Теоретико-правовые основания юридической антропологиитекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции на тему «Теоретико-правовые основания юридической антропологии»

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

УРАЛЬСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

На правах рукописи

ПУЧКОВ Олег Александрович

РГ 5 ОД 15 МАГ! ^

ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ ОСНОВАНИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ

Специальность 12.00.01— теория права и государства; история права и государства; история политических и правовых учений

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук

Екатеринбург 2000

Диссертация выполнена на кафедре теории государства и права Уральской государственной юридической академии

Официальные оппоненты:

доктор юридических наук профессор Власенко Н.А. доктор юридических наук профессор

заслуженный юрист Российской Федерации Кожевников С.Н. доктор юридических наук профессор Экимов А.И.

Ведущее учреждение -

Саратовская государственная академия права

Защита состоится 6 апреля 2000 г. в 17.00 час. на заседании диссертационного Совета Д.063.96.01 в Уральской государственной юридической академии (620066, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. Зал заседаний Совета).

С диссертацией можно ознакомится в научной библиотеке Уральской государственной юридической академии.

Автореферат разослан 6 марта 2000 г.

Ученый Секретарь диссертационного Совета, доктор юридических наук,

профессор В.И. Леушин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы и задачи исследования. На исходе XX века задача всесторон-1его анализа и рефлексии результатов развития отечественной юридической науки стано-штся все более актуальной. Мировая цивилизация переходит в третье тысячелетие, и этот аап выдвигает не только сугубо рациональные, логические, почти дедуктивного уровня гритерии содержания научных результатов, но и особые, прежде находящиеся на перифе-)ии верификационных методов, морально-этические и гуманистические критерии оценки гройденного пути. Средством гуманизации правоведения может стать юридико-1нтропологическое направление.

Отечественная теоретическая наука о государстве и праве, в ее социально-(риентированной части должна включать, наряду с такими важными конструкциями, как юциальное правовое государство, социальный механизм действия права, права и свободы шчности и т.д., идею человека в мире права, в правовой действительности. Особая роль юловека в правотворчестве, реализации и применении права, в правовом регулировании в делом, ставит перед нашей наукой задачу повышения эффективности науки, увеличения ее фактической применимости. Потенциально важным резервом теории государства и права [вляется не только аутентичная рефлексия, но и усиление научно-методологических исследований, поиск и расширение предметного поля научных исследований. Следование там итеративам открывает возможности дальнейшего наращивания познавательного потенциала не только теории государства и права, но и правоведения в целом.

Реферируемая работа содержит одну из первых в отечественном правоведении попы-ок инкорпорировать в правовую науку (а значит и юридическую практику) проблему че-ювека в правовой системе. Для решения этой исследовательской задачи потребовалось: 1) доказать, что современное отечественное правоведение не имеет своего, специфическо-'о видения человека в качестве предмета правового познания; б) продемонстрировать методологический инструментарий научного направления, способного это видение институ-даонализировать; в) доказать, что юридическая антропология должна исследовать не ■олько правовые формы традиционных обществ, что менее актуально для сегодняшней 'оссии, но и (прежде всего), способна заняться научным анализом актуальных проблем 5ытия человека в правовой действительности.

Решение указанных научных задач потребовало пересмотра успевших сложиться в иуке представлений о юридической антропологии как науке, способной лишь к непосред-:твенному наблюдению, синхроническому анализу юридических и социальных институтов (нецивилизованных», архаичных обществ. По нашему мнению, юридическая антропология 1е должна замыкаться только на конкретных юридико-антропологических исследованиях фавовых систем различных обществ, этносов, народов. Предмет юридической антрополо-тга гораздо богаче, нежели его себе представляют некоторые адепты молодого научного «правления1. В их интерпретации юридическая антропология — это и по методам научного исследования, и по его предмету — плоть от плоти юридическая этнография, т.е. наука, пучающая правовой образ жизни разных народов земного шара. С этим согласиться никак гельзя, ибо юридическая антропология полиструктурна. Это означает, что в юридической штропологии явно или латентно проявляют себя следующие направления: 1) теория

См.: Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986; Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999; Венгеров А.Б. Значение археологии и этнографии для юридической науки И Сов. государство

i право. 1983. № 3; Венгеров А.Б.„ Куббель U.E.. ПеришцЛ.Н. Этнография и науки о государстве и 1раве // Вестн. АН СССР. 1984. № 10 и др.

юридической антропологии ("общая часть" науки, которая, как будет показано в дальнейшем, развивается на стыке философии, социологической науки и теории государства и права);

2) юридическая антропология современного общества (современных правовых систем);

3) юридическая антропология традиционных обществ (юридическая этнография,).

Диссертационное исследование целиком выдержано в русле первых двух направлений. И это закономерно, так как автор, в силу профессиональной ментальное™ и навыков мышления, характерного для теоретика государства и права, стремился на фоне «зияющих вершин» (A.A. Зиновьев) отечественной юридической антропологии изначально определиться с исходными теоретическими положениями (методологическими предпосылками) новой науки. В выборе тематики сыграло свою роль состояние нашего правоведения, оцениваемого как сложное и противоречивое. Последнее, если говорить кратко, усматривается, с одной стороны, в интенсивном обновлении права, а с другой — в неспособности позитивного права адекватно потребностям гражданского общества и человеческой природе урегулировать поведение и деятельность человека, в низкой правовой культуре российского народа, «нигилистической» направленности его правосознания. В связи с этим, все отчетливее ощущается необходимость в осмыслении исходных познавательных юридических парадигм, в преодолении заформализованности объективного права, и, говоря по большому счету, в гуманизации нашей правовой системы. Теоретически это достигается тем, что предметное поле юридической науки интегрируется человек. Поступая таким образом, мы неизбежно «морализируем» нашу правовую науку и юридическую практику, но возможно именно в этом и нуждается сейчас отечественная юриспруденция.

Методологическая, информационная и эмпирическая основы исследования. Степень разработанности проблемы. Методологическую основу диссертации составляют принципы материалистической диалектики, а также основные парадигмы философской антропологии, социальной антропологии и философии права. Привлечение познавательных средств указанных научных дисциплин вызвано тем обстоятельством, что специфика предмета юридической антропологии, формулируемая в виде: «право, свобода и закон как проблема человека», настоятельно потребовала обращения к таким средствам научного анализа, которые не являются типичными для отечественного правоведения. Речь идет о приоритете социально-антропологических, философско-антропологических, юридико-антропологических познавательных средств в трактовке и анализе правовой действительности. В связи с этим необходимо пояснить характер антропологического знания. Дело в том, что антропология — это философская концепция, которая сегодня переживает своеобразный ренессанс. В результате, представители практически всех гуманитарных наук признают понятие человека центральной мировоззренческой категорией. Как следствие, основными парадигмами философской (социальной) антропологии, признаются: 1) тезис о человеке как венце природы, обладающем уникальными природными способностями, и в силу этого, проявляющего как биологические, грубые инстинкты, так и осуществляющего возвышенную, утонченную деятельность (М. Шелер2); 2) тезис о человеке как деятельной сущности (А. Гелен3). Действуя, человек создает определенную культуру и социальные институты (учреждения, законы, нормы), соответствующие жизненной среде и обеспечивающие определенность и предсказуемость человека; 3) тезис о человеке как свободном индивиде, ответственном за свой выбор и реализацию избранной линии поведения

2 Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988; Scheler М. Von Ewigen im Menschen. Lpz.,1921.

3 Гелен А. О систематике антропологии // Проблема человека в западной философии. М., 1988; Gehlen А. Anthropologische Forschung. Hamburg,1961.

(Ж. П. Сартр4). От поиска сущности вне человека (марксизм5) к диагностике сущности человека как органичном единстве тела, души и культуры (А.Н. Бердяев, И.А. Ильин) — таков путь отечественной антропологической науки. Естественно, что юридическая наука не могла пройти мимо возможности использовать указанные отправные идеи в целях корректировки юридического мировоззрения. Однако прежде чем обратиться к обоснованию и демонстрации этих попыток, кратко отметим тех авторов, чьи работы послужили главным теоретическим фундаментом настоящего труда.

Из области юриспруденции и философии права использовались идеи таких крупных исследователей, как С.С. Алексеев, В.К. Бабаев, В.М. Баранов, Б.Т. Базылев, А.Г. Братко, В.И. Букреев, A.M. Васильев, A.B. Венедиктов, А.Б. Венгеров, Л.Д. Воеводин, H.A. Вла-сенко, H.H. Вопленко, В.И. Гойман, Ю.И. Гревцов, В.Е. Жеребкин, В.Б. Исаков, О.С. Иоффе, Н.М. Кейзеров, С.Г. Келина, Д.А. Керимов, М.И. Ковалев, А.И. Ковлер, С.Н. Кожевников, А.Н. Кокотов, В.М. Корельский, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лазарев, В.И. Леушин, Е.А. Лу-кашева, И.П. Малинова, A.B. Малько, Г.В. Мальцев, Н.И. Матузов, М.Н. Марченко, B.C. Нерсесянц, М.Ф. Орзих, В.А. Патюлин, В.Д. Перевалов, A.C. Пиголкин, C.B. Полени-на, В.Д. Попков, П.М. Рабинович, А.П. Семитко, Л.И. Спиридонов, Е.А. Суханов, H.H. Тарасов, Ю.А. Тихомиров, Ю.В. Тихонравов, Ю.Г. Ткаченко, А.Ф. Черданцев, В.А. Четвер-нин, В.М. Чхиквадзе, A.C. Шабуров, А.И. Экимов, Л.С. Явич, В.Ф. Яковлев и др.

В ходе методологического анализа использовались работы таких исследователей-антропологов философского направления, как К.А. Абульханова-Славская, А.П. Альгин, Б.Г. Ананьев, Н.М. Амосов, С.С. Батенин, Л.П. Буева, A.B. Грибакин, М.С. Каган, Л.Н. Коган, К.Н. Любутин, В.Т. Пуляев, В.В. Шаронов, Б.В. Марков, Т.В. Холостова и др.

Юридическая антропология — это научное направление, в структуре которого, как уже было отмечено, весьма отчетливо вычленяется, наряду с теоретической частью, и область знания, основанная на эмпирических, фактологических, «полевых» исследованиях. Речь идет о юридической этнографии — той части юридической антропологии, которая описывает социальные феномены (от власти и права до брачных союзов и конфликтов) в повседневном опыте народа. К зарубежным исследователям, положившим начало юридической этнографии и активно ее разрабатывающими, следует причислить Л.Г. Моргана, Дж. Самнер-Мэна, Ф. Энгельса, И. Бахофена, Дж. Мак-Леннана, Ф. Гребнера, Ф. Боаса, Э. Дюркгейма, М. Мосса, Б. Малиновского, Д. Радклифф-Брауна, Р. Бенедикт, М. Мид, К. Леви-Стросса, Абрахам Эделя, Ж. Карбонье, Н. Рулана и др., идеи которых имеют большое значение для понимания не только настоящей работы, но и для юридической антропологии в целом как научной дисциплины, имеющей сложную структуру и способную черпать источники своего вдохновения не только в теоретико-философских положениях, но и в непосредственно наблюдаемых явлениях жизни и быта народов.

К русским исследователям дореволюционного периода, излагавшим юридико-эгнографитеские наблюдения и идеи, которые использовались в диссертации, следует таких крупных ученых, как С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский, Б.А. Кистяковский, К. Д. Кавелин; к группе отечественных ученых современного периода следует отнести В.А. Зиба-рева, А.Я. Ефименко, А.Г. Воронова, А.П. Окладникова, Л.Е. Куббеля, Л.Н. Першица, А.Б. Венгерова и др.

4 Sartre J.-P. L'Existentialisme est un Humanisme. Paris, 1946.

5 Заметим, что марксизм изначально являлся формой оппозиции антропологическому знанию. Начав с критики антропологизма Л. Фейербаха, марксизм так и не смог преодолеть свой догматический подход, выразившийся в трактовке осуществления человеком своих сущностных сил, подавляемых рыночными отношениями и приводящих к отчуждению. (См: Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3).

Конечно, следует отдавать отчет в том, что любое исследование, выдержанное в русле права, может требовать не только философско-правовых обобщений, но и присутствия формально-юридических и логических приемов исследования, а также эффективного их применения. Автор, в силу возможностей, стремился там, где требовала логика изложения материала, применять указанные методы, особенно в тех случаях, когда в круг исследования инкорпорировались разнообразные правовые тексты, которые составили эмпирическую основу исследования. Автор принимал участие в разработке ряда нормативно-правовых актов, в которых был реализован антропологический подход (в частности, это законы Свердловской области «О молодежной политике», «Об образовании детей с ограниченными возможностями здоровья», «О дополнительных образовательных услугах»). Кроме того, основные идеи юридической антропологии были восприняты в некоторых нормативно-правовые актах Главы города Екатеринбурга.

Научная новизна исследования и положения, которые выносятся на защиту. В диссертации впервые в отечественной теоретической науке о праве и государстве предпринята попытка философского, социологического и юридического обоснования новой дисциплины в структуре правоведения - юридической антропологии. С этой целью проанализировано состояние юридической науки, процесс ее развития и выработаны методологические и теоретические основы юридико-антропологического знания. Показано, что юридическая антропология — это научное знание, которое опосредует новые социальные потребности, выражающиеся в требовании действительной социальной свободы, обновлении законодательства России и гуманизации юридической практики. Развивается положение о том, что юридическая антропология — это такая область науки, которая способна выступить эффективным инструментом обновления правоведения, средством преодоления формально-логических подходов в юридической науке и практике. Научная новизна диссертационного исследования конкретизируется в следующих положениях, выносимы-мых на защиту:

1. Юридическая наука испытывает в настоящее время интенсивное влияние со стороны социальной и юридической практики. Требуют ответа вызовы новых социально-экономических, политических и культурных феноменов. Как результат, ощущая невозможность дальнейшего своего развития без обновления своих исходных научных построений (понятия права, закона, свободы, личности, собственности, ответственности и др.) в правоведении предпринимаются усилия по формированию нового научного направления, новой субдисциплины — юридической антропологии, которая в то же время, затрагивает предметное поле философии права и государства, философской антропологии, этнографии.

2. Формирование юридической антропологии проходит через выдвижение новых научных парадигм, новой методологии юридической деятельности (правотворчества, толкования права, применения права и др.), а также на логическом уровне, — за счет придания новых смыслов понятиям и выведения на этой основе новых юридических конструкций. Параллельно, на основе данных мировой этнографической науки идет активное формирование той части юридической антропологии, которую мы можем назвать «юридической этнографией», имевшей возможность автономного развития.

3. Состав юридической антропологии структурируется из следующих научных направлений: а) теория юридической антропологии (сюда входят гносеологические, понятийно-терминологические, методологические вопросы формирования, разработки и функционирования нового научного знания в структуре правоведения); б) онтология юридической антропологии (эта часть научного знания формирует представления о бытии человека в сфере права как таковом и свободе человека, порождающей свободу генерирования пра-

вовых культур, а также данные о бытии «правового человека» в современных правовых системах, в национальных, этнических и культурных общностях); в) юридико-этнографическая антропология (или юридическая этнография), имеющие своим продуктом описания меняющихся в результате эволюции норм деятельности человека, описания нормативных аспектов традиционных и архаичных обществ, юридических отношений и конфликтов, а также сравнительно-правовые исследования правовых систем прошлого и настоящего в разрезе их человеческого восприятия и существования.

