предполагающей сужение сферы регулятивной компетенции религиозных канонов. В отечественных консервативно-правовых учениях секуляризация и противоположная ей сакрализация монархической власти представлены в качестве двух полюсов национальной культурно-исторической антитезы, в рамках которой выявлены и описаны диалектически связанные положительные и отрицательные моменты этого процесса, его конструктивные и деструктивные функции: деструкция традиционных для Московского царства форм сакральности монархической власти является источником, социальной и духовной основой возникновения новых имперских способов легитимации государственной власти; в результате этатизации Русской православной церкви возникла тенденция формирования и укрепления позитивного (светского) права, выступившего важнейшей регулятивной силой, призванной поддерживать правовой порядок и стабильность в развитии главных сфер жиз-

недеятельности русского общества. Вместе с тем, Русская православная церковь в Российской империи не утратила своего особого места (как считают некоторые западные исследователи, например Р. Пайпс), не стала «обыкновенным отростком государственной бюрократии», всегда оставалась духовной основой функционирования и развития национальной правовой и политической систем.

9. Монархическая власть и государственно-правовой строй в России XIX -начала XX века в учениях русских почвенников (Ф.М. Достоевского, A.A. Григорьева, H.H. Страхова и др.) выражены в нескольких взаимосвязанных измерениях: этническом — «своеисторичность» русского народа, исключающие сословную вражду общерусские «народные начала» и «народный дух», являющиеся источником стабильности русской монархии; духовно-религиозном - православно-христианская основа «единения народа и монарха»; нормативно-правовом - негативное отношение к «подражательным» моделям реформирования публичной власти при допущении требуемых для защиты национальных интересов, органичных народным представлениям о «правде» и «прогрессе» изменений в политической и правовой системах; социальном — утверждение необходимости сохранения общинного быта, важности его правового оформления как значимого фактора противодействия западному «юридическому эгоизму» и экономическому «атомизму», существование в обществе монархических идеалов.

10. В рамках консервативного государственно-правового дискурса конца XIX - первой половины XX века (в работах Л.А. Тихомирова, H.H. Алексеева, И.Л. Солоневича, М.Н. Каткова, К.П. Победоносцева, К.Н. Леонтьева, М.О. Меньшикова, П.Е. Казанского) приведены достаточные аргументы в пользу сложившегося в Московском царстве единства монархических и демократических элементов, определяющего неписаную конституцию отечественного государства до Петровских реформ. Идеалом государственно-правового строительства в России является «соборная монархия» или «демократическое самодержавие», при котором разные институты народного представительства будут определять законодательные функции верховной власти, социальную правовую политику, налогообложение, осуществлять контроль за деятельностью государственного ап-

парата (в том числе в рамках антикоррупционной программы). Деятельность представительных органов всегда укрепляет не только юридическое, но и нравственное единство монарха и народа.

11. Отечественные консерваторы, ориентирующиеся на имперско-эта-тистскую (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков, МО. Меньшиков) и земско-предста-вительную (JI.A. Тихомиров) модель организации государственно-правовой жизни, последовательно отстаивали сохранение местного управления и показывали негативные стороны перехода к англосаксонской системе местной власти, проявившиеся в полной мере в настоящее время. Местное управление представало живой частью государства (М.Н. Катков и пр.), проводником идей и исполнителем его задач. В то же время в своих трудах они подчеркивали важность сохранения различных институтов народного представительства, причем не партийного, а сословно-представительного (К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров, H.H. Алексеев), органичного монархической власти и способного к конструктивному сотрудничеству с ней. Народное мнение в монархиях не должно подменяться представлениями, ценностными установками партийных элит.

12. Монархическую власть в период реформ второй половины XIX века, исходя из ее природы, нельзя было ограничить, то есть переход от единовластия к многовластию заранее не осуществлялся, так как самодержец, во-первых, не может отменить собственные права, пойти на самоограничение власти - такой юридический акт в России являлся бы ничтожным; во-вторых, «надсословное» и «надпартийное» положение монарха, сопряженное с общностью его интересов и общенациональных потребностей служило гарантией сохранения в стране стабильности и правового порядка. Влияние западнических доктрин, сформулированной западноевропейской государственно-правовой мыслью XVIII—XIX веков идеи «прогресса», связанной с универсализацией западного опыта государственного строительства, во многом определило мнение части русской интеллигенции о необходимости ограничения, либерализации русской монархии.

13. Современные неомонархические идеи (A.M. Величко, М.Б. Смолин, А. Ка-зин, В.Е. Ларионов и др.) развиваются в антиномичном идейно-доктринальном

пространстве, в котором только и могут иметь место проекты дальнейшего развития российской государственности, притом политический процесс, результаты государственно-правового строительства в переходные эпохи, тем более в ситуации системного затяжного кризиса, никогда не бывают полностью предопределены и национальная политико-правовая история должна осваиваться как открытая и многовариантная. Детерминистские теоретико-методологические установки здесь принципиально недопустимы, пусть даже они самым тесным образом и сопряжены с либеральным манифестом «конца истории» (Ф. Фукуяма). Оценка же монархических идей, принципов, доктрин и, конечно, проблем легитимности институтов монархической власти в России, как исторической, так и современной, должна проводиться по нескольким критериям: нормативно-правовому; институционально-организационному; духовно-социологическому. В этой связи в постсоветском неомонархическом дискурсе можно выделить несколько направлений: а) постепенного конституционно-правового перехода от авторитарной президентской республики к народной монархии; б) возрождения в современной России православной самодержавной монархии.

14. В отношении импортированного в ткань отечественной правовой и политической культуры института президентства, имеющего вполне конкретную (франко-американскую) «прописку», юридическое сообщество проявило почти единодушное «научное презрение», выразившееся в стремлении решать множество частных вопросов, как правило, конституционно-правового характера (об объеме властных полномочий главы государства, о правовом режиме его функционирования в системе разделения властей и т. п.) на фоне отсутствия широкой содержательной дискуссии по поводу адекватности данной формы государственного правления для посткоммунистической государственно-правовой реальности. После 2000 года легитимность президентской власти в Российской Федерации представляет собой сложное переплетение харизматических, традиционных и рациональных типов легитимизационного процесса, что в течение нескольких лет привело к возникновению в стране института «национального лидера», имеющего над-юридическую и над-партийную

природу и поэтому рассматриваемого неомонархистами в авторитарно-монархической плоскости властных отношений.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. В результате проведенной работы получены выводы, связанные с идеей органичности института монархической власти правовым и духовным основам Российского государства, что, несомненно, является продолжением общетеоретических исследований историко-цивилизационных основ российской государственно-правовой жизни. Консервативно-правовое измерение отечественной государственности практически значимо и с позиций обеспечения современных реформ, осуществляемых в различных сферах жизни общества, соответствующей концептуальной базой, приближения их к российским социокультурным условиям. В частности, в плане обоснованности процесса государственно-правовой модернизации с точки зрения правосознания россиян, национальной правовой культуры, юридических архетипов, типичных представлений народа о государственной власти и ее носителях, демократии, законности, отношений властных элит и населения и т. д.

Теоретико-практическая значимость диссертации состоит в том, что ее положения способствуют адекватному анализу современных событий и процессов, протекающих в государственно-правовой жизни российского общества. Представленный методологический аппарат позволяет определить содержание и перспективы развития консервативно-правовой доктрины монархической власти в контексте современного государственно-правового строительства. Материалы исследования углубляют и расширяют знания о правовой и политической сущности монархической власти в России, имеют несомненное значение для теории государства и права, историко-правовой мысли, истории политических и правовых учений, философии права. Поэтому содержание диссертации, многие ее положения и выводы найдут применение и в рамках преподавания учебных курсов по общей теории государства и права, истории политических и правовых учений, конституционному праву России, философии и социологии права, а также при проведении различных специальных курсов, посвященных

соответствующим проблемам, в рамках бакалаврской и магистерской подготовки юристов. Кроме того, они будут востребованы в научной работе со студентами и аспирантами вузов.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные идеи, результаты, выводы и рекомендации диссертации отражены в 37 публикациях автора общим объемом 40 п. л. По содержанию исследования автором сделаны доклады и научные сообщения, представлены тезисы выступлений на научных международных, всероссийских, региональных и межвузовских конференциях: «Правовое и политическое взаимодействие» (Ростов-на-Дону, 2004 г.), «Миграционная политика в XXI веке» (Ростов-на-Дону, 2004 г.), «Национальная безопасность современной России: основные угрозы» (Ростов-на-Дону, 2005 г.), «Национальные основы российской правовой политики в условиях глобализации» (Таганрог, 2009 г.), «Перспективы государственно-правового развития России в XXI веке» (Ростов-на-Дону, Таганрог, 2009 г.), «Юридическое познание: эпистемология, методология и философия права» (Ростов-на-Дону, 2009 г.), «Насилие в Северо-Кавказском регионе: политические, криминологические, уголовно-правовые аспекты» (Ростов-на-Дону, 2010 г.) и др.

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре теории и истории государства и права Ростовского юридического института МВД России.

Отдельные положения диссертационного исследования внедрены в учебный процесс в Ростовском юридическом институте МВД России, используются при преподавании курсов «Теория государства и права», «История политических и правовых учений», «История государства и права России» для юристов, обучающихся по бакалаврской программе подготовки, а также таких дисциплин, как «Сравнительное государствоведение», «Теория российского государства и права» в рамках обучения магистров по направлению «Юриспруденция»; составлении учебных программ и методических пособий по указанным учебным курсам; в ходе работы с аспирантами, обучающимися по специальности 12.00.01. Кроме того, результаты диссертации способствовали внесению существенных коррективов в методику преподавания ее автором этих предметов.

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих тринадцать параграфов, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы исследования, оцениваются ее новизна, степень научной разработанности, определяются объект, предмет, цель и задачи, характеризуются методологическая, теоретическая и эмпирическая основы работы, отмечается теоретическая и практическая значимость диссертации.

Первая глава «Источники формирования отечественной консервативной политико-правовой доктрины» содержит четыре параграфа.

В первом параграфе «Генезис и становление идеологии православного монархизма в византийской и русской правовой мысли» раскрыты особенности возникновения классической православно-монархической идеологии в византийской и русской государственно-правовой мысли.

Диссертант отмечает, что наиболее оптимальной методологической схемой рассмотрения доктрины православного монархизма будет выявление его социальных, государственно-институциональных и духовных предпосылок, которое становится возможным через погружение теории и практики православной монархии в широкий культурологический контекст. Отсюда осмысление природы, истоков монархической власти должно быть теснейшим образом сопряжено с выявлением культур-цивилизационных тропов. Только в таком случае станут ясны многие моменты этой проблемы: расцвет монархии, ее крушение или трансформация, реставрация и т. п. В этом же контексте можно и нужно оценивать перспективы монархической власти, ее содержание, общее и отличное в организации монархизма в тех или иных типах государств.

Наиболее ранний из них обозначен в качестве русско-византийского периода, в ходе которого и происходило формирование идеологии православного монархизма. Это весьма сложный и длительный этап становления отечественного монархизма, включающий в себя эпоху формирования и развития древнерус-

ской государственности и начальные века Московского государства (вплоть до падения Константинополя в 1453 г.). В данное время возникает образ отечественной государственности, закладываются его архетипы, особенности национальной правовой и политической ментальности, что, конечно, получает свое отражение и в русской правовой мысли (переживающей свой «золотой век»), имеющей теснейшую связь с византийскими доктринами.

В этом плане речь идет о наличии имперско-византийских истоков формирования российского оригинального варианта православного монархизма, о византийских корнях указанного процесса, но не копировании возникших в рамках такой самобытной цивилизации государственно-правовой и духовно-нравственной модели (тем более что исторические события Х-ХУ веков являются подтверждением данной мысли).

В практической плоскости также происходит весьма сложный, но важный для становления Русского государства процесс (во многом коррелирующий с доктринальной сферой многовекового русско-византийского взаимодействия) правового оформления идеологии православного монархизма. Так, от византийской государственности был воспринят ряд правовых кодексов, а также введено новое - церковное - право. Причем заимствование кодексов облегчалось тем, что последние в самой Византии в основном составлялись под влиянием именно славянского правового элемента. К наиболее крупным реципированным законодательным актам этого времени следует отнести следующие: Эклога Льва Исаврянина и Константина Копронима (739-741 гг.), Прохирон Василия Македонянина (870-878 гг.), Судебник царя Константина.

Далее автор показывает, что принципы, ориентиры и «болевые точки» ви-зантизма оказались весьма близки многим отечественным авторам, стремящимся обнаружить и взять на вооружение основы стратегии православного монархизма, идеи формирования православной монархии. К числу ключевых вопросов последних следует отнести: соотношение принципов единства государства (империи) и единства веры; значение и место воли главы государства (императора, царя, великого князя) в правотворческом и правоинтерпретационном

процессах; взаимодействие государства (прежде всего, в лице православного монарха) и церкви: цезаропапизм, или папоцезаризм; «симфония властей»; нравственные качества православного монарха; отношение к западному христианству (римскому католичеству).

Таким образом, православный монархизм в своем классическом, византийском варианте базируется на единстве православной веры как важнейшем условии единства империи, государства, обладании монархом как «держателем скипетра земной власти, врученным ему Богом для охранения справедливости и излечивания ран подданных» особыми нравственными качествами (эта тема разрабатывалась еще поздними стоиками, а также христианскими мыслителями: Златоустом, Агапитом, патриархом Фотием, Иларионом, Максимом Греком и др.), а также на том, что воля главы государства (императора) считается воплощенным законом. Именно император имеет исключительное право быть создателем и «истолкователем законов», так как это дело требует божественной инспирации, без которой «человеческая природа» всегда ограничена и любые действия в данной (правотворческой, законотворческой) сфере бессмысленны.

В завершение параграфа диссертант формулирует основные выводы относительно социально-правовой и духовной природы православного монархизма. В частности, констатируется, что византийская цивилизация (а для К.Н. Леонтьева это именно самодостаточная «в себе историчность») имеет более древнюю, чем «молодая» российская цивилизация историю, в ходе которой были не только выработаны, но и подверглись достаточной «проверке» временем самые разные государственные и юридические формы, структуры, институты. Ясно и то, что после крушения империи «обломки византизма, рассеянные турецкой грозой на Запад и на Север, упали на две различные почвы» (К.Н. Леонтьев). Первая -романо-германская - имела весьма развитые в ходе сложного становления социально-правовых и духовных принципов германизма в диалектическом отношении с романизмом государственные и иные элементы. Вторая - российская, очевидно, проходила весьма сложную стадию создания национальной государственности и нуждалась в близких по духу (в силу единой с Византией право-

славной веры и проверки многих византийских властных и управленческих моделей в Киевском государстве) принципах ее формирования. При этом К.Н. Леонтьев не умаляет значения «славянского гения» (за что его, например, подвергал критике Л.А. Тихомиров) в процессе национального государственно-правового строительства, но стремится выявить основу последнего, многообразие факторов, обусловивших образ Российского монархического государства, его политико-правовые принципы, духовные константы и вектор эволюции.

Второй параграф «Иосифляно-нестяжательская коллизия в контексте развития отечественной традиционной государственно-правовой идеи» посвящен осмыслению различных подходов к проблеме формирования в российской государственности конца XV - начала XVI века системы властных отношений, включающих в себя в том числе и взаимодействие институтов монархической власти и Русской православной церкви. Именно в этот исторический период и завершается кристаллизация православного монархизма, а Российское государство приобретает политико-правовую и духовную законченность, правокультурную определенность и территориальную целостность.

Диссертант отмечает, что в эпоху правления Ивана III были заложены глубинные, архетипические основы системы русской власти и русского национального права. Причем их развитие было теснейшим образом сопряжено с особенностями русского мироощущения, теми процессами, которые имели место в духовно-религиозной жизни народа и правящих элит, а именно - с возникшей (после падения Константинополя) необходимостью идейного и практического совмещения двух отличающихся друг от друга государственно-православных проектов: Святой Руси и православной империи. Данный вопрос и стал основой идейного противостояния Нила Сорского и Иосифа Волоцкого.

Автор указывает, что такая ситуация, естественно, обострила многие (существующие в этот исторический период) проблемы отечественного государственно-правового строительства, но прежде всего нашла отражение в меняющихся отношениях монархической власти и Русской православной церкви. В принципе данные отношения и станут «краеугольным камнем» функционирования Русского

государства на ближайшие 150-200 лет и получат свое относительное разрешение в эпоху петровского секулярного реформирования национальной правовой и политической жизни через возникновение синодальной системы (показатель окончательной победы имперско-православного начала над святоотеческим).

В рамках иосифляно-нестяжательской коллизии и происходит наполнение политико-правовым и духовным содержанием категорий «самодержавие», «самодержец», встречающихся в юридических памятниках XV - начала XVI века. В этой связи В.О. Ключевский справедливо отметил, что словом «самодержец» в указанное время характеризовали не внутренние политические отношения, а внешнее положение московского государя; «под ним разумели правителя, не зависящего от посторонней, чужой власти, самостоятельного». Поэтому в общественном самосознании с самодержавием связывалась мысль о внешней независимости страны.

По мнению же юриста H.A. Захарова, принадлежащая русскому государю власть уже с начала XVI века понимается как «верховна, самодержавна и имеет божественное освящение, поэтому можно говорить о родственности понятий "верховенство" и "неограниченность"».

Автор показывает, что такая позиция является в полной мере обоснованной, так как концепция верховной власти у И. Волоцкого содержит три основных элемента: вопрос о происхождении власти - она наследственна, обязательно с высоким нравственным идеалом и статусом правителя, сущность власти — божественная, употребление власти — законное, соблюдение «заповедей» и законов. Позднее именно эта концепция будет последовательно развиваться в работах отечественных консервативных мыслителей XVIII-XIX веков, и получит свое окончательное выражение в разработках политико-правовой мысли XX века в виде идеи монархической государственности.

