Исторические формы демократии: Проблемы политико-правовой теориитекст автореферата и тема диссертации по праву и юриспруденции 12.00.01 ВАК РФ

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

по праву и юриспруденции на тему «Исторические формы демократии: Проблемы политико-правовой теории»

5 01

911

ИНСТИТУТ ГОСУДАРСТВА. И ПРАВА АН СССР

Ь'-ЛК

■ 4

На правах рукописи УДК 321.7

КОВЛЕР Анатолий Иванович

ИСТОРИЧЕСКИЕ ФОРШ ДЕМОКРАТИИ: ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ТЕОРИИ

Специальность 12.00.01 -

теория и история государства и права; история политических и правовых учений.

Автореферат диссертации (монографии) на соискание ученой степени доктора юридических наук.

Москва - 1991

Диссертация (монография) выполнена в секторе теории государства и общественных организаций Института государства и права АН СССР

Официальные оппоненты:

1. Жданов Н.В. доктор политических наук, и.о.профессора

2. Мушинский В.О. доктор юридических наук, профессор

3. Нерсесянц B.C. доктор юридических наук, профессор

Ведущая организация: Московский государственный университет, юридический факультет

Защита состоится "26" марта 1991 г. в_час. на

заседании Специализированного совета Д.002.09.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора юридических наук (специальность 12.00.01 - теория и история государства и права, история политических и правовых учений) при Ордена Трудового Красного Знамени Институте государства и права АН СССР по адресу: II984I Москва, ул.Фрунзе, д.10.

С диссертацией (монографией) можно ознакомиться в библиотеке Института государства и права АН СССР

Автореферат разослан " 26 " февраля 1991

Ученый секретарь Специализированного совета

кандидат юридических наук * Г.Л.Кригер

¡Актуальность теш, ее научное и тактическое значение ■ ' обусловлены потребностями общества осмыслить опыт демократи-_х:.'от4е.скрй организации политической власти в истории мировой ци-"вили^ации, соотнести с ним собственный исторический опыт. Предпринятое исследование стало логическим продолжением попыток автора дать свое видение проблем демократизации советского общества, привлечь внимание к накопленному человечеством демо1фатическому потенциалу-1-.

Начавшийся в 1985 г. процесс глубинной демократизации советской политической системы поставил на повестку дня много теоретических и практических вопросов, решить которые была призвана общественная наука. Требовалось выявить закономерное- . ти смены исторических типов и форм демократии, источники жизнеспособности одних институтов демократии и причины нежизнеспособности других. Теоретическое осмысление исторических форм демократии стало практически актуальной задачей. Уместно напомнить в этой связи мысль К.Маркса о том, что "теория осуществляется в каждом народе всегда лишь постольку, поскольку она является осуществлением его потребностей"^. Именно тлея в виду эти задачи, отразившиеся в попытках решить на теоретическом уровне вопросы сущностных характеристик, исторической эволюции и перспектив развития демократии, социалистической демократии в особенности, видит автор актуальность предпринятого исследования.

Не менее актуальной и чрезвычайно интересной с научно-познавательной точки зрения и с точки зрения политической практики сегодняшнего дня видится возможность проследить в опыте прошлого сочетание профессионального и общественного начал в управлении, эволюцию институтов самоуправления. Важно при этом и верное представление о том, что есть демократия. Между тем, как показывают опросы общественного мнения, приведенные в работе, в понятие демократии вкладывается подчас крайне ограниченное содержание: выхолащивание ценностей демократии в годы культа личности, в реальной практике "демократии одобрения" вряд ли способствовало культивированию демократических идеалов в сознании граждан. Чрезвычайно актуальной предстает задача дис-

1. См.: Ковлер А.И., Смирнов В.В. Демократия и участие в политике. Критические очерки теории и истории. М., 1986.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., Т.1, С.423.

циплинировать понятие демократии сквозь призму ее исторической эволюции, очистив это понятие от политических и идеологических спекуляций, которыми грешили и грешат как марксистская наука, так и современные западные научные школы.

По глубокому убеждению автора, советская политическая и правовая теория должна развиваться не изолированно, а в русле мировой научной мысли, откликаться на ставящиеся ею проблемы. Концепциям демократии отводится важнейшее место в современных правовых идеологиях, а также в самой теории права, политической науке, философии. Необходимо иметь в виду появление относительно новых моментов в теоретических интерпретациях демократии зарубежной политической и правовой наукой.

Во-первых, просматривается переоценка всей истории человечества через призму демократии: фундаментальные исследования по теории и истории демократии появились в 60-е - 80-е годы во многих странах'1'. Большинство из них дают детальное описание институтов демократии прошлого, вместе с тем их общая идейная направленность основана на довольно упрощенных противопоставлениях типа "демократия - тоталитаризм", "демократия - деспотия", содержание и сущность различных форм демократии даются по внешним признакам; нередко обходится кардинальный вопрос любой демократии - вопрос о власти и ее институционализации. Казалось бы, эти пробелы должна была восполнить марксистская наука. При всем кажущемся разнообразии советской литературы по проблемам демократии практически отсутствуют специальные работы, дающие политико-правовой анализ генезиса и развития институтов демократии, их классовой сущности, принципов и норм демократии. Отдельные аспекты анализа исторических форм демо-

Укажем лишь некоторые из этих работ:

Baechler J. Démocraties. Paris.1985« Burdeau G. La démocratie. Neuchatel. 1966,Dimond L.,Linz J.,Lipset S.M. Democracy in developing countries. Vol. 1-4. Boulder (Co), London.1989» Le Mong fl.Les systèmes politiques démocratiques. Paris 1987. Idjphart A. Democracies»- Westford (Mass.) 1984. Sartori G. Democrazia e definizioni. Bologna. 1957- Idem. The theory of democracy revisited. Chatham (N.J.) 1987. Idem. Rethinking Democracy. New ïork. 1990.

кратии содержатся в трудах Г.К.Ашина, Ф.М.Бурлацкого, В.Г.Графского, В.Е.Гулиева, А.И.Денисова, Ю.Е.Еремина, Д.А.Керимова, Э.Л.Кузьмина, Л.С.Мамута, Г.Н.Манова, М.Н.Марченко, А»А.Мишина, В.О.Мушнского, В.С.Нерсесянца, Б.Н.Топорнина, В.А.Туманова, М.В.Цвика, Г.Х.Шахназарова. Однако и эти, и другие авторы, решая иные научные задачи, не ставили своей задачей рассмотрение всех исторических типов и форм демократии во всем их многообразии. В курсах истории государства и права проблемам исторических форм демократии в лучшем случае посвящены небольшие разделы. Очевидна, таким образом, актуальность теоретического анализа всей истории развития форм демократии.