4. «Механизм» формирования юридической антропологии таков, что антропологическое знание в правоведении появляется в результате фиксации в специальной знаковой форме новых связей между знаками и объектами, сложившихся в системе юридически значимых деятельностей, операций и процедур. В данном случае новое антропологическое знание (относящееся к первым двум элементам юридической антропологии, отмеченных в п.З) является результатом наделения элементов правового текста свойствами, которые изначально им не принадлежали. Так, в результате антропологического прочтения действующего семейного законодательства (например, ст. 17 Семейного кодекса РФ), в соответствии с которой «муж не имеет права без согласия жены возбуждать дело о расторжении брака во время беременности жены и в течение года после рождения ребенка», можно сделать вывод о том, что данная правовая норма представляет из себя один из достаточно редких случаев учета законодателем специфики телесного, эмоционального состояния человека, по сути представляет из себя новую юридическую модель, акцентирующую внимание на уникальности, «переломности» естественно-природного состояния человека. Учет такой специфики детерминировал оправданные правовые ограничения на определенный вид деятельности человека (в частности, на деятельность, связанную с расторжением брака).

5. В результате операции сопоставления знаков текста права, конкретной деятельности и благодаря применению логических операций умозаключения и выводов, привычные знаки, выражающие текст права получают новые объяснительные функции, новые значения. Таким образом, правовые нормы получают антропологическую интерпретацию вследствие потребностей в новой деятельности, основанной на гуманистических принципах. Так рождается новое юридико-антропологическое знание, выражаемое в суждениях и знаках.

6. Юридическая этнография, как составная часть юридической антропологии, формируется благодаря полевым исследованиям юридического быта цивилизованных и традиционных обществ. При этом, используемая методология исследований, всецело заимствуется у этнографической науки.

7. Юридическая антропология появляется как результат углубляющейся дифференциации законодательства и, соответственно, юридического знания. Последнее представляет из себя двух уровневую науку: первый уровень составляет логико-философский блок знаний о праве и государстве, второй уровень - практически-прикладной блок, ориентированный непосредственно на применение знаний на практике. Антропологическое знание по своему характеру таково, что оно формируется в недрах, понятно, первого блока правоведения, но должно применяться фактически во втором блоке, в конкретных юридических отраслях. Принцип научной обоснованности правотворчества и применения права требует в этой сфере использования новых знаний, а именно юридико-антропологических знаний.

8. К функциям юридической антропологии, которые она выполняет в правоведении и способна выполнять по отношению к юридической и социальной практике, относятся: диагностическая, прогностическая, социоконтрольная, трансляционная, аксиологическая, функция институционализации антропологических принципов законодательства, функция гуманизации позитивного права, функция индивидуализации.

9. К предмету юридической антропологии следует отнести: во-первых, институционные элементы общества (человека, государство, право, практику); во-вторых, гуманистические аспекты политической (государственной) и правовой деятельности (правовая культура человека и общества, психология власти и права, социальные нормы деятельности, этнические факторы государственно-правового воздействия и т.д.); в-третьих, важнейшие производные государственно-правовой деятельности — свободу человека, ее гарантии и ограничения (право, правовые санкции, конфликты и т.д.).

10. Анализ юридико-антрополотческого знания возможен на уровне философской методологии. Однако он может оказаться и недостаточным, т.к. не всегда можно выявить специфику правового знания. Поэтому необходима иная, более конкретная методология, связанная с конкретным юридическим анализом феноменов человека, его бытия в сфере права, правовой системы, свободы общества и личности, законодательства как основания разнообразной деятельности человека. Такую методологию способна создать юридическая антропология.

11. К принципам познания юридической антропологии относятся: 1) принцип связи биологического и социального; 2) принцип интерпретации человека как биосоциального существа и самодеятельного универсума; 3) принцип социального характера материально-телесной жизни; 4) принцип единства духовного и материального в развитии общественных отношений; 5) принцип связи индивидуального и социального; 6) принцип стратификации; 7) принцип социальной типизации личности. Указанные принципы юридической антропологии — это те общие основания, которые указывают на многообразие направлений ее познавательных усилий и определяют ее главное предназначение. Оно заключается, по нашему мнению, в способности юридической антропологии придать единство во взгляде на правовую систему путем установление его «первоэлемента» — человека, деятельного участника социальных связей, наделенного способностью формировать право, приобретать права, нести обязанности и подчиняться праву.

12. Юридическая антропология способна продуцировать собственные познавательные средства и понятия. К таковым относится, например, понятие «правовая среда». В чем значение этого понятия для юридической антропологии? Прежде всего в том, что с его помощью создается реальная возможность охватить все отношения человека к среде, порождаемой юридическими нормами и институтами. Эти отношения подразумевают не только «простое» подчинение человека регламентирующим командам со стороны государства и права, но и выявление сложных механизмов восприятия и переживания права, а также модусов, производных от него (свободы, ответственности и т.д.). В широком смысле к правовой среде относятся: государство, общество, правовая система, законодательство, правоприменительные акты, правоотношения, юридические факты, правовая идеология и психология, юридическая литература и публицистика, чувства, эмоции, переживания, установки, заблуждения, ожидания, страхи, символы, мифы и другие феномены, относящиеся к праву и выражающие его ценности или анти-ценности.

13. К парадигмам юридической антропологии относятся следующие: парадигма человека как центра права и критерия социально-нормативного регулирования, парадигма поступательного правового развития (прогресса, регресса, стагнации), парадигма структурной функциональности правовой среды человека

14. История антропологии пока не была объектом специального рассмотрения ни в отечественной, ни в зарубежной литературе. История юридической антропологии как таковая чаще всего сводится к истории социальной антропологии или, в лучшем случае, в истории юридической этнографии. По нашему мнению, история научного направление может вполне ограничиться попыткой выделения и последующей характеристикой от-

дельных направлений развития юридической антропологии за весь период ее существования. В этой связи следует, на наш взгляд, выделять: а) гносеологическое направление (Аристотель, Платон, Т. Гоббс, Г. Гроций, Вольтер, Ж.Ж. Руссо, Б. Паскаль, Г. Гегель, И. Кант, H.A. Бердяев, М. Шелер, Ч. Ломброзо, Э. Ферри и др.); б) онтологическое направление (Л.Г. Морган, С. Е. Десницкий, Дж. Самнер-Мэн, Ф. Энгельс, К Маркс, И. Бахофен, Мак-Леннан, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский, Б.А. Кистяковский, Ф. Гребнер, Ф. Боас, Л.И. Петражицкий, Э. Дюркгейм, K.M. Бэр, Н.И. Надеждин, К. Д. Кавелин, М. Мосс, Б. Малиновский, В.А., Э. Кассирер, Л. Леви-Брюль, Ж. Карбонье, В.А. Зибарев, А.Я. Ефи-менко, А.Г. Воронов, А.П. Окладников, Л.Е. Куббель, А.Б. Венгеров, и др.); в) современное эмпирико-аналитическое направление (Д. Радклифф-Браун и его последователи, Э. Ферри, А. Кардинер, Р. Бенедикт, Р. Линтон, М. Мвд, Абрахам Эдель, Л. Фуллер, Норбер Рулан и др.).

15. В диссертации обоснованы методологические аспекты исследования истории развития юридико-антропологического знания. А именно: аксиологический аспект, преемственный аспект и конфликтологический аспект, Они вносят существенные коррективы в характеристику любого исследуемого общества.

16. В современной юридической антропологии сложились несколько ведущих направлений: 1) юридико-антропологический позитивизм; 2) юридико-антропологический структурализм, тесно связанный с позитивным направлением; 3) юридико-антропологический этно-психологизм; 4) юридико-антропологический морализм. Все эти направления по сути дела исходят из философии права, из юридической социологии либо юридической этнографии, то есть по-прежнему пытаются рассматривать юридическую антропологию «извне», а не «изнутри».

17. Бытие человека является первопричиной мозаичности правовых культур, каждый вид которых «материализуется» в исторически-конкретных формах жизнедеятельности на разных этапах общественного развития в условиях специфических пространственно-географических ареалов.

18. Анализ онтологических аспектов свободы человека и прояснение ее границ способны привести к признанию того, что бытие человека, его свобода и право составляют важнейшие предпосылки свободного духовного творчества правовых культур, изучению разнообразия которых юридическая антропология (а также юридическая этнография и сравнительное правоведение) уже положили начало.

19. Свобода обладает значительным потенциалом своей антропологической интерпретации. С одной стороны, свободу способен реализовать только человек (и в силу этого этот аспект автоматически инкорпорируется в проблемное поле юридической антропологии), а с другой стороны, свобода никогда не бывает безграничной, в силу чего все вопросы ее обуздания — это вопросы бытия свободы, бытия человека, исследование которых неизбежно приводит к вопросам права и морали.

20. Социальная свобода - это самодеятельность (выбор собственной деятельности) и активность человека, в основе которой лежат потребности, цели и мотивы личности, обусловленные ее способностями, уровнем ее развития и субъективным видением жизненной ситуации.

21. Свобода не может быть безграничной, в силу чего правомерно ставить вопрос об ограничениях, которые сдерживают удовлетворение интересов человека, что, в свою очередь, является общим моментом, общей целью реализации ограничений.

22. Существуют три направления, по которому идет реформирование отечественной юридической науки. Первое направление связано с гуманизацией в целом юридической науки; второе — это формализация и значительный прикладной, формально-правовой ак-

цент проводимых правовых исследований; третье — связано с тем, что юридическая наука использует, заимствует понятия и методы, социологии, этики, эстетики, психологии, генетики и т.д.

Антропологическое знание, по мнению диссертанта, выполняет роль критерия оценки многих юридических дисциплин, т.е. тех, в которых общие принципы антропологической науки способны проявить себя как теоретический инструмент оценки эффективности и правильности новых идей, методов и положений, которые сегодня выдвигаются российским правоведением. По сути, это такая оценочная деятельность, которая связана с получением информации о том, соответствуют ли протекающие в юридической науке и практике процессы критериям (стандарту) и принципам, вырабатываемым юридической антропологией.

23. Формально-догматический метод в сфере права наглядно проявился в двух аспектах: применении права и трактовке определения права (а также связанных с ним понятий). Так, узконормативная трактовка права А.Я. Вышинского привела к изменению типа юридического мышления, и соответственно, абсолютизировала соответствующие способы юридической деятельности. Задача юридической антропологии в этой связи заключается в перестройке сознания юристов и интеграции гуманистических образцов юридической деятельности.

24. «Практической» проекцией теории юридической антропологии является оценка концепции и практической реализации правовой реформы в России. С этой точки зрения заслуживает известной критики то обстоятельство, что правовая реформа не содержит полного набора «модулей», имеет содержательные пробелы, сами «модули» — судебная реформа, реформа юридического образования и т.д. не синхронизированы в пространстве и во времени. Кроме того, реализуются главные идеи реформы не всегда последовательно; гражданское общество не редко стоит в стороне от проводимых юридических преобразований.

25. Главная задача правовой реформы — способствовать формированию социального правового государства и гражданского общества в России. По тому, как чувствует себя человек в правовой среде можно сделать вывод об успехе, либо провале затеваемых изменений. С этой точки зрения у большинства населения формируются принципиально новые ценностные ориентиры, изменяется весь комплекс социальных условий жизни россиян. Можно констатировать, что в России заложены основы гражданского общества, поскольку общие его характеристики сводятся к незавершенному социально-экономическому строительству и неустойчивому положению частных собственников. Наряду с этим существует массовая бедность; число граждан, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, составляет около четверти общей численности населения. Усилилась дифференциация доходов, резко обозначилась нелегальная и нетрудовая основа имущественного и социального расслоения, ослабли стимулы к созидательному труду. Все эти обстоятельства, как и сложное положение в экономике страны (отсутствует экономический рост) снижают возможности влияния права на личность.

26. Для ныне существующего законодательства характерен, тот факт, что ему весьмг редко удается учесть значение био-психо-физической основы человека в единстве с закономерностями социальных структур; тем не менее правовое регулирование в качеств« своей сверхзадачи должно иметь в виду именно это обстоятельство. Человек должен стат! центром правового регулирования. В содействии решению этой задачи и заключаете) главная цель юридической антропологии сегодня.

Научная и практическая значимость проведенного диссертационного исследова ния состоит в том, что она закладывает основы нового видения мира правовых явлений \

человека в этом мире как феноменов современной цивилизации, основанной на свободе, правовом законе и гуманизме. Юридическая антропология как новое научное направление правоведения, с одной стороны, способна выступить практическим инструментом анализа действующего законодательства России и критерием его оценки, а с другой — генерировать разработку новых образцов деятельности юристов, основанных на принципе примата человеческой личности. Диссертационное исследование позволяет устранить главное препятствие на пути к правовому государству и 1ражданскому обществу — идеологические и другие традиционные стереотипы юридического сознания, столь прочно обосновавшиеся у законодателей и юристов. Магистральный путь этого преображения заключается в отказе от гегемонии формально-правовых, формально-логических подходов в правотворчестве, правоприменении и юридической науке и утверждении антропных принципов во всех областях юридической деятельности.

Апробация результатов исследования. Диссертация является логическим завершением десятилетней работы соискателя, основные итога которой воплощены в двух монографических исследованиях.

Основные положения диссертационной работы использовались автором при чтении лекций по теории государства и права, курсу политологии для студентов Уральской государственной юридической академии.

Результаты исследований были использованы автором при разработке законопроектов, на базе которых Свердловской областной Думой приняты областные законы: «О молодежной политике в Свердловской области» (1998), «О нормативно-правовых актах Свердловской области»(1999) и др.

Диссертант выступал с докладами на Всероссийских научно-практических конференциях «Публичное и частное право: проблемы развития и взаимодействия» (1998), «Актуальные проблемы государства и права на рубеже веков» (1998). Сформулированные автором отдельные положения диссертации имеют прикладное значение и могут быть применены в процессе правотворчества на региональном и федеральном уровнях, а также при проведении антропологических экспертиз проектов нормативно-правовых актов.

Структура диссертации. Текст диссертационного исследования состоит из введения, девяти глав (образующих в совокупности четыре части), заключения, приложения (проекта нормативно-правового акта) и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, определены цели и задачи, сформулированы основные научные результаты и положения, выносимые на защиту, раскрыта теоретическая и практическая значимость работы, приведены сведения об апробации полученных результатов.

Первая часть - «Теоретические основания юридической антропологии» - имеет основополагающее концептуальное значение для диссертационного исследования. В ней дается общая характеристика современного состояния юридической науки, появление юридической антропологии обосновывается потребностями юридической практики и обновлением познавательных парадигм. В этой части работы раскрываются методологические предпосылки юридической антропологии, анализируется история развития юридико-антропологических идей.

Глава 1 «Юридическая антропология как новое научное направление в правоведении» содержит анализ процесса развития юридической науки и акцентируется внимание на современном состоянии правоведения.

С середины 80-х годов и по конец 90-х годов отечественная юридическая наука находится в не простом положении. Это связано с политическими факторами (распад СССР, политический плюрализм), с идеологическими факторами (потеря привычных идеологических ориентиров и установок), с чисто научными факторами (исчерпанность научной парадигмы, проявляющейся в похожести, тавтологичности идей, отсутствии новизны в научных трудах), а также субъективными факторами (сложившимися научными традициями и стереотипами).

Сейчас трудности в развитии юридической науки постепенно преодолевается. И начало этого преодоления связано прежде всего с тем, что ученые-юристы пересматривают сложившиеся стереотипные научные взгляды, отказываются от тех научных идей, которые демонстрируют свою неэффективность, выдвигают новые методы, подходы и юридические конструкции, находят новые предметы приложения научных усилий.