В завершение параграфа диссертант, исходя из сравнительного анализа социально-правовых и религиозных начал в понимании монархической, верховной власти в западном протестантско-католическом мире и православном государственно-правовом пространстве, отмечает важность проводимой

И. Волоцким идеи православного монархизма. В частности, по мнению автора, имперско-православное учение Иосифа Волоцкого и деятельность его последователей включала несколько важных для становления консервативно-правового учения о монархической власти в России принципов: а) государство (представленное монархом) и православная церковь не могут быть не только противопоставлены друг другу, но даже разделены, четко разграничены (идея Нила Сорского) в своей деятельности. Это неизбежно вызовет кризис монаршей власти, утрату ее легитимности, возведет основу для тиранического произвола властных элит; б) утрата либо серьезное ограничение церковного (монастырского) имущества приведет, во-первых, к ослаблению церкви как политического института (государственная власть «подомнет» церковь, фактически лишит ее собственного голоса в «симфонии властей»); во-вторых, элиминирует ряд важных социальных функций церкви («социальное христианство»: устройство богаделен, приютов для сирот, а также иные формы работы среди паствы, которые, по сути, выступали началом и важным элементом создания в России социальной правовой политики); в) сформулированные и утверждаемые в полемике с нестяжателями принципы Русской православной империи были важны для сохранения российской государственности, ее способности противостоять чужеродным государственно-правовым и духовным влияниям (католическому, протестантскому и др.);

В третьем параграфе «Идеологема "Москва - Третий Рим": духовно-религиозная стратегия русского политико-правового консерватизма» раскрывается специфика ведущего не только в проектно-стратегическом, но и в практическом, прикладном аспектах российского государственно-правового строительства положения «Москва - Третий Рим».

Автор указывает, что начала этой важнейшей для формирования духовных и институционально-правовых основ российской монархии идеологемы в отечественной государственности были положены в сочинениях новгородского митрополита Зосимы, который, тем не менее, не придал ей сколько-нибудь законченный вид. Поэтому в систематическом виде данная идея была высказана

старцем Филофеем на рубеже XV-XVI веков в послании дьяку М.Г. Мисюру Мунехину. Собственно, Филофей преследовал здесь несколько важных в идеологическом плане целей: подчеркнуть значение еще только складывающейся Московской монархии в мире, обозначить легитимность власти московских государей и указать им же на ответственность не только за собственный «надел», но и за сохранение и процветание «вселенского» православия.

В итоге формула «Москва — Третий Рим» актуализировала несколько узловых проблем православного правового и политического сознания, разрешение которых во многом «тематизировало» отечественные консервативно-правовые концепции, объединив этатистско-миссианское (Н. Данилевский, К. Леонтьев и др.) и славянофильско-почвенническое (И.В. Киреевский, К.С. Аксаков, A.C. Хомяков, Ф.М. Достоевский и др.) течения русской консервативной идеологии.

В заключение параграфа автор делает выводы и утверждает, что идеоло-гема «Москва - Третий Рим» не носит исключительно имперский (как это часто представляют западные исследователи) характер, но и определяет соотношение светских и духовных начал российского государственно-правового бытия. По мнению диссертанта, вряд ли правы те отечественные и зарубежные авторы, которые считают, что теория «Москва - Третий Рим» «выражала интересы и стремления не столько светской власти, сколько монашества, духовной фракции верхушки русского общества» или что вряд ли в государстве может существовать «равное партнерство светской власти и церкви», поэтому неизбежно возникнет идея «доминирующего партнера», то есть особого субъекта властных отношений, наделенного по отношению к иному большим объемом полномочий. Положение «Москва — Третий Рим» не предполагает разделения светских (царских) и церковных начал, а, скорее, наоборот, показывает их неразрывность и в рамках сущностного, и в рамках функционального измерений. Причем здесь можно не только провести аналогию с категорией «правда», объединяющей «и истину, и нравственность, и общественную справедливость», но и продемонстрировать их неразрывную смысловую связь: государство («Третий Рим») и цер-

ковь являются «хранителями правды», особого «соборного» типа национального правового сознания.

В четвертом параграфе «Папизм в контексте российского государственно-правового строительства XVII века» диссертант анализирует особенности русского папизма середины XVII века, явления, связанного с деятельностью патриарха Никона, его проектами государственно-правовой и церковной модернизации, получившими оценку в трудах нескольких поколений российских консерваторов. На взгляд автора, никонианские реформы имели антино-мичный характер, так как, с одной стороны, они были органически связаны с имперским государственно-правовым строительством, преодолением Русским государством духовного и политического изоляционизма и выходом его институтов в общемировое политико-правовое пространство, а с другой - привели к деформации национальной государственности, подготовили почву для эпохи петровской вестернизации.

Диссертант приводит аргументы в пользу того, что история «русского папизма» должна быть рассмотрена в свете эволюции церковно-политических отношений XV-XVII веков. В частности, в работах отечественных консерваторов и специалистов в области церковной истории и права обращается внимание на ряд важных моментов:

1) необходимость противодействия (военного, экономического и духовного) власти татарских ханов была сопряжена с сохранением особого статуса Русской православной церкви, подчиненной непосредственно Константинопольскому патриархату и поэтому являющейся действенной (свободной) объединяющей «антитатарской» силой, способной самым непосредственным образом влиять на деятельность, поведение и мировоззрение русских (светских) властителей;

2) в период правления Ивана III в Русском государстве окончательно утвердилась идея православной монархической государственности: вместо великого князя появляется православный самодержавный государь, но русские митрополиты (и иные церковные иерархи) стремятся сохранить реальную политическую власть, что и приводит к идеологической и (в ряде случаев)

личностной «светско-духовной» оппозиции (при Иване IV это противостояние приобретает трагический характер и более чем деструктивно влияет на развитие правотворческой, правоисполнительной и политической сфер российской государственности);

3) утрата авторитета Византией во второй половине XV века вызвала интерес не только к собственно национальным (великоросским) религиозным основам (Аввакум), но и к римско-католическим (папистскому богословию) доктринам, рассматриваемым в качестве реальной альтернативы греческо-православной организации церковной жизни;

4) личная реформаторская и волевая позиция патриарха Никона, стимулировавшая обострение кризиса взаимоотношений царской власти и власти патриарха.

В завершение параграфа отмечается, что, с одной стороны, принципиально неверно отождествлять непогрешимость и авторитет (в том числе и политический) церкви и ее отдельно взятых служителей, включая, естественно, и патриархов, претензии которых предполагали их наделение высшей политической и церковной властью, что в полной мере объяснимо в условиях реализации модели «симфонии властей» в воцерковленном государстве; с другой - в сложном, «бунташном» XVII веке абсолютная замкнутость церкви на фигуру патриарха, по сути, игнорирующего светскую политическую элиту (царя и боярство), «раскалывающего» ее, во-первых, не приводила к сохранению единства самой церкви, которой невозможно было управлять единолично, подобно тому как епископ управляет епархией, а во-вторых, неизбежно вызывала реакцию со стороны государства: Петр I, проводя столь радикальные реформы, просто не мог допустить наличия двух политических центров, тем более что у него имелись все основания опасаться укоренения каких-либо папистских идей и настроений. Это и стало мощным стимулом для утверждения им в России синодальной модели.

Вторая глава «Идея монархической власти в период становления Российской империи» содержит три параграфа.

В первом параграфе «Кризис института царской власти в последней четверти XVII века» диссертант выявляет особенности деформации традиционных

монархических политико-правовых институтов, показывает различные варианты осмысления этого явления в российской консервативно-правовой литературе.

Так, автор акцентирует внимание на том факте, что в настоящее время, в период серьезного пересмотра теоретико-методологических подходов в отечественной юридической, политической и исторической науках, когда постепенно, медленно, но все же происходит отказ от господства каких бы то ни было позитивистско-универсалистских, объяснительных методик в пользу понимающих способов выявления и познания тенденций развития национального права, государства, политической системы, отношение к такому важнейшему, в том числе и для осмысления постсоветских реалий, феномену, как Московское царство, должно существенным образом измениться, причем в некоторых вышедших за последние 10-15 лет работах российских юристов (A.M. Величко, В.Н. Синюкова и др.) подобного рода перемены, очевидно, имеют место. Следует отметить и значительную роль представителей Русской православной церкви, активно участвующих в теоретико-методологическом и эмпирическом оформлении современного консервативного государственно-правового дискурса.

Далее диссертант подвергает развернутой критике традиционную точку зрения современной историко-правовой науки, согласно которой в XVII веке Московская Русь как общественный, государственно-правовой, культурный, политический и военный организм совершенно изжила себя, и лишь воцарение Петра I, царя-реформатора, «вдохнуло в страну новую жизнь». Для государственно-правового развития отечественной государственности трудно переоценить значимость Соборного уложения 1649 года как органичного национальному бытию акта высшей юридической силы. При этом процессы секуляризации в государственно-правовой и духовной сферах жизнедеятельности россиян происходят в середине XVII века более чем сдержанно, в особом православно-монархическом контексте, при сохранении базовых ценностей, что, как показывает автор в рамках сравнительного анализа, существенно отличает их от ситуации в западноевропейском политико-правовом и культурном пространстве.

На доктринальном уровне в середине XVII века были найдены ответы на вопросы, сформулированные отечественными мыслителями в трудах, созданных после Смуты, которые несколько десятилетий волновали многих представителей российской властной элиты и сводились к главному: «Отчего произошла смута, отчего государство и нация оказались на краю гибели?». Причем ответы, полученные на теоретическом уровне, обрели свое практическое воплощение в национальной правовой и политической жизни (через реформирование судебной, финансовой и иных сфер).

Кроме того, во второй половине XVII века приоритетным оставался вопрос о легитимности царской власти, решение которого было предложено Симеоном Полоцким в виде имеющей западноевропейское происхождение идеи «абсолютистского легитимизма»: «гражданство преблаго» пребывает именно тогда, когда «закона, як царя боятся, и царя, яко закона, страшатся». Такой подход к легитимации монархической власти уже значительно отличался от более ранних ее концепций и был связан с теми изменениями, которые происходили в Московском царстве в последние годы его существования.

Подводя итоги параграфа, диссертант отмечает, что важное место в общественном сознании и в литературе данной «предимперской» эпохи начали занимать представления об отношениях между необычайно усилившейся властью православного государя и его подданными. По свойственным Средневековой эпохе тенденциям символического осмысления действительности эти сложные и новые проблемы приобретали формы рассуждений о «самодержце», который представлял собой государство и «благополучно царствовал». Тем не менее нарастающие социальные противоречия обусловили образование двух основных течений в общественной идеологии рассматриваемого исторического периода: государственно-охранительного и народно-обличительного. Причем эти течения общественной идеологии были связаны с целым рядом социально-исторических обстоятельств (движением «раскола» и др.).

Второй параграф «Трансформация православной доктрины государственной власти: теоретико-правовая апология монархической власти

в начале XVIII века» посвящен рассмотрению переломной для эволюции православной доктрины монархической власти в России эпохе, периоду петровских преобразований, в ходе которых были заложены основы нового понимания сущности властных отношений в стране, повысившие уровень идейной конфликтогенности, определившие содержание имперской парадигмы осмысления русского монархизма.

Так, диссертант считает, что русская имперская идея была сформирована и понята раньше, чем Россия получила официальный статус империи, а монарх стал называться императором. Сущность имперской идеи может быть сведена к отечественным учениям об «идеальном государе» и доктрине «Третьего Рима — Второго Иерусалима», православной империи. Именно эти два учения и образовали «симфонию институтов государственной и религиозной властей», а кроме того, на протяжении всего имперского периода являлись основой государственной идеологии, хотя и претерпели существенные трансформации в результате реформаторской деятельности Петра I, которая радикальным образом нарушила процессы православного империостроительства, нивелировала их духовную и национально-правовую составляющую, рационализировала по европейскому образцу.

Общественная мысль России этого времени отражала глубинные процессы, происходившие в русском обществе, — появление новых светских интересов, стремление к личной самостоятельности, освобождению от влияния цер-ковно-авторитарной идеологии. Жизнь ставила такие вопросы, решить которые старая политико-богословская традиция была уже не в состоянии. Реформы Петра I и в прошлом, и в настоящем породили весьма противоречивые трактовки имперской природы российской государственности: от утверждений о неизбежности европейской судьбы последней (русские западники) до представлений о России как «империи азиатского типа», напрасно претендующей на овладение западными государственно-правовыми и духовными ценностями (Дж. Хоскинг).

Особый интерес в плане формирования нового отечественного монархи-

ческого дискурса имеют труды Ф. Прокоповича, «идейного творца» петровской эпохи. В частности, диссертант, анализируя позицию этого мыслителя, религиозного и политического деятеля, подчеркивает, что именно Ф. Прокопович по прямому указанию Петра I и стал создавать новый образец имперской идеологии, принципиально отличающейся от принципов православного монархизма. Он стремится приспособить созданную в западном юридическом мире договорную теорию государства к реалиям российской императорской власти. Причем, за теоретико-методологическую основу здесь берется политическая философия Т. Гоббса, выражающая, как известно, принципы механистического материализма, и естественноправовые построения С. Пуффендорфа, сторонника «двухдоговорной» модели формирования и функционирования государства.

Автор отчасти разделяет мнение H.H. Алексеева, считающего, что император даже не подозревал всей опасности этой аргументации: в основе ее все же лежит естественное право отдельной человеческой личности, от воли которой зависит государственная власть. «Обращение монархии к «милости Божьей» по сравнению с названным ее оправданием является куда более надежным и безопасным аргументом». Однако в работе отмечается, что для отличающихся своей спецификой «межпарадигмальных» государственно-правовых и духовных периодов истории любой страны, любого социума такого рода «соединения несоединимого» являются обычным делом, показателем сохраняющегося идейного хаоса.

В заключение параграфа диссертант делает выводы, при этом указывая, что именно в сложном (диалектическом) единении сущности и существования, видимо, и следует искать причины, оценивать результаты элиминирования традиционной для Российского государства православной монархической модели в первой четверти XVIII века, получившего отражение в отечественной правовой и политической мысли. Отмечается, что именно в этот период коренным образом изменяется практика имперского строительства, а имперская идеология (формируемая в Русском государстве еще со времен Ивана III) получает новое «звучание», наполняется другим содержанием, начинает развиваться в принципиально ином духовном поле.

В третьем параграфе «"Симфония властей" в период становления имперского самодержавия» диссертант обращается к изучению места и роли такого классического для православного монархизма византийского образца принципа, как «симфония властей», определяет характер и причины его искажения в Российской империи. В этом плане анализируются исторические предпосылки необходимости развития византийского принципа «симфонии властей» на русской государственно-правовой почве. Кроме того, последний рассматривается автором в качестве особого, «архетипического» противовеса имперским преобразованиям фактической Конституции России в первой половине XVIII века.

Исследуя сакральную и политико-правовую природу «симфонии светской и духовной властей», восходящей еще к новеллам Юстиниана I, посланиям ва-силевсов и патриархов, трудам греческих богословов, диссертант приходит к заключению о том, что из существующего многообразия вариантов сосуществования монархического государства и церковной организации - цезарепапиз-ма, папоцезаризма и «симфонии», описанных в современном теоретико-правовом и историко-правовом познании, последний оказался наиболее органичным идее духовного начала церковной власти в монархическом политико-правовом пространстве.

Причем автор отмечает, что цезарепапизм не мог реализоваться в российской государственности в силу его чуждости национальной организации властных отношений, выраженной во взаимном контроле и ограничении со стороны патриарха и русского монарха. И только модель равноправия и гармонии при «неслитном» и «нераздельном» существовании церковной и светской властей удачно отличала концепцию «симфонии властей» от доктрин папоцезаризма и цезарепапизма, что и получило должную оценку в трудах представителей славянофильского и почвеннического направления отечественной консервативно-правовой мысли к 40-50 годам XIX века.

Диссертантом приводится ряд аргументов в отношении того, что в политической и правовой жизни российского общества концепт «симфонии» находит смысловое завершение в идеале такого государственного устройства,

в котором господствует принцип обоюдного сотрудничества, взаимной поддержки и обоюдной политической ответственности без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой, а это и воплощает собой православная монархическая власть.

В завершение параграфа автор утверждает, что после (весьма знакового для истории российской государственности) конфликта русского самодержца с патриархом Никоном «симфония властей» (несмотря на ее органичность вековым традициям российской монархии) уходит в прошлое, а вместе с ней разрушается и православная доктрина монархической власти. Русское самодержавие существует вне ощутимого влияния церкви, ее институтов и иерархов. В этом отношении «идеологический путь» к становлению российского абсолютизма был проложен еще до Петра I: «идея "святой Руси"» в первой половине XVIII века уже становится риторической формулой, национальное сознание воодушевляется идеалом «великой России». Это первая, и весьма значимая характеристика петровского реформирования (государственно-правового просвещения по западноевропейскому образцу), условие трансформации православного монархизма в иную, секуляризованную имперско-абсолютную модель властвования. Возникшее в середине XVIII столетия противоречие между двумя проектами империострои-тельства как раз и станет основным предметом консервативно-правового осмысления в последующие эпохи (от И.В. Киреевского до Л.А. Тихомирова и И.Л. Солоневича, а также современных неомонархистов).

Глав?, третья «Консервативный проект российской государственности XIX - начала XX века» содержит четыре параграфа.

В первом параграфе «Монархическая власть и государственный строй в учениях русских славянофилов и почвенников» анализируются идеи представителей славянофильской и почвеннической парадигмы исследования верховной власти относительно юридической и нравственной природы русской монархии, ее значения и места в отечественном политико-правовом пространстве.

Диссертант констатирует, что в имперский период особенности политико-правовой истории определяются расхождением официальной и малой на-

родной (устной) традиций. В этом плане славянофильский государственно-правовой и социально-этический дискурсы включают в себя решения вопроса о способах и формах органичного допетровской эпохе единения «царя» и «народа», а также об особой неполитической, но духовной миссии россиян как факторе устойчивого развития национального государства. Поэтому в условиях в высшей мере и по многим измерениям антиномичного развития имперского государства возникновение славянофильского направления отечественного консерватизма явилось «ответом» на «вызов» противостояния двух политических и социально-правовых миров: дворянского (элитарного «имперско-западнического» и народного (земско-соборного).

Далее отмечается, что своего рода катализатором славянофильства в России стали идеи П.Я. Чаадаева, «Философические письма», в которых сочетаются как славянофильские, так и западнические элементы, причудливым образом переплетаются разные идеи трансформации российской монархии.