Во-вторых, произвольно интерпретируя особенности правового и политического развития народов различных регионов и эпох, многие теоретики и историки демократии, - а вслед за ними и многочисленные популяризаторы, - провозглашают единственно подлинной исторической моделью "европейскую демократию" /сводимую подчас к "парламентскому" прототипу античной демократии Афин и республиканского Рима/. Народам же "демократической периферии" отказывается при этом в праве на поиск иных, отличных от этой модели, политических форм, которые заранее объявляются деспотичными, авторитарными, тоталитарными. Очевидна необходимость обобщить на историко-правовом уровне данные современной исторической, историко-правовой науки, этнографии о многообразии исторических форм и типов демократии как в Европе, так и за ее пределами, опровергающие такой узкий подход. В свое время универсальный подход к анализу политических институтов был свойственен представителям русской общественной науки: Н.И.Зиберу, М.М.Ковалевскому, М.А.Рейснеру, Н.А.Рожкову, К.М.Тахтареву и другим.

Неконец, актуально рассмотрение в контексте общего исто-рико-правового- исследования институтов демократии соотношения общего и особенного в практике демократии различных регионов и стран. Поиск синтеза традиционного и современного в организации политической власти на демократической основе ведется многими развивающимися странами с прогрессивными режимами, отвергающими как модели "либеральной демократии", так и "социалистическую ориентацию" и стремящимися придать традиционным формам демократической организации власти современное содержание. Это побуж-

дает вновь обратиться к вопросам существования демократических форм организации власти в восточных обществах, также к анализу политических систем современных развивающихся стран. Автор использовал при этом работы таких исследователей, как 0.А.Жидков, О.В.Мартышин, Н.Н.Разумович, Е.Б.Рашковский, Л.И.Рейснер, Н.А.Симонш, Л.Р.Сюкияйнен, В.Г.Хорос, В.Е.Чиркин, Ю .А .Юдин и других.

Обращение к теоретическому анализу исторических форм демократии имеет свое актуальное научно-методическое основание. Находки археологии, успехи потестарно-политической этнографии, развитие исторической науки в мире и ее общепризнанная политизация ставят перед правовой теорией задачу осмысления новых данных этих наук, а в ряде случаев корректировки как собственных теоретических установок, так и подчас скоропалительных выводов ,историков и этнографов, сделанных.под впечатлением некоторых "сенсационных" открытий. В полной мере это относится к нашим представлениям о демократии и конкретно-исторических ее формах. Плодотворны в этом направлении подходы Ю.В.Бромлея, Л.Е.Куббеля, Л.Н.Першица, однако в политической и правовой теории новые открытия не получили достаточного осмысления. К примеру, настоятельно требуют осмысления политико-правовой теорией проблемы политогенеза, ибо в нем, образно говоря, скрывается завязка многих современных демократических форм организации политической власти.

Научная новизна темы состоит, по мнению автора, в попытке предпринять комплексное, системное историческое и теоретическое исследование проблем демократии на широком поле истории' всей цивилизации. В работе предложены по возможности всеохватывающие определения демократии, выявлены ее признаки и сущность в историческом обозрении, выдвинуты отвечающие потребностям современной науки критерии типологии и периодизации форм демократии. Автор не стремился к поискам "универсальной отмычки" в виде общей теории, охватывающей и объясняющей одновременно все известные формы демократии, но стремился дать их типологизацию, а в рамках сравнимых' типов и форм демократии выявить их закономерности, различить общее от особого, единичного, присущего только этому типу или форме демократии.

Задача состояла и в том, чтобы высветить или сформулировать впервые "трудные" методологические проблемы политико-пра-

вовой теории, встающие перед историками государства и права, гражданскими историками и при изучении исторических форм демократической организации власти, когда одной лишь методологии исторического материализма явно недостаточно.

Много спорных вопросов ставят в своих работах историки-востоковеды, историки средних веков, историки нового времени. Это проблемы генезиса политических институтов античности и Древнего Востока, типология форм "вечевой демократии", периодизация "буржуазной" демократии (скажем, демократия средневековых городских коммун как ее начальный этап). Автор выдвигает собственную "рабочую" классификацию типов и форм демократии, отходящую от традиционной пятичленной типологии исторических типов государства, основанной на искусственно созданной в 20-30 годы теории пяти общественно-экономических формаций.

По разным причинам слабо изучены демократические традиции народов СССР, особенно так называемых малых народов Закавказья, Сибири, Дальнего Востока. Напомним, что такой известный историк права как М.М.Ковалевский первые свои исследования посвятил народам Северного Кавказа, что в конце ХГХ-начале XX вв. виши работы С.В.Бахрушина, И.И.Майонова, В.А.Серошевского и других о социальном быте народов Севера; в 20-е - начале 30-х годов в местных и центральных издательствах вышло несколько интересных работ по социально-политической истории народов нашей страны, однако эта традиция была прервана в конце 30-х годов и начинает возрождаться с 60-х годов. Автор без колебаний ввел в научный оборот сведения об общинном быте и самоуправлении народов "исторической периферии" для расширения поля теоретического анализа исторических форм демократии.

Методология исследования. Выявление исторических особенностей общественного развития с позиций исторического и диалектического материализма позволяет проследить зарождение и эволюцию форм демократии, их преемственность. Признавая универсальность диалектического метода как теории познания, автор считает необходимым применять приисследовании политико-правовых феноменов совокупность теоретических принципов, логических приемов, различных конкретных методов исследования, которым посвящена отдельная глава.

Очищение диалектического метода от абстрактного теоретизирования и убого-схематического описательства возможно лишь при

конкретно-историческом подходе к исследуемым явлениям общественной жизни. Автор стремился максимально использовать возможности сравнительно-исторического и системно-структурного анализов, особенно при выявлении типологических характеристик исторических форм демократии, выработке научно обоснованных определений демократии, критериев периодизации ее исторических типов и форм.

Практическое апробирование результаты исследования получили как до опубликования монографии, так и после ее выхода в свет: был подготовлен и прочтен специальный курс "Социология исторических форм демократии" на социологическом факультете Московского государственного университета, проведены теоретические семинары в учебных заведениях Ярославля, Тулы, подготовлены методические разработки по разделу "Демократия" для курсов политологии в вузах страны.

Предлагаемая автором методология исследования демократии и литературы о ней внедрена в Библиотечно-библиографическом класси^шаторе Государственной библиотеки игл.В.И.Ленина и других научных библиотек.