Значение и "вес" юридической науки определяется качеством этой науки как определенной системы знаний. Уровень ее развития зависит от уровня развития собственного понятийного аппарата, логичности и непротиворечивости политико-правовых конструкций, интенсивности обновления научных идей. Как пишет М. Хайдеггер, «уровень науки определяется тем, насколько она способна на кризис своих основопонятий». В силу этого, с известными оговорками, можно говорить о таком состоянии отечественного правоведения, которое не всегда позволяет находить ответы на запросы социальной и юридической практики.

Для отечественной юридической науки одной из важных характеристик является антиантропологизм. Обусловлен он известной парадигмой юридической науки о детерминированности права (а также политической надстройки в целом) экономическими, материальными отношениями. Это положение на многие годы очертило и обусловило ту предметную область, в рамках которой только и могло осуществляться юридическое познание. В этой предметной области не находилось места человеку, несмотря на то, что «науки как образы поведения человека имеют способ бытия этого сущего (человека)6. Если последний и становился предметом изучения, то лишь в той мере, в какой это способствовало объяснению социальных компонентов человека, помогало его социализации и окультуриванию, способствовало формированию «нового» человека. Естественно, научное познание действительной сущности человека, его социальных чувств, установок, мотивов, потребностей и целей, самой ценности человека, было невозможно, с одной стороны, вследствие «неподатливости» природы человека и его нежелания подчиняться насильственной социальной инженерии, а с другой стороны — вследствие установки на коллективные формь: социальной практики. И как результат — советское обществоведение (с деятельным участием юридической науки) возвело на пьедестал науки миф о новой социальной общности людей — советском народе, которому не нужны, по мнению авторов мифа, ни права человека, ни частная собственность, ни личная свобода. Этот миф был развеян с разрушение* тоталитаризма самим человеком, его активностью по отстаиванию своих прав, его стремлением к расширению материальных ресурсов своей деятельности, или, иначе говоря стремлением к собственности.

Итак, юридические знания, накопленные наукой к последнему времени, в своем со ставе не содержали проявлений человеческого начала. В тех общественных связях и отно шениях, которые были предметом юридического познания, человек как некая индивиду альность, имеющая свой сложный духовный мир, (рефлексивное сознание, совесть, от ветственность , смысл деятельности и т.д.) — в этих связях и отношениях человек так и н<

6 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 11.

был выбран как предмет действительного изучения, детально фиксирующего особенности его правовой социализации.

В диссертационном исследовании уделяется внимание вопросу о предмете юридической науки. Предмет науки формируется самой наукой. Начиная изучать какой-либо объект (например, принудительно-карательный аппарат государства) мы берем его с одной или нескольких сторон. Эти выделенные стороны становятся представителем всего многостороннего объекта (в нашем примере — аппарата государства), они фиксируются в форме знаков, в терминологии науки. Утверждается, что в структуру предмета юридической науки должны войти такие составляющие его блоки, которые отражают структуру деятельности человека как биосоциального субъекта в сфере права, в сфере возможного, дозволенного и запрещенного:

1) правовые нормы, выраженные в текстах нормативно-правовых актов и правоприменительные решения, а также процесс познания смысла и содержания этих объектов (доминанта научно-правовых исследований);

2) деятельность человека по созданию, толкованию, применению и реализации норм права;

3) деятельность человека в сфере права (в широком смысле) и в сфере правового регулирования (деятельность как правомерная, так и противоправная);

4) правосознание и правовая культура человека (не только в их запретительно-оградительном аспекте);

5) чувства, интересы, эмоции, установки, потребности личности (их изучение позволит отграничить природно-импульсивные действия человека от рационально-социальных). Сюда же включаются все важные составляющие социально-биологической природы человека, оказывающие решающее влияние на его нормативное, девиантное или нейтральное поведение.

В главе анализируется механизм развития юридической науки. Суть этого механизма заключается в том, что цели, возникающие перед юридической наукой, могут стимулировать формирование новых научных категорий, научных направлений и подходов, способствовать обогащению состава юридической науки, детерминировать инновационный научный поиск за пределами сложившегося научного предмета. В связи с этим, отметим, что развитие юридической науки сегодня настоятельно требует специального направления, изучающего бытие человека в мире права, требует заложения основ теории человека как Homo Juries. Этому способствуют междисциплинарные связи правоведения с философией, социальной антропологией, методологические исследования, а также реализация задач, поставленных самой юридической практикой в результате рефлексии.

Чтобы убедиться в том, что юридическая наука сегодня вплотную подошла к рубежу, перейдя который она неминуемо должна обратиться к проблематике человека и его правовой деятельности, а значит развить движение в сторону формирования нового юридико-антропологического знания, диссертантом на примере института права собственности рассматривается вопрос о соответствующем развитии правовой науки. Анализ ряда норм действующего Гражданского Кодекса РФ (ст. ст. 9, 14, 18, 27 и др.) устанавливает те подходы законодателя, которые мы можем охарактеризовать как антропологические по своему содержанию. Антропологическое знание коренится в смыслах и значениях приведенных юридических норм, посвященных институту собственности, в том числе, частной. Эти нормы позиционируют субъекта права как автономного и независимого человека, формируют у него чувство собственного достоинства через указания на его равенство с другими людьми, признание неприкосновенности его собственности, установление запрета на вмешательство в его частные дела со стороны других лиц.

Собственность как объективная социальная реальность, также, как и юридические нормы о собственности — эти феномены в совокупности создают глубокие, объективного значения, фундаментальные основы человеческого существования. Не обладая собственностью, не руководствуясь правилами по ее цивилизованному использованию и реализации, человек способен утратить стержень своего существования, способен на любые асоциальные поступки. И действительно: когда человеку «нечего терять кроме своих цепей» он способен потерять все, даже разрушить себя как личность. Чтобы убедиться в этом, достаточно понять, каков в нашем отечестве механизм пополнения многочисленного отряда бродяг и бомжей (т.е. лиц, без определенного места жительства), — личностей во всем мире относящихся к глубокому социальному дну, личностей, нередко готовых на любые преступления. Этот класс изгоев-люмпенов рекрутируется чаще всего в результате того, что они промотали, прогуляли, проели и пропили все средства, полученные в результате продажи единственно ценной собственности, которой они обладали: бесплатно полученной еще при социалистическом строе недвижимости (квартиры, дома и т.д.). В новых же условиях, когда человек вывел себя из-под влияния (прессинга) трудового коллектива и государства, предоставленный сам себе, человек нередко утрачивает стержень своего бытия, перестает видеть смысл своей жизни в слиянии с собственностью.

Значительное место в работе уделяется вопросу о функциях юридико-антропологического знания, которые имеют две сферы своего приложения. Есть функции, условно говоря, дискурсивные, т.е. реализуемые в научной сфере, и функции, имеющие своим главным направлением социальную сферу, законотворчество и юридическую практику в широком смысле. К дискурсивным функциям, на наш взгляд, относятся: 1) диагностическая; 2) прогностическая; 3) социоконтрольная; 4) трансляционная; 5) аксиологическая. К обслуживающим социальную сферу и юридическую практику, а также правовую систему в целом, относятся следующие, условно говоря, практически-прикладные функции: 6) институционализация антропологических принципов в законодательстве; 7) гуманизация позитивного права (законодательства); 8) функция индивидуализации.

В диссертации большое внимание уделяется вопросу о структуре юридической антропологии и строении ее предмета. В специальном исследовании, посвященном юридической антропологии, французский автор Н. Рулан утверждает, что задачей юридической антропологии является изучение «человека во всем его многообразии, во всех его хронологических, географических измерениях, во всех типах общностей»7. Похвальное намерение. Но возникает вопрос, в чем тогда заключаются отличия юридической антропологии от ее «родственников» — этнографии, социальной антропологии, философской антропологии, культурантропологии и т.д.? Четких признаков нет, и это признает сам автор, утверждая, что перегородки между науками «беспрерывно теряют свою исключительность»8. По мнению диссертанта, структура юридической антропологии может быть представлена следующим образом: 1) теория (общая часть) юридической антропологии (которая, как будет показано в дальнейшем, развивается на стыке философских наук, социологической науки и теоретико-правовой науки); 2) юридическая антропология современного общества (современных правовых систем); 3) юридическая антропология традиционных обществ (юридическая этнография).

Говоря о предмете юридической антропологии, следует отметить, что первично по отношению к объекту науки (юридической антропологии) само сущее, объективно существующее бытие. В структуру последнего входят онтологически понятые человек, право,

7 Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С. 8.

8 Там же, с. 8.

юридическая деятельность (правовой опыт) и свобода. В общем же следует сказать, что юридическая антропология изучает право как проблему человека. Это, по нашему мнению, самый главный аспект нового научного направления. Наряду с актуальным анализом ныне существующих политико-правовых феноменов, связанных с человеком, могут иметь место и такие исследовательские предметы: догосударственные правовые отношения и формы правового влияния; биологические, природные аспекты права (связанные, например, с клонированием человека, правовыми проблемами геронтологии, патологической утраты человеком неотъемлемых свойств человека и др.); правовые явления и институты у этнических сообществ, в особенности в примитивных обществах и обществах с племенным строем; становление правового регулирования, происхождения права на основе этнографического материала, связанного с функционированием «раннего», «предправа» в догосу-дарственных образованиях.

Юридическая антропология по своему статусу является общественной, гуманитарной, юридической и политической наукой, использующей разнообразные приемы и способы исследования. В предварительном плане, исходя из очерченного предмета юридической антропологии, можно сформулировать следующую дефиницию. Юридическая антропология — это самостоятельное научное направление правоведения, предметом изучения которого являются юридическая деятельность человека, его специфические связи и отношения с правом, государством и социальной свободой, анализируемые на материалах современных (а также древних, этнически разнообразных) форм правовой жизни.

Глава 2 "Теоретико-методологические основы юридической антропологии" закладывает методологические основы нового научного направления. Поскольку методология — это учение о путях и средствах познания научного предмета, то следовательно, утверждая юридическую антропологию как самостоятельное направление, автор обязан был очертить тот исследовательский (методологический) инструментарий, который может использоваться в юридико-антропологическом познании. Для этого были проанализированы гносеологические (познавательные) принципы юридической антропологии, сводящиеся, по мнению автора, к следующему виду: 1. Принцип связи биологического и социального; 2. Принцип интерпретации человека как самодеятельного универсума; 3. Принцип социального характера материально-телесной жизни. 4. Принцип единства духовного и материального в развитии общественных отношений; 5. Принцип связи индивидуального И социального; 6. Принцип стратификации; 7. Принцип социальной типизации личности. Перечисленные принципы юридической антропологии подробно проанализированы в диссертации, раскрыты их познавательные возможности. Сделан вывод о том, что указанные принципы представляют собой общие основания, которые указывают на многообразие направлений ее познавательных усилий и определяют ее главный концепт.

Вторая глава является одной из центральных в реферируемой работе не только в силу своей методологической направленности, но и потому, что анализирует процесс формирования основных понятий и познавательных парадигм юридической антропологии.

Юридическая антропология является системой парадигм, теоретических конструкций, умозаключений и абстракций. Признание этого факта неизбежно приводит к выводу о генерировании научным знанием собственных, «частнонаучных» понятий. Юридическая антропология, как и любая другая наука, стремится к созданию своего понятийного аппарата, с помощью которого осуществляется познание. Однако нужно иметь в виду, что поскольку юридическая антропология развивается на стыке философии, философии права, отраслевых юридических наук и этнографии, то это обстоятельство не может не накладывать на ее инструментарий своего отпечатка в том отношении, что понятия молодого науч-

ного направления изначально обречены на следование научной традиции наук более развитых, с давно сформировавшимся научным аппаратом. Поэтому ожидать в настоящее время от юридической антропологии индивидуально окрашенного и разнообразного понятийного ряда было бы преждевременно. В силу сказанного, не остается ничего другого, как попытаться, с одной стороны, систематизировать понятия, относящиеся к предмету юридической антропологии, а с другой — обратить внимание на те понятия и термины, дальнейшая разработка которых способна сделать научный язык юридической антропологии более адекватным ее сложному объекту.

Специфика научного аппарата юридической антропологии заключается в том, что ее инструменты используются, прежде всего, в научно-познавательной сфере, но часто выводятся на основе логических операций над'текстами права, т.е. являются результатом осмысления сферы юридической практики. Примеры терминов юридической антропологии: гуманизм права, жизнь, смерть, правовая ответственность, несовершеннолетний, физическое и психическое насилие, правовая культура личности и др.

Понятия юридической антропологии могут создаваться несколькими путями: 1) создание посредством заимствования (применения) категорий классической философии, междисциплинарной адаптации понятий философской и социальной антропологии к предметам правоведения и познавательным целям субъекта познания. 2) создание понятий путем антропологического толкования «чисто» юридических понятий, применяемых в основном, правоведением; 3) создание понятий благодаря формированию юридической антропологией уникальной, собственной терминологии. Примером последнего случая является понятие "правовая среда". В широком смысле к правовой среде относится государство, общество, правовая система, законодательство, правоприменительные акты, правоотношения, юридические факты, правовая идеология и психология, юридическая литература и публицистика, чувства, эмоции, переживания, установки, заблуждения, ожидания, страхи, символы, мифы, анекдоты и другие феномены, относящиеся к праву или выражающие его ценности или анти-ценности. Другими словами, правовая среда охватывает весь мир правовых явлений, существующих вокруг человека и способных, в силу имплицитных правовых свойств, порождать к себе отношение. С.Н. Кожевников, в процессе анализа социально-правовой активности граждан использует понятие «государственно-правовая среда», под которой он понимает «институты демократии, изменяющиеся методы правового воз-

9

действия на поведение людей и др.» .

Парадигма — это определенная совокупность понятий в соединении с соответствующим стилем мышления. Формирование устойчивой и общепризнанной парадигмы является признаком нормального состояния науки. Смена парадигм свидетельствует о наступлении научной революции, что приводит к значительным изменениям совокупности принятых научных сообществом норм, ценностей и установок. По сравнению с понятиями науки, парадигмы позволяют не только содержательно, но и логически структурировать полученные данные. Через парадигмы происходит формирование теорий, которые могут носить универсальный характер.

Применительно к юридической антропологии, к числу парадигм, формируемых этим научным знанием следует отнести: парадигма человека как центра права и критерия социально-нормативного регулирования, парадигма поступательного правового развития (прогресса, регресса, стагнации), парадигма структурной функциональности правовой среды человека.

9 См.: Кожевников С.Н. Социально-правовая активность личности и условия ее действенности. Автореф. докт. юрид. наук. Москва. 1992. С. 19.

Парадигмы юридической антропологии характеризуются следующими важными чертами.

1. Ограниченность парадигм. Мир права бесконечен, многообразен и многолик. В юридической антропологии познание его осуществляется через человека, который находится в разнообразных связях с правом. Человек — это Вселенная, познание которой через право не только трудно, но и не имеет границ, так как мир права развивается вместе с развитием человека. Специфика же парадигм в том, что они представляют собой некие исследовательские идеи (или даже гипотезы — в том случае, если парадигма находится на этапе становления), которые способны объяснить конкретный участок человеческой практики, связанной с правом. Поэтому парадигмы юридической антропологии — это совокупность концептуально завершенных социально-правовых и антропологических конструкций, находящихся в определенной системе и способных в четкой знаковой форме (определений, конструкций, суждений или всего вместе) выразить сущность права как проблемы человека. Кроме того, ограниченность парадигм выражается в их зависимости от истины, что влечет за собой критику, смену и выдвижение альтернативных парадигм.