Однако особое внимание автор уделяет концепциям И.В. Киреевского и A.C. Хомякова, так как славянофильская линия в российской консервативно-правовой мысли начинается с обоснования И.В. Киреевским ряда положений об источниках и эволюции отечественных политико-правовых институтов. Он утверждал, что российская государственность именно через православную церковь получила от Византии не только духовное, но и государственно-правовое наследство и таким образом сохранила то, что утратил Запад, т.е. весьма специфические «соборно-имперские» черты и «целостность христианской веры», это и проявлялось вплоть до петровских реформ и в церкви, и в правовых, и в политических институтах.

Вообще, в 30—40 годах XIX века в контексте идеологического «разброда и шатаний» следует признать, что именно славянофилы, видимо, были наиболее последовательными, уже хотя бы в силу их идейного традиционализма. В качестве же базовых положений их философско-правовой рефлексии, нашедших отражение в государственно-политических и историософских теориях, можно выделить следующие: соборность как единственно возможный спо-

соб национального бытия, условие сохранения социального единства всех российских подданных. «Протестантизм сохранил идею свободы и пожертвовал ради нее идеей единства» (A.C. Хомяков); «примирительность» (свойственная соборному миропониманию модель разрешения правовых и иных конфликтов, реализуемая, по мнению не только славянофилов, но и ряда их оппонентов, в крестьянской общине); «конгрегационализм» как имманентная отечественному государственному миру версия единения «царя» и «земли», специфика исторически сложившихся в стране властных отношений.

В плане же вечной для российского государственно-правового и духовного бытия проблемы диалога «Запада и России» И.В. Киреевский считал, что последняя, сохранив самобытность основных сфер национальной жизнедеятельности, неизбежно овладеет всеми сторонами европейского просвещения и станет «духовным вождем Европы».

Ставя высоко в социально-правовом и духовном аспектах русскую общину, славянофилы относятся отрицательно к государству в его западноевропейских формах. И.С. Аксаков и К.С. Аксаков усматривают на Западе «поклонение государству», торжество идеалов внешнего порядка, внешней стройности, «механического устройства», гарантированного государственными законами и как результат этого - «обеднение человека внутреннего». Идеал славянофилов заключался в возвращении к органической отечественному правовому сознанию, национальной ментальности, религиозным канонам, духовному миросозерцанию. В этом смысле славянофилы утверждали об исконной добровольности Российского государства, основанного на «взаимной доверенности» народа и власти.

Главными линиями их государственно-правовой рефлексии в данном вопросе являются следующие смысловые референции: природа исконной для России «народной монархии», ее содержательное и структурное перерождение в императорский период (самодержавие и абсолютизм); соотношение позитивного (формального) права, православно-нравственных идеалов и норм, народного обычая; монархический нравственный ригоризм и особый «над-юридический»

механизм ответственности русского монарха за судьбу «земли»; специфика легитимации монархии в российском правовом и политическом сознании.

В завершение параграфа диссертант обращает внимание на то, что в отношении государственно-правовой сферы почвенники в значительной мере углубляют славянофильскую идею «внутреннего (нравственного) человека» и выделяет несколько ключевых политико-правовых аспектов идеологии почвенничества: государство есть не что иное, как «вынужденное зло» (право и государство не являются великими достижениями европейской культуры, они суть крайнее средство «борьбы со злом», то есть индикаторы серьезного нравственного кризиса общества), которое в идеале своем должно смениться идеалом «соборного братства», основанного на отмеченной еще Иларионом христианской благодати, представляющей собой своего рода антипод правового пространства; однако русское общество в силу многих факторов еще далеко от овладения «благодатью», в этом плане сохранение государства необходимо, но только в виде православного самодержавия, а не современного им империализма, отрицающего единение народа и царя, конфликгогенного по своей сути явления; самодержавие освобождает народ от «рабства властной деятельности», но охраняет его от прихода к власти разного рода «слабых духом», а потому опасных для общества личностей, охраняет страну от внешних врагов, но дает ему свободу общинной и духовной жизни, в частности свободу местного (общинного) самоуправления.

Второй параграф «Стратегия модернизации императорской власти в эпоху Великих реформ: консервативно-правовое измерение» посвящен проблеме консервативно-правового осмысления содержания, направленности и результатов либеральных реформ эпохи Александра II. По мнению автора, утверждаемый в последние десятилетия исключительно позитивный пафос модернизации важнейших институтов и структур российской государственности в 60-70-х годах XIX столетия вряд ли имеет под собой сколько-нибудь прочное научное основание, так как и по содержанию, и по полученным результатам (включающим в себя также судьбу самого императора-реформатора) это был весьма и

весьма противоречивый процесс. Поэтому прежде всего диссертант характеризует специфику возникновения и практику распространения либеральных политико-правовых доктрин, а также выявляет особенности консервативно-охранительного государственно-правового дискурса пореформенной эпохи (особенно трудов К.П. Победоносцева, Д.А. Толстого, М.Н. Каткова, К.Н. Леонтьева и др.).

Далее указывается, что при всем своеобразии и различии консервативных концепций необходимо выделить ряд общих признаков, в целом присущих данной системе мировоззренческих ценностей: главным критерием государственно-правового прогресса является достижение гармонии между «заемными» правовыми и политическими институтами, принципами, конструкциями и национальными идеалами, традициями, обычаями. Только в таком случае можно вести речь о «здоровье» всего государственного организма (К.Н. Леонтьев); Россия может и должна развиваться исключительно по собственному национальному пути, отличному от западного в юридическом, политическом и духовно-нравственном аспектах (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков), из чего следует признание незыблемости самодержавной власти в России, причем в ее традиционных правовых формах, но при сохранении особого духовно-нравственного содержания, реформы же должны укреплять монархическую власть как органичную для русского народа форму правления, а не разрушать ее (М.О. Меньшиков); истинная российская монархия существует только в рамках религиозно-православной константы, обусловленной идеократическим взглядом на мир и сакрализацией ключевых явлений государственно-правовой жизни (в этом плане в трудах консерваторов явно прослеживается убежденность в сложной и даже «тонкой» во многих отношениях природе монархической формы правления, ее особой «юридичности»); настороженное отношение к начавшейся капитализации России как мощному материальному источнику деформирования, нивелирования отечественной монархии через интервенцию в национальное правовое пространство институтов и ценностей конституционализма, парламентаризма, многопартийности, либерализма и даже социализма (К.П. Победоносцев, Д.А. Толстой).

Формулируя выводы к параграфу, диссертант отмечает, что в юридическом плане в консервативном лагере также нет абсолютного единства, но, естественно, наблюдаются общие подходы к оценке происходящих в российской правовой сфере процессов. Так, для большинства русских консерваторов второй половины XIX - начала XX века характерен поиск русской правовой идеи, отличающейся от романо-германской рационалистической правовой идеологии и ориентирующейся на приоритет этико-духовного над всем юридико-формальным как в частной, так и прежде всего публичной области общественных отношений. Западноцентристские реформы отечественного права 60-70-х годов XIX века только привели к «зашоренности» русских юристов главным образом чуждыми интеллектуальными и практическими схемами, способами юридической деятельности, их «растворению» в бюрократической среде.

Консерваторы более чем критически относились к распространяемому либеральными кругами в 60—80-х годах XIX века мнению о якобы «юридической отсталости» Российского государства и правовом нигилизме как «врожденном» качестве россиян и считали губительным для русской монархии, а значит, и Российского государства (эти явления для консервативного политико-правового мышления нераздельны) внедрение западных образцов парламентаризма и конституционализма (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков и др.).

В третьем параграфе «Идея православной империи как фактор устойчивого развития национальной правовой и политической систе/лы» диссертант рассматривает модель православной империи сквозь призму методологии устойчивого развития, используя для этого государственно-правовые идеи отечественных консерваторов.

При этом отмечается, что проблемы устойчивого развития в последние два десятилетия привлекают к себе пристальное внимание не только отечественных и зарубежных исследователей, но и политических лидеров различных государств, тех или иных религиозных объединений, партий, национальных или международных ассоциаций. Увлеченность же модернизационной моделью осмысления российской государственности вполне естественно стимулировала

невиданный ранее интерес к концепции устойчивого развития, начало которой было положено в экономической науке и практике, но в середине 90-х годов главные ее постулаты вполне справедливо переносятся и в юридическую науку, становятся ощутимым теоретико-методологическим ориентиром для решения многих актуальных проблем: утверждения прав человека, создания правовых основ стабилизации национальных отношений, правового регулирования земельного вопроса, экологии и др.

Однако, по убеждению автора, в современной правовой науке методология устойчивого развития используется весьма фрагментарно, так как она не охватывает фундаментальных вопросов российского государственно-правового бытия. В частности, проблема выбора формы правления в социально-правовом пространстве считается, в принципе, решенной еще в начале 90-х годов, хотя уже после 1995 года кризис президентской республики начинает нарастать и своего пика достигает перед очередными выборами главы государства в марте 2012 года, когда становится ясно, что институт выборов в России имеет свою «специфику» и является мощным рискогенным источником, подрывающим стабильное функционирование национальной правовой и политической систем.

В данном контексте диссертант обосновывает положение о том, что «цветные революции» представляют собой индикатор эффективности механизма легитимности государственной власти, показатель приемлемости (или неприемлемости) и оправданности (или наоборот) деятельности властных элит в общественном сознании.

На этом фоне имеющие место в консервативно-правовых доктринах исследования православной империи в качестве фактора устойчивости развития Российского государства более чем значимы не столько в теоретическом, сколько в практическом ракурсе.

Далее автор обращается к идеям К.П. Победоносцева, Л.А. Тихомирова, М.Н. Каткова, И.Л. Солоневича и других представителей консервативно-правовой мысли о республиканской и демократической форме правления, которую они в полной мере обоснованно считают наиболее сложной и самой затруднительной

в истории человечества вообще и российской государственности в частности. В государствах с многовековыми монархическими традициями демократические республики предстают преходящим (в отличие от жизнеспособных монархий) явлением и не имеют действенных механизмов обеспечения устойчивого развития основных сфер жизнедеятельности общества.

Обобщая позиции вышеупомянутых исследователей, диссертант подчеркивает, что консерваторы как раз и выступают против различных экспериментов в правовой, политической или экономической сферах: консерватор — не тот, кто стремится «сохранить существующее положение дел», идеалы консерватизма - «в вечном», а не в настоящем. В этом смысле гораздо правильнее называть их «традиционалистами».

Кроме того, консерваторы считают, что в развитии любого государства есть весьма и весьма значимые константы, сохраняющиеся вне и вопреки каким-либо формационным «перегородкам» или государственно-правовым трансформациям: может ли вообще что-либо исчезнуть в российской политико-правовой системе, либо в процессе разных институционально-правовых и политических изменений оно удачно «маскируется», меняет внешние «очертания», но сохраняет свою сущность. Это же относится и к имперско-православному принципу государственно-правового строительства в рамках целостной государственно-правовой истории.

В завершение параграфа делается вывод о том, что монархические идеалы и институты, веками развивающиеся в российском социально-правовом и духовном пространстве, консерваторы Х1Х-ХХ веков в полной мере оправданно рассматривают в контексте «традиционно-модернизационной» антиномичности, в рамках которого (задолго до появления современных версий концепции устойчивого развития) и звучат вопросы сохранения адекватной историческому пути России и ее особой культурной миссии формы государственного правления.

В четвертом параграфе «Монархия и институты народного представительства в российской государственности на рубеже XIX—XX веков» диссертант предлагает собственное видение такой сложной и во многом знаковой

проблемы, как возникновение и развитие различных институтов народного представительства в условиях сохранения монархического государства.

В частности, автор соглашается с мнением о том, что, действительно, «власть в сакральном обществе концентрически сводится к центральной точке к полюсу, суверену» (А.Г. Дугин). Однако диссертант считает, что специфика российской государственно-правовой реальности состоит в способности объединять сакральные и обыденные начала, когда первые пронизывают вторые, являются смыслополагающими, сливаются в тотальности национального жизненного уклада, находят свое выражение в содержании и функциях национальных правовых и политических институтов.

Автор обращает внимание на то, что из двенадцати самых стабильных демократий Запада десять являются монархиями. Хотя в советской государственно-правовой традиции господствовало однозначное утверждение о «принципиальной несовместимости» монархии и демократии в любом политико-правовом пространстве. Это представляется вполне объяснимым хотя бы тем, что для К. Маркса демократия всегда выступала антиподом монархии, ее особого рода правовьм и политическим отрицанием.

Учения отечественных консерваторов второй половины XIX - первой половины XX века (учитывая, разумеется, и эмигрантскую консервативно-правовую традицию) обосновывают тезис о том, что при исследовании правовой и политической природы монархии проблема создания и функционирования демократических институтов не является чем-то «случайным». Консерваторы, опираясь на российские государственно-правовые традиции, приводят весомые аргументы в пользу того, что в историческом плане трудно оспорить тот факт, что дворянская, сословно-представительная демократия, парламенты, городские коммуны и т. п. возникали и получали свою юридическую институ-ционализацию именно в монархических государствах.

Подлинной опорой русского самодержавия в воззрениях представителей консервативного направления политико-правовой мысли (JI.A. Тихомирова, проводившего в жизнь идеи «народной монархии», ИЛ. Солоневича, H.A. Захарова и др.)

считались как дворянская аристократия (в качестве «хранительницы идеи чести, благородства и исторических преданий»), так и простой народ, русское патриархальное крестьянство. Отсюда не случайно и то, что народное правовое сознание всегда в том или ином ракурсе интересует отечественных мыслителей (И.А. Ильина и др.).

Поэтому следует иметь в виду, что отечественный демократический элемент по своему содержанию, генезису и функциональной специфике всегда отличался от западных институциональных образований. Это была действительно «выращенная» в отечественной истории демократия, а не государственно-правовой режим «мировых стандартов», однотипный для всех «цивилизованных стран». Причем акцентуация на нравственно-правовом аспекте взаимодействия народа и монарха, детально представленная славянофилами и почвенниками, только подтверждает эту мысль, является еще одним весомым аргументом самобытности демократически представительных начал в российской монархии.

Исходя из положений, изложенных в параграфе, диссертант формулирует выводы о том, что идеал государственно-правового строительства в России всегда был выражен «соборной монархией» или «демократическим самодержавием», в рамках которого разные институты народного представительства и могут определять законодательные функции верховной власти, социальную правовую политику, осуществлять контроль за деятельностью государственного аппарата и т. д. Кроме того, в рамках «демократического самодержавия» будет происходить развитие местной власти по модели, органичной традициям российского политико-правового мироупорядочивания, системе сложившихся в силу действия многих факторов властных отношений.

Глава четвертая «Постсоветская форма правления России в неомонархических концепциях» содержит два параграфа.

В первом параграфе «Неомонархизм в России в конце XX— начале XXI века: причины возникновения, место и роль в современных политико-правовых учениях» диссертант, рассматривая содержание российского неомонархизма, его идейные и практические перспективы в отечественном политико-правовом

и духовном пространстве, констатирует его теснейшую связь с актуальными проблемами государственно-правовой модернизации, государственно-правового строительства в постсоветской России. Собственно, возникновение неомонархизма и его все более растущая популярность в юридических, политологических и философских кругах есть не что иное, как результат наступившего еще в 90-х годах XX века либерального политико-правового хаоса, серьезнейших ошибок правящих элит, допущенных в процессе постсоветского реформирования, своего рода «ответ» на кризис многих республиканских политико-правовых институтов.

Современные неомонархические идеи, естественно, развиваются в весьма антиномичной идейной плоскости, в которой, впрочем, только и могут иметь место проекты дальнейшего развития российской государственности, тем более что политический процесс, результаты государственно-правового строительства в переходные эпохи никогда не бывают полностью предопределены и национальная политико-правовая история должна осваиваться как открытая и многовариантная.

Наличие монархических идей в современном российском правоведении является показателем его освобождения от методологического монизма, абсолютного господства марксистских и ленинских теоретических установок и перехода к разного рода культурцентристским способам понимания национальной государственно-правовой действительности (связанным с вариативностью, многополярностью ее изменений), многие из которых как раз и были разработаны российскими консерваторами Х1Х-ХХ веков.

Далее диссертант отмечает, что оценка монархических идей, принципов, доктрин и проблем легитимности институтов монархической власти в России, исторической и современной, должна проводиться по нескольким критериям (содержанию структурных элементов): нормативно-правовому, институционально-организационному и духовно-социологическому.

С точки зрения автора, важно осознавать, во-первых, каким образом и, во-вторых, насколько в той или иной неомонархической теории представлены данные структурные элементы организации монархического публично-властного

и правового пространства. Только в этом случае возможно «отсечение» явно утопических концепций, а также тех доктрин, которые носят не научный, а, скорее, идеологически-пропагандистский характер.

Вообще, нарастающий (несмотря на все усилия современных либералов) интерес к монархии наблюдается не только в ряде западных государств, стран Восточной Европы, но и в современной России, хотя в силу ряда факторов монархические настроения в отечественной государственности все же пока имеют «локальный», ограниченный в юридическом и институционально-политическом планах характер. Однако одним из отмечаемых преимуществ института монархии многие консерваторы (как классики, так и современники) считают органически присущую монарху пожизненную ответственность за страну перед настоящими и последующими поколениями подданных, своей династией, наследником, а кроме того - перед Богом. Последнее обстоятельство, несомненно, придает особый характер ответственности монарха, выводит ее за политико-правовые рамки, сакрализирует этот и без того сложный институт.

В заключение параграфа диссертант выявляет в постсоветском неомонархическом дискурсе следующие концептуальные направления: переход от авторитарной республики к конституционной (народной) монархии (М.П. Рачков, А. Казин); реставрацию православной самодержавной монархии (Л. Афонский, A.M. Величко, М.Б. Смолин, М.В. Назаров).