На основе выработанных автором критериев типологии форм, демократии осуществляется международная программа "Модели демократии" в независимом Центре политико-правовых исследований. Автором осуществляется также координация научно-практической программы "Демократические традиции России" для народных депутатов Российской Федерации..

Подготовлен ряд методических рекомендаций и разработок по проблемам демократии и самоуправления для системы политического просвещения и лекторов Общества "Знание".Разработаны концепция и словник "Словаря демократии" /в производстве в издательстве "Политическая литература"/. ■

Основные положения монографии изложены в ряде научных статей, а также в докладах на всесоюзных и международных симпозиумах, конгрессах.

Общий объем публикаций по теме - свыше 70 авторских листов.

Структура монографии. Монография состоит из введения, шести глав и заключения. Расположение глав, несмотря на самостоятельный характер каждой из них, подчинено определенной логике 'исследования и творческому замыслу автора: от общих методологических установок и уточнения понятийного аппарата к более

частным научно-теоретическим проблемам, а от них на завершающих этапах исследования - к конкретно-историческим типам и формам демократии и попыткам прогнозировать их эволюцию в будущем.

Во введении наряду с постановкой проблемы и предварительными замечаниями о построении работы и ее содержании, содержится уточнение формулировки названия монографии. Автор придерживается мнения, что исторический тип демократт, обычно соответствующий одной общественно-экономической формации, заключает в себе несколько форм, например, так называемый рабовладельческий /лучше: античный/ тип демократии включает такие формы, как полисная демократия Афин, элементы"военной демократии" в организации спартанского общества и других греческих государств, демократическое движение под руководством Гракхов в Риме; еще более разнообразны последующие формы демократии.

Глава первая. "Методология и методы исследования исторических форм демократии" посвящена анализу возможностей и пределов исторического материализма как исходной теоретической установки, а также совокупности конкретных методов исследования, которые могут быть применимы для исследования исторических форм демократии.

Обращешш к истокам марксизма позволяет установить общую закономерность развития общественного прогресса: производительные силы определяют основные параметры гражданского общества -.производственные отношения, которые, в свою очередь, создают приспособленную к своим целям и интересам политическую надстройку, скажем, демократическую форму государства; эта надстройка отзывает обратное воздействие на экономику, но также опосредованно формирует и форш общественного сознания. Демократичес1сая форма организации власти в классовом обществе в конечном счете вытекает 1сак из отношений господства и подчинения, являющихся продуктом экономических условий, так и потребностей в более эффективных методах управления жизнью общества, чем грубое подавление и террор. Лишь в этом качестве она способна оказывать обратное воздействие на производительные силы и общественные отношения.

Автор задает вопрос: стоило ли напоминать эти, в общем-то, прописные истины? Видимо, стоило хотя бы для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что неразвитые производительные силы не спо-

собш создать более передовую форму демократии, чем та, которая соответствовала бы уровню производительных сил. Правда, можно провозгласить на время более "передовую" демократию, демократию "не по средствам", точнее, демократию, опережающую свое время и свой базис. История знает такие примеры: гракхиан-ское демократическое движение в республиканском Риме с его неосуществленной программой реформ, не обеспеченных реальными экономическими возможностями; Парижская Kot.ii.iyна 1871 г., при- ' ступившая к слому машины буржуазного государства, но оставившая в прежнем виде способ производства, создавший эту машину... Провозглашение "общенародного государства" "развитого социализма" не устранило ни сохранявшееся отчуждение труда, ни усугублявшееся политическое отчуждение масс, даже если треть их избрана в различные государственные и общественные органы, Показательно, что именно радикальная экономическая реформа в нашей стране стимулирует и проведение реформы политической системы, совершенствование социалистической демократии.

Вместе с тем автор выступает решительно против установки абсолютизировать роль экономических факторов в истории политических институтов, помня и об обратной, связи. Огромное разнообразие конкретно-исторических форм демократии как элемента надстройки, определяемой базисом, но и оказывающей обратное воздействие на него, - делает научно продуктивным именно такой диалектический подход к анализу исторических типов и форм демократии. В одном из писем 1890 г. Ф.Энгельс писал: "Материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты"-'-.

Эти замечания особенно важны при исследовании потестарной организации в доклассовом обществе, где способ производства не играет столь решающей роли, как распад кровных связей. Уже исследователи прошлого века Г.Ыейн, И.Бахофен, ДжЛеббок, М.М.Ковалевский и другие, рассматривая генезис правовых и политических систем, подошли к пониманию того, что многие функции будущих социально-политических институтов, включая институты родо-илеменной демократии, выполнялись родственными отношениями, се-

I. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.37, С.351.

мейной организацией, общинными связями, Мысль о доминировании родовых связей как основной детерминанты социального развития первобытного строя долгие годы оставалась ведущей в марксистской истории первобытного общества и позволила опровергнуть немало идеалистических, реакционных концепций первобытности. Однако в последние десятилетия "родовая теория" первобытности, подчеркивает автор, теряет монополию на истину. Открытия археологии, этнографии позволяют говорить о многолинейном социальном развитии первобытных общностей различных регионов. Ряд советских этнографов /В.Р.Кабо, В.М.Вахта, Н.А.Бутинов/, ставя задачу выявления в структуре первобытного социума его жизненного центра, считают таким центром общину как доминирующую форму организации хозяйства первобытного социума, а не род. Несомненно одно: поиск материальных основ тех или иных социальных и политических структур не должен заслонять "действительных индивидов" и условий их жизни.

Исторический материализм исследует государство и право и их формы как социологические категории. В этом случае и демократия исследуется как социологическая проблема: устанавливается экономическая и политическая основа данного типа демократии, ее классовое содержание, взаимозависимость ее форм с борьбой классов за власть. Исследование же проблем демократии с позиций общей теории государства и права, с позиций политической теории поднимает знание на еще более конкретную ступень по сравнению с историческим материализмом. Это позволяет выявить сущность политико-правовых форм демократии в пределах данного исторического типа, подробнее рассмотреть ее отдельные институты, политический режим, обеспечение свобод и прав личности. Именно в этом плане чрезвычайно важна методологическая роль материалистической диалектики, которая позволяет исследовать исторические формы демократии во всех взаимосвязях.

Диалектический метод как теория познания позволяет применить к предмету исследования совокупность теоретических принципов, логических приемов, различных конкретных методов исследования. Отстаивая многовариантность приемов и принципов диалектического метода в области политики и права, автор подчеркивает, что методология политической и правовой науки по необходимости включает в свою сферу целую систему политических и право-

вых понятий, принципов и теорий, а такие конкретные приемы и способы исследования политико-правовых явлений. К сожалению, в нашей стране ни историко-правовая наука, ни тем более политическая наука, не разработали столь выстроенной методики изучения истории политических институтов, как, скажем, историческая наука или этнография, поэтому поиск методов исследования форм демократии приходится вести окольным путем.