2. Важной чертой парадигм следует назвать их способность к упрощению научных положений и концентрированному выражению основной идеи научного направления

3. Парадигмы юридической антропологии динамичны, способны к естественной эволюции. Они рождаются, живут и умирают. Та культурная правовая среда, которая способствует появлению парадигм, задает определенную последовательность «вызревания» парадигм, однако какая-либо алгоритмизация, формализованность, искусственность в процессе их появления невозможна.

Для примера остановимся на парадигме человека как центра права и критерия социально-нормативного регулирования. Человек как центр права не должен рассматриваться как цель права, цель правовой регламентации. Противоречия с фундаментальными положениями теории государства и права здесь нет, ибо право должно рассматривать внешнюю сторону проявления человеческой личности: поведение, деятельность человека, но не его психологические и душевные компоненты. Человек выступает субъектом правового действия. Формирование потребностей и интересов человека происходит под ориентирующим влиянием права, которое способно влиять на выбор им цели и направлений своей деятельности. Право дает возможность использовать человеку правовые средства для реализации своих замыслов, добиваться результатов. Не только человек, но и человечество в целом выступают центром права. Именно в этом проявляется родовая сущность человека. ,-.,..

Таким образом, ведущая парадигма юридической антропологии переносит акцент теории правовой регламентации с объекта на субъекта, с «предмета окружающего мира, материального или нематериального блага, по поводу которого <.„> сложилось правоотношение»10 на человека, осознающего, имеющего и реализующего право. Не случайно, еще В. Гумбольдт считал, что «право есть законодательное самоограничение государства». Добавим, что такое положение вещей должно сочетаться с господством юридического гуманизма, а именно безусловным предварительным доверием к каждому члену общества Выдвигая на первый план правовой политики гуманизм и уважение отдельного человека, общество, тем самым, персонифицирует, или, точнее, персонализирует нормативное (ко-

10 См.: Алексеев С.С. Право: азбука-теория-философия: Опыт комплексного исследования. М„ 1999. С. 72.

11 См.: Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас: (Очерки по истории философии и культуры). М., 1991. С.418.

торое по определению означает «общее») регулирование, понижает степень всеобщности, моделирует программу деятельности адекватно естественно-природному, материально-телесному, культурному и духовному началам человека. В этом квинтэссенция права применительно к специфике человека.

В главе 3 "Из истории развития юридико-антропологических идей" анализируются вехи становления научного направления, выделяются школы и направления, которые были сформированы в рамках юридической антропологии.

История юридической антропологии, по мнению диссертанта, должна суметь единовременно описать «личные затруднения и общественные проблемы» Это связано с тем, что общество несмотря на индивидуализм и эгоизм человека продолжает существовать как целое и постоянно воспроизводит себя. Это происходит потому, что общество воспроизводит структуру индивида. «Поэтому все, что мы делаем, говорим, надеваем на себя, и способ, каким мы это делаем, наш образ жизни — это вклад в продолжение исторического существования любой общественной структуры»12.

История антропологии вообще пока не была объектом специального рассмотрения ни в отечественной, ни в зарубежной литературе. История юридической антропологии как таковой чаще всего сводится к истории социальной антропологии или, в лучшем случае, к истории юридической этнографии. Косвенным доказательством этого является то обстоятельство, что в исследованиях ученых прошлого отсутствовали слова «юридический», «правовой» при определении сущности человека. Представляется, что это обстоятельство не является непреодолимым, а юридико-антропологические взгляды существовали с тех пор, как повелось изучение социальной природы человека, его социальных возможностей, адресованных человеку дозволений и запретов.

Задача истории юридической антропологии состоит в том, чтобы точно показать, как юристам-антропологам удавалось выделить из общей структуры человеческого бытия такие сущностные характеристики человека, как способность к подчинению и управлению, свобода, зло и добродетель, агрессия и покорность, уважение или безразличие к законам, индивидуализм и стремление к коллективным формам бытия.

История научного направления может вполне ограничиться попыткой выделения и последующей характеристикой отдельных направлений развития юридической антропологии за весь период ее существования. В этой связи следует, на наш взгляд, выделять: 1) гносеологическое направление; 2) онтологическое направление; 3) современное эмпирико-аналитическое направление. Охарактеризуем кратко каждое из них. Сущность первого в истории юридической антропологии связана с проблематикой природы познания и возможностей человека в этой связи (Аристотель, Платон, К.А. Гельвеций, Г. Гегель, Г. Гро-ций, Т. Гоббс, Ж.Ж. Руссо, И. Кант, Л. Фейрбах). Сущность человека в истории юридической антропологии согласно выделенному нами гносеологическому направлению, усматривалась его представителями в незыблемых ценностях человека, в его стабилизирующих характеристиках, в его внутренней (а вследствие этого и внешней) конфликтности. Эта сущность концентрируется в таких понятиях, как свобода, закон, право, стремление к власти и подчинению. Центральная тема в рамках гносеологического направления юридической антропологии — это общественная сущность человека и его свобода. Сами по себе эти феномены имеют глубоко антропологический характер.

Сущность второго направления в истории юридической антропологии (Л.Г. Морган, М. Мосс, Л. Леви-Брюль, Э. Дюркгейм, К. Леви-Стросс, Б. Малиновский, А. Радклифф-

12 Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб, 1992. С. 412.

Браун, Ж. Карбонье, Н. Рулан, К.Д. Кавелин, Н.И. Надеждин, М.М. Ковалевский, С.Е. Дес-ницкий, С.А. Муромцев, Л.Е. Куббель, А.Б. Венгеров и др.) связывается автором реферата с появлением на рубеже Х1Х-ХХ веков новых научных направлений — юридической этнографии и этнометодологии. Разница же между этнометодологией и этнографией заключается лишь в том, что первая стремится вывести закономерности и сделать обобщения вне контекста строго определенного этнографического материала, а вторая ставит перед собой чисто описательные задачи.Обобщения делаются исключительно в рамках накопленного этнографического материала.

Юридическая антропология стала получать богатый фактический материал благодаря собственно этнографическим исследованиям еще в XIX веке13, предпринимаемым для изучения сходства и различий в образе жизни народов. Общие моменты в организации нормативного регулирования в разных обществах (запреты, дозволения, табу, система наказаний и т.д.) составляют общие начала так называемого «мирового права», а различия — в большой степени зависят от культуры, обычаев, природно-географических условий жизни и подобных обстоятельств, и представляют собой такую ткань права, которая более подвижна и изменяема. В целом же можно сказать, что юридическая этнография в начале своего становления, и ныне стремится к описанию «юридического быта» (К.Д. Кавелин) народов.

Сущность третьего направления в истории юридической антропологии (А. Кардинер, Р. Бенедикт Р. Линтон, М. Мид, Мэй Эдель, Абрахам Эдель и др.) выражается в частности, в таком варианте, как юридико-антропологический позитивизм, под которым понимается применение экспериментальных исследований при изучении юридического бытия общества и человека. Известно, что позитивный метод в науке берет свое начало в исследованиях Г. Галилея, и его применение «означает отказ от мистики, априорных понятий и неаргументированных достоверными научными фактами утверждений»14. С позитивным методом тесно связан принцип практической пользы научных исследований. Например, в качестве своей цели позитивная школа уголовного права (Э. Ферри) определяет уменьшение преступности. С позитивным направлением тесно связан юридико-антропологический структурализм. Структурализм в юридической антропологии не представляет собой единой теории. Одни структуралисты продолжают тенденции Радклиффа-Брауна с его идеей единства и неразрывности общественной системы, другие же рассматривают отдельные стороны юридического бытия общества как самостоятельные системы (лингвистика, символика и Т.д.).

Часть 2 — "Онтологические основания юридической антропологии" посвящена онтологическим вопросам, под которыми понимается система категорий, которая «задает» базисные представления о структуре юридической антропологии, свойствах правовой реальности и типологизирует социальные ситуации. По мнению автора, без уяснения глубинных основ человеческого существования, к каким относятся бытие человека и его свобода, невозможно понять, что многочисленные социальные институты, правовые системы, явления правовой культуры производны от указанных феноменов и ими определяются в конечном счете.

Глава 4 "Бытие человека в мире и плюрализм правовых культур" в качестве стержневой идеи содержит мысль о том, что будучи интегрированной в проблемное поле юридической антропологии категория "бытие" становится исходной как бытие человека,

13 См.: Морган Л.Г. Древнее общество, или Исследование линий человеческого прогресса через варварство и цивилизации. СПб, 1887.

14 Иншаков С.М. Зарубежная криминология. M., 1997.С 63.

обладающего своей правовой специфичностью. Человек наделен сознанием и волей, способен воспринимать право как неотъемлемую часть своего бытия. Не случайно С.С. Алексеев пишет: «по своим коренным особенностям право выступает в качестве продукта разума, <...> формы объективированного бытия разума в области внешних, практических отношений, воплощающего свободу, высокие духовные, моральные начала, и их регулирования»15.

Механизм складывания правовых культур требует определенных интеллектуального сдвига16. Суть же его такова, что в формировании множественных правовых культур участвуют разные уровни сознания, соответствующие структуре бытия. К.Т. Вельский указывает, что «в зависимости от уровня, глубины и полноты отражения общественного бытия можно выделять в правосознании теоретическое и обыденное правосознание»17. В процессе формирования права задействованы, по-видимому, оба уровня правосознания, поскольку мышление человека по поводу бытия может протекать с помощью понятий (логический уровень), с помощью мифов, образов и ритуалов (эмоциональный уровень), с помощью коммуникации (речемыслительный уровень). Поскольку бытие разнообразное и многоуровневое, то и отражение бытия в сознании человека столь же многопланово.

Право, правовое регулирование и правовая культура имеет тенденцию «захватывать» уникальное бытие человека целиком, «наращивать» в нем свое присутствие. В этом случае человек интегрируется, организуется и подчиняется «захватившей» его правовой культуре; это не добавка к организму как слой пудры или как онкологическое новообразование. Просто человек, разделяя правовую культуру своей референтной группы, приобретает полноту присутствия «здесь-и-теперь», он несет в себе больше порядка и меньше беспорядка18. При этом, в традиционных обществах, где доминируют мистические, мифологические, архаические процессы познания «правового», интеграция личности в бытийный порядок происходит бессознательно, или досознательно, в силу сложившегося порядка вещей. Интеллект человека традиционного общества не аналитичен и рационален, а по детски эмоционален, в силу чего правовое им реализуется как капитуляция перед сакральной волей.

Характеризуя бытие и его способность к генерации определенных образцов поведения и правовой культуры, следует обратить внимание на то, что сама жизнь, само сущее, сами жизненные обстоятельства и факты создают некие ожидания должного, ожидания нормативного, ожидания порядка. Объяснить этот тезис можно следующим образом. Человек, находясь в определенной социальной среде, видя, как разрешаются этой средой определенные ситуации, конфликты и пр., формирует у себя некие ожидания, установки, приобретает «душевную» готовность воспринимать эти решения определенным образом. Эта готовность человека и обладает некоей обязательностью (в силу включенности человека в бытие), которая им самим воспринимается как руководство к действию.

Глава 5 "Свобода — связующее звено правоведения и юридической антропологии" продолжает авторский поиск онтологических оснований нового научного направления. Как видно из заголовка 5 главы, следующим важным онтологическим основанием

15 Алексеев С.С. Право: азбука — теория — философия. Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 575.

16 Процессы формирования нового образа мышления, трансформации обычая в право французский исследователь Ж.-П. Вернан назвал «интеллектуальной революцией». (См.: Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. M., 1988. С. 144.).

17 Вельский К.Т. Формирование и развитие социалистического правосознания. М., 1983. С. 41.

18 Употребляя понятая «порядок» и «беспорядок» мы имеем в виду те отношения, которые признаются таковыми с точки зрения группы, чьи представления о порядке и беспорядке референтны (значимы) для индивида.

юридической антропологии признается свобода. Автором реферата в отдельном монографическом исследовании проблема свободы уже анализировалась19, однако в диссертационном исследовании проводится идея о том, что свобода, помимо своих социально-значимых характеристик, может выступать в качестве связующего звена двух наук — юридической антропологии и правоведения. Исследуя феномен свободы с юридико-антропологической точки зрения, автор приходит к выводу, что сущность категории «свобода» должна интерпретироваться как постоянно развивающаяся и наиболее адекватно отражающая сущность человеческого бытия. В этом смысле целесообразно рассматривать социальную свободу как интегративную категорию философии, социологии и юриспруденции. Сходные взгляды отстаивает М.Ф. Орзих, который отмечает, что, например, для теории права исходным понятием, являющимся наиболее элементарным и одновременно наиболее всеобщим является категория «свобода»20.

В отличие от традиционных подходов к идее свободы, в диссертации свобода рассматривается через призму обязанностей человека, и утверждается идея о том, что: 1) Права и свободы в современном мире обрели новые характеристики, позволившие сделать вывод, что свобода материализуется в праве. 2) Свобода, понимаемая прежде всего на индивидуальном уровне должна определяться правом, чтобы стать понятной ценностью для всех членов общества. 3) Исключительно закон, способен фиксировать такое понятие, как «равенство», являющееся необходимым атрибутом свободы. 4) Закон определяет такое понятие, как «общее благо», на основании которого и определяется мера личной свободы человека в обществе. 5) Закон не управляет свободой, его предназначение — регулировать её. 6) Свобода понимается прежде всего как право требовать не ограничивать её. В этом, на наш взгляд, и заключается диалектика права и свободы. 7) Именно право фиксирует логику справедливости в приоритетах различных свобод. 8) Возможность свободно избирать вариант поведения, его вид и меру — главный элемент юридической свободы. Это свойство возможности лежит в основе прав и свобод человека. 9) Социальная свобода раскрывается через правовой статус человека и гражданина.

В диссертации делается вывод, что социальная свобода определяется местом индивида в обществе и государстве, его правами, обязанностями и конституционными способами их реализации. Необходимо подчеркнуть, что такой институт как конституционная ответственность юридически не зафиксирован в Конституции РФ. Это порождает возможность одного индивида действовать в ущерб свободе другого индивида.

Серьезным аргументом в пользу того, что содержанием обязанности прежде всего является свобода следует считать тот факт, что первоначальным условием соблюдения прав и свобод является соблюдение обязанностей. Этот тезис в юридической науке не оспаривается, но и не подвергается всестороннему анализу. Поскольку, например, конституционные обязанности устанавливаются как в целях осуществления интересов всего общества, государства, так и в интересах каждого отдельного гражданина, обязанности, как и конституционные права и свободы нельзя отрывать от целей, конкретным выражением которых являются интересы. Это утверждение можно проиллюстрировать на примере права граждан на судебную защиту их прав и свобод. Данное право следует рассматривать в качестве конституционного принципа, поскольку речь идет о конституционной обязанности государства гарантировать судебную защиту прав и свобод граждан. Данная норма-принцип является базисной, интегрирующей всю ее конституционную правовую энергию и создающий прочный фундамент для защищенности личности.

" См.: Пучков O.A. Социальная свобода. Теоретико-правовые вопросы сущности. Екатеринбург, 1999.

20 Орзих М.Ф. Содержание методологии юридической науки // Известия вузов. Сер. Правоведение. 1973.Xsl-C.24.