Автор отмечает, что неомонархисты выдвигают свой, принципиально отличающийся от общелиберальных и социалистических вариантов модерниза-ционный проект развития России в XXI веке. Диссертант не согласен с оппонентами неомонархизма, полагающими, что современные российские монархисты якобы «отрицают» или просто «не хотят признать» наличие кризисных моментов в российском самодержавии начала XX века и стремятся к идеализации всех монархических институтов, обычной «ретроориентации масс», то есть занимаются «исторической мифологией». В отношении объективного характера российской революции февраля 1917 года неомонархисты, как правило, едины во мнениях: факты свидетельствуют о том, что она вообще не была вызвана

внутренними экономическими или социальными проблемами. Революция являлась преднамеренно спланированной и организованной враждебными стране внешними и внутренними силами, которые стимулировали нарушение ряда законов Российской империи, целенаправленно раскололи русский народ и «стравили» людей между собой.

Второй параграф «Легитимация президентской власти в условиях этатистско-самодержавного правового сознания» посвящен особенностям легитимации власти Президента РФ в условиях национальной правовой и политической культуры.

Диссертант, анализируя теорию легитимации государственной власти, отмечает, что закрепившееся в конце XIX — начале XX века в зарубежном и затем отечественном правоведении и политической философии понятие «легитимность государственной власти» «схватывает» реальные процессы признания большинством населения тех или иных властных действий на самом общем уровне, так как по большому счету в конкретном социуме речь идет не о легитимации государственной власти вообще (в практике это трудно себе представить), а о более предметном выражении этой категории - легитимации конкретных носителей государственной (или шире — публичной) власти. Конечно, чаще всего имеются в виду не парламенты или правительства, а главы государств: монархи или президенты, имеющие ощутимые и признаваемые большинством населения рычаги власти и управления.

Автор обосновывает положение о том, что в российской государственности после 2000 года легитимность власти Президента РФ начинает складываться (примерно за ближайшие 2-3 года его правления) из трех «легитимирующих» составляющих: харизматической, традиционной и отчасти (в меньшей мере) - рациональной. Историческая же практика убеждает в типичности такого пути, его привычности для российского социума, коллективного восприятия главы государства («первого номера»). Именно такой, комбинированный, тип легитимации власти второго Президента РФ положительно отразился на многих политико-правовых, социально-экономических, идеологических, геополитических и даже демографических процессах.

Кроме того, по мнению диссертанта, в методологическом и теоретическом аспектах необходимо осмыслить изменения конфигурации российского политического режима, произошедшие с 2000 года, рассмотреть особенности и значение основы национальной политической системы - института главы государства (президента) - для дальнейшего развития отечественной государственности, так как появление (практически не изученного в правовой науке) института национального лидера, безусловно, вызвано изменением вектора эволюции государственно-правового (более точная категория с позиции рассматриваемой автором проблемы) режима в постсоветской России.

Диссертант считает, что в современной юридической литературе следует выделить несколько основных подходов к пониманию сущности национального государственно-правового режима: институциональный, неоинституциональный и социологический. Именно в их рамках автором предлагается оценка различных проектов трансформации президентской власти в монархическую (например, через внесение в Конституцию РФ нормы о «бессрочной» избираемости Президента и т. п.). Тем более что российское общество стремится увидеть в монархе прежде всего национального лидера, свободного от партийной «возни», стоящего выше мнимых выборов, не зависящего даже от Конституции РФ в той мере, в какой это имеет место в отношении Президента, но готового взять на себя ответственность за страну «по совести», «по правде».

В завершение параграфа диссертант подводит итоги и отмечает, что в отношении импортированного в ткань отечественной правовой и политической культуры института президентства, имеющего вполне конкретную (франко-американскую) «прописку», юридическое сообщество проявило почти единодушное «научное презрение», выразившееся в отсутствии широкой и содержательной дискуссии по поводу адекватности этой формы государственного правления для современной государственно-правовой реальности.

В заключении обобщаются итоги, формулируются выводы диссертационного исследования, намечаются перспективы дальнейшей разработки научных проблем, связанных с идеологией государственно-правового монархизма.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих научных публикациях автора:

Монографии:

1 .Комова Н.Б. Концептуальные и идейно-теоретические основы монархической государственности в России: Монография. - М., 2009. — 148 с.

2.Комова Н.Б. Консервативно-правовые идеи верховной власти в России: Монография. - М., 2011. - 192 с.

Статьи в рецензируемых научных журналах и изданиях:

Ъ.Комова Н.Б. Идея монархического правления в условиях постсоветской России // Философия права. - 2008. - № 6. - С. 114-118.

4.Комова Н.Б. Российская монархия в контексте консервативных государственно-правовых концепций: мифы и реальность // Северо-Кавказский юридический вестник. - 2010. - № 2. - С. 55-58.

5.Комова Н.Б. Православный монархизм: доктринально-правовой и исторический аспекты // Философия права. - 2010. — № 2. - С. 55-59.

6. Комова Н.Б. Легитимность монархической власти в российском государственно-правовом пространстве: доктринальные аспекты // Философия права. - 2010. -№ 4. -С. 17-20.

7. Комова Н.Б. Идеологема «Москва - Третий Рим» в контексте развития русской монархии XVI века: доктринально-правовое и историческое измерения // Философия права. -2010. -№ 5. - С. 73-77.

8. Комова Н.Б. Институт правовой ответственности главы государства в контексте идеологии монархической власти // Юристь-Правоведъ. - 2010. - № 2. -С. 56-60.

9.Комова Н.Б. Стратегии российского государственного строительства: док-тринально-правовые и культурно-исторические основы // Философия права. -2011.-№ 1. —С. 31-36.

10. Комова Н.Б. «Русский папизм» в контексте национального государственно-правового строительства XVII века // Философия права. - 2011. - № 3. -С. 81-86.

11. Комова Н.Б. Трансформация православной доктрины государственной власти в начале XVIII века: теоретико-правовое и историческое измерение // Философия права.-2011.-№ 5.-С. 110-113.

12. Комова Н.Б. Монархическая идея в отечественном государственно-правовом консерватизме // Философия права. - 2011. — № 6. - С. 94-99.

13. Комова Н.Б. Институт царской власти в русском государственно-правовом и духовном пространстве XVII века // Северо-Кавказский юридический вестник. - 2011. - № 4. - С. 32-37.

14. Комова Н.Б. Идея монархической власти в России на рубеже XV-XVI веков // Юристь-Правоведъ. - 2012. -№ 1. - С. 40-45.

15. Комова Н.Б. Модернизация Российского государства в XXI веке: Монархическая идея в контексте модели устойчивого политико-правового развития // Философия права. - 2012. - № 1. - С. 97-102.

16. Комова Н.Б. Царская власть в России: к вопросу об историко-правовой преемственности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. - 2012. - № 17. - С. 74-77.

Иные публикации:

17. Комова Н.Б. Институциональные матрицы в правовом пространстве России: методология исследования / Н.Б. Комова, P.A. Лубский // Правовое и политическое взаимодействие: Сборник тезисов Всероссийской научно-теоретической конференции. - Ростов н/Д, 2004. - С. 52-63.

18. Комова Н.Б. Геополитические и культурно-цивилизационные источники экономической безопасности // Порядок общества: актуальные проблемы социально-правовой теории: Межвузовский научный сборник. - Ростов н/Д, 2008.-С. 378-383.

19. Комова Н.Б. Особенности властных отношений в процессе формирования монархического правления в России // Порядок общества и правовой нигилизм: Межвузовский научный сборник. - Ростов н/Д, 2008. — С. 287-295.

20. Комова Н.Б. Монархическая идея в современной России: доктри-нальное и государственно-правовое измерение // Материалы диссертационных

исследований докторантов, адъюнктов, аспирантов и соискателей: Сборник научных трудов. - Ростов /Д; Таганрог, 2008. - Ч. 1. - С. 205-213.

21. Комова Н.Б. Формирование и политико-правовые особенности властных отношений в контексте российской монархической традиции // Материалы диссертационных исследований докторантов, адъюнктов, аспирантов и соискателей: Сборник научных трудов. - Ростов н/Д; Таганрог, 2008. - Ч. 1. -С. 17-25.

22. Комова Н.Б. О консервативных приоритетах российской правовой политики / Н.Б. Комова, А.Ю. Мордовцев // Национальные основы российской правовой политики в условиях глобализации: Материалы Международной научно-практической конференции. - Таганрог, 2009. - С. 11-15.

23. Комова Н.Б. Монархическая власть в неоконсервативном государственно-правовом дискурсе // Перспективы государственно-правового развития России в XXI веке: Материалы Всероссийской научно-теоретической конференции. - Ростов н/Д; Таганрог, 2009. - С. 49-55.

24. Комова Н.Б. Российский монархизм в контексте консервативно-либеральной государственно-правовой коллизии: прошлое и настоящее // Перспективы государственно-правового развития России в XXI веке: Материалы Всероссийской научно-теоретической конференции. - Ростов н/Д; Таганрог, 2009. -С. 86-98.

25. Комова Н.Б. Монархическая власть в отечественной государственно-правовой традиции: неоконсервативная идеология JI.A. Тихомирова И Гуманитарные науки: Вестник Таганрогского государственного педагогического института. - 2009. - № 1. - С. 60-64.

26. Комова Н.Б. Монархические традиции и институты в отечественном государственно-правовом пространстве: проблемы преемственности // Сборник докладов 10-й научно-практической конференции преподавателей, студентов, аспирантов (10-11 апреля 2009 года). -Таганрог, 2009. -Т. 3.- С. 18-28.

27. Комова Н.Б. Концептуальные и идеологические аспекты монархической власти // Сборник научных статей по материалам Всероссийской научно-

теоретической конференции «Юридическое познание: эпистемология, методология и философия права». — Ростов н/Д, 2009. — С. 35—45.

28. Комова Н.Б. К вопросу о форме правления в современной России: теоретико-методологические аспекты // Региональная безопасность в современном мире: политические и правоохранительные аспекты: Сборник материалов Международной научно-практической конференции. - Ростов н/Д, 2009. - Ч. 1. -С. 129-134.

29. Комова Н.Б. Модернизация Российского государства на рубеже XX-XXI веков: монархические традиции и республиканские инновации // Гуманитарные науки: Вестник Таганрогского государственного педагогического института. - Право: Специальный выпуск. - 2010. - № 1. - С. 27-34.

30. Комова Н.Б. Государственно-правовой традиционализм как фактор стабильности в России // Насилие в Северо-Кавказском регионе: политические, криминологические, уголовно-правовые аспекты: Сборник материалов Международной научно-практической конференции (29-30 сентября 2010 года). — Ростов н/Д, 2010. - Ч. 1. - С. 91-96.

31. Комова Н.Б. Российская монархия в контексте государственно-правового консерватизма // Материалы диссертационных исследований докторантов, адъюнктов, аспирантов и соискателей: Сборник научных трудов. — Ростов н/Д, 2010. - С. 37-46.

32. Комова Н.Б. Монархическая идея и институт правовой ответственности главы государства: доктринальные и исторические аспекты // Научные труды Российской академии юридических наук: В 3 т. — М., 2010. - Вып. 10. -Т. 1,-С. 215-221.

33. Комова Н.Б. Идея монархической власти и консервативно-либеральная государственно-правовая коллизия в истории России // Правовой порядок: актуальные проблемы социально-правовой теории: Межвузовский сборник научных трудов. - Ростов н/Д, 2010. - С. 248-256.

34. Комова Н.Б. Постсоветская модернизация Российского государства: теоретико-правовые и исторические аспекты // Проблемы модернизации право-

вой системы современного российского общества: Сборник докладов: В 2 т. -Красноярск, 2010. - Т. 1. - С. 287-293.

35. Комова Н.Б. Образ монархической власти в контексте иосифляно-нестяжательской полемики: теоретико-правовой и исторический анализ // Актуальные проблемы российской правовой политики: Сборник докладов XII научно-практической конференции преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых. - Таганрог, 2010. - С. 77-87.

36. Комова Н.Б. Национальное государство и право: антиномия консервативных и либеральных идеологий // Научные труды Российской академии юридических наук: В 2 т. - М., 2011. - Вып. 11. - Т. 1. - С. 303-308.

37. Комова Н.Б. Монархическая власть в русском и западноевропейском государственно-правовом дискурсе: соотношение христианских и светских начал в ХУ1-ХУН веках // Актуальные проблемы российской правовой полигики: Сборник докладов XII научно-практической конференции преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых. - Таганрог, 2011. - С. 72-79.

Общий объем опубликованных работ — 40 п. л.

Тираж 100 экз. Заказ №_

Отпечатано в отделении полиграфической и оперативной печати Нижегородской академии МВД России.

603144, г. Н. Новгород, Анкудиновское шоссе, 3.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Комова, Наталья Борисовна, доктора юридических наук

Введение.

Глава 1. ИСТОЧНИКИ ФОРМИРОВАНИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЫ

§ 1. Генезис и становление идеологии православного монархизма в византийской и русской православной мысли.

§ 2. «Иосифляно-нестяжательская» коллизия в контексте развития отечественной традиционной государственно-правовой идеи.

§ 3. Идеологема «Москва - Третий Рим»: духовно-религиозная стратегия русского политико-правового консерватизма.

§ 4. Папизм в контексте российского государственно-правового строительства XVII в.

Глава 2. ИДЕЯ МОНАРХИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ В ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

§ 1. Кризис института царской власти в последней четверти XVII в.

§ 2. Трансформация православной доктрины государственной власти: теоретико-правовая апология монархической власти в начале XVIII в.

§ 3. «Симфония властей» в период становления имперского самодержавия.

Глава 3. КОНСЕРВАТИВНЫЙ ПРОЕКТ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ XIX - НАЧАЛА XX вв.

§ 1. Монархическая власть и государственный строй в учениях русских славянофилов и почвенников.

§ 2. Стратегия модернизации императорской власти в эпоху «Великих реформ»: консервативно-правовое измерение.

§ 3. Идея православной империи как фактор устойчивого развития национальной правовой и политической системы.

§ 4. Монархия и институты народного представительства в российской государственности на рубеже Х1Х-ХХ вв.

Глава 4. ПОСТСОВЕТСКАЯ ФОРМА ПРАВЛЕНИЯ РОССИИ В НЕОМОНАРХИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ.

§ 1. Неомонархизм в России в конце XX - начале XXI вв.: причины возникновения, место и роль в современных политико-правовых учениях.

§ 2. Легитимация президентской власти в условиях этатистско-самодержавного правового сознания.

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв."

Актуальность темы диссертационного исследования. В современной юридической литературе все чаще вопросы государственно-правового развития России рассматриваются в контексте традиций отечественной государственности, опыта правового и политического развития прошлых лет. После долгого периода непродуманных и скоропалительных реформ, направленных на модернизацию государства и его правовой системы по западноевропейскому образцу, возникло понимание того, что без учета тысячелетнего опыта строительства Российского государства невозможно его дальнейшее развитие.

Между тем в научной литературе количество работ, касающихся истории отечественной государственно-правовой мысли, является крайне недостаточным, особенно на фоне глубокого осмысления трудов западных мыслителей. Как правило, большую часть исследований составляют труды, посвященные истории идей западной либеральной демократии, парламентаризма, рациональной теории естественного права и правового государства. Для юридической науки общественный идеал европейских народов имеет важное значение, но не ключевое, так как правосознание и правовой менталитет не могут измениться в одночасье: реформы в правовой системе, не учитывающие правовых традиций, правопонимания и особенностей правовой культуры граждан, обречены на провал. Поэтому после краха односторонней марксистской парадигмы, вычеркивающей из исследовательского поля зрения все, что не соответствует диалектическому материализму в методологическом плане, требуется восполнить пробелы в отечественном правоведении и восстановить преемственность с научными традициями дореволюционной России без сознательного искажения идей и концепций прошлых лет, которое осуществляли идеологи марксизма-ленинизма.

Идея правового государства и либеральной демократии не является вершиной политико-правового творчества. Западные правоведы все чаще обращают внимание на то, что либеральное правовое государство как государственный идеал терпит кризис, связанный с моральной деградацией и секуляризацией быта европейских народов. Имперская политика Запада заставляет искать симметричный ответ в виде имперской идеи России, а неудачи модернизации диктуют необходимость выбора между дальнейшей либерализацией политических и правовых институтов и разработкой самобытных моделей социального нравственно-правового государства.

В свете вышеизложенного необходимо выявить и проанализировать особенности формирования и становления образа царской власти, его эволюцию, рассмотреть причины и результаты трансформации этого института верховной власти в контексте отечественных политико-правовых учений XXX вв. Такой подход, помимо прочего, имеет значение для осмысления содержания и специфики монархического правосознания русского народа, чей доктринальный пласт как раз и получил выражение в выработанных отечественных учениях, концепциях, отдельных взглядах, а также в плане поиска ответа на сложнейшие вопросы национального государственно-правового и духовного бытия, в частности, адекватного понимания причин того, что к началу XIX в. существенному искажению подверглись основы русского жизнеустройства, те движущие силы, которыми Русь утверждалась и крепла.

Однако отдельные, уже сложившиеся у ряда исследователей представления об адекватной национальной традиции стратегии реформирования Российского государства и прежде всего системы государственной власти, признание важности учета национального своеобразия в качестве принципиально правильной теоретико-методологической установки в отношении современных правовых, историко-правовых и философско-правовых исследований так и не привели к утверждению системного и взвешенного подхода к пониманию ее юридических, правокультурных, исторических и духовных особенностей.

Именно с этого периода понимание русской монархии, образа великого князя Московского, а затем царя и императора становится одним из важнейших предметов изучения многих русских мыслителей: Иосифа Волоцкого, Филофея, Ф. Карпова, И.С. Пересветова, Ю. Крижанича, АЛ. Ордина-Нащокина, М.М. Щербатова, С.Е. Десницкого и др.

В своем классическом варианте выявление природы монархической власти, выяснение характера ее отношений с русским и иными народами Российской империи, безусловно, связаны с фундаментальными трудами правоведов и философов второй половины XIX - начала XX в. Здесь прежде всего необходимо упомянуть о славянофилах и почвенниках, определивших теоретико-методологическую канву изучения православного монархизма с позиции единства права и религиозной нравственности в национальном социокультурном пространстве. В этом плане трудно переоценить идеи И.С. Аксакова и К.С. Аксакова, И.В. Киреевского, Ю. Самарина, А. Хомякова.