Анализ развития исторических типов и форм демократии во , всем их многообразии и исторической конкретности возможны только с позиций историзма. Демократия как форма политического бытия человечества находится в процессе развития, законы которого могут быть познаны опять же на основе изучения его истории.

Исторический подход рассматривает эволюцию изучаемого объекта как целостной системы, прошедшей различные этапы своего развития, когда смена этих этапов происходит в силу объективных закономерностей. Возьмем эволюцию парламентаризма. От собраний членов общины, племени, до современного парламента пройдено немало этапов - народное собрание афинян, скандинавский альтинг, славянское вече, средневековые коммуны, генеральные штаты, конвенты, земские соборы, советы. Менялись принципы и форглы представительства, но само представительное начало переходило от одного исторического типа демократии к другому.

Исторический подход помогает отделить "бытие" той или иной формы демократии от ее "существования". "Бытие" демократии в своей наиболее жизненной части переходит в последующие эпохи в отличие от ее временно-пространственного преходящего существования. Эпоха Возрождения восприняла не только античную культуру, но и многие политические формы античной полисной демократии, достаточно бросить взгляд на политическое устройство городских коммун Италии. А современная система муниципального управления многих стран - разве это не продолжающееся бытие римских муниципий, средневековых коммун? Мы подчас не подозреваем,какие огромные потенции заключает в себе прошлое демократии, и от нашего исторического видения проблем современности зависит, оживут ли хотя бы некоторые из традиций, доказавшие свою жизнеспособность.

Конечно, историзм требует видения всего процесса исторического развития познаваемого явления, умения соотнести любые

две точки этого процесса с целым, а не просто близлежащие, ведь история развивается не только по спирали, но и зигзагами, и легко принять очередной зигзаг за закономерность.

И еще один "подвох" несет в себе исторический подход. Очень соблазнительно рассматривать эволюцию любого явления от простого к сложному, от низшего к высшему, так сказать в прогрессивной плоскости. Но тленно история демократии дает множество примеров развития демократической формы в свою противоположность. Большинство известных миру демократий действительно выродилось в аристократическую форму правления, в худшем - деспотию в самых ее отвратительных формах. Есть ли здесь историческая закономерность или речь идет лишь о попятном развитии, когда "свертывается" "существование", но недремлющее "бытие" сохраняет свой потенциал в исторической памяти народов, готовясь к прыжку в будущее? Видеть даже крошечные зародыши прогрессивного, пробивающие себе путь в истории - это тоже историзм, только историзм диалектический.

Исторический подход, применяемый к изучению исторических форм демократии в историко-правовой науке, должен отличаться от историзма в гражданской истории. Главная особенность историзма в историко-правовом исследовании - это его тесная связь с теорией государства и права, ведь тленно история служит важной эмпирической основой для выводов теории. "История... есть неотъемлемое звено в цепи теоретических выводов, она есть индуктивная теория государства и права"

Для гражданского историка исторический метод служит задаче воссоздать и объяснить целостное развитие страны, региона, какого-либо периода, для историка права, политолога важнее установить закономерности саморазвития того или иного института как части этого целого, дав ему по возможности адекватное теоретическое обоснование.

Говоря о соотношении исторического и логического, автор подчеркивает, что историко-материалистический подход диктует необходимую логику исследования. Прежде всего исследователь вынужден прибегать к абстракции, например, при установлении типо-

I. Тененбаум В.О. О соотношении теории и истории государства и права. // В сб.: Актуальные проблемы истории государства и права. М.1976, С.94.

логических связей /"абстракция отождествления"/ или, напротив, при анализе особенных, единичных черт той или иной формы демократии, скажем, "вечевой" на Руси /"изолирующая абстракция"/.

Итак, если исторический метод позволяет показать генезис и развитие того или иного явления истории, включая конкретно-исторические их условия, то логический метод способствует более, глубокому постижению характеристик этого же явления, его закономерностей и особенностей. Необходима определенная последовательность, структура исследования исторического явления.

Автором предлагается проследить последовательность этапов исследования какой-либо исторической формы демократии; например, демократии средневековых городских коммун:

1. Выделяем географически-временные границы исследуемой формы, скажем, итальянские городские коммуны начала эпохи Возрождения, времени бурного развития мануфактурного производства, роста городов, создания общеевропейского рынка. Для нас это "абстракция отождествления", установление типологических характеристик городских коммун средневековья, того общего, что обусловливалось развитием производительных сил, ремесел, торговли, новыми производственными отношениями. Мы определяем тем самым условия - составляющие процесса.

2. Среди множества городских коммун вычленяем наиболее ■зрелую и завершенную их форму - городскую республику Флоренции. Это вычленение исторического состояния исследуемого объекта является "изолирующей абстракцией" по отношению ко всему историческому типу городских демократий средневековья.

3. Далее приступаем к построению "генетической пары", выделяя начальный /середина XIII в. - провозглашение коммуны в борьбе горожан-пополанов с аристократической знатью - нобилями/ и конечный /конец Х1У в. - узурпация власти кланом Медичи/ этапы процесса развития городской коммунальной демократии.

4. Раскрываем сущность процесса городской демократии как демократии членов ремесленных цехов, играющих доминирующую роль в городской жизни, сопоставляем этот процесс с аналогичными процессами в других городах Италии того времени, открывая как схожесть ряда типологических черт, так и особенность коммунального строя Флоренции. Это уже конкретно-исторические условия процесса.

5. Исследуем механизм власти во Флоренции времен расцвета коммуны, структуру управления, роль различных слоев населения в функционировании городской демократии, используя структурно-функциональный метод.

6. Воспроизводим развитие коммунальной демократии в целом, делая необходимые обобщения, оговорки, уточнения.

Такой методологией руководствовался автор при анализе политического участия в средневековых городских коммунах^.

Сравнительный метод в сочетании с конкретно-историческим позволяет выявить общие закономерности и специфические черты развития форм демократии в истории народов, стран, регионов. Этот метод получил свое развитие давно, вспомним хотя бы сравнительные жизнеописания Плутарха.

Познавательные возможности сравнительно-исторического метода позволяют выявить генетическую связь явлений, их типологические связи, различия, поднятые до необходимых абстракций и обобщений. Этот метод, тагам образом, выгодно отличается от простого сравнения и аналогии. Сравнительно-исторический метод позволяет охватить феномен демократии в целом,-а не в какой-либо ее части.