Глава завершается юридико-антропологическим анализом правовых и иных ограничений свободы человека. Свобода не может быть безграничной. Это аксиома, признание справедливости которой приводит к следующему выводу. Как позитивный способ охраны свободы, как способ гарантирования свободы, а также способ определения предела и меры свободы — в этом аспекте ограничения носят объективный и социально необходимый характер. Однако наукой еще не изучен в полной мере вопрос об ограничениях свободы, носящих негативный, социально вредный характер. С антропологической точки зрения немаловажен также вопрос и о том, какие ограничения свободы и по отношению к каким сферам социальной жизни их следует применять. Автор вслед за A.B. Малько и В.И. Гой-маном21 признает значимость вопроса о юридической регламентации пределов свободного поведения субъектов права, однако не сводит существующие ограничения только к праву. Человек, реализуя свободу, сталкивается не только с правом, поэтому с антропологической точки зрения оправдан широкий взгляд на указанную проблему. В силу этого обстоятельства в диссертации выделяются следующие виды ограничений свободы человека: 1. Неэффективный социально-экономический и политический менеджмент; 2. Конфликтный социально-политический климат в обществе; 3. Юридические нормы; 4. Организационные ограничения; 5. Нечеткость социальных целей; 6. Социальная ответственность; 7. Низкая мотивация на свободу, привычка людей к иждивенчеству и социальной пассивности; 8. Низкий уровень общих политических, экономических и социальных свобод, невозможность их надлежащей реализации; 9. Отсутствие обеспечительных и защитных механизмов социальных свобод; 10. Бюрократизм общественных институтов, закрытость и коррумпированность власти, утрата ею авторитета.

Подводя некоторые итоги по второй части работы, в диссертации делается вывод, что в качестве объектов юридико-антропологического знания бытие, правовая культура, человек и его свобода представляют собой такой комплекс, который во-первых, подчинен своим внутренним законам (которые еще предстоит описывать), во-вторых, эти объекты активно включены в деятельность человека, составляют его основу, и в-третьих, эти объекты в совокупности можно и нужно анализировать с большой степенью правдоподобия через описание «движения» человека в правовой среде. Иными словами, требуется проекция (пусть и во многом в приближенном виде) проблематики юридической антропологии на право в целом.

Часть 3 — "Юридическая антропология как фактор развития теоретической науки о государстве и праве" акцентирует внимание на тех потенциальных возможностях, которые сулит интеграция нового научного направления с теорией государства и права. Необходимость объединения познавательных усилий обусловлена тем, что современные требования к научным теоретическим знаниям о государстве и праве изменились, как изменилась и сама практическая деятельность; идеальные объекты, построенные в прошлом юридической наукой уже не могут с должной убедительностью объяснять и интерпретировать разнообразную социальную практику, бурно развивающуюся в условиях свободы и демократии. Обоснованию тезиса о том, что альянс двух научных дисциплин способен дать новое приращение теоретико-правовых и политико-правовых знаний служит в диссертации 6 глава "Теория государства и права и юридическая антропология: обогащение концепций". В качестве предмета доктринального анализа используются

21 См.: Малько A.B. Стимулы и ограничения в праве: Теоретико-информационный аспект. Саратов, 1994; его же. Юридические поощрения как разновидность социальных санкций // Общественные науки и современность. 1998. №4.С.75—84; Гойман В.И. Действие права (Методологический анализ). М., 1992.

взаимоотношения государства и человека, которые рассматриваются с применением антропологических ценностей.

Государство исходит из того, что человек способен рационально, сознательно ориентироваться на тот масштаб поведения, который установлен в правовой норме. На деле же, во многих случаях выходит, что человек нашего общества с легкостью игнорирует официальные юридические рекомендации (например, нормы налогового права). Юридическая антропология утверждает, что мотивы поведения россиян иногда бессознательно иррациональны. Это происходит тогда, когда человек очень слабо понимает суть, причины, цели и содержание правового регулирования. Поэтому не понимая весьма запутанного и порой противоречивого, часто изменяемого налогового законодательства, россияне не слишком активны в деле, например, декларации своих доходов и уплате соответствующих налогов государству.

Однако провозглашение принципов правовой системы, ориентированных в первую очередь на учет конкретной личности, конкретной обстановки, ориентация правовой политики на ее антропологические последствия, требует придания многим общеизвестным правовым принципам новой редакции, или, по меньшей мере, нового толкования. Правовая политика не только должна быть основана на формальных правовых принципах. Ее легитимность (в смысле признания обществом) укрепится благодаря ориентации на гражданское общество и человека, ориентации на утверждение гражданской ответственности, готовности к компромиссам, солидарности и кооперации общества и государства.

В диссертации отмечается, что в отношении «государство-человек» определяющим является человек, взаимодействие которого с «Левиафаном» характеризуется следующими посылками.

1. Человек выступает объектом политического, властного, юридического, информационного и иного влияния и контроля государства. 2.Поддаваясь этому влиянию и контролю (которого, заметим, избежать невозможно), человек осуществляет свою деятельность в сфере права, или вне его. 3. Деятельность человека способна оказывать обратное влияние на государство, что приводит либо к укреплению государственности, либо, в лучшем случае, к сбоям в функционировании и деформациям.

Приведенные выше исходные идеи, достаточно типичные для теории государства и права, в свете влияния парадигм юридической антропологии получают несколько иную интерпретацию. В частности, процесс взаимодействия человека и государства не является столь простым, как это себе представляют некоторые исследователи22. В анализе этого процесса не учитываются важные составляющие человека как природного существа, которое отрицает свою природу в процессе социализации и социального общения. В частности, по обоснованному мнению И.Н. Римской, нужно учитывать то обстоятельство, что человек плохо адаптируется к наличным социальным условиям; он неуправляем, стихиен, «плох», не терпит нивелировки и бесконфликтного счастья; человеку необходимы излишества, нужна техника, чтобы приспособить среду к себе (а не себя к среде^23. Это предполагает неизбежный отход человека от жесткой зависимости от государства .

22 См., например: Личность, общество и государство. М., 1966.

23 См.: Римская И.Н. Личность в социальной теории XX века // Социология. Екатеринбург, 1997. С. 191.

24 Российская действительность убеждает в том, что в наших условиях «освобождение» человека от государства возможно лишь теоретически. На деле же, десятки миллионов россиян, фактически лишенные «опеки» государства вследствие его экономической немощи, тем не менее, продолжают надеяться и ждут выполнения взятых на себя государством социальных функций, не прибегая при этом к самостоятельным активным действиям.

Институционализация антропологического подхода представляет собой закрепление в юридических нормах следующих, в частности, идей: 1. Специфичность, субъектность, «самость» человека; 2. Утверждение максимальной социальной и индивидуальной свободы человека; 3. Учет желаний, интересов и целей человека (общества); 4. Уважение внутреннего духовного мира человека, создание процедур, способствующих становлению духовности и культуры человека и общества; 5. Гарантированность прав, интересов, потребностей и развития каждого отдельного человека23; 6. Рациональные ограничения и ответственность каждого человека и неизбежность ответственности в случае игнорирования социальных норм.

Юридико-антропологическая парадигма, будучи использованной в правовых исследованиях, способна, по мнению диссертанта помочь в решении некоторых "вечных" вопросов права. Например, проблема эффективности права. До сих пор все попытки решить проблему его эффективности в рамках рациональности были провальными. Не исключено, что выходом было бы преодоление ограниченности рационалистических подходов в правовых исследованиях. Сделать это можно, в частности, через осмысление особенностей правовой культуры человека и общества, многообразия человеческого существования и признания чувственно-эмоциональных элементов его поведения. Например, особенности правовой культуры российского общества заключаются в том, что господствующими социальными ценностями остаются приоритеты коллективной справедливости, недопонимание ценности индивидуальной свободы, надежда на государственное вмешательство и помощь, ожидание харизматического лидера общества и государства, предрасположенность на решение конфликтов силовыми, а не правовыми методами. Эти особенности ментальности российского человека должна учитывать правовая система. Поэтому правокультурные качества российского общества нуждаются в постоянном совершенствовании и изменении. Общее направление здесь — укрепление социальной свободы, обучение демократическим навыкам народа, внедрение в массовое сознание ценностей социальной ответственности, консенсунсных технологий, контроля власти и т.д.

Юридико-антропологический взгляд позволяет с большей убедительностью высветить новую роль государства в его взаимоотношении с человеком и обществом. Эта роль, по мнению соискателя, заключается в следующем.

1. Государство определяет статус, положение человека в обществе, фиксирует характер его существования. Это положение таково, что человек не может существовать вне государства, вне определенной культуры, однако, и государство, в свою очередь, не мыслимо без человека, ибо любое государство — это по сути, коллективный человек (множество индивидов), и действия государства — это действия человека, наделенного определенным статусом. Другими словами, для современного отношения «государство-человек» характерна социально-антропологическая общность, в которой социальной стороной выступает государство, а антропологической стороной — человек. Однако это не тотальная слитность человека и власти на основе идеологической доктрины или страха. Напротив, современное общество требует такой государственной инфраструктуры, которая сохраняет, а не угнетает собственную ценность человека. Последний, в силу своей биологической природы способен приспособиться к любой среде, однако социальный элемент в указанном отношении предполагает воздействие на мир и природу, преобразование социальной среды и возрастание социальной свободы.

25 Указанные задачи решают не отдельные нормы, а вся правовая система. Как верно замечает В.Н. Кудрявцев, «правовая надстройка не только прямым, но косвенным образом оказывает влияние на поведение гражданина ... через действия других лиц и учреждений ... и влияя, в совокупности с конкретной правовой нормой, на принятие субъектом решений о выборе целей, средств и форм юридически значимого поведения» (См.: Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М., 1978. С. 71).

2. Содержанием отношения «государство-человек» становится существование человека не для государства, а «для себя», «в своих целях», — на основе правовых установлений государства. Последнее должно предоставить условия свободного индивидуального выбора личности, но не столько в рамках моральной дихотомии «зло-добро», сколько в одной рамке «добра». Различия возможны лишь в уровне, глубине реализации «добра».

3. Для отношения «государство — человек» важно следовать традиции, согласно которой допускается создание спонтанно сформировавшихся общностей людей (семьи, ассоциации, хозяйственных корпораций и т.д.); образуются многочисленные негосударственные (неполитические) социальные, духовные, нравственные и другие общественные отношения; функционирует система самоуправления свободных индивидов и их объединений, причем государство не вмешивается в их деятельность.

4. Демократическое устройство общественной власти нуждается в совершенствовании. Главная «подвижка» в этом отношении заключается в том, что плюралистическая демократия постепенно должна уступить место демократии участия. В последней признается необходимость сочетания элементов представительной демократии на национальном уровне с прямым участием граждан в политических процессах на уровне города и сельских общин. Тем самым, в центр функционирования демократической системы ставится человек с его потребностями и интересами.

5. В своей управленческой деятельности, государство в отношении человека должно ставить перед собой, как минимум, две задачи: 1) удержание человека в пределах социального порядка и 2) адаптация человека к своим управленческим решениям. Успех в решении этих задач зависит от того, насколько человек обучен социальным нормам и правилам, насколько его «антропологическая конституция» (прежде всего эмоции, чувства, привычки, сознание и др.) мотивирована на выполнение требований социального порядка, установленного государством. Если человек в правовом отношении сильно мотивирован на выполнение юридических команд государства, то он будет стараться, даже несмотря на сложности реализации таких команд, адаптироваться к новой правовой среде. Если же мотивация на законопослушание недостаточная, то он может прекратить процесс адаптации к правовой среде, либо избегая ее, либо оставаясь в ней до возникновения конфликта между ним и государством.

Удержать человека в правовом поле государства можно с помощью разных приемов и способов, среди которых на первое место не следует ставить принуждение, или его угрозу. В частности, это может быть принятие таких нормативно-правовых актов, которые самим человеком (обществом) осознаются как важные и необходимые; это создание таких норм, которые поощряют определенное поведение, обеспечивают нормальные стартовые социальные условия для роста профессионального мастерства, служебного роста, обучения и развития человека как личности. Оставаясь в правовом поле даже вопреки своему желанию, при соответствующей корректной работе государства человек постепенно адаптируется и становится нормальным членом общества. Примером в этом может служить для нас правовая (пенитенциарная) система социальных государств — Швеции, Дании, Австрии и др-.

Правовая база, создаваемая государством, должна отвечать некоторой совокупности необходимых принципов взаимодействия человека и государства, выработанных мировой демократической теорией и практикой. К их числу относятся: 1. Обеспечение прав человека в полном объеме, в соответствии с Всеобщей декларацией прав человека; 2. Обеспечение добровольности гражданской кооперации посредством свободы ассоциаций; 3. Обеспечение полноценного социального арбитража; установление диалога с каждым отдельным человеком; 4. Идейный плюрализм и терпимость к взглядам любого человека, выска-

зываемым свободно и правомерно; 5. Ответственность государства перед гражданином, осознанное самоограничение власти. В связи со сказанным, в диссертации признается наиболее актуальным создание механизмов диалога и налаживания эффективного взаимодействия негосударственных институтов и государства.

Сочетание индивидуальной пользы и блага всего общества должны стать своеобразным «категорическим императивом» повседневной юридической практики. Только при этом условии Российское государство имеет шанс сохраниться не только как самобытная социальная организация, но и сможет стать в одном ряду с действительными социальными правовыми государствами

В диссертации в контексте отношений государства и человека затрагивается также проблема прав и обязанностей. Теория государства и права проблему прав и обязанностей человека традиционно анализировала на понятийном уровне, тщательно рассматривая при этом классификацию прав и свобод человека, их гарантии и уделяя внимание рассмотрению вопросов правового статуса личности. Это, безусловно, оправданный и логичный теоретический подход. Однако, на наш взгляд, юридико-антропологический подход (который, /Н0:Сути, является попыткой характеристики обретения права человеком) позволяет усмотреть новые грани в этой традиционной теме. В юридической литературе сложилось мнение, что путь к новому типу отношений человека и государства лежит в плоскости расширения свободы и использования личных прав. Однако акцент на правах не всегда оправдан. В диссертации проводится мысль о том, что свобода и ответственность — фундамент правового положения личности, создаваемый не нормами права, а характером общественного строя. В юридико-антропологическом смысле обретение свободы и ответственности человеком составляет «механизм» его юридической аккультурации26.

Если свобода определяется через категории «возможность» и «необходимость», то права человека означают возможность, а юридические обязанности — необходимость для граждан активной социальной деятельности. Для любого общества применимо понятие «ответственность». Это понятие аккумулирует в себе сознание и волю исторической эпохи, отдельного государства, конкретного этноса. Личная ответственность обоснована социальной ответственностью, то есть теми экономическими, политическими и правовыми условиями, в пределах которых может развиваться активная и целенаправленная деятельность людей.

В человеке социальные качества не дискретны. Следовательно, не будет ошибкой парадоксальное, на первый взгляд, утверждение. С антропологической точки зрения ценность обязанности как раз и проявляется в заключенной в ней свободе. Правомерность такого подхода определяется тем, что обязанности, как и права, имеют естественную природу. Эта естественная природа проистекает из справедливости (в соответствии с концепцией Дж. Роллза), определяющей фундамент обязанности. Это требует от человека поддержки и подчинения справедливым институтам.