Весомый вклад в развитие доктринально-правовых основ монархической власти в России внесли H.H. Алексеев, А.Д. Градовский, H.A. Захаров, H.A. Ильин, К.Д. Кавелин, М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, К.Н. Леонтьев, М.О. Меньшиков, П.Е. Казанский, Л.А. Тихомиров и другие, содержание и смысл позиций которых еще предстоит осмыслить, возможно, заново открыть и оценить не одному поколению отечественных юристов, историков и политологов.

В особую группу следует включить представителей эмигрантской консервативно-правовой мысли, например М.В. Зызыкина, И.Л. Солоневича и Т.П. Федотова. Являясь во многом продолжателями теоретических традиций К.П. Победоносцева и Л.А. Тихомирова, эти мыслители сформулировали собственный взгляд на проблему политического будущего России, подвергли критике квазидемократические институты не только в СССР, но и в ряде западноевропейских государств, обосновали важность восстановления системы монархических учреждений.

В современном государственно-правовом знании имеются достаточно солидные наработки, посвященные либо проблеме монархизма, либо смежным темам, сопряженным с выявлением своеобразия и полноты российского юридического и политического мира. К национальным основам государства и права, отечественной политической системы, перспективам их развития обращаются такие авторы, как В.М. Баранов, М.В. Баранова, П.П. Баранов, P.C. Байниязов, А.М. Величко, Н.М. Золотухина, И.А. Иванников, А.Д. Керимов, Л.Е. Лаптева, Е.А. Лукашева, A.B. Малько, Л.С. Мамут, О.В. Марты-шин, В.В. Момотов, Л.А. Морозова, П.А. Оль, В.Б. Романовская, P.A. Ромашов, Ю.С. Пивоваров, В.Н. Синюков, В.В. Сорокин, А. Фурсов и др.

При этом в советской и постсоветской правовой и историко-правовой науке к монархии сложилось стереотипно негативное отношение: и для представителей юридической школы СССР, и для их коллег из демократической России русская монархия, а тем более концепция православномонархического строя, представляют собой символ «темных времен» отечественной истории, олицетворение некоего правового и политического «мракобесия», «нашего позавчера», невозвратного, отжившего «свой век» способа организации верховной власти, а также всего национального политико-правового пространства. В то же время российское самодержавие не могло вписаться в марксистско-ленинскую идеологию и современную либеральную доктрину, в этом плане оно и оценивалось в качестве исключительно «реакционной» формы правления. Впрочем, точно такую оценку заслужили и российские консерваторы - классики и современные сторонники данного идейно-мировоззренческого направления в гуманитарной мысли и практической политико-правовой сфере.

Вместе с тем весьма небольшое количество современных исследователей системно и последовательно анализируют православно-монархические аспекты российского государственно-правового бытия, национального правосознания, правовых и государственных традиций. В этом смысле особый интерес представляют монографии и научные статьи A.M. Величко, A.A. Васильева, А.Г. Дугина, А. Казина, В.Е. Ларионова, А.Ю. Мордовцева, М.В. Назарова, H.A. Нарочницкой, А.И. Овчинникова, A.C. Панарина, A.B. Серегина, М.Б. Смолина и др. Именно их идеи чаще всего и находятся «под огнем» либеральной критики, выступают в качестве «ретроградных» и даже «реакционных». Следует признать, что серьезных монографических исследований, посвященных данной тематике, явно недостаточно.

Объект диссертационного исследования составляют государственно-правовые учения российских консерваторов, а его предметом является идея монархической власти в отечественных консервативных государственно-правовых учениях XVIII-XX вв. в теоретико-методологическом, доктриналь-ном и аксиологическом измерениях.

Цель диссертационного исследования заключается в теоретико-методологическом и историко-правовом анализе эволюции, сущности, coll держания и структуры идеи монархизма в отечественной консервативной государственно-правовой мысли.

Реализация поставленной цели осуществляется решением следующих конкретных задач:

- выявить особенности генезиса, становления и развития идеи монархизма в государственно-правовых трудах отечественных консерваторов и раскрыть содержание его ключевых направлений, получивших развитие в трудах российских мыслителей;

- рассмотреть духовно-нравственные, исторические, политические, правовые и религиозные основы легитимации государственного монархического единства в Московской Руси;

-выделить место и роль «иосифляно-нестяжательской» коллизии в процессе концептуализации российской монархической власти, влияние позиций ее сторонников на развитие отечественного государственно-правового дискурса;

- определить национальную специфику идеологемы «Москва - Третий Рим» как духовно-религиозной стратегии отечественного политико-правового консерватизма, а также объединяющей государство идеи;

- дать характеристику феномена папизма и его отражения в государственно-правовой мысли в контексте российского государственно-правового пространства и отечественной модели соотношения светской и духовной власти, секуляризации государства и права;

-раскрыть особенности и результаты трансформации русской монархии в начале XVIII в. в контексте ее последующего осмысления в трудах сторонников и противников имперской модели монархического государства;

- проанализировать особенности понимания сущности имперского самодержавия в контексте теории «симфонии властей», самобытного государственно-правового строительства православной империи;

- выяснить и исследовать особенности понимания сущности и значения монархической идеи в государственно-правовых учениях русских почвенников, славянофильских, панславистских доктринах;

-дать критическую оценку стратегии модернизации монархической власти в эпоху «великих реформ» в рамках их консервативного государственно-правового измерения и анализа;

-продемонстрировать основные направления современного развития идеи православной империи как вектора устойчивого развития российской государственности;

-установить особенности научно-теоретического анализа консерваторами институтов народного представительства в правовой и политической жизни Российской империи на рубеже XIX и XX вв.;

- сформулировать особенности постсоветской формы правления и обозначить ее перспективы в рамках современных неомонархических государственно-правовых учений;

- оценить влияние этатистско-самодержавного правового сознания россиян на процесс легитимации современной президентской власти, роль патриотических, консервативных правовых ценностей в государственно-правовом развитии современной России.

Методологическая и теоретическая основа диссертационного исследования существенным образом опирается на разработки в области теории государства и права, философии права и методологии юридической науки, истории политических и правовых учений, принадлежащие отечественным и зарубежным специалистам. Значительное влияние на представляемое исследование оказали труды А.М. Величко, H.H. Алексеева, Г.Дж. Бермана, А.Д. Градовского, А .Г. Дугина, И.А. Ильина, J1.C. Мамута, A.C. Панарина, К.П. Победоносцева, В.М. Розина, Н. Рулана, В.Н. Синюкова, J1.A. Тихомирова, М. Фуко, В.Е. Чиркина и других ученых.

Концепция монархической власти в истории политико-правового осмысления российской государственности выстроена методами понимания и объяснения, что в целом соответствует эвристическим установкам постне-классической (понимающей) юридической науки. Именно такой подход и позволил выявить специфику и перспективы развития отечественной государственности, формы правления в России, в той или иной мере адекватно оценить стремление реформаторов (прошлого и настоящего) к глубинным циви-лизационным, государственно-правовым переменам.

Научная новизна диссертационного исследования. Диссертация представляет собой многоплановое исследование, включающее в себя рассмотрение теоретических, доктринальных, методологических и историко-правовых вопросов монархической идеи.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

-в рамках исследования специфики отечественного государственно-правового дискурса и византийских юридических традиций выявлены особенности генезиса и становления идеологии восточного христианского монархизма, качественные характеристики христианской империи как фактора устойчивого развития национальной правовой и политической жизни;

- в рамках консервативного государственно-правового дискурса и сложившейся модели отношений светской и духовной властей в Московском царстве дана характеристика государственно-правового анализа «русского папизма» в середине XVII в.;

- определены особенности и результаты идеологической трансформации русской монархии в начале ХУШ в. и с консервативно-правовых позиций обоснован антиномичный характер имперской парадигмы национального государственного строительства;

- выделены ведущие концепции имперского самодержавия в контексте теории «симфонии властей» и показана особая роль монарха в становлении христианского государства;

- на основе ретроспективного анализа государственно-правовых и религиозно-философских трудов отечественных консерваторов установлены особенности понимания монархической идеи в государственно-правовых учениях русских почвенников, аргументирована авторская позиция в отношении практической значимости их юридических и нравственных постулатов;

- стратегия модернизации монархической власти в эпоху «великих реформ», вестернизация отечественного правового и политического пространства выражены как разрывающий традиции план переустройства имперской государственности, обусловивший деформацию традиционных государственно-правовых институтов;

- проанализировано теоретическое отражение деятельности институтов народного представительства в правовой и политической жизни Российской империи на рубеже XIX и XX вв. через призму правового и нравственного единства монарха и народа, обеспечения верховной властью общественных интересов;

- обращение к доктринально-правовому и историческому аспекту эволюции российской монархии позволило отметить и описать круг факторов, влияющих на формирование неомонархических концепций постсоветской формы правления, ее государственно-правового содержания и перспектив реализации;

-продемонстрировано и обосновано современное значение идей и ценностей монархического правосознания россиян на процесс легитимации права, президентской власти, а также выяснена роль патриотических, консервативных правовых ценностей в государственно-правовом развитии современной России.

Таким образом, в диссертации предложен оригинальный ракурс изучения политико-правовой, исторической и духовной природы идей российской монархии с выходом на новое концептуальное измерение правокультурной специфики властного пространства российской государственности, определен вектор дальнейших исследований отечественного консерватизма.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Государственно-правовая доктрина отечественных консерваторов ориентируется на развитие российской государственности на основе сохранения собственной идентичности и включает в себя теоретико-методологические, концептуально-правовые и программно-прикладные элементы, сформировавшиеся в ходе эволюции национальной правовой и политической жизни, а также межцивилизационного диалога, определяющими видами которого являются русско-византийский и российско-европейский. Исследовательская стратегия консерватизма связана с цивилизационным подходом к типологии права и государства.

2. Различные подходы отечественных консерваторов к моделированию системы властных отношений в российской монархии обусловили возникновение нескольких парадигм исследования государственно-правовой природы царской власти: имперской (М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, М.О. Меньшиков и др.); земско-представительной (J1.A. Тихомиров, И.Я. Солоневич, Г.П. Федотов и пр.); этатистско-мессианской (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев); православно-традиционной (К.С. Аксаков, И.С. Аксаков, Ф.М. Достоевский, И.В. Киреевский, A.C. Хомяков).

3. Идеология православного монархизма связана с формированием и укреплением византийской государственности, принципами ее организации, «симфонией светской и духовной властей». В России византийская модель монархической власти в силу действия ряда факторов («ордынский» фактор, затянувшийся «удельно-княжеский» сепаратизм, сложные отношения между государством и православной церковью и др.) оказалась модифицированной, но, тем не менее, сохранила существенные имперско-православные характеристики, которые не были утрачены в течение многих столетий, хотя и испытывали на себе те или иные идеологические влияния (разные варианты вес-тернизации отечественного права и государства).

4. Развитие и результаты «иосифляно-нестяжательской» коллизии в период Московского царства определены эволюционными государственно-правовыми тенденциями и, по сути, отражают столкновение святоотеческой и имперско-государственной концепций («Москва - Третий Рим»), каждая из которых утверждала собственную модель функционирования русской государственной власти. Для укрепления русской монархии именно последняя (иосифлянская) доктрина имела большое положительное значение, так как исключение церковных институтов из публичного государственно-правового пространства, подмена церковной жизни внутренним духовно-религиозным опытом существенным образом «подорвали» процессы объединения русских земель вокруг Москвы, поскольку именно подчиненная непосредственно Константинополю Российская православная церковь являлась идеологической и организационной основой формирования единого Русского государства.

5. Восточный папизм возник в поздний период существования Византийской империи, то есть именно тогда, когда государственные и церковные контакты между последней и Русским государством были наиболее тесными и содержательно-конструктивными. Это и стало одним из факторов утверждения элементов папизма в отечественной государственно-правовой жизни. Однако западная модель папизма (версия патриарха Никона) не укрепилась в Московском царстве, так как противоречила процессам сакрализации русской монархии и укреплению данного института во второй половине XVI -XVII вв. «русский папизм» привел к доктринальному и правовому оформлению «симфонии светской и духовной властей», то есть породил собственную альтернативу.

6. В контексте консервативно-правового дискурса можно вести речь о кризисе византийской модели царской власти в России в последней четверти XVII в. (Л.А. Тихомиров, И.Л. Солоневич, славянофилы), основными причинами и предпосылками которого являлись: нарастающая десакрализация царской власти в условиях «бунташного века»; постепенная рационализация и юридизация властных отношений как следствие нивелирования закона как «правды» и утверждения формально-правового его понимания; церковный раскол; нарушение «симфонии властей», нарастающее отчуждение государственной (монархической) власти и общества. Эти обстоятельства во многом определили вектор и содержание имперской эпохи, петровских преобразований.

7. Формирование имперской модели монархической власти в России, новый опыт оправдания абсолютной власти, связанный с постепенным док-тринальным (договорно-секуляризационная концепция Ф. Прокоповича) и законодательным оформлением западных идей, привели к трансформации православной доктрины российской монархической власти, стали основой возникновения новой системы властных отношений в отечественном правовом и духовно-нравственном развитии. Эти изменения получили различную оценку в произведениях русских консерваторов: славянофилы и евразийцы рассматривали петровские преобразования в качестве начала «романо-германского ига», определившего рационализацию отечественного права и государства, сузившего их культурно-социальную основу, разграничившего право и нравственность (что традиционно присуще западноевропейскому юридическому мышлению); представители же имперско-консервативной линии (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков и др.) оценивали первую русскую вес-тернизацию как объективное явление, обеспечившее сохранение российского самодержавия.

8. Принцип «симфонии светской и духовной властей», характерный для православно-византийской модели государственной власти, в период становления имперского самодержавия был элиминирован и заменен этатистской моделью взаимодействия государства и церкви, базирующейся на «государ-ствоцентрической», светской парадигме права, предполагающей сужение сферы регулятивной компетенции религиозных канонов. В отечественных консервативно-правовых учениях секуляризация и противоположная ей сакрализация монархической власти представлены в качестве двух полюсов национальной культурно-исторической антитезы, в рамках которой выявлены и описаны диалектически связанные положительные и отрицательные моменты этого процесса, его конструктивные и деструктивные функции: деструкция традиционных для Московского царства форм сакральности монархической власти является источником, социальной и духовной основой возникновения новых имперских способов легитимации государственной власти; в результате этатизации Русской православной церкви возникла тенденция формирования и укрепления позитивного (светского) права, выступившего важнейшей регулятивной силой, призванной поддерживать правовой порядок и стабильность в развитии главных сфер жизнедеятельности русского общества. Вместе с тем, Русская православная церковь в Российской империи не утратила своего особого места (как считают некоторые западные исследователи, например Р. Пайпс), не стала «обыкновенным отростком государственной бюрократии», всегда оставалась духовной основой функционирования и развития национальной правовой и политической систем.

9. Монархическая власть и государственно-правовой строй в России XIX - начала XX вв. в учениях русских почвенников (Ф.М. Достоевского, A.A. Григорьева, H.H. Страхова и др.) выражены в нескольких взаимосвязанных измерениях: этническом - «своеисторичность» русского народа, исключающие сословную вражду общерусские «народные начала» и «народный дух», являющиеся источником стабильности русской монархии; духовно-религиозном - православно-христианская основа «единения народа и монарха»; нормативно-правовом - негативное отношение к «подражательным» моделям реформирования публичной власти при допущении требуемых для защиты национальных интересов, органичных народным представлениям о «правде» и «прогрессе» изменений в политической и правовой системах; социальном - утверждение необходимости сохранения общинного быта, важности его правового оформления как значимого фактора противодействия западному «юридическому эгоизму» и экономическому «атомизму», существование в обществе монархических идеалов.

10. В рамках консервативного государственно-правового дискурса конца XIX - первой половины XX вв. (в работах JI.A. Тихомирова, H.H. Алексеева, И.Л. Солоневича, М.Н. Каткова, К.П. Победоносцева, К.Н. Леонтьева, М.О. Меньшикова, П.Е. Казанского) приведены достаточные аргументы в пользу сложившегося в Московском царстве единства монархических и демократических элементов, определяющего неписаную конституцию отечественного государства до Петровских реформ. Идеалом государственно-правового строительства в России является «соборная монархия» или «демократическое самодержавие», при котором разные институты народного представительства будут определять законодательные функции верховной власти, социальную правовую политику, налогообложение, осуществлять контроль за деятельностью государственного аппарата (в том числе в рамках антикоррупционной программы). Деятельность представительных органов всегда укрепляет не только юридическое, но и нравственное единство монарха и народа.

11. Отечественные консерваторы, ориентирующиеся на имперско-этатистскую (К.П. Победоносцев, М.Н. Катков, М.О. Меньшиков) и земско-представительную (Л.А. Тихомиров) модель организации государственно-правовой жизни, последовательно отстаивали сохранение местного управления и показывали негативные стороны перехода к англосаксонской системе местной власти, проявившиеся в полной мере в настоящее время. Местное управление представало живой частью государства (М.Н. Катков и пр.), проводником идей и исполнителем его задач. В то же время в своих трудах они подчеркивали важность сохранения различных институтов народного представительства, причем не партийного, а сословно-представительного (К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров, H.H. Алексеев), органичного монархической власти и способного к конструктивному сотрудничеству с ней. Народное мнение в монархиях не должно подменяться представлениями, ценностными установками партийных элит.

12. Монархическую власть в период реформ второй половины XIX в. исходя из ее природы нельзя было ограничить, то есть переход от единовластия к многовластию заранее не осуществлялся, так как самодержец, во-первых, не может отменить собственные права, пойти на самоограничение власти - такой юридический акт в России являлся бы ничтожным; во-вторых, «надсословное» и «надпартийное» положение монарха, сопряженное с общностью его интересов и общенациональных потребностей служило гарантией сохранения в стране стабильности и правового порядка. Влияние западнических доктрин, сформулированной западноевропейской государственно-правовой мыслью XVIII-XIX вв. идеи «прогресса», связанной с универсализацией западного опыта государственного строительства, во многом определило мнение части русской интеллигенции о необходимости ограничения, либерализации русской монархии.