Среди специалистов преобладает мнение, что применение сравнительно-исторического метода дает наибольший научный результат преимущественно при исследовании однотипных, однородных явлешш и процессов. Конечно, сравнение однотипных форм демократии, скажем, афинской и римской /однотипных в смысле принадлежности к одной общественно-экономической формации/ позволяет установить их общие черты, но в случае с афинской и римской демократиями историческое сравнение дает обратный результат: выявляется больше различий, чем сходных черт, начиная уже с того, что афинская демократия была формой государственной власти с развитыми институтами народовластия, в то время как демократическое движение в Риме только стремилось к проведению демократических реформ, так и не приведших к установлению демократического политического режима.

Сравнительно-параллельное изложение истории политических и правовых институтов стран, принадлежащих к одной формации

I. Ковлер А.И.,Смирнов В.В. указ.соч., раздел "Политическое участие в средневековых городских коммунах", С.114-134.

/так называемое сравнение по горизонтали/,,обычно используется в учебниках и приносит некоторую пользу, если не перегружено детали®! и датами. Напротив, сравнительно-аналитическое изложение предполагает анализ сходств и различий, выводы и установление закономерностей. Востоковеды и античники нередко применяют сравнительный метод для сопоставления институтов восточного деспотического государства и античной демократии, чтобы поставить и решить проблемы исторической обусловленности тех и других. Разумеется, такой подход при анализе исторических типов и форм предпочтительнее первого.

К разновидности сравнительно-исторического анализа в пределах одной обществешю-экономической формации автор относит стадиально-региональный метод, выявляющий общее и особенное в генезисе исследуемого типа явления /скажем, способа производства, организации политической власти/; деформации указанного типа в зависимости от внутренних и внешних факторов, разницы по времени прохождения стадий развития и т.д. Этот метод особенно плодотворен при сопоставлен™ явлений, прошедших одинаковые стадии развития, но с различной скоростью. Его успешно применил, в частности, А.Н.Чистозвонов при анализе генезиса и развития капитализма .

Сравнительно-историческое исследование форм демократ™ "по вертикали" дает неоспоримое преимущество: оно позволяет выявить реальную преемственность форм и традиций демократии вне времени и пространства. Сравнение институтов демократии разных общественно-экономических формаций напоминает о законе диалектики - отрицании отрицания; "отрицание как момент развития, с удержанием положительного . Это дает ключ к пониманию неистребимости, жизнестойкости институтов, идеалов и традиций демократии, являющихся универсальной ценностью и достоянием всего человечества, а не только эпохи и класса, давших им жизнь.

Системно-структурный анализ дает возможность выявить внутреннюю взаимосвязь и механизм практического функционирования отдельных институтов демократии в политической системе данного общества, а не только их нормативистскую оболочку или историчес-

1. Чистозвонов А.Н. Генезис капитализма: проблемы методологии. М. 1985.

2. Ленин В.И. Поли.собр. соч., Т.38, С.219.

кую источниковедческую фактуру. При этом вместо описания отдельных институтов мы можем выявить их внутренние взаимосвязи, исследовать их функционирование как составных элементов политической системы, тогда, по мысли Гегеля, "всякое содержать получает оправдаш!е лишь как момент целого"

Овладение структурно-системным методом предохраняет от абсолютизирования каких-либо важных, но все же не универсальных характеристик исследуемой формы демократии. Системно-структурный метод позволяет также ставить и решать проблему исторической однотипности исследуемых форм демократии. Этнографами и историками к историческому типу "военной демократии" относятся ныне формы организации публичной власти доклассовых и раннеклассовых обществ различных регионов /Европы, Сибири, Африки, Передней Азии, Северной Америки, Океании/ и различных исторических эпох /от УШ в. до н.э. - "гомеровская Греция" до середины XIX в. - народы Африки и Океании/.

Автор подчеркивает одну особенность системно-структурного метода: он больше направлен на статику, чем на динамику, он как бы застает исследуемый объект в завершенном, "состоявшемся" свойстве и исследует его взаимосвязи с системой других.объектов. Только такой остановившийся, а не скользящий, взгляд позволяет постичь интегральные свойства и функциональные зависимости исследуемых структур. Именно в силу этих своих, по необходимости консервирующих, свойств системно-структурный метод следует применять в сочетании с принципом историзма и дополнять диалектическим подходом. В этом случае любая исследуемая форма демократии предстает с одной стороны как относительно устойчивый компонент политической власти в данном историческом типе государства, а с другой стороны - как изменчивое и развивающееся в историческом плане общественно-политическое явление, как составная часть более широкой системы общественных отношений, находящихся в постоянных изменениях и противоречиях. Такое сочетание системно-структурного и исторического подходов, устанавливая "связи развития" форм демократии не как простую смену состояний, а как подчиненное своим закономерностям содержательное изменение, - дает возможность выйти на более высокий уровень позпашш,включая возможность прогнозирования, предвидения.

I. Гегель. Энциклопедия философских наук. 1,1.1974. Т.1. С.100.

Понятие, признаки и сущность демократии в историческом обозрении составляют предмет исследования следующей главы. Отмечается, что по мере усложнения политической картины мира и наслоения на нее политических доктрин, апеллирующих к демократии, она приобретала самые различные толкования: мыслители каждой эпохи вкладывали в это понятие свое содержание. В советской же литературе, посвященной проблемам демократии, до последнего времени наблюдается исследовательский "парадокс": подробно рассматривая содержание и формы демократии,большинство авторов либо "проскакивают" само понятие демократии, либо произвольно дают ей то определение, которое в данном случае лучше подходит к излагаемому материалу. Между тем уяснение понятия и сущности демократии, ее содержания и форм в их "единстве многообразия" дает выход на ее конкретные проявления.

Подробно анализируя различные определения демократии в зарубежной и советской литературе, в частности в работах В.Е.Гу-лиева, Ю.Е.Еремина, Г.Н.Манова, В.О. Мушинского, В.С.Петрова, выявляя признаки демократии как критерий отбора ее определений, автор приходит к заключению, что определения демократии как:

- формы государства;

- формы и принципа организации политических партий и общественных организаций;

- политического режима;

- политического мировоззрения и политической ценности -выявляют многообразие понятий демократии, какому бы историческому типу государства она ни соответствовала. Исследовательская дисциплина требует поэтому обязательного выделения того или иного аспекта при изучении исторических типов и форм демократии. Это особенно важно при подходе к переходным типам и формам демократии, когда новое содержание чаще всего начинает свое развитие в старой форме, которая нередко видоизменяет развитие нового содержания. Избежать путаницы в определениях, отличить идею от ее воплощения, движешгс за новую демократию от ее институционализа-ции, увидеть преемственность традиций демократии помогает терминологическая дисциплина исследования.