Серьезным аргументом в пользу того, что содержанием обязанности, прежде всего, является свобода, следует считать тот факт, что первоначальным условием соблюдения прав и свобод является соблюдение обязанностей. Этот тезис в юридической науке не оспаривается, но и не подвергается всестороннему анализу. Поскольку, например, позитивные обязанности устанавливаются как в целях осуществления интересов всего общества, государства, так и в интересах каждого отдельного гражданина, обязанности, как и юридические права и свободы нельзя отрывать от целей, конкретным выражением которых яв-

26 Аккультурация (от лат. ad cultura — к образованию) процесс приобретения человеком тех или иных форм культуры (См.: КарбоньеЖ. Юридическая социология. М., 1986).

ляются интересы. Это утверждение можно проиллюстрировать на примере права граждан на судебную защиту их прав и свобод. Данное право следует рассматривать в качестве принципа, поскольку речь идет о конституционной обязанности государства гарантировать судебную защиту прав и свобод граждан. Данная норма-принцип является базисной, интегрирующей всю ее правовую энергию и создающий прочный фундамент для защищенности личности.

В осмыслении сущности обязанности как свободы человека лежат по нашему мнению такие антропологические понятия, как «внутренняя совесть» и «внутренняя вина», которые в основе своей имеют биологические корни. Как отмечал американский психолог А. Мас-лоу, внутренние ценности человека как бы фильтруют социальные ценности, отбирают из последних идентичные им, внутренним. Когда же такой идентификации не происходит, тогда, теоретически, можно ожидать, что измена истине, справедливости, красоте или любой иной ценности, повлечёт за собой внутреннюю вину, вину заслуженную и биологически обоснованную. Человеку необходимо оставлять поле самоконтроля, ненаказуемости. Это поле очерчивают естественные обязанности человека, позволяющие удовлетворить его вечное желание «путем искупления вновь почувствовать себя чистым».

В заключение 3 части диссертационного исследования, соискатель на примере юридической деятельности демонстрирует методологические подходы в исследовании указанного феномена, проводит мысль о том, что правовая деятельность имеет не только сложно организованного субъекта, наделенного богатым набором свойств и качеств, но также юридическая деятельность структурируется из нескольких типов деятельности. В структуру юридической деятельности, по мнению диссертанта, входит: 1) научные исследования, имеющие своим результатом систематизированные знания о государстве и праве; 2) правоприменительная деятельность; 3) деятельность по толкованию права и его разъяснению; 4) правотворческая деятельность, выражающаяся в создании новых юридических средств и образцов правовых действий на основе предшествующего опыта и существующей нормативно-правовой базы; 5) деятельность по реализации права.

Юридическую деятельность реализует человек. Поэтому задачей юридической антропологии в этом отношении является, возможно, открытие внутренних закономерностей осуществления юридической деятельности. Пока выполнение этой задачи является делом будущего. Здесь же отметим, что человек является тем эмпирическим материалом, познав который можно будет понять причину самых неожиданных проявлений человеческой природы, несущей в себе черты биологической и культурной эволюции. Например, если сравнить современного законопослушного гражданина с рецидивистом-правонарушителем, то скорее всего обнаружится громадная масса различий — если не в биологической организации и видовых особенностях (они, скорее, окажутся одинаковыми), сколько в том, что природа правонарушителя обнаружит себя в разрушительных, хищнических, агрессивных наклонностях, которые выросли в нем в результате восприимчивости человека не только к позитивному, но и асоциальному влиянию. Зависит ли юридическая деятельность от переменчивой человеческой природы, психики человека, и его социальных качеств? Да, несомненно. Такая связь существует и характеризуется следующими основными моментами.

1. Человек не является элементом жестко организованной системы человечества, это индивид, обладающий свободой, правом, активностью и самодеятельностью27.

27 См. более подробно о самодеятельности как феномене социальной свободы человека: Пучков O.A. Социальная свобода. Теоретико-правовые вопросы сущности. Екатеринбург, 1999. С. 32—38.

2. Человек, осуществляя разнообразные типы и виды юридической деятельности, привносит в них нечто от своих реальных свойств; «включает» свой интеллект, сознание, психику, способности, индивидуальную культуру и т.д.

3. Задача юридической антропологии состоит в том, чтобы не механически объединять свои данные с данными других юридических наук, а способствовать формированию определенных способностей личности, которые бы соответствовали его юридической деятельности.

4. Человек в процессе осуществления юридической деятельности реализует два типа связей — внутренние связи (присущие человеку как биологическому виду) и внешние связи (присущие ему как элементу общества). Реализация внешних связей зависит от консти-туирования связей внутренних; устоявшейся человеческой природы нет, и потому динамизм человеческой природы обуславливает противоречивость и «сомнительность» ее приоритетов.

Автор диссертации заключает, что современные гуманитарные дисциплины — теория государства и права и юридическая антропология способны, с одной стороны, исследовать внешние структуры (государство и право), используя знания о внутренних свойствах человека, обуславливающих его поведение, а с другой стороны глубже проникают в сущность «правового человека», помогают открыть новые направления в правовых исследованиях. Примером таких новых подходов может служить следующая часть работы, посвященная антропологическим проблемам современного российского права.

4 часть — "Антропологические проблемы права" — имеет своей целью демонстрацию возможностей применения юридико-антропологических идей к конкретным проблемам правоведения. В заключительной части работы автором предпринята попытка сформулировать (поставить, наметить) проблемы, суть которых: а) отвечает идеям, парадигмам и принципам юридической антропологии; б) представляет собой ревизию нашего правового движения. С этой целью, оценив роль антропологического знания в анализе юридических теорий и подвергнув критике господствующий в правовой системе формально-догматический подход к праву (7 глава), автор попытался проанализировать проблемы осуществления правовой реформы в Российской Федерации и интерпретировать под этим углом зрения человека как центральное звено правового регулирования (глава 8). Диссертация завершается оценкой методов юридико-антропологического анализа законодательства и законопроектов (глава 9).

В 7 главе "Реформирование правоведения и юридическая антропология" диссертант исходит из того, что факты социальной жизни требуют от науки постоянной критики ее содержания на уровне понятий, корректировки отраслей правоведения на уровне ее структуры. В совокупности все эти моменты обуславливают процессы реформирования юридической науки. Соискатель отмечает три направления, по которому идет реформирование отечественной юридической науки.

Первое направление связано с гуманизацией в целом юридической науки. Это обусловлено тем обстоятельством, что долгое время в структуре юридической науки не было направлений, которые бы поставили в центр правовой системы, правового регулирования самого человека, его интересы. Отсутствуют научные дисциплины, которые бы развивали человечные идеи и интегрировали в сознание юристов гуманизм, идеи свободы, справедливости и уважения прав человека и т.д. (См. формулировку гуманистической позиции в работе С.Г. Келиной и В.Н. Кудрявцева28).

28 Целина С.Г., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М., 1988. С. 147—157. См, также! Хеффе О. Политика. Право. Справедливость. М., 1994.

Второе направление по изменению «тектонических основ» юридической науки — это формализация и значительный прикладной, формально-правовой акцент проводимых правовых исследований. Одной из причин такого разворота науки в сторону практически-прикладных задач — активное правотворчество центральных органов власти, субъектов федерации и др. Это направление достаточно молодое, и видимо, достаточно востребованное практикой нормотворчества29.

Третье направление, назовем его «синюридическим» (от греч. вуп — вместе), связано с тем, что юридическая наука использует, применяет и заимствует понятия и методы логики, социологии, этики, эстетики, психологии, генетики30. Это междисциплинарное направление имеет серьезные перспективы своего развития, тем более что в последнее время междисциплинарных исследований становится все больше и больше. Тем не менее, вопрос об эффективности этих научных попыток в решении актуальных проблем юридической науки и практики требует активного продолжения указанных разработок.

Итак, поскольку изменения юридической науки осуществляются в рамках трех указанных нами генеральных направлений, возникает вопрос о критериях оценки этих теорий юридической науки. Напрашивающийся ответ на этот вопрос сводится к безусловному признанию практики в качестве критерия истины. Однако, в последнее время этот тезис уже не имеет формы категорического суждения.

Антропологическое знание на взгляд диссертанта следует использовать в качестве критерия оценки многих юридических наук, т.е. тех, в которых общие принципы антропологической науки способны проявить себя как теоретический инструмент оценки эффективности и правильности новых идей, методов и положений, которые сегодня выдвигаются российским правоведением.

Диагностика с помощью юридико-антропологического знания — это оценка состояния изменяющегося правоведения и протекающих процессов в социальной сфере. По сути, это такая оценочная деятельность, которая связана с получением информации о том, соответствуют ли протекающие в юридической науке и практике процессы критериям (стандарту) и принципам, вырабатываемым юридической антропологией. Другими словами, юридическая антропология вырабатывает представления о том, каково должно быть нормальное, соответствующее идеалу юридической антропологии, содержание правовых дисциплин (заметим при этом, что пока не завершена выработка представлений о норме и ее нарушениях во многих областях правовых наук, в том числе и в юридической антропологии). Можно задать вопрос: откуда берутся у юридической антропологии представления о норме, т.е. о том, соблюдается ли «антропный принцип» в исходных положениях юридических наук или нет? Формирование этих антропологических положений происходит в результате саморазвития юридической антропологии как составной части правоведения, а также сложного общественно-исторического процесса, под влиянием культурных традиций и гуманистических тенденций мировой цивилизации.

29 См., например: Власенко H.A. Проблемы точности выражения формы права (лингво-логический анализ). Автореф. ... докт. юрид. наук. Екатеринбург, 1997; Игнатенко В.В. Оценочные понятия и административно-делгостный закон. Иркутск, 1996; Он же. Правовое качество законов об административных правонарушениях. Иркутск, 1998; Сенякин H.H. Специализация и унификация российского законодательства. Саратов, 1993 и др.

См., например: Букреев В.И., Римская И.Н. Этика права: От истоков этики и права к мировоззрению. М., 1998; Ковалев ММ. Правовые проблемы защиты жизни, здоровья и генетического достоинства человека. Екатеринбург, 1996; Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995; Петелин Б.Я. Психологический анализ преступного поведения // Сов. государство и право. 1973. №5. С. 74-83 и др.

Критерии юридической антропологии — это своеобразные «датчики», с помощью которых можно отслеживать, оценивать, регистрировать состояние социума31, правовой системы, состояние основных правовых теорий. На каких «участках» социально-правовой действительности требуется «установка» таких «датчиков», к каким областям требуется большее внимание? По нашему мнению, это, во-первых, система конституционных прав и свобод человека; во-вторых, окружающая человека природная среда; в-третьих, те сферы общества, где велики отчуждение, дисгармония человека и государства; в-третьих, сфера механизмов и процедур правовой защиты личности.

Далее, применяя критерии юридической антропологии, диссертант подвергает сомнению гегемонию формально-догматического метода в исследовательском арсенале правоведения. В диссертации отмечается, что существуют объективные предпосылки активного использования формально-дсгматического метода. В частности, применение последнего обусловлено тем, что право в позитивном смысле представляет собой систему формальных средств и понятий . Формально-догматический подход выразился, например, в таком важном моменте как понятие права. На протяжении десятилетий отечественные юристы делали спорадические попытки совместить несовместимое: право, создаваемое авторитарной властью увязать со свободой, которое право имплицитно предполагает. В результате появились «узкая» и «широкая» трактовка права. Их исходной точкой, тем не менее, оставался «приказ суверена» (Д. Остин). Ярким проявлением догматического типа мышления, выразившегося в трактовке права как приказа, нормативного требования, исходящего от высшей власти в лице государства, стали идеи, развиваемые после знаменитого Всесоюзного совещания работников права в июле 1938 года. Победившая на этом совещании «узконормативная» трактовка имела печальные последствия, — не только связанные с тем, что на долгие годы произошла консервация юридических взглядов. Указанная формулировка привела к изменению типа юридического мышления, и соответственно, абсолютизировала соответствующие способы юридической деятельности. До сих пор на это обстоятельство не обращалось внимания. Принципиальным представляется положение о том, что торжество формально-догматического подхода было выражением общего кризиса советской юридической науки, а не только следствием неудачного развертывания идеальных представлений о праве. По мнению диссертанта, формально-догматический тип юридического мышления формирует такие специфические навыки правовой деятельности юристов, которые связаны с интерпретацией юридических фактов в зависимости от соответствующего политического, юридического и социокультурного контекста. Поэтому если в правовом обществе юридический факт самодостаточен и автономен, он играет самостоятельную процессуальную роль, то в «социоцентристском» — юридический факт зависим от доминирующей правовой политики и является ее составной частью. Например, в известных инвективах А.Я. Вышинского формула «признание-царица доказательств» послужила идеологическим обоснованием получения любыми способами доказательств, связанных с признанием вины. Это, в конечном счете, способствовало массовым нарушениям советскими юристами прав человека.

—Вопрос о правопонимании, и как следствие, о типе правового мышления имеет мировоззренческое значение. Анализируя господствовавший безраздельно еще несколько лет назад нормативный взгляд на право, и затем, отказываясь от этого взгляда, мы тем самым,

31 О понятии социума см.: Ершов Ю.Г. Человек. Социум. История: социально-философские проблемы теории исторического процесса. Свердловск, 1990. С. 58-61.

3 См.: Жеребкин В.Е. Логический анализ понятий права. Киев, 1976; Бабаев В.К. Советское право как логическая система. М., 1978 и др.

формируем собственную правовую культуру, новое (для нас) правосознание, связанное с постановкой в центр права человека и его свободы. А в этом и заключается юридико-антропологический принцип в действии.

Формально-догматический подход к праву базируется на специфическом типе правовой культуры в которой юрист не является «членом» этой правовой культуры, и не «участвует» в ней: он использует культуру, которая, в свою очередь, предоставляет набор известных юридических средств, механизмов, и человек выбирает из них те, что подходят к стоящей перед ним задаче. В связи с этим перед юристами-антропологами встает совершенно определенная задача: исследовать набор юридических механизмов и умений юристов советской эпохи внутри советской тоталитарной правовой культуры и попытаться сравнить их с сегодняшними возможностями, что позволит конкретнее говорить о формально-догматическом типе мышления и его альтернативах.

8 глава — "Проблемы осуществления правовой реформы в России и задачи юридической антропологии". В ней соискатель попытался актуализировать юридическую антропологию как ценное инструментальное знание современной юриспруденции. Это потребовало определить узловые, наиболее острые пункты программы правовой реформы, успех реализации которых в наибольшей степени способен позитивно повлиять на человека и гражданское общество.

Современная ситуация в правовой сфере России на взгляд соискателя характеризуется следующими чертами. 1. Отсутствие в Российской Федерации продуманной, планомерной и рационально обоснованной правовой политики33; 2. Отсутствие нормальных экономических и политических условий для приобретения положительных качеств как правовой системы в целом, так и отдельными ее элементами; 3. Низкий уровень правосознания и значительная доля негативных установок у населения по отношению к действующему законодательству; консерватизм субъектов правовой системы. Все эти обстоятельства выступают сильным тормозом по отношению к реформаторским усилиям государства в правовой сфере. В результате этого положительные изменения только лишь накапливаются и пока не приводят к суммарному эффекту «юридической революции», сравнимой, например, по масштабности и значимости с судебной реформой 1864 г. Александра 1134. Другими словами, происходит «движение» элементов механизма правовой системы в направлении, определяемой потребностью в адаптации правовой системы к новым социально-экономическим условиям35.