13. Современные неомонархические идеи (А.М. Величко, М.Б. Смолин, А. Казин, В.Е. Ларионов и др.) развиваются в антиномичном идейно-доктринальном пространстве, в котором только и могут иметь место проекты дальнейшего развития российской государственности, притом политический процесс, результаты государственно-правового строительства в переходные эпохи, тем более в ситуации системного затяжного кризиса, никогда не бывают полностью предопределены и национальная политико-правовая история должна осваиваться как открытая и многовариантная. Детерминистские теоретико-методологические установки здесь принципиально недопустимы, пусть даже они самым тесным образом и сопряжены с либеральным манифестом «конца истории» (Ф. Фукуяма). Оценка же монархических идей, принципов, доктрин и, конечно, проблем легитимности институтов монархической власти в России, как исторической, так и современной, должна проводиться по нескольким критериям: нормативно-правовому; институционально-организационному; духовно-социологическому. В этой связи в постсоветском неомонархическом дискурсе можно выделить несколько направлений: а) постепенного конституционно-правового перехода от авторитарной президентской республики к народной монархии; б) возрождения в современной России православной самодержавной монархии.

14. В отношении импортированного в ткань отечественной правовой и политической культуры института президентства, имеющего вполне конкретную (франко-американскую) «прописку», юридическое сообщество проявило почти единодушное «научное презрение», выразившееся в стремлении решать множество частных вопросов, как правило, конституционно-правового характера (об объеме властных полномочий главы государства, о правовом режиме его функционирования в системе разделения властей и т.п.) на фоне отсутствия широкой содержательной дискуссии по поводу адекватности данной формы государственного правления для посткоммунистической государственно-правовой реальности. После 2000 г. легитимность президентской власти в Российской Федерации представляет собой сложное переплетение харизматических, традиционных и рациональных типов легити-мизационного процесса, что в течение нескольких лет привело к возникновению в стране института «национального лидера», имеющего над-юридическую и над-партийную природу и поэтому рассматриваемого неомонархистами в авторитарно-монархической плоскости властных отношений.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные идеи, результаты, выводы и рекомендации диссертации отражены в 37 публикациях автора общим объемом 40 п.л. По содержанию исследования автором сделаны доклады и научные сообщения, представлены тезисы выступлений на научных международных, всероссийских, региональных и межвузовских конференциях: «Правовое и политическое взаимодействие» (Ростов-на-Дону, 2004 г.), «Миграционная политика в XXI веке» (Ростов-на-Дону, 2004 г.), «Национальная безопасность современной России: основные угрозы» (Ростов-на-Дону, 2005 г.), «Национальные основы российской правовой политики в условиях глобализации» (Таганрог, 2009 г.), «Перспективы государственно-правового развития России в XXI веке» (Ростов-на-Дону, Таганрог, 2009 г.), «Юридическое познание: эпистемология, методология и философия права» (Ростов-на-Дону, 2009 г.), «Насилие в Северо-Кавказском регионе: политические, криминологические, уголовно-правовые аспекты» (Ростов-на-Дону, 2010 г.) и др.

Отдельные положения диссертационного исследования внедрены в учебный процесс в Ростовском юридическом институте МВД России, используются при преподавании курсов «Теория государства и права», «История политических и правовых учений», «История государства и права России» для юристов, обучающихся по бакалаврской программе подготовки, а также таких дисциплин, как «Сравнительное государствоведение», «Теория российского государства и права» в рамках обучения магистров по направлению «Юриспруденция»; составлении учебных программ и методических пособий по указанным учебным курсам; в ходе работы с аспирантами, обучающимися по специальности: 12.00.01. Кроме того, результаты диссертации способствовали внесению существенных коррективов в методику преподавания ее автором этих предметов.

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Комова, Наталья Борисовна, Ростов-на-Дону

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема государственной власти, вопросы организации национального властного политико-правового пространства являются своего рода «болевыми точками» не только для российского правоведения, но и для большинства юридических доктрин Западной Европы: от античного дискурса до современности. Для древних греков и римлян поиски идеального государственного устройства стали альфой и омегой их правового мышления и политической практики, т.к. они сразу же получили не только теоретическое, но и практическое выражение в условиях весьма рискогенного и часто неустойчивого государственно-правового поля, что, впрочем, только поддерживало постоянный интерес к тематизации власти, осмыслению ее правовых форм и институтов.

Позднее этатизм Т. Гоббса, либерализм Дж. Локка, рационализм и эмпиризм Ш.Л. Монтескье, эгалитаризм Ж-Ж. Руссо определили основные подходы к природе и специфике различных образов правления: монархическому, республиканскому, аристократическому, демократическому, деспотическому и др. Собственно, в рамках западных государственно-правовых теорий, в ходе напряженной деятельности нескольких поколений мыслителей и политиков-практиков уже к середине XIX в. сформировались ключевые позиции в отношении государственной власти и ее прогрессивного (или, наоборот, регрессивного) развития, а также возможностей формирования неких «универсальных стандартов» в сфере государственно-правового и муниципального строительства.

Иная ситуация свойственна истории правовых и политических учений в России. В отечественном концептуальном и духовном правовом «мире» вопросы организации государственной власти, стремление к социально-правовым идеалам, гармоничному отношению властных элит и народа всегда так или иначе переплетаются различными аспектами христианской государственности, особым «образом» православного монарха, рассматриваемым в качестве важнейшего условия сохранения соборного единения нации, «симфонии» светских и духовных публично-властных начал. Иные мировоззренческие акценты породили и иные интеллектуальные практики в государственно-правовом познании. При этом в настоящее время становится более чем очевидным, что главным и, пожалуй, единственным объектом изучения российских правоведов были российская правовая и политическая жизнь, что рассматривалось в единстве самобытных и универсальных, юридических, религиозных, философских и аксиологических измерений.

На этом фоне другую направленность получили советские исследования в области общей теории права и государства, истории отечественного государства и права. В данный период в рамках диалектико-материалистического методологического монизма широкое распространение, естественно, получает формационная модель понимания содержания и направленности развития форм правления, государственного устройства, политических режимов, основанная, как известно, на весьма схожих с либеральными представлениях о неком «общем историческом шествии» государств, наличии единых критериев оценки уровня политико-правовой «прогрессивности».

Поэтому не случайно, что на рубеже ХХ-ХХ1 вв. проблема понимания природы отечественной государственности, правовой и политической специфики институтов публичной власти в истории России обратила на себя внимание в новом теоретико-методологическом и эвристическом ракурсе, причем не только немногих специалистов, но и весьма широкого круга правоведов, философов, публицистов, политиков.

Ставшие за этот период традиционными мифы об «обреченности всех империй», имевших когда-либо место в истории, созданные российскими и некоторыми зарубежными либеральными идеологами, уже все чаще получают свое развенчание в фундаментальных трудах отечественных исследователей, стремящихся показать единство национальной государственно-правовой истории, особого рода органичность властных, правовых и социально-экономических институтов. Идея Г. Болингброка о том, что истоки конституции любого государства следует искать не в абстрактных теориях, а в его истории в динамичном современном обществе, приобретает особое практическое звучание и эпистемологическую ценность.

В этом плане закономерным является интерес к российскому консервативно-правовому наследию, не так давно возрожденному в российском гуманитарном дискурсе и ставшему своего рода интеллектуально-духовной основой для многих современных изысканий в сфере государства, права, экономики, религии и др. В настоящее время же можно вести речь о необратимости и результативности (на практике, правда, пока на уровне политических деклараций и программ) формирования консервативного направления в правоведении, политологии, социальной философии и иных отраслях гуманитарного знания.

Вообще, основная идея работы может быть выражена в следующем суждении: «Монархия - это не преданье старины глубокой, а принцип единовластия. Он есть во всякой здоровой структуре. Вы можете представить себе семью, устроенную по демократическому принципу, где глава меняется каждые четыре недели? Или завод, где каждые четыре месяца меняют руководителя? Абсурдно. Но менять каждые четыре года власть в гигантском государстве еще абсурднее. Регулярная смена власти разрушает все - и государство, и семью, и завод»1.

Именно в этом контексте в современной России в период весьма стремительных, но, к сожалению, должным образом не продуманных, не взвешенных реформ рассуждают неомонархисты. И не только они!

1 Ларионов В. Православная монархия. Национальная монархия в России. Утопия или политическая реальность. - М., 2007. - С. 14.

315

Многие серьезные российские исследователи задумываются о единстве отечественной государственно-правовой истории, анализируют вопросы преемственности, устойчивости национальных институтов, традиций, политико-правовых форм. Так, например, И. Фроянов считает, что «Советский Союз. был не чем иным, как видоизмененной формой традиционной Российской империи»1.

В условиях переходного периода развития российской государственности, затянувшегося постсоветского кризиса, поразившего все сферы жизни общества, историософского осмысления пути России - одной из постоянных тем и проблем русской мысли - уже недостаточно, т.к. предлагая общий обзор проблем цивилизационной идентичности Российского государства, те или иные варианты критического осмысления западного пути, евразийских концепций, историософия так и не приближается к содержанию и механизму проводимых в стране реформ. Хотя и в этой познавательной традиции можно встретить весьма полезные для их последующего институционально-правового и политического разворота идеи.

Например, Г.П. Федотов указывал: «Русская интеллигенция предпочла усвоить московскую историческую традицию митрополита Макария и Степенной Книги, пропущенную сквозь Гегеля. С необычайной легкостью, без ощущения всего трагизма русской истории, она - вслед за Соловьевым и Ключевским - приняла как нечто нормальное (вроде европейского абсолютизма) московско-татарское поглощение Руси, непонятным оптимизмом ожидая всходов западной свободы на этой почве»2.

Причем не только этот мыслитель, но и многие отечественные философы, правоведы и историки Х1Х-ХХ вв. отмечают такого рода сопряженность

1 Отступать некуда, позади страна // Литературная газета. - 2011. -№ 18.-С. 9.

2 Федотов Г.П. Судьба и грехи России: В 2 т. - СПб., 1992. - Т. 2. -С. 294. собственных (консервативно-охранительных, славянофильских и т.д.) и «заемных» политико-правовых и социокультурных начал, что обусловливает своеобразие развития российской государственности на протяжении практически трех столетий, а в определенных ситуациях (при наличии совокупности объективных и субъективных факторов) вызывает политическую и социальную напряженность, стимулирует трагические события, которыми изобилует русская история имперского периода.

В целом, на наш взгляд, трудно спорить с тем фактом, что послепетровский период развития Российского государства и общества есть не что иное, как параллельное сосуществование двух миров: народной (консервативной, допетровской, «устной») традиции, характеризующейся преобладанием обычного права, общинных экономических институтов, аграрно-природным стилем мышления и соответствующим ему мировоззрением, ми-ровочувствованием, присущей им патриархальностью, духовными ориентирами и интеллигентской, модернизационной («великой письменной» традицией, имперский стиль и т.п.), в рамках которых процессы правообразования, государственного строительства осуществляются по западноевропейскому образцу, а рецепированные институты буквально «продавливаются в ткань российской культуры».

В общем же, можно в полной мере разделить позиции ряда отечественных консерваторов и неоконсерваторов, считающих, что любые изменения исторически сложившихся, органичных для России государственно-правовых форм и институтов негативно сказываются на устойчивом развитии национального государства, вызывают к жизни разного рода уродливые проявления в сфере политического режима и публичной власти (сталинизм, диктатуру, фашизм и т.п.), что и произошло в начале XX в. в России и иных европейских государствах. В этом плане сохранение монархии всегда было важнейшим условием нормального развития российского общества, фактором русской духовности.

Именно в данном контексте следует рассматривать идеи русских консерваторов о сущности и значении Российской монархии как основы сохранения отечественной государственности, государственного суверенитета.

Изучение различных концептуализаций монархической власти в рамках консервативного дискурса, представление последнего в качестве важнейшего фактора, доктринальной основы стратегии устойчивого развития современной российской государственности, безусловно, важны в плане разработки эффективной правовой политики в различных сферах жизнедеятельности российского общества. Постсоветский государственно-правовой режим не может не учитывать коллективно-общинные (соборно-демократические) традиции России, приверженность большинства населения идеалам социальной справедливости и государственного патернализма в сочетании со стабильной и сильной публичной властью.

В то же время особое значение вопросы Российской монархии приобретают в свете глобализационных процессов, распада ряда национальных государств, утраты или ограничения государственных суверенитетов, потере собственной политико-правовой идентичности.

Собственно, эти аспекты, а также используемые в работе категориальный аппарат и теоретико-методологические подходы определили полученные в исследовании выводы:

1. Осмысление природы, истоков монархической власти должно быть теснейшим образом сопряжено с выявлением этих культур-цивилизационных «тропов». Только в этом случае станут ясны многие моменты этой проблемы: расцвет монархии, ее крушение или трансформация, реставрация и т.п. В этом же контексте, скорее всего, можно и нужно оценивать перспективы монархической власти, ее содержание, общее и отличное в организации монархизма в тех или иных типах государств. История отечественного права и государства показывает, что зарождение российских государствоведческих и юридических доктрин и происходило чаще всего в условиях поиска государственной идеологии, национальной идеи, адекватной существующим циви-лизационным вызовам. Развитие России связано с рядом исторических этапов, каждый из которых характеризуется наличием собственной программы государственного, правового, социально-экономического и духовно-религиозного развития. Наиболее ранний из них может быть обозначен в качестве русско-византийского периода, в ходе которого и происходило формирование идеологии православного монархизма. Следует обратить внимание и на наличие имперско-византийских истоков создания российского, оригинального варианта православного монархизма, византийских корней этого процесса, но не на копирование возникших в рамках данной самобытной цивилизации государственно-правовой и духовно-нравственной модели (тем более что исторические события Х-ХУ вв. эту мысль прекрасно подтверждают). В практической плоскости происходит весьма сложный, но важный для становления Русского государства процесс (во многом коррелирующий с доктринальной сферой многовекового русско-византийского взаимодействия) правового оформления идеологии православного монархизма.

2. Принципы, ориентиры и «болевые точки» византизма оказались весьма близки и многим отечественным авторам, стремящимся обнаружить и взять на вооружение рациональные основы стратегии православного монархизма, идеи формирования православной монархии. К числу ключевых вопросов последних можно отнести: соотношение принципов единства государства (империи) и единства веры; значение и место воли главы государства (императора, царя, великого князя) в правотворческом и правоинтерпретаци-онном процессах; взаимодействие государства (прежде всего, в лице православного монарха) и церкви: цезаропапизм или папоцезаризм; «симфония властей»; нравственные качества православного монарха; отношение к западному христианству (римскому католичеству).

3. Имперско-православное учение Иосифа Волоцкого и деятельность его последователей включали в себя несколько важных для становления консервативно-правового учения о монархической власти в России положений: а) государство (представленное фигурой монарха) и православная церковь не могут быть не только противопоставлены друг другу, но даже разделены, четко разграничены (идея Нила Сорского) в своей деятельности. Последнее неизбежно вызовет кризис монаршей власти, потерю ее легитимности, создаст основу для тиранического произвола властных элит; б) утрата либо серьезное ограничение церковного (монастырского) имущества приведет, во-первых, к ослаблению церкви как политического института (государственная власть просто «подомнет» церковь, фактически лишит ее собственного голоса в «симфонии властей»); во-вторых, элиминирует ряд важных социальных функций церкви («социальное христианство»: устройство богаделен, приютов для сирот, а также иные формы работы среди паствы, которые, по сути, выступали началом и важным элементом формирования в России социальной правовой политики); в) сформулированные и утверждаемые в полемике с нестяжателями принципы Русской православной империи были важны для сохранения отечественной государственности, ее способности противостоять чужеродным государственно-правовым и духовным влияниям (католическому, протестантскому и др.).

4. Идеологема «Москва - Третий Рим» не носит исключительно имперский (как это часто представляют западные исследователи) характер, но и определяет соотношение светских и духовных начал российского государственно-правового бытия. При этом вряд ли правы те отечественные и зарубежные авторы, которые считают, что «теория "Москва - Третий Рим" выражала интересы и стремления не столько светской власти, сколько монашества, духовной фракции верхушки русского общества» или что вряд ли в государстве может существовать «равное партнерство светской власти и церкви», поэтому неизбежно возникнет идея «доминирующего партнера», т.е. особого субъекта властных отношений, наделенного по отношению к иному большим объемом полномочий. Идеологема «Москва - Третий Рим» не предполагает

разделения светских (царских) и церковных начал, скорее - наоборот, показывает их неразрывность и в рамках сущностного, и функционального измерений. Здесь можно не только провести аналогию с категорий «правда», включающей в себя «и истину, и нравственность, и общественную справедливость», но и показать их неразрывную смысловую (каузальную) связь: государство («Третий Рим») и церковь являются «хранителями правды», особого «соборного» типа национального правового сознания.

5. Предложенная нестяжателями духовно-политическая программа в какой-то мере согласовывалась лишь с текущими (сиюминутными) интересами государства: церковь должна была находиться на своей стезе - служение Богу, передав государству колоссальные материальные ресурсы для необычайно многочисленных государственных нужд. По существу, безболезненно мог быть решен ряд первостепенных тактических задач, однако в стратегической перспективе первоначальная «заманчивость» и кажущаяся практичность и целесообразность неизбежно подорвали бы социально-православные устои русской государственности (могущество Русской православной церкви как активного участника политической и правовой жизни, ее субъекта исчезло бы, а все государственно-правовое и духовное поле оказалось исключительно в «государственных руках»), что отрицательным образом сказалось бы и на проводимой РПЦ социальной политике. В этом плане не случайно и то, что традиционно политико-юридические идеи средневековой Руси тесно переплетались с религиозными воззрениями их авторов, православным мировоззрением - основой всех теоретических государственно-правовых построений. В середине же XVII в. в связи с расколом Русской православной церкви политическая идеология приобрела еще более ярко выраженное религиозное содержание.