Автор исходил из убеждения, что общие принципы демократии: выборная представительная система образования органов управления; принцип подчинения меньшинства большинству /с сохранением прав меньшинства/; декларирование прав и свобод граждан; прип-

цип равенства и другие - довольно абстрактные принципы, требующие конкретизации, практического осуществивши в данной исторической форме демократии. Здесь-то и выявляется социально-экономическая обусловленность и массовая сущность демократии, ее политическое содержание. Это особенно применимо к демократии как форме государства и политическому режиму.

Автор подчеркивает,.что в условиях социализма народовластие должно быть неотделимо от полновластия народа, его суверенитета, находящего свое воплощение в возможности участия в управлении обществом. При этом классовое содержание социалистической демократ! как власти трудящихся не исчезает, оно качественно видоизменяется. Это особенно важно иметь в виду в борьбе с бюрократией, рассматривающей и государство, и демократию как свою собственность и выступающей как самостоятельный класс со своим собственным интересом.

Еще Аристотель утверждал, что форма государства зависит от перевеса того или иного "общественного элемента" /Политика, 1У, 3, 1291а/. И действительно, как бы ни различались формы и исторические типы демократии, она сохраняла свою политическую, классовую природу. Это необходимо иметь в виду, признавая общечеловеческие ценности демократии.

Автор поднимает вопрос о так называемой "неполитической" демократ;ш. В советской юридической и философской литературе даются прямо противоположные определения. Так, "Марксистско-ленинская общая теория государства и права" /1970/ в разделе о разновидностях демократии различает в зависимости от характера общественной власти политическую и неполитическую демократию, причем к последней относит как формы общественной власти на некоторых ступенях первобытнообщинного строя, так и демократию коммунистического общества. При этом основанием для такой классификации служит отсутствие отделенной от общества публичной власти вследствие отсутствия классов и классовых противоречий в обществе.

Подобный подход отражал слабую разработанность в советской политико-правовой науке категорий власти, явно путались отношения власти в доклассовом и классовом обществах, характер принуждения в этих обществах. На смену "естественно выросшим" /патриархальным/ отношениям господства и подчинения приходят политические отношения как' выражение "внеэкономического принуждения", а властно-политические отношения могут об-

лекаться и в демократические формы государства.

Что же касается применения самого термина "демократия" к доклассовому обществу, то известно, что К.Маркс и особенно Ф.Энгельс вслед за Морганом использовали этот термин как бы проецируя его из более поздней эпохи классовых отношений'для ретроспективного выявления аналогий форы организации публичной власти в древних обществах, основанных на выявлении воли большинства, равенстве прав и обязанностей, выборности лучших /старейших/ членов общин для осуществления управленческих функций.

Автор предлагает, используя введенные советскими историками и этнографами термины "протогосударство" и "потестарная власть" говорить о "протодемократии" или "потестарной демократии". Кстати, этого правила уже придерживается большинство историков древности и этнографов.

Юристам, политологам, историкам необходимо учитывать мнение философов, особенно тех из них /1о.Е.Еремин, С.М.Рахимба-ев/, кто с. МАячных, мировоззренческих позиций выступали за более строгое, разборчивое отношение к основным понятийным категориям. Но в 60-е годы, когда официальные документы возвестили о скором пришествии коммунизма, обществоведы принялись обосновывать этот стремительный переход "смелыми" теоретическими {ыкладкаш о будущей "неполитической демократии". Заметим, что ни у К.Маркса, ни у О.Энгельса, ни тем более у В.И.Ленина нигде нет упоминания об этом странном понятии. Напротив, В.И. Ленин со всей энергичностью подчеркивал: "Демократия есть одна из категорий области только политической"1, т.е. "неполитическая демократия" - это открытие обществоведов нашего времени.

Разумеется, демократия передает свой исторический потенциал и традиции иной форме человеческого общежития, которое именуется пока коммунистическим общественным самоуправлением. Но вряд ли стоит упорствовать в применении нелепого, противоречащего даже этимологии слова "демократия", термина "неполитическая демократия", вызывающего ассоциацию с мифом о непорочном зачатии...

I. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.42. С.2Ю.

Третья глава посвящена анализу проблемы "демократического центра" и "демократической периферии" и в этой связи диалектике общего и особенного исторических типоа и форм: ' демократии.

Современная наука, точнее, ее прогрессивная часть, отрицательно относится к делению народов на "исторические" и "неисторические", выступая как против узкого "европоцентризма", этой, по выражению Шпенглера, птолемеевой системы мироздания в истории, так и против концепций "локальных цивилизаций1,' как бы искупающих грех "европоцентризма". Мировая история едина и неделима. Этот подход имеет важное значение и для исследования исторических форм демократии не только в давно исследованных ареалах, но и в регионах, на которые реже обращаются взоры историков государства и права: в Океании, Америке, Африке. Неоценимую помощь при этом оказывают материалы, предоставляемые современной археологией, этнографией, историей с их удивительно разнообразными источниками, слабо освоенными историко-право-вой наукой и политической теорией.

Давно назрела необходимость уточнения и даже пересмотра многих концепций и схем политического развития целых народов и регионов, типологических и конкретно-исторических особенностей их политических структур. К примеру, традиционное противопоставление античности и древнего Востока ведется обычно в ключе "демократия - деспотия". Античный эллинский мир как модель развития западноевропейской цивилизации - одна из основных идей "раннего" А.Тойнби. Для Ортеги-и-Гассета образцом государства остается Рим. По мнению американского философа и антрополога Ф.Нортропа, сочетание рационализма и вкуса к абстрактным ценностям древних греков и римлян определило этику демократии и нормы римского права, унаследованные Западом. Антиподом демократического Запада объявляется восточный деспотизм. Но история неевропейской части мира знает немало обществ, в которых политическая власть не имела деспотического характера: домусуль-манский Нагриб, африканские традиционные общества, общества кочевников Евразии, республики в доимперской Индии и Китае.

Автор задерживает свое внимание на проблеме Восток-Запад. Она имеет большое "внутринаучное" значение для предмета исследования. Дело в том, что "европоцентристские" традиции довольно живучи и в нашей науке, как исторической, так и историко-правовой.