В диссертации отмечается, что правовая реформа — это сложный и многоструктурный процесс, который с методологической точки зрения можно подвергнуть рефлексии: 1) как преобразование деятельности участников правовой системы (через такие компоненты, как мотив — цель — задачи -содержание — формы — методы — результаты); 2) как преобразование и совершенствование состава субъектов правовой системы (законодательные органы, органы МВД, ФСБ, судебные органы, органы прокуратуры, нотариата и т.д.);

33 Понятием «правовая политика» охватывается, по мнению соискателя, стратегическая линия государства и практические пути ее осуществления в 4 сферах — сфере правотворчества (законодательной работы), сфере правоприменения, сфере общественного и индивидуального правосознания и сфере юридической доктрины.

См.: Рогов В.А. История государства и права России IX — начала XX веков. М., 1995. С. 84—89; Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т.У—VI. М., 1989.

■"Адаптация правовой системы, например, выражается в типичном требовании, предъявляемом к истцам в канцеляриях российских судов — вместе с исковыми заявлениями приносить почтовые конверты для извещения лиц, участвующих в деле и бумагу для ведения протоколов заседаний в связи с отсутствием у суда средств на конверты и бумагу.

3) как реформирование, проходящее на определенных уровнях правового регулирования (федеральный, региональный, местный); 4) как изменение содержания правового регулирования (осуществляемое через создание и освоение новшеств в законодательстве, правоприменении, толковании права). Автор полагает, что из приведенных подходов в полной мере на практике реализуется четвертый подход (связанный с инновационным правотворчеством), и частично используется второй подход (связанный с корректировкой государством состава субъектов правовой системы, уточнением их функций, прерогатив, ответственности и т.д.). Совершенно не реализуется на взгляд соискателя первый подход (деятельность юристов, увы, не претерпела изменений со времени советской юстиции). Третий подход (не учет правовой реформой многоуровневости правовой регламентации, основанной на федеративной структуре государства) породил сугубо российское правовое явление — «войну» федеральных законов и актов субъектов федерации, конфликты областных правовых актов с местными установлениями.

В диссертации отмечается ряд серьезных методологических просчетов концепции и реализации правовой реформы. Например, следует указать на недостаточное информационное и идеологическое обеспечение Проекта «Правовая реформа». Это один из крупных недостатков глобальной реформаторской идеи. Другой изъян выражается в том, например, что так называемое «окружение Проекта», т.е. социальная среда — граждане, общество I целом весьма слабо информированы об осуществляемых изменениях в юридической сфере, плохо ориентируются в новых появившихся юридических органах. Например, вряд ли россияне досконально себе представляют, чем отличны друг от друга суд присяжных, арбитражный суд, федеральные районные суды, мировые суды и т.д. Получается, что те, ради кого этот Проект задумывался — граждане России — весьма поверхностно представляют себе его содержание и цели, а также совсем не ожидают положительных моментов, которые могут появиться (и появляются) в ходе реализации Проекта. Это лишний раз свидетельствует о необходимости вести последовательную и кропотливую «агитацию и пропаганду» Правовой реформы среди широких слоев населения. Между тем, отсутствие информации о шагах, этапах и направлениях Правовой реформы мешает и должному общественному контролю, объективной научной рефлексии, а также административному контролю за ходом реализации Проекта в целом.

Далее автор с антропологических (гуманитарно-этических) позиций проанализировав протекающие в России сложные процессы реформирования экономики, права и гражданского общества. Общий вывод таков: в сегодняшней России положение "среднего" человека не устойчиво — ив социальном, и в правовом, и в экономическом отношении. Это значит, что те позитивные процессы, которые получили развитие в социальной сфере, необходимо подкреплять энергичными экономическими мерами. Только в богатом и экономически сильном государстве возможна демократия, эффективная правовая система36 и авторитетный суд.

Подвергая рефлексии «теорию» и практику осуществления правовой реформы в России, пытаясь комментировать с научной точки зрения протекающие в социуме правовые процессы, используя юрвдико-антропологический анализ последних реформаторских нормативно-правовых актов и политических решений, соискатель ставит в этой связи ряд во-

36 По данным Фонда «Общественное мнение», опросившей профессиональных юристов о том соответствует ли нынешняя правовая система России требованиям современной экономики, ответы распределились так: «полностью соответствует» — 2,2 % опрошенных, «не соответствует» — 24,6% опрошенных, «соответствует частично» — 71,4% опрошенных, остальные (1,8% опрошенных] затруднились с ответом. (См.: Экономика и жизнь. 1999. Май. № 20. С. 1).

просов методологического характера, ответы на которые можно получить только оценив правовое развитие российского общества в целом. Вот эти вопросы.

1. Может ли быть единая, универсальная правовая реформа дпя всей страны?

Однозначно положительного ответа на вопрос дать нельзя. Слишком разнятся условия проживания народов нашей страны. Разница в культуре, образовании, экономике, правовом опыте, этнических особенностях — все эти и другие особенности народов России позволяют поставить под сомнение явно выраженное стремление «Центра» унифицировать наше правовое движение. Видимо, федерации не повредит самая большая степень автономии, возможно, даже в правовой сфере. Тем более требует изучения инициатива регионов, направленная к большей «имплементации» российской правовой реформы и большей самостоятельности в проведении региональных правовых реформ с учетом местных культурных и этнических условий.

2. Возможна ли правовая реформа как изменение деятельности юристов?

Известная кино-филиппика С. Говорухина «Так жить нельзя» вполне может быть адресована и деятельности юристов. Их оправдывает лишь то, что им приходится работать в условиях отсутствия национальной идеи, кризиса образа жизни, исчерпанности старых методических приемов юридической работы. Новые законы, принимаемые властью в развитие идей правовой реформы, порой не востребуются вследствие консерватизма, косности и ментаяьности представителей юридического сообщества, заключающейся в их способности игнорировать новые положения законов, когда они не согласуются с внутренними установками самих юристов. Поэтому на поставленный вопрос можно ответить положительно только тогда, когда претерпит позитивные изменения массовая правовая культура и будет, наконец, «запущена» реформа юридического образования.

3. Возможна ли реализация правовой реформы с помощью только «юридического сообщества»?

Отвечая на вопрос, следует напомнить, что «запуск» реформы прошел без помощи не только юристов, но и без участия самого российского общества. Не случайно, ныне очень трудно установить точную дату начала правовой реформы, т.к. начало этого реформаторского движения не вызвало никакого заметного резонанса в общественном сознании. Поэтому программа правовых реформ должна быть скорректирована в сторону ее большей социальности, в сторону большей опоры на население, в сторону широкого включения в дело реформы общественного правосознания как можно более широкого числа наших граждан. Эффективность правовой реформы будет обеспечена только тогда, когда реализацию ее основных положений каждый гражданин будет рассматривать как свою личную задачу.

Ответ на последний вопрос понуждает к парадоксальному, на первый взгляд, выводу. Учитывая, что правовая реформа не может быть только обобщением или заимствованием положительного правового опыта, что необходимы инновации во всех сферах правовой системы, автор признает, что правовая реформа в России не может быть «чисто» юридической. Правовая реформа должна быть социально-юридической, охватывающей экономические, социальные, гуманистические и собственно правовые аспекты нашего общественного развития. Именно в таком выходе за пределы «юридического поля» и переходе на социальный уровень видится гарантия успеха проводимых преобразований.

Правовая реформа многими нитями, идейно и непосредственно, связана с Конституцией России. Активные критики правовой реформы порой забывают, что «матрица» ее содержания заключена не только и не столько в Концепции реформы, сколько в Конституции страны. Именно в ней заложен главный ориентир и критерий нашего правового развития — человек, личность, гражданин, их права и свободы.

В завершение главы автор анализирует проблему правового регулирования, и признает, что возможны две «позиции» человека в системе правового регулирования.

1. Господствовавшее в недалеком прошлом в юридической науке представление о том, что правовое регулирование — это длящийся процесс, в ходе которого осуществляется воздействие права на общественные отношения3 , на наш взгляд является выражением идеи, согласно которой человек есть отдельный «винтик» государственной машины, ничтожная песчинка в социальном мироздании, живущая и функционирующая по законам социума. При таком подходе люди не являются отдельными объектами правового регулирования в силу их «растворенностя» в общей социальной структуре38.

2. Следующая позиция, напротив, утверждает центром правового регулирования человека, который в силу своих культурных особенностей, присущих ему социальных и био-психо-физических и интеллектуальных качеств, способен взаимодействовать с себе подобными, и это взаимодействие отдельных людей как раз и попадает в сферу правового регулирования. Однако при гаком подходе весьма трудно объяснить такие феномены, как правовая культура, государство, юридическая практика, законодательство, т.к. в этой парадигме устремления человека, его активность не подчиняются закономерностям, по которым функционируют указанные социальные институты. Проецируя этот тезис на проблему правового регулирования, можно заключить, что оно в случае реализации второго подхода не способно учесть ту взаимосвязь, которая существует между 1) био-психо-физическо» природой человека; 2) внешними социальными свойствами людей, приобретенными в ходе социализации и 3) характером общества как некоего социального целого, в рамках которого существуют люди.

Однако второй подход представляется неизмеримо эффективнее, поскольку в большей мере ориентирован на человека, обладающего способностью к определенному поведению, культурой, свободой и т.д. Эти обстоятельства диктуют определенное правовое регулирование (в частности дозволительное), которое главным образом, связано с установлением свободы человека, его свободным выбором и усмотрением39. В тексте диссертации констатируется, что ныне существующему законодательству, а значит, и правовому регулированию, весьма редко удается учесть значение био-психо-физической основы человека в единстве с закономерностями социальных структур; тем не менее правовое регулирование в качестве своей сверхзадачи должно иметь в виду именно это обстоятельство. Ярит примером игнорирования законодателем этого требования являются нормативно-правовые акты по строительству: в существующих «Строительных нормах и правилах* (СНИП), а также соответствующих законодательных актах (например, в законе «Об архи-

37 Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973, С.86.

38 Крайним проявлением этого подхода было признание в Древнем Риме раба в качестве не субъекта, а объекта права. В несколько более сглаженной форме это имело место, когда не человек, а его статус, функция заполняли все социальное пространство, в силу чего правовому регулировании подвергался не он сам, а его функциональные свойства и связи. Чтобы убедиться в последнем достаточно проанализировать, скажем, закон РФ «О беженцах» 1995 г., который во многом формально трактовал само понятие «беженец» в результате чего под это понятие подпадал весьма узкий круг лиц. Не случайно, что в 1997 г. он был кардинально переработан и вышел в ново! редакции. (См.: Федеральный закон «О беженцах»//Российская газета. 1997. 3 июня.)

См. подробнее о дозволительном типе правового регулирования: Алексеев С. С. Общие дозволени; и общие запреты в советском праве. М., 1989. С.137-163.

гектурной деятельности40») не предусматриваются такие потребители, как инвалиды, которых у нас несколько миллионов человек. Положение может исправить только инновационное правовое регулирование, учитывающее особое положение инвалидов. Пока же, повсеместно происходит проектирование застройки городов, разработка проектов на строительство и реконструкцию зданий без учета требований доступности их для инвалидов. Такая же ситуация сложилась с разработкой новых средств индивидуального и общественного пассажирского транспорта, связи и информатики — все происходит без модификаций, приспособленных для пользования отдельными категориями инвалидов.

В работе соискателя отмечается, что в результате игнорирования законодателем основополагающих антропологических критериев, нашу страну можно признать в качестве наименее удобной для проживания и деятельности инвалидов — людей, остро нуждающихся в особом правовом внимании к их психофизическому состоянию.

Поставленная теоретическая задача для практики правового регулирования неизмеримо сложна. Большинство юристов могут в этой связи заметить, что невозможно в формализованном нормативно-правовом документе учитывать дополнительные требования, вытекающие из специфической природы человека. Однако в работе формулируется следующий «антропологический императив» для законодателя: «Формулируй законодательство, которое в полной мере отвечало бы природе человека, его ценностям и свободе».

В деле правотворчества нормативно-правовых актов необходимо предпринимать усилия по созданию таких правил, которые бы способствовали формированию определенных навыков, способов деятельности человека, соответствовали бы тем связям и отношениям, внутри которых человеку предстоит жить в обществе и формировать определенные социальные структуры на своей биологической основе. Наконец, отвечая скептикам, можно указать, что если нет возможности выполнить указанный императив на уровне правотворчества (первичной основы правовой регламентации), то учет природы человека вполне допустим на уровне правоприменения. Однако, в этом случае, нормы права должны содержать возможность усмотрения суда.

Постулируя идею об учете психофизических и социальных особенностей человека в правовом регулировании, следует отдавать себе отчет в том, что очень многие вопросы, связанные с переводом юридических команд в необходимое поведение человека, остаются «за кадром». Современная наука еще не имеет достоверных сведений о том, каким образом норма права задействует «природу» человека, что происходит «внутри» человека, когда он сталкивается с необходимостью подчинить свое поведение внешним регуляторам. Не ясно также, какие особые приемы изложения юридического текста способны (если это так) изменять поведение человека и его деятельность. A priori известно, что правосознание человека способно воспринимать угрозу наказания (запрет), стимулирование и рекомендации определенного поведения (обязывание) под угрозой причинения вреда человеку. Однако это всего лишь общая схема, за которой отчетливо не просматриваются конкретные механизмы превращения абстрактной нормы в реальное поведение.

Недостаточно ясным выглядит вопрос о том, на что «внутри» человека воздействует юридическая норма в процессе правового регулирования. В научной литературе утверждается, что существует специальный психологический механизм действия права41, который

40 Федеральный закон «Об архитектурной деятельности в Российской Федерации» // Российская газета. 1995.29 ноября.

41 Еникеев М.И. Основы общей и юридической психологии. М., 1996. С. 215; Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции. М., 1991; Панаева В.В. Конкретно-социологические исследования в праве. М., 1987. С.103—111; Нурпеисов Е.К. Психология правомерного поведения. Алма-Ата, 1984. С. 82—83 и др.

связывается, главным образом, с влиянием на мотивы поведения людей. В.В. Лазарев, ] частности, отмечает, что рассогласованность психологических элементов механизма осу ществления права (потребностей, целей, установок, убеждений) отрицательно сказываете: на качестве правомерного поведения42. Однако какие именно изменения в психике, созна нии и поведении человека вызываются определенными видами правовых норм пока неиз вестно. С точки зрения юридической антропологии небезынтересно также то, как, каким, средствами нужно воздействовать в процессе правового регулирования, чтобы получит\ строго определенные изменения в поведении и деятельности человека. Например, по дан ным социологических исследований только 13 % граждан обращаются в суд и прокуратур; для защиты своих прав. В органы центральной и местной исполнительной власти — 11 % к «сильным и влиятельным людям» — 5 %, и никуда не обращаются — 67 % опрошен ных43. Что же надлежит изменить в нашем законодательстве, чтобы граждане видели в су дье и прокуроре главного защитника своих прав, а не «ничто»? На этот вопрос еще пред стоит ответить юридической антропологии. На взгляд соискателя, чтобы справиться с по ставленной задачей, необходимо иначе, нежели это делает психологическая наука, анали зировать самого человека — в том смысле, чтобы объяснить способность человека подчи нять свое поведение благодаря каким-то внутренним системам восприятия и управления, помощью которых происходит подчинение или корреляция поведения. Современное со стояние наук о поведении, социальной и психологической природе человека позволяю сделать «прорыв» и выдвинуть принципиально новую гипотезу о том, как связано внешне воздействие на человека с психофизическими особенностями и механизмами человека.