6. История «русского папизма» должна быть рассмотрена в свете эволюции церковно-политических отношений ХУ-ХУП вв. Так, в работах отечественных консерваторов и специалистов в области церковной истории и права обращается внимание на ряд важных моментов: необходимость противодействия (военного, экономического и духовного) власти татарских ханов была сопряжена с сохранением особого статуса Русской православной церкви, подчиненной непосредственно Константинопольскому патриархату и по-| этому являющейся действенной (свободной) объединяющей «антитатарской» силой, способной самым непосредственным образом влиять на деятельность, поведение и мировоззрение русских (светских) властителей; в период правления Ивана Ш в Русском государстве окончательно утвердилась идея православной монархической государственности: вместо великого князя появляется православный самодержавный государь, но русские митрополиты (и иные церковные иерархи) стремятся сохранить реальную политическую власть, что и приводит к идеологической и (в ряде случаев) личностной «светско-духовной» оппозиции (при Иване IV это противостояние приобретает трагический характер и более чем деструктивно влияет на развитие правотворческой, правоисполнительной и политической сфер отечественной государственности); падение авторитета Византии во второй половине XV в. вызвало интерес не только к собственно национальным (великоросским) религиозным основам (Аввакум), но и к римско-католическим (папистскому богословию) доктринам, рассматриваемым в качестве реальной альтернативы греческо-православной организации церковной жизни; личная реформаторская и волевая позиция патриарха Никона, стимулировавшая обострение кризиса взаимоотношений между царской властью и властью патриарха;

7. Следует пересмотреть укрепившееся в отечественной истории государства и права мнение о том, что якобы вторая половина XVII в., как и политика Алексея Михайловича во многих отношениях имела не самодостаточный (в институционально-правовом, политическом и духовно-историческом планах), а «промежуточный», «подготовительный» характер по отношению к деятельности Петра I, в период правления которого изменился и образ монархической власти, и образ русского права. Предпетровское время (особенно вторая половина XVII в.) наложило свой отпечаток на характер общественно-политической мысли этого времени, обусловило особенности и трудности ее развития, а также противоречивый характер. Важное место в общественном сознании и в литературе этой «предимперской» эпохи начали занимать представления об отношениях между необычайно усилившейся властью государя и его подданными. По свойственным же Средневековой эпохе тенденциям символического осмысления действительности эти сложные и новые проблемы приобретали формы рассуждений о том «самодержце», который представлял собой государство и «благополучно царствовал». Тем не менее нарастающие социальные противоречия обусловили образование двух основных течений в общественной идеологии: государственно-охранительного и народно-обличительного. Причем эти течения общественной идеологии возбуждались целым рядом социально-исторических обстоятельств (движением «раскола» и др.).

8. Русская имперская идея была сформирована и понята раньше, чем Россия получила официальный статус Российской империи, а монарх стал называться «императором». Сущность же имперской идеи может быть сведена к отечественным учениям об «идеальном государе» и к доктрине «Третьего Рима» - «Второго Иерусалима» - православной империи. Именно эти два учения и образовали «симфонию» институтов государственной и религиозной властей, а кроме того, на протяжении всего имперского периода являлись основой государственной идеологии, хотя и претерпели существенные трансформации в результате реформаторской деятельности Петра I. Именно в сложном (диалектическом) единении сущности и существования, видимо, и следует искать причины, оценивать результаты элиминирования традиционной для Российского государства православной монархической модели в первой четверти XVIII в. естественного, получившего отражение в отечественной правовой и политической мысли. Ясно, что именно в этот период коренным образом изменяется практика имперского строительства, а имперекая идеология (формируемая в Русском государстве еще со времен Ивана III) получает другое «звучание», наполняется новым содержанием, начинает развиваться в принципиально ином духовном поле.

9. После (весьма знакового для истории российской государственности) конфликта русского самодержца с патриархом Никоном «симфония властей» достаточно быстро уходит в прошлое, а вместе с ней разрушается и православная доктрина монархической власти. Русское самодержавие становится вне влияния церкви, в этом отношении «идеологический путь» к становлению российского абсолютизма был проложен еще до Петра I: идея «святой Руси» становится риторической формулой, национальное сознание воодушевляется уже идеалом «великой России». Это первая и весьма значимая характеристика петровского реформирования (государственно-правового просвещения), условие трансформации православного монархизма в иную, секуляризованную имперско-абсолютную модель властвования.

10. Ожидаемым следствием противостояния «двух (допетровской и петровской) Россий» стали очевидное сужение социокультурной базы правового регулирования, упрощение (если вообще не выхолащивание) традиционных источников русского права, редукция последних к указному (централизованному императорскому) праву, а также к разного рода регламентам, инструкциям и т.п. Если ранее право возникало в результате сложного и многопланового взаимодействия «царя» и «земли» и было сопряжено с религиозно-этической средой русского социума, то теперь право свелось к «закону-указу», создаваемому по априори разумной воле императора или иных приближенных к трону лиц. Привычные юридические формы социального бытия, если и не были элиминированы, то уже точно оказались на периферии национальной правовой жизни, в значительно деформированном (в силу действия множества факторов) виде.

И. С середины XIX в. по 1917 г. поиск оснований, организационных и функциональных принципов, ориентиров развития публичной политики в

России выступает основным вопросом отечественной консервативно-правовой и либерально-правовой мысли, впрочем, это было всеобщее «увлечение», породившее также и радикальные (социал-демократические, анархистские и иные) доктрины. На этом фоне в контексте идеологического «разброда и шатаний» славянофилы оказались наиболее последовательными, уже хотя бы в силу их идейного традиционализма. В качестве же базовых положений философско-правовой рефлексии славянофилов, нашедших отражение в их государственно-политических и историософских теориях, можно выделить следующие: соборность как единственно возможный способ национального бытия, условие сохранения социального единства всех российских подданных; «примирительность» (свойственная соборному миропониманию модель разрешения правовых и иных конфликтов, реализуемая, по мнению не только славянофилов, но и ряда их оппонентов, в крестьянской общине); «конгрегационализм» как имманентная отечественному государственному миру версия единения «царя» и «земли», специфика исторически сложившихся в стране властных отношений.

12. Многоплановые и в достаточной мере радикальные реформы второй половины XIX в. происходили на фоне все более и более обостряющейся консервативно-либеральной коллизии. Причем если в XVIII - начале XIX вв. столкновение различных позиций, взглядов на содержание и вектор трансформации Российского государства и права было обозначено на публицистическом, конституционно-проектном (проект конституции Н. Панина, конституционные концептуализации и др.) или в весьма ограниченном по количеству источников теоретико-правовом, философском и религиозном дискурсах, то в эпоху «Великих реформ» ситуация явно изменилась: во-первых, в этот период уже создаются фундаментальные научные труды, принадлежащие как русским либералам, так и сторонникам консервативно-правовых идей; во-вторых, университетская среда становится ареной для распространения и либеральных, и консервативных идей «вширь», в дворянские и разночинные массы российских подданных; в-третьих, доминирование либеральных или, наоборот, консервативных взглядов во властных элитах русского общества (вплоть до императора и его семьи) теперь всецело определяет характер, цели, а следовательно, и результаты государственно-правового строительства (в эпоху царствования Александра И, возможно, как никогда ранее, проявилось влияние мировоззрения и политико-правовых пристрастий даже отдельных государственных чиновников, родственников императора на принимаемые им решения, нередко смена «персонажей» приводила если не к смене курса, то, по крайней мере, к его значительным коррективам).

13. Традиции в политико-правовой сфере как значимый фактор устойчивого развития отечественной государственности, их сохранение, осмысление в модернизационном, религиозном и ином контексте и явились предметом изучения русских консерваторов, не зря получивших наименование «традиционалистов» и «охранителей». Монархические идеалы и институты, веками развивающиеся в российском социально-правовом и духовном пространстве, консерваторы Х1Х-ХХ вв. в полной мере оправданно рассматривают в контексте «традиционно-модернизационной» антиномичности, в рамках которого (задолго до появления современных версий концепции устойчивого развития) и звучат вопросы сохранения адекватной историческому пути России и ее особой культурной миссии формы государственного правления. Именно в таком дискурсе и можно «считывать», например, идеи К.П. Победоносцева, Л.А. Тихомирова, М.Н. Каткова, И.Л. Солоневича и других представителей консервативно-правовой мысли о «демократической форме правления как самой сложной и самой затруднительной в истории человечества, а поэтому выступающий преходящим (в отличие от жизнеспособных монархий) явлением.

14. При исследовании правовой и политической природы монархии проблема создания и функционирования демократических институтов не является чем-то «случайным». В историческом плане трудно оспорить тот факт, что дворянская, сословно-представительная демократия, парламенты, городские коммуны и т.п. возникали и получали свою юридическую инсти-туционализацию именно в монархических государствах. Подлинной же опорой русского самодержавия в воззрениях представителей консервативного направления политико-правовой мысли считались как дворянская аристократия (будучи «хранительницей идеи чести, благородства и исторических преданий»), так и простой народ, русское патриархальное крестьянство. Отсюда следует иметь в виду, что отечественный демократический элемент по содержанию, генезису и функциональной специфике всегда отличался от западных институциональных образований. Это была действительно «выращенная» в отечественной истории демократия, а не государственно-правовой режим «мировых стандартов», однотипный для всех «цивилизованных стран».

15. Российский неомонархизм как раз и стал ответом на вызовы либерально-демократического хаоса постсоветской эпохи, он является опирающимся на консервативно-правовые и соответствующие им религиозно-философские традиции идейным течением, представители которого видят различные способы, государственно-правовые и иные механизмы возрождения Русской монархии как важнейшего начала восстановления разрушенной за последние сто лет российской государственности. В общем же, неомонархисты выдвигают свой, принципиально отличающийся от общелиберальных и социалистических вариантов (поэтому и оцениваемый их адептами в качестве реакционного) модернизационный проект развития России в XXI в. Оппоненты неомонархизма не правы в том, что современные неомонархисты якобы «отрицают» или просто «не хотят признать» наличие кризисных моментов в российском самодержавии начала XX в. и стремятся к идеализации всех монархических институтов, обычной «ретроориентации масс, т.е. занимаются «исторической мифологией». В отношении объективного характера Российской революции февраля 1917 г. неомонархисты, как правило, едины во мнениях: факты свидетельствуют о том, что Российская революция вообще не была вызвана внутренними экономическими или социальными проблемами. Она преднамеренно спланирована и организована враждебными России внешними силами, сумевшими целенаправленно расколоть русский народ и столкнуть его представителей между собой.

16. Оценка монархических идей, принципов, доктрин и, конечно, (возможно, это и есть самое главное) проблем легитимности институтов монархической власти в России, исторической и современной, должна проводиться по нескольким критериям (содержанию структурных элементов): нормативно-правовому, институционально-организационному и духовно-социологическому. i !

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»

1. Конституция РФ. - M., 1993.

2. Аврелий Августин. О граде Божьем. Минск, 2000.

3. Аксаков И.С. Еще об уездном самоуправлении // Собрание сочинений: В 5 т.- М., 1887. Т. 5. - 520 с.

4. Аксаков И.С. О мировом суде // Собрание сочинений: В 5 т. М., 1887.-Т. 4.-473 с.

5. Аксаков И.С. О судебной реформе // Собрание сочинений: В 5 т. -М., 1887.-Т. 4.-473 с.

6. Аксаков И.С. Отчего так нелегко живется в России? М., 2002.245 с.

7. Аксаков К.С. Сочинения исторические. СПб., 1861. - 320 с.

8. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений: В 3 т. М., 2001.

9. Алексеев H.H. Идея государства. СПб., 2001. - 483 с.

10. Алексеев H.H. Русский народ и государство. М., 2000. - 623 с.

11. Алексеев H.H. Общее учение о праве. Симферополь, 1919. - 370 с.

12. Алексеев H.H. Основы философии права. СПб., 1999. - 447 с.

13. Аннерс Э. История европейского права. М., 1996. - 320 с.

14. Античная демократия в свидетельствах современников. М., 1997.385 с.

15. Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. -СПб., 2003. 658 с.

16. Архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб., 1992.-218 с.

17. Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта. Новосибирск, 1997.-Т. 1.-570 с.

18. Ахиезер A.C., Ильин B.B. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы. М., 1997. - 384 с.

19. Байниязов P.C. Философия правосознания: постановка проблемы // Правоведение. 2001. - № 5.

20. Баранов В.М., Баранов П.П. Общая теория права (Опыт тематической библиографии). Ростов н/Д, 1997. - 856 с.

21. Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права: Краткий словарь. -СПб., 2000. 287 с.

22. Бердяев H.A. Государство // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. JL, 1990. - 347 с.

23. Бердяев H.A. Духовные основы русской революции. СПб., 1999.376 с.

24. Бердяев H.A. Судьба России. М., 1990. - 296 с.

25. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. -М., 1998.-785 с.

26. Бирюков Н.И., Сергеев В.М. «Соборность» как парадигма политического сознания // Политические исследования. 1997. - № 3.

27. Бойцова В.В., Бойцова J1.B. Российская школа сравнительного права: традиции и инновации // Ученые записки: Сборник научных трудов юридического факультета РГУ. Ростов н/Д, 2002. - Вып. 4.

28. Болдырев Н.В., Болдырев Д.В. Смысл истории и революция. М., 2001.-370 с.

29. Бранский В.П. Социальная синергетика и теория наций. Основы этнологической акмеологии. СПб., 2000. - 135 с.

30. Будовниц И.Р. Русская публицистика в XVII в. M.-JL, 1947.478 с.

31. Валицкий А. Нравственность и право в теориях русских либералов конца XIX начала XX в. // Вопросы философии. - 1991. - № 8.

32. Валишевский К. Смутное Время. М., 1989. - 510 с.

33. Васильев A.A. Очерки русской консервативной правовой мысли в XIX в. (славянофильство и почвенничество). М., 2011. - 256 с.

34. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные сочинения. М., 1990. - 379 с.

35. Величко A.M. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. СПб., 1999. - 443 с.

36. Величко A.M. Философия русской государственности. СПб., 2001.-336 с.

37. Величко А.М. Нравственные и национальные основы права: Сборник статей по философии и истории права. СПб., 2002. - 127 с.

38. Величко A.M. Христианство и социальный идеал (философия, право, социология индустриальной культуры). СПб., 2000. - 544 с.

39. Величко A.M. Церковь и император в византийской и русской истории (историко-правовые очерки). СПб., 2006. - 237 с.

40. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1998. - 624 с.

41. Верещагин В.Ю. Русская философия права в контексте глобализации // Философия права в условиях глобализации. Ростов н/Д, 2002. - 124 с.

42. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. -Ростов н/Д, 1995. 576 с.

43. Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. - № 6.

44. Гаген С.Я. Византийское правосознание IV-XV вв. М., 2012.304 с.

45. Гаджиев К.С. Консерватизм: современные интерпретации. М.,1990.

46. Гачев Г.Д. К вопросу о национальной идее // Огонек. 2000. - № 46.

47. Градовский А.Д. Начала русского государственного права: В 3 т. -СПб., 1875.-Т. 1.-532 с.

48. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1989. - 537 с.

49. Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. М., 1995. - 216 с.

50. Гольдберг A.J1. Юрий Крижанич о русском обществе середины XVII в. // История СССР. 1960. - № 6.

51. Градовский А.Д. Сочинения. СПб., 2001. - 512 с.

52. Графский В.Г. Политические и правовые взгляды русских народников (истоки и эволюция). М., 1993. - 237 с.

53. Гредескул H.A. К учению об осуществлении права. Интеллектуальный процесс, требующийся для осуществления права. Харьков, 1900. -426 с.

54. Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 2008. - 689 с.

55. Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. 1990. - № 4.

56. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. -М., 1990. -417 с.

57. Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра / Люсьен Февр. Бои за историю. -М., 1991.-327 с.

58. Гусев В.А. Д.А. Хомяков: интерпретация девиза «Православие. Самодержавие. Народность» // Социально-политическая жизнь. 1992. -№ 10. - С. 88.

59. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997. - 405 с.

60. Даль Р. О демократии. М., 2000. - 209 с.

61. Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-романскому. СПб., 1995. -512 с.

62. Данте Алигьери. Монархия // Мир Данте: В 3 т. М., 2002. - Т. 2.

63. Дарендорф Р. Фрагменты нового либерализма. Штутгарт, 1987.

64. Дилигенский Г.Г. «Запад» в российском общественном сознании // Общественные науки и современность. 2000. - № 5.

65. Долгих Е.В. Личность монарха в восприятии сановника николаевского времени // Российская ментальность: методы и проблемы изучения. -М., 1999.-233 с.

66. Достоевский Ф.М. Пушкин / Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002.

67. Дугин А.Г. Философия политики. М., 2004. - 616 с.

68. Душков Б.А. Психосоциология менталитета и нооменталитета. -Екатеринбург, 2002. 427 с.

69. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции // Одиссей. -М., 1991.

70. Дюркгейм Э. Самоубийство (социологический этюд). -М., 1994.417 с.

71. Еврейская газета. -1991.-12 марта.

72. Ефремова H.H. Судебные реформы в России: пути утверждения идей и ценностей правосудия // Политико-правовые ценности: история и современность. М., 2000. - 227 с.

73. Замалеев А.Ф. Восточнославянские мыслители. СПб., 1998.356 с.

74. Захаров H.A. Система русской государствешюй власти. М., 2002.

75. Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991. - Т. 1. -Ч. 1.-247 с.

76. Зиновьев A.A. Посткоммунистическая Россия. М., 1996. - 247 с.

77. Золотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. М., 1985. - 312 с.

78. Зорькин В.Д. Позитивистская теория права в России. М., 1978.t

79. Иваненко С. Социально-политическая ориентация русской православной церкви // Власть. 1995. -№ 1.

80. Иванников И.А. В поисках идеала государственного устройства России (из истории русской политико-правовой мысли второй половины XIX века). Ростов н/Д, 1995. - 104 с.

81. Исаев И.А. Символизм правовой формы (историческая перспектива) // Правоведение. 2002. - № 6. - С. 4-10.

82. Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века / Под общ. ред. И.Я. Щипанова. М., 1952. - 823 с.

83. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. -1991.-№4.

84. Ильин И.А. О русской идее // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002. - 476 с.

85. Ильин И.А. О сущности правосознания // Собрание сочинений: В 2 т. М., 1993. - Т. 1. - 403 с.

86. Ильин И.А. Основные задачи правоведения в России // Родина и мы: Статьи. Смоленск, 1995. - 510 с.