Автор делает вывод: своеобразие экономического, а следовательно, и правового, политического развития Востока, видимо, состояло в том, что это развитие задержалось слишком долго на той стадии, которую Рим и Греция Д1шсены/ пропши сравнительно быстро. "Царски! период" в истории Греции и Рила - это, по сути своей, вариант восточной деспотии в иных конкретно-исторических условиях, поэтому их сравнение хотя бы по стадиям развития более обоснованно, чем противопоставление. Открытия современной исторической науки, значительно расширившей источниковедческую базу историко-политических структур древности, позволяют вести речь о "многоукладное™" древневосточных политических форм. Автор попытался обобщить сведения о политических структурах на Востоке до становления там деспотий и пришел к выводу, что у разных народов существовали институты, обеспечивающие различную степень политического участия в "широком смыс-т ле", а не только в государственном управлении-1-.

Современная Европа перестает быть единственной политической лабораторией мира. В странах "третьего мира" вдет усиленный поиск синтеза традиционного и современного, элементов социалистической и западной демократии. Пестрота переходных форм организации политической власти в неевропейском мире, не накладывающаяся на жесткую сетку пятичленной типологии государства на основе общественно-экономических формации дает основание некоторым авторам легко расправляться с этой "неудобной" проблемой в духе "европоцентризма", когда к Taie называемым "неосновным" типам государства и демократии относятся большинство государств стран Азии, Африки и Латинской Америки. Представляется, что более корректным было бы говорить об основных исторических типах и переходных /промежуточных/, разновидностях /формах/ государства и демократии.

Особое значение имеет выявление диалектики общего и особенного в исторических формах демократии. Если абстрагироваться от сугубо политических и идеологических спекуляций вокруг преимуществ той или иной демократии, проблема соотношения общего и особенного в исторических типах и формах демократии предстанет liait тлеющая и первостепенное научное, и не менее важное

I. См.: Ковлер А.И., Смирнов В.В. указ.соч., раздел "Восточная деспотия" и "восточная демократия", с.88-102.

ценностное значение. Историческое сравнение позволяет исследователю не только достичь познания общих характерных черт демократии, но и вести самостоятельное изучение конкретных особенностей их проявления в различных сферах общественной жизни.

В нашу задачу не входит выстраивание самой теории общего, особенного, единичного в политико-правовых явлениях. Эту задачу уже ставили ученые-правоведы. Цель автора состоит в попытке выявить как общие принципы демократии сквозь призму ее истории, составляющие ее содержание, так и специфику ее некоторых исторических форм в пределах сравнимых исторических типов.

Вначале автор обращается к общим принципам и признакам демократии, оговорившись, что характеристика всеобщих, особенных и единичных моментов в принципах и институциональных признаках демократии довольно относительна, поскольку явление, общее для демократии данного типа /например, ограничение политических прав метеков в Афинах или плебеев в Риме и полное бесправие рабов в этих обществах/ может оказаться особенным проявлением более общего принципа, присущего политической демократии вообще /например, ее классового характера/.

Политическое равенство не является извечной сущностной чертой демократии, более того, практически оно не реализовано 1Ш одной из известных истории демократий. Возникает вопрос: а является ли в таком случае равенство общим образующим признаком демократии коль скоро оно нереально до окончательного уничтожения классов? Автор исходит из убеждения, что равенство может носить формально-декларативный характер, быть реальным или терять свой политический смысл по мере отмирания государства и демократии, но будучи поставленным в ценностный ряд "социальная справедливость - равноправие", равенство - неотъемлемая черта демокраиш, ее цель и идеал.

Политическая свобода, как и равноправие граждан является присущим демократии средствомвыявления воли градцан, ее нормативного закрепления. Чем совершеннее и прочнее институты демократии, тем шире круг политических свобод граждан, необходимое условие их социальной активности. Шесте с тем, свобода в любом обществе - понятие относительное в смысле ограничения ее пределов. Другой вопрос - насколько разумны и необходимы эти ограшчения. Для демократического правового государства должно быть характерно законодательное закреплешю необходимых

ограничений прав и свобод, когда покушение на права и свободы, превышающее пределы этих ограничений, рассматривается как нарушение принципа: "все, что не запрещено, разрешено". Такой же принцип содержится в Международном пакте о гражданских и политических правах, который признавая право каждого человека беспрепятственно придерживаться своего мнения и свободно его выражать, предусматривает, что некоторые ограничения этого права должны быть установлены законом и являться необходимыми: а/ для уважения прав и репутации других лиц; в/ для охраны государственной безопасности, общественного порядка или нравственности населения /ст.19 п.З пакта/.

Сама по себе та или иная историческая форма демократии -это система институтов, образующих демократическую форму государства и представляющих собой одну из равновидностей правовых отношений. Конкретное историческое своеобразие форм демократии определяется многими факторами. Уже в первобытно-общинной "демократии" просматриваются черты, общие для различных форм демократ™ иных исторических типов: суверенитет коллектива общины, выражением которого было собрание всех общинников; равенство личных прав и обязанностей; выборность вождя /старейшины/ с правом его смещения; гласность процесса управления и судопроизводства, причем тленно в условиях общинной демократии, и частично "военной демократии", эти общие черты носят конкретный, а не формально-декларативный характер. Напротив, ряд других черт общинной демократии, такие как общественный характер управления, т.е. отсутствие социально отчужденного особого разряда управляющих и особого аппарата принуждения; отсутствие фиксированных норм; совпадение личного и общественного интересов, - присущи только ей и в значительной степени утрачиваются уже в эпоху "военной демократии" и раннеклассового общества.

Отмеченные выше принципы и признаки демократии могут быть -при известной абстракции и сделанных оговорках - отнесены к общим принципам и признакам демократии. Принципы народного суверенитета, свободы, равенства - всеобщие принципы демократии, ее нетленные ценности, масштаб измерения ее подлинности. Однако, если мы начнем отождествлять любую демократию со всеми ее об-щшли принципами, без учета специфических форм выражешш этих принципов в конкретном историческом типе и форме демократии, то придем к ошибочному выводу о том, что только "подлинной", "чистой" демократии свойственны все ее "универсальные" принципы и

черты. Парламентские и президентские режимы современного Запада дают примеры лишь разной степени отхода от этих принципов в реальной практике, столь далекой от конституционных норм. Шесте с тем, и социалистическая демократия еще далеко не полностью реализует свой потенциал. Множественность национальных форм социализма /а сейчас можно говорить и о постсоциализме/ дает примеры сочетания общих, особенных, специфических черт демократии в пределах одного исторического ее типа, впрочем, так же, как мы обнаруживаем подобное многообразие форм на примере других исторических типов демократии.