На основании изложенного автором формулируются три основные задачи юридиче ской антропологии. Юридическая антропология, будучи направлением теоретике правового знания, представители которого пристально и глубоко пытаются анализироват положение человека в окружающей его правовой среде, должна не только вскрывать про тиворечия нашего правового развития, но и, в силу возможностей, определять пути и: «снятия».

1 .Гуманизация нормативно-правовой базы правового регулирования. Эта задач связана с критикой существующего законодательства, выступающего нормативной базо: для принятия правоприменительных решений, существенно ограничивающих права чело века, его свободу, противоречащих его психофизической основе.

Россия, получив в наследство от СССР тоталитарное законодательство и соответст вующую ментальность юристов, постепенно стала испытывать положительное влияни «извне» — от международного гуманитарного права44 и получать нелицеприятную крити ку общества «изнутри» 5. Реакцией на эти влияния стали метаморфозы действующего за конодательства, которое, понятно, уже не выглядит сегодня столь одиозно как в совет скую эпоху, но тем не менее, порой дает основания для серьезной критики своего содер жания и принципов. Например, возьмем ст. 59 Конституции России: «Гражданин России ской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несе ние военной службы, а также в иных установленных федеральным законом случаях имее право на замену ее альтернативной гражданской службой». Если следовать формально логике текста, Конституция РФ закрепляет безусловное право гражданина, убеждениям

42 См.: Лазарев В.В. Выявление закономерностей правомерного поведения // Советское государство и гоаво. 1983. № 11. С. 31-32.

4 Данные фонда «Общественное мнение»//Экономика и жизнь. 1999. №20. С.1.

44 См. подробнее: Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой систем Российской Федерации. Тюмень, 1998 С. 133-156.

45 См.: ТиллеА.А. Право абсурда. Социалистическое феодальное право. М., 1992.

|ероисповеданик> которого противоречит несение военной службы, на замену ее альтерна-:ивной службой. Но законодательством не урегулировано несение альтернативной служил, т.к. она пока невыгодна нашему государству, и просто невозможна для него. И если ;акон должен отражать объективную реальность, т.е. саму жизнь, то он не может отразить •ого, чего нет. А раз таковой закон отсутствует, то и реализация данного права человека, [Энной свободы человека, невозможна. В работе приводится и другой пимер. Можно с уверенностью сказать, что почти вся глава 19 Уголовного кодекса РФ («Преступления гротив конституционных прав и свобод человека и гражданина») не является действую-цей. Так, ст. 136 («Нарушение равноправия граждан») уже изначально содержит погрсш-юсти в самой конструкции, поскольку не охватывает все формы такой дискриминации. В [асти первой статьи не упоминаются нарушения равноправия граждан по возрасту и со-:тоянию здоровья, — на сегодня это самые распространенные виды дискриминации в Рос-:ии (достаточно взглянуть на многочисленные объявления в печати о приеме на работу).

Далее, вопрос с обеспечением прав тех, кто нуждается в психиатрической помощи. Существующий закон46 не смог решить не только соответствующие медицинские вопросы, ю и материальные: ныне большинство специализированных больниц находятся в крити-[еском финансовом положении, больных порой даже нечем кормить. Ряд положений ука-¡анного закона, направленных на защиту личности и ее прав просто не выполняется. Так, Ю сих пор не создана служба защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических :тационарах, как предусмотрено ст. 38 этого закона. А прошло 7 лет со дня появления за-сона.

Критикуя отмеченные факты и подобные им ситуации, юридическая антропология ¡тремится интегрировать в сознание законодателя ту меру своей озабоченности, которую юпытывают также и рядовые граждане, сталкиваясь с ограничением (нарушением) своих >сновных прав и свобод, поименованных в Конституции России и развиваемых (или, на-фотив, игнорируемых) в текущем законодательстве.

2. Гуманизация правоприменения. Это задача юридической антропологии также весьма актуальна.

3. Использование данных (исходных положений, гуманистических идей) юридической штропологии как средства влияния на профессиональную деятельность юристов. Дея--ельность профессиональных юристов сложна и многогранна. Большая роль в этой дея--ельности отводится решениям, которые они принимают в соответствии со своей компе-:енций, профессиональными обязанностями и правосознанием. Последнее обстоятельство сак раз и предоставляет возможности для корректировки правосознания в гуманистиче-:ком аспекте. Это происходит двумя путями: 1. Путем непосредственного влияния гума-шстических антропологических идей и 2. Путем использования юридико-щтропологических принципов и идей в качестве средства правовой аргументации. Первое управление не вызывает сложностей, и связано оно с инкорпорированием в правосозна-ше юристов теоретических положений и образцов деятельности, которые, будучи реали-юванными, не могут ограничивать права и свободы человека, унижать его достоинство, гричинять физические страдания и боль и т.д. Например, ст. 139 Уголовного кодекса РФ ¡одержит запрет на нарушение неприкосновенности жилища. Однако о какой неприкосно-¡енности можно говорить, если общественность имеет возможность почти каждый день габлюдать по телевидению, как стражи порядка в камуфляжной форме и в масках выби-¡ают двери у подозреваемых лиц «кавказской национальности», цыган, прочих подозри-

6 Федеральный закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании»// ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ. 1992. № 33. Ст. 1913.

тельных лиц и устраивают повальные обыски у лежащих на полу в наручниках хозяе квартир или жильцов? В этой связи, провозглашенная нами задача изменения с помощь* Юридической антропологии правосознания юристов в духе уважения прав и свобод челе века выглядит весьма актуальной и корректной.

Анализируемое направление уточним следующими положениями. Возможное! юридической антропологии в указанном отношении заключаются в том, что юрист! должны использовать данные этой науки в материалах судебных дел, в решениях государ ственной власти, в процессе подготовки к судебным разбирательствам, в выступления общественных деятелей и журналистов и т.д. Актуальность этому приему ведения юриди ческих дел и участия в юридическом процессе придает ст. 18 Конституции России: «Прав и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они опреде ляют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполни тельной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием». По сути дел этой нормой введен в законодательство один из важнейших принципов юридической а* тропологии, связанный с приоритетом человека и его прав и свобод в юридической сфер« На это нацеливает и соответствующее Постановление Пленума Верховного Суда РФ47.

В решениях общих и арбитражных судов, особенно по гражданским делам, можн встретить использование аргументов сугубо антропологического свойства в качестве срел ства юридической мотивировки. Многие решения судов в своих мотивировочных частя содержат ссылки на «особое психическое и физическое состояние» стороны по делу, н личные обстоятельства, личные свойства, подвигнувшие человека на совершение рискс ванных поступков и т.д.

Конституционный Суд также весьма часто дает образцы толкования правовых ситуг ций с чисто юридико-антропологических позиций.

Таким образом, можем убедиться, что идеи юридической антропологии могут приме няться и в процессе корректировки актов правотворчества, и в правоприменительно практике, и в ходе влияния на профессиональную деятельность юристов как дополнителг ный аргумент в юридическом состязании. Тем самым, юридическая антропология дае определенные основания признать ее не только в качестве теоретической науки в состс ее современного правоведения, но и науки, способной дать новые инструменты для пр1 одоления известных «разрывов» в юридической деятельности. Последнее обстоятельств способно повысить значение молодого научного знания и вывести его на передовые рубе жи отечественного правоведения.

9 глава диссертации — " Методы юридико-антропологического анализа законодг тельства и законопроектов как научная и практическая проблема" посвящена вс просам применения антропологических знаний при оценке нормативно-правовых акте (юридических текстов).

Речь идет не только об оценке нормативного акта с точки зрения всем известны требований юридической техники и законодательной стилистики. Если «просеивать текст права сквозь сито требований юридической техники, то в случае успеха этой мант пуляции, в итоге мы получим, возможно, совершенный с юридической точки зрения, — точки зрения целей, предмета, метода правового регулирования — текст права. Однако: рамками такого анализа остается проблема того, насколько этот текст соответствует пр\ роде человека, как он будет им восприниматься, оцениваться, и исполняться. Поэтом;

47 О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудие Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. №8 // Российская газета. 199 28 декабря.

роблему оценки соответствия текста права человеческой индивидуальности, субьек-твности, решается путем применения антропологического анализа (экспертизы) нор-штивно-правового акта. Другими словами, антропологический анализ правовой «ткани» ;олжен дать ответ на такие вопросы: разрушаются ли межличностные отношения в ре-ультате применения норм права или нет? Способствует ли данный акт самореализации еловека, его активности и свободе? Заключается ли конкретная человеческая деятель-;ость в жесткие рамки ограничений, запретов или нет? Какие ценности защищает норма-ивно-правовой акт и включены ли в него сугубо человеческие ценности? Способствует :и нормативный текст самоидентификации личности? Какие чувства, эмоции и оценки южет вызвать данный текст права? и т.д. На сегодняшний день в России никто и никогда ю осуществлял антропологического анализа не только действующих нормативно-[равовых актов, но и проектов. Между тем, состояние нашего законодательства, его уро-ень, социальное и правовое качество не позволяют отказаться от идеи диагностировать юрмативно-правовой акт с точки зрения критериев юридической антропологии.

В диссертации отмечается, что любой законодательный акт есть конструкция, содержащая описание известных приемов, процедур юридической деятельности, содержащая :звестные правовые знания. Поэтому, юрист-аналитик, задавшийся целью подвергнуть ан-ропологической верификации правовой текст, должен выяснить следующие вопросы. А) акие новшества вносит в привычное поведение людей данный нормативно-правовой акт? 1) соответствует ли форма акта, его структура, композиция и содержание той идее, ради оторой этот акт был создан? В) адекватны ли выбранные законодателем юридические редства антропологическим критериям? Г) содержит ли текст права понятное людям опи-ание методики новых юридических деятельностей? Д) какие ограничения содержит пра-овой текст, насколько он сбалансирован в отношении меры свободы и меры несвободы, тветственности?

Ответ на эти вопросы и составит содержание антропологического анализа юридиче-ких документов. Итак, антропологический анализ — это гуманитарная экспертиза юри-ических документов главным образом связанная с его оценкой с позиции субъектно-убьектных отношений. Целью антропологического анализа является выяснение степени беспечения условий нормального развития человека и общества.

Основные задачи антропологического анализа правового текста сводятся к следую-

щм:

получение на основе проведения антропологического анализа эмпирических данных 1 правовых условиях жизни деятельности человека и организаций;

определение «разрывов», наиболее острых проблем, неэффективных методов право-ого регулирования отношений между людьми (субъектами права), модель которого со-ержится в правовом тексте;

определение наиболее перспективных методов правовой регламентации с точки зре-ия комфортности выполнения людьми правовых команд.

По мнению диссертанта, в самом общем виде антропологический анализ законода-ельного акта может строиться в рамках следующих ступеней:

1) Определение целей юридического документа, целей правового регулирования.

Области конкретного антропологического интереса: а) роль, положение, статус чело-ека в правовом регулировании; б) прогнозируемое состояние гражданского общества, бщественных отношений в целом как итог правового влияния; в) доступность, понятность равового текста с точки зрения правил юридической техники, способность к убеждению, управлению правосознания человека в нужном направлении.

2) Анализ механизма правового регулирования, образ которого запроектирован юридическом документе.

Области конкретного антропологического интереса: а) содержание правового регули рования как такового, корректность и логика юридического регламентирования правовое деятельности с точки зрения «удобства» его реализации гражданами; б) наличие в доку менте психологических механизмов, стимулирующих выполнение юридических команд; в наличие механизмов, способствующих выработке соответствующих правовых обществен но значимых установок.

3) Изучение деятельности человека в условиях реального правового регулирования ; существующих правовых отношений, порождаемых данным правовым актом.

Области конкретного антропологического интереса: а) характер отношений в струк туре наличного правового порядка; б) обеспечение нормативным актам социальной сво боды (основных свобод) личности; в) субъективные оценки процесса правового регулиро вания и восприятия правового акта. Одним из общих критериев антропологического ана лиза правового текста является степень создаваемых нормами права объективно благе приятных условий выполнения человеком требований юридических предписаний.

Демонстрация некоторых фрагментов из предложенной выше схемы антропологиче ского анализа текста права осуществлена диссертантом на примере военного законода тельства России.

В заключении автором подводятся итоги научного исследования, делаются выводь а также намечаются дальнейшие направления и перспективы анализа поставленной прс блемы. Текст работы завершается приложением — авторским проектом Положения о пс рядке проведения антропологической экспертизы нормативных актов в Свердловской об ласти.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

Монографии

1. Антропологическое постижение права. Екатеринбург, изд-во Уральской государа венной юридической академии, 1999. - 23 п.л.

2. Социальная свобода. Теоретико-правовые вопросы сущности. Екатеринбург, изд-в Уральской государственной юридической академии, 1999. - 9,04 п.л.

3. Традиционные системы права. В кн.: Правовые системы мира..Екатеринбург, 1995 ¡¿Формы (источники) права. Правотворчество // Теория государства и права. Учебник да

'вузов. М., 1997.

Статьи

5. Предмет юридической антропологии // Российский юридический журнал. 1999.№4

6. Философско-правовые основания направленности социальной свободы // Актушп ные вопросы совершенствования законодательства и практики его реализации. Сб. стате1 Екатеринбург, 1992. (в соавт.).

7. Правотворчество и свобода // Судьба России: духовные ценности и национальны интересы. Сб. статей. Екатеринбург, 1996.

8. Ограничения свободы (на примере военного законодательства России) // Сб. нау> ных трудов ученых УрГУ. Екатеринбург, 1998.

9.0 юридической природе комплексного законодательства. Сб. статей молодых ученых. Ижевск, 1989.

10. Закон об индивидуальной трудовой деятельности: предпосылки принятия, пред-ет регулирования и особенности структуры // Правовое регулирование индивидуальной рудовой и кооперативной деятельности. Свердловск, 1989.

11. Самоорганизация учебной деятельности в юридическом вузе // Известия вузов, ■ер. "Правоведение". 1994. № 1. (в соавт.)

12. Теория государства и права: проблемы и перспективы // Известия вузов. Сер. Правоведение".2000. №2. (в печати).

13. "Альфа" и "омега" педагогической работы // Народное образование. 1996. № 10.

14. Методологические вопросы лицейского образования // Народное образование.

996.№ 10.

Учебные издания

15. Человек и общество. Пособие по спецкурсу. Екатеринбург, 1992.

16. Оптимизация учебного содержания в курсе "Основы права" // Правовое воспита-ие и юридическое образование в условиях демократизации советского общества. Сверд-овск, 1991.

17. Юридическая пропедевтика. Пособие для учащихся школ юридического профиля, ■вердловск, 1990.

18. Введение в теорию государства и права. Методическое пособие. Екатеринбург,

997.

19. Теория государства и права. Вспомогательные материалы. Екатеринбург, 1998.

20. Основы права и правового регулирования в России. Пособие по спецкурсу Правоведение". Екатеринбург, 1998. (в соавт.).

21. Современные проблемы теории государства и права. Материалы по курсу. Изд-во Зжно-уральского государственного ун-та. Озерск, 1998.

22. Теория государства и права. Учебно-методические материалы. Екатеринбург, 995. (в соавт.)

23. Образование в Екатеринбурге: исторический и социальный контекст. Информаци-нный сборник. Вып. И. Екатеринбург, 1996. (в соавт.).

24. Ультиматумом сыт не будешь // На смену! 1991. 23 октября.

Подписано в печать 15.02.2000. Формат 60 х 84/16. Печать офсетная Усл. печ. л. 2,32. Тираж 100 экз. Заказ 68. Отпечатано в типографии «УФЦ». Екатеринбург, ул. Челюскинцев, 23._