87. Иншаков С.М. Культура и ее воздействие на преступность // Преступность и культура. М., 1999. - 203 с.

88. Иоанн, митрополит. Самодержавие духа: Очерки русского самосознания. СПб., 1994. - 352 с.

89. Ионин Л.Г. Понимающая социология: Историко-критический анализ. М., 1979. - 287 с.

90. Исаев И.А. Метафизика власти и закона. М., 1998. - 220 с.

91. Исаев И.А. Политико-правовая утопия в России (конец XIX начало XX в.). -М., 1991.-318 с.

92. Исаев И.А., Золотухина Н.М. История политических и правовых учений России. М., 2003. - 415 с.

93. История политических и правовых учений / Под ред. B.C. Нерсе-сянца.-М., 1997.-736 с.

94. История политических и правовик учений / Под ред. О.Э. Лейста. -М., 2000.-720 с.

95. История политических и правовых учений: Хрестоматия / Под ред. В.П. Малахова. М., 2000. - 537 с.

96. Кавелин К.Д. Взгляд на русскую сельскую общину // Наш умственный строй. М., 1989. - 378 с.

97. Казанский П.Е. Власть Всероссийского Императора. М., 1999.610 с.

98. Казин А. Демократия в России // Литературная газета. 2007.45.

99. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914.564 с.

100. Карапетян Л.М. Партии, национальный лидер: политические и конституционно-правовые размышления // Конституционное и муниципальное право. 2008. - № 8.

101. Карташев A.B. Вселенские Соборы. М., 1994. - 283 с.

102. Катков В.Д. Нравственная и религиозная санкция русского самодержавия. Харьков, 1907. - 346 с.

103. Катков В.Д. О власти русского императора и ее недругах // Русская речь. 1912. - № 1870.

104. Катков В.Д. О русском самодержавии // Харьковские губернские ведомости. 1906. - С. 24-25.

105. Катков М.Н. О самодержавии и конституции. М., 1905. - С. 14,7,8.

106. Катков М.Н. Империя и крамола. М., 2007. - 432 с.

107. Катков М.Н. Идеология охранительства. М., 2009.

108. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений. -М., 1995.f

109. Киреевский И.В. Записка об отношении русского народа к царской власти // Киреевский И.В. Духовные основы русской жизни. М., 2007.

110. Киреевский И.В. В ответ A.C. Хомякову // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002.

111. Ключевский В.О. Боярская дума Древней Руси. СПб., 1919.234 с.

112. Ковлер А.И. Кризис демократии? Демократия на рубеже XXI века. М., 1997. - 105 с.

113. Кожинов В. История Руси и русского Слова (Опыт беспристрастного исследования). М., 1999. - 689 с.

114. Козлихин И.Ю. Идея правового государства: История и современность. СПб., 1993. - 212 с.

115. Козлихин И.Ю. Позитивизм и естественное право // Государство и право. 2000. - № 3.

116. Козлова И. Социально-историческая антропология. М., 1999.357 с.

117. Козлов М. Протоиерей. Иоанн Павел П. Епископ Рима или наместник Христа? // Православная беседа. 2004. - № 1.

118. Кокошин А. Реальный суверенитет. М., 2006. - 180 с.

119. Колмыков П. Символизм права вообще и русского в особенности. -СПб., 1839.

120. Комаров С.А. Личность в политической системе российского общества (политико-правовые исследования). Саранск, 1995. - 349 с.

121. Корольков A.A. Одухотворенная наука о праве // Русская философия права: философия веры и нравственности. СПб., 1997. - 399 с.

122. Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1909. -Т. 1: Введение и общая часть.

123. Кравченко И.И. Политика и сознание. М., 2004.

124. Крижанич Ю. Политика. М., 1965. - 780 с.

125. Кутафин O.E., Лебедев В.М., Семигин Г.Ю. «Первый суд» // Российская юстиция. 2005. - № 3.

126. Лазаревский Н.И. Русское государственное право. СПб., 1913. -Т. 1: Конституционное право.

127. Ларионов В. Православная монархия. Национальная монархия в России. Утопия или политическая реальность. М., 2007.

128. Лафитский В.И. Сравнительное правоведение в образах права. -М., 2010.-429 с.

129. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права.-М., 2002.

130. Ленин В.И. О государстве // Полное собрание сочинений. М., 1970. - Т. 39. - 365 с.

131. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. М., 2007. - 310 с.

132. Лубский A.B. Цивилизационные особенности России и эффективность государственной власти // Проблемы повышения эффективности государственной власти и управления в современной России. Ростов н/Д, 1998.

133. Лукашева Е.А. Права человека как критерий нравственного измерения политики и государственной власти // Права человека и политическое реформирование / Под ред. Е.А. Лукашевой. М., 1997. - 254 с.

134. Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907-1914. -Пермь, 2001.-239 с.

135. Любашиц В.Я., Мордовцев А.Ю., Мамычев А.Ю. Государственная власть: Введение в общую теорию. Ростов н/Д, 2003. - 303 с.

136. Макаренко В.П. Российский политический менталитет // Вопросы философии. 1994. -№ 1.

137. Макаренко В.П. Главные идеологии современности. Ростов н/Д,

138. Макиавелли Н. Государь // Сочинения. М., 1999. - 640 с.

139. Максимов С.И. Правовая реальность: опыт философского осмысления. Харьков, 2002. - 289 с.

140. Малахов В.П. История политических и правовых учений: Хрестоматия. М., 2000. - 340 с.

141. Мамут J1.C. Государство в ценностном измерении. М., 1998.149 с.

142. Мамут J1.C. Стратегия взаимодействия государства и гражданского общества в условиях современной России // Государство и право на рубеже веков. Проблемы теории и истории: Материалы Всероссийской конференции. М., 2001. - 216 с.

143. Марасинова E.H. Эпистолярные источники о социальной психологии российского дворянства (последняя треть XVIII в.) // История СССР. -1990.- №4.

144. Марков Б.В. Разум и сердце: история и теория менталитета. -СПб., 1993. 329 с.

145. Мартышин О.В. Конституция РФ 1993 г. и развитие теории государства и права (некоторые методологические аспекты) // Государство и право.-2008.-№ 12.

146. Мартышин О.В. Идеология и формирование новой политической и правовой культуры в Российской Федерации // Государство и право. 2010. -№9.

147. Марченко М.Н. Сравнительное правоведение. Общая часть. М., 2001.-517 с.

148. Меньшиков М.О. Письма к русской нации. М., 2005. - 560 с.

149. Мнрзоев С. Гибель права: легитимность в «оранжевых революциях». М., 2006. - 265 с.

150. Мировосприятие и самосознание русского общества. Вып. 3: Российская ментальность: методы и проблемы изучения / Отв. ред. A.A. Горский, Е.Ю. Зубкова. - М., 1999. - 310 с.

151. Михалков Н.С. Право и Правда // Литературная газета. 2010. -№ 44. - С. 9.

152. Модернизация в России и конфликт ценностей. М., 1994. - 207 с.

153. Моисеев H.H. Русский вопрос. Существо проблемы // Русская цивилизация. М., 2000. - 206 с.

154. Момотов В.В. Формирование русского средневекового права в IX -XIV вв.-М., 2003.-318 с.

155. Морозова Л.А. Проблемы современной российской государственности. М., 1998. - 157 с.

156. Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. -М., 2005. -992 с.

157. Нардова В.А. Самодержавие и городские думы в России в к. XIX -и. XX в.-СПб., 1994.

158. Наумов С., Слонов Н. Народ выше любой Конституции и вправе сам выбирать себе лидера // Литературная газета. 2007. - № 24.

159. Неволин К. Энциклопедия законоведения. Киев, 1839. - Т. 1.657 с.

160. Нерсесянц B.C. Философия права. М., 1997. - 758 с.

161. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991.

162. Новомбергский Н. Слово и дело государевы (Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 года). М., 1911. - Т. 1.

163. Оболонский А. На государевой службе: бюрократия в старой и новой России. М., 1997. - 101 с.

164. Оболонский A.B. Бюрократия и государство. М., 1996. - 83 с.

165. Оболонский A.B. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994. - 112 с.

166. Овчинников А.И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. Ростов н/Д, 2002. - 288 с.

167. Овчинников А.И., Овчинникова С.П. Евразийское правовое мышление H.H. Алексеева. Ростов н/Д, 2002. - 312 с.

168. Омельченко O.A. Московское государство в историческом наследии Ф.В. Тарановского // Развитие права и политико-правовой мысли в Московском государстве. М., 1985. - 219 с.

169. Ордешук П.К. Проект Конституции России многословен и обещает слишком много // Известия. 1992. - 14 января.

170. Основные задачи советского социалистического права // Материалы Первого совещания научных работников права 16-19 июля 1938 г. -М., 1938.-317 с.

171. Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. М., 2001.-288 с.

172. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 2004.

173. Пайпс Р. Русский консерватизм второй половины девятнадцатого века. М., 1977.

174. Панарин A.C. Объяснение и понимание в политической науке // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1997. - № 2.

175. Панченко А.М. Русское самозванство // Русская культура в канун Петровских реформ. М., 1987. - 246 с.

176. Папаян P.A. Христианские корни современного права. М., 2002.365 с.

177. Пахман C.B. Обычное гражданское право в России: Юридические очерки. СПб., 1877. - Т. 1. - 428 с.

178. Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. «Русская система» как попытка понимания русской истории // Политические исследования. 2001. - № 4.

179. Письма К.П. Победоносцева С.Д. Шереметеву // Документы русской истории. Вестник архива Президента РФ. 1996. - № 6.

180. Письмо К.П. Победоносцева к А.Ф. Кони 1879 года // ГАРФ. -Ф. 564. Он. 1. - Д. 2892. - Л. 17.

181. Панарин A.C. Православная цивилизация в глобальном мире. -М., 2002. -498 с.

182. Панарин A.C. Процессы модернизации и менталитет // Вопросы философии. 1994. -№ 1.

183. Победоносцев К.П. Сочинения. СПб., 1996. - 509 с.

184. Поляков A.B. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. - № 2.

185. Поляков A.B. Общая теория права. СПб., 2001. - 689 с.

186. Поляков A.B. Правогенез // Правоведение. 2001. - № 5.

187. Понятие государства в четырех языках: Сборник статей / Под ред. О. Хархордина. СПб., 2002. - 218 с.

188. Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. М., 1992. -Т. 1. - 420 с.

189. Послание Президента России Владимира Путина Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 2003. - 17 мая. - № 93.

190. Права человека как фактор стратегии устойчивого развития / Отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 2000. - 268 с.

191. Преемственность и новизна в государственно-правовом развитии России / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 1996. - 74 с.

192. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель. М., 1993. - 234 с.

193. Проект России. Выбор пути. Вторая книга. М., 2007; Проект Россия. Третья книга. Третье тысячелетие. - М., 2009.

194. Психология масс: Хрестоматия. Самара, 1998. - 567 с.

195. Разумовский Ф. Модернизация с кнутом и без. // Литературная газета. 2007. - № 22-23.

196. Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. СПб., 1996. - Т. 3. - 560 с.

197. Репников A.B. Тернистые пути консерватизма в России // Общественные науки и современность. 2002. - № 4.

198. Репников A.B. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007. - 349 с.

199. Розин В.М. Юридическое мышление (формирование, социокультурный контекст, перспективы развития). Алматы, 2000. - 228 с.

200. Романовская Е.В. Герменевтика традиции // Вопросы культурологии. 2011. - № 5.

201. Русская философия права: философия веры и нравственности: Антология. СПб., 1997. - 740 с.

202. Савельев В. Монархические мечтания // Литературная газета. -2008.-№2.

203. Савва В.И. Московские цари и византийские василевсы. К вопросу о влиянии Византии на образование идей царской власти московских государей. Харьков, 1901. - 137 с.

204. Саидов А.Х. Сравнительное правоведение. М., 2007. - 680 с.

205. Сальников М.В., Кудрявцев Ю.А. Политический режим как элемент формы государства. СПб., 2006. - 96 с.

206. Самарин Ю.Ф. Хомяков и крестьянский вопрос // Сочинения. -М., 1877.-Т. 1.-229 с.

207. Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки // Государство и право. -1992.-№ 10.

208. Симеон Полоцкий. Избранные сочинения. М., 1967. - 320 с.

209. Симон Г. Мертвый хватает живого. Основы политической культуры России // Цивилизации. М., 1997. - Вып. 4. - 219 с.

210. Синюков В.Н. Российская правовая система: введение в общую теорию. М., 2010. - 672 с.

211. Свод Законов Российской империи. СПб., 1892. - Т. 1. - Ч. 1.

212. Смолин М.Б. Русский путь в будущее. М., 2007. - 242 с.

213. Соловьев B.C. Предварительные замечания о праве вообще. Определение права и его связи с нравственностью // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. - 216 с.

214. Соловьев B.C. Сочинения: В 2 т. М., 1989. - Т. 2. - 530 с.

215. Соловей В.Д. Есть ли у нас будущее? // Литературная газета. -2008.-№24.

216. Соловей В.Д. Другой народ? // Литературная газета. 2007. - № 44.

217. Соловей В.Д. Кровь и почва русской истории. М., 2008. - 480 с.

218. Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 2003. - 620 с.

219. Тарасов И.Т. Самодержавие и абсолютизм. М., 1917.

220. Тихомиров Л.А. Россия и демократия. М., 2007. - 356 с.

221. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992.820 с.

222. Тихомиров Л.А. Что такое Россия? // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002. - 429 с.

223. Тихомиров Ю.А. Закон: от принятия до реализации // Законность в Российской Федерации. - М., 1998. - 239 с.

224. Тихомиров Ю.А. Публичное право. М., 1995. - 490 с.

225. Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 года. -М., 1962.

226. Тихонова Н.Е. Личность, общность, власть в российской социокультурной модели // Общественные науки и современность. 2001. - № 3.

227. Токвиль де А. Демократия в Америке. М., 1992. - 429 с.

228. Тонких В.А., Ярецкий Ю.Л. История политической и правовой мысли России. М., 1999. - 567 с.

229. Трельч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994. - 760 с.

230. Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002. - 430 с.

231. Тышко А. О самодержавной царской власти и ее божественном установлении. Петроград, 1915. - 349 с.

232. Устрялов Н.В. Политическая доктрина славянофильства. Харбин, 1925.-312 с.

233. Федотова В.Г. Основные исследовательские программы социально-гуманитарных наук // Анархия и порядок. М., 2000. - 220 с.

234. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997. - 237 с.

235. Филиппова Т.А. «Русские тори»: консерватизм и модернизация // Исследования по консерватизму. Пермь, 1996. - Вып. 3.

236. Фома Аквинский. О правлении государей. Кн. 1. - Гл. 1 // www.gutenberg.org.

237. Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч. 2. - Кн. 1. - Вопр. 105. -Разд. 1 // www.gutenberg.org.

238. Фома Аквинский. О правлении государей. Кн. 1. - Гл. 3 // www.gutenberg.org.

239. Фридмэн J1. Введение в американское право. М., 1993. - 258 с.

240. Фроянов И. Революция для России // Литературная газета. 2007. -№ 33-34.

241. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М., 2005.430 с.

242. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М„ 1996. - 658 с.

243. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.501 с.

244. Хомяков A.C. Сочинения. М., 1994. - Т. 1. - 310 с.

245. Хомяков A.C. О старом и новом // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002.

246. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя. Смоленск, 2001. - 432 с.

247. Швеков Г.В. Преемственность в праве. М., 1983.

248. Шмитт К. Политическая теология. М., 2000.

249. Чаадаев П.Я. Философические письма. М., 1912.

250. Черепнин Л.В. Земские соборы русского государства в XVI-XVII вв. М., 1978. - 289 с.

251. Четвернин В.А. Понятие права и государства: Введение в курс теории права и государства. М., 1997.

252. Чиркин В.Е. Основы государственной власти. М., 1996. - 89 с.

253. Чиркин В.Е. Современная модель конституции: прежние и новые приоритеты // Правоведение. 2003. - № 2.

254. Чиркин В.Е. Конституция: российская модель. М., 2002. - 160 с.

255. Чистяков О.И. О политико-правовом опыте и традициях России // Вестник МГУ. 1990. - № 2. Сер.: Право.

256. Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1899. - 449 с.

257. Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858.

258. Чубайс И.Б. Россия в поисках себя. Как мы преодолеем идейный кризис. М., 1998. - 169 с.

259. Цыпин В. Симфония церкви и государства // Православная государственность: 12 писем об империи. СПб., 2003.

260. Эбзеев Б.С., Айбазов Р.У., Краснорядцев C.J1. Глобализация и государственное единство. М., 2006. - 323 с.

261. Яковенко И.Г. Российское государство: национальные интересы, границы и перспективы. М., 1999. - 339 с.

262. Ясперс К. Введение в философию. Минск, 2000. - 103 с.

263. Ященко A.C. Теория федерализма // Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999. - 189 с.

264. Berger P., Luckmann Т. The Social Construction of Reality. L.,

265. Lasswell H.D. Kaplan A. Power and Socaity. New Haven, 1950.

266. Herbertstein S., von. Das alle Russland. Zuerich, 1985. - 268 s.

267. Tuker R. Political Culture and Leadership in Soviet Russia. N.Y.,568 c.1971.-P. 52.( (II (■ (■ IHM! f »II

Автор: Комова, Наталья Борисовна
Город: Ростов-на-Дону
Год: 2012
Звание: доктора юридических наук
КОД ВАК: 12.00.01

Диссертация

Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв. тема диссертации по юриспруденции

Автореферат

ПОХОЖИЕ РАБОТЫ

Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.текст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции на тему «Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по праву и юриспруденции, автор работы: Комова, Наталья Борисовна, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ по теме "Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв."

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Комова, Наталья Борисовна, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ «Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции на тему «Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по праву и юриспруденции, автор работы: Комова, Наталья Борисовна, доктора юридических наук

ВВЕДЕНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
по теме "Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв."

ВЫВОД ДИССЕРТАЦИИ
по специальности "Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве", Комова, Наталья Борисовна, Ростов-на-Дону

БИБЛИОГРАФИЯ ДИССЕРТАЦИИ
«Монархическая власть в консервативных государственно-правовых учениях России XVIII-XX вв.»