Строго научный подход к выявлению взаимосвязей общего, особенного и единичного применительно к исследованию отдельных исторических типов и форм демократии требует учитывать, что общие понятия, признаки демократии не менее реальны, чем, скажем, разнообразие исторических особенностей или неповторимость национальных черт, ведь эти "общие места" есть обобщение на теоретическом уровне конкретных государственных и иных форм демократии. Высокий уровень научной абстракции не должен снимать конкретность даже самых общих мест в теории, особенно тогда, когда речь идет об исторических формах демократии, пусть отживших и ушедших в прошлое, но опосредованно имеющих свое продолжение в формах демократии сегодняшнего дня.

Автор считает необходимым ввести в научный оборот новые категории, характеризующие общие черты демократии. Одной из таких категорий, .служащих критерием той или иной демократии, служит, по нашему убеждению, политическое участие граждан в управлении делами общества и государства, иначе говоря, участие в самой демократии, сопричастность с ней, пользование ее плодами.

Диалектическое единство мирового исторического процесса как целого и общего с его региональными, историческими, национальными проявлениями как отражения единичного, особенного, находит в истории демократии свое адекватное выражение как "единство многообразия". Это многообразие еще ждет своего осмысления с позиций нового мышления в науке. Кажется, до сих пор не раскрыто глубокое значение мысли молодого Маркса о том, что только в демократии в отличие от других форм государства, находит свое выражение "подлинное единство всеобщего и особен-

ного"1.

Глава четвертая "Проблемы типологии и периодизации" обусловлена тем, что устанавливая соотношение общего и особенного в исторических формах демократии, пытаясь сформулировать закономерности их развития, исследователь логически сталкивается с необходимостью установления критериев выделения исторических типов и форм демократии, их периодизации. Проходя различные этапы своего развития, демократия приобретает разные формы в зависимости от закономерностей породивших ее формаций и типа государства, если речь идет о демократии в классовом обществе. При всей изменчивости форм демократии их сущностные данные, как мы стремились показать в предыдущих главах, сохраняют определенную общность и временную устойчивость, особенно в зрелых своих формах. Это позволяет наделить ряд этих форм типологическими свойствами.

Любая типология - это способ абстрагирования, выделения того общего, что отражает сущность предмета исследования, несмотря на возможную множественность его форм. Демократия предстает перед нами более наглядно и выпукло в тесной связи с законами и закономерностями своей эпохи, условий, ее породивших. Таким образом, типология способствует более конкретному знанию.

Коренной вопрос методологии типологизации - вопрос о ее критериях. С общеисторическим процессом до недавнего времени все казалось достаточно ясно: марксистская типологизация исторического процесса ведется по типу способа производства, расчленяя исторический процесс на общественно-экономические формации; переход от одной формации к другой, соответствующие изменения в надстройке составляют основное содержание исторического прогресса и т.д.

Пятичленная схема общественно-экономических формаций может в какой-то мере служить основой для выделения этапов исторического процесса, но она не может служить единственным критерием типологизации форм демократии: для конкретизации классовой сущности того или иного типа демократии необходимо учитывать и классовую структуру общества, а она в историческом обозрении гораздо сложнее пятичленной схемы формаций. Кроме

I. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.1, С.252.

того, демократия как форма государства является порождением определенного исторического типа государства, как основного, так и переходного. Итак, существуют по меньшей мере три основных критерия выделения исторических типов демократии: общественно-экономическая формация, классовая структура общества, исторический тип государства.

Пятистадийная схема "общественно-экономических формаций" /напомнил, сам этот термин был уточнен уже Ф.Энгельсом/ была выдвинута в 20-е - 30-е годы на основе марксовой классификации формаций и способов производства /за исключением "азиатского"/, Выдвижение этой схемы имело тогда неоспоримое научное значение, т.к. подчеркивало единство всемирно-исторического процесса и познаваемость его закономерностей. Правда, схема страдала своим излишне обобщающим экономическим детерминизмом и нечеткостью "приписки" того или иного периода истории к отведенной ему формации. Часто к одной и той же общественно-экономической формации' исследователи относили, общества, стоящие на качественно различных ступенях развития.

Десятилетия, прошедшие со времени утверждения в нашей науке формационной схемы, привнесли в науку столько новых данных, что ставили историков, философов, востоковедов, этнографов перед проблемой переосмысления этой схемы. Универсальность рабо- . владельческой формации для целого ряда регионов фактически отпала, построенная по европейской /мы сказали бы по "европоцентристской'/ модели концепция феодализма также не выдерживала критики, обогатились представления о хозяйственном укладе и политических структурах стран Востока, возникли новые вопросы о путях генезиса капитализма и роли надстройки в раннем буржуазном обществе и т.д. Востоковеды также выступали со своими доказательствами непригодности сбзданной в основном на европейском материале теории о пятичленном развитии формаций для исследования сложнейших экономических, социальных, политических структур Востока.

Подводя итог дискуссии об общественно-экономических формациях и об азиатском способе производства, не делая окончательных выводов, поскольку дискуссия продолжается, автор все же выдвигает "рабочую" типологию демократии по формационному принципу с учетом высказанных уточнений. Нам представляется, что историческими типами демократии могут быть названы:

- первобытная родо-общинная и племенная "демократия";

- "военная демократия" как переходный тип от первобытнообщинного строя к рабовладельческому или раннефеодальному;

- восточный доколониальный тип демократической организации власти с элементами общинной, и "военной демократии";

- античная демократия со всеми ее региональными и стадиальными разновидностями;

- феодальная сословная демократия;

- буржуазная демократия в разных ее формах;

- диктатура пролетариата как переходный тип от буржуазной к социалистической демократии;

- революционная /национальная/ демократия развивающихся стран;

- социалистическая демократия;

- коммунистическое общественное самоуправление /"недемократия" в собственном смысле слова/.

Эта рабочая схема не претендует на универсальность, но сообразуется с другими критериями типологии: классовой структурой общества и историческим типом государства.

Вопрос о соотношении исторических типов и форм демократии поднимается автором неоднократно. В рамках одного исторического типа демократии может быть выделено несколько исторических форм, конкретизирующих его общее типологическое свойство и отражающих то особенное, что свойственно его стадиальным или региональным вариантам. Именно в этом вопросе применимы принципы классификации форм государства и права. При этом под формами государства понимаются такие его главные ¡элементы, как форма правления, форма государственного устройства, политический решал.

Автор учитывал также преемственность общественных форм, когда одна историческая форма порождает институт, развивающийся в другой форме: родовое собрание - общинная или племенная сходка - вече - парламент.

Выявление типологической принадлежности той или иной исторической формы демократии особенно важно в отношении форм демократии переходных периодов от одной формации к другой» когда велик искус "поместить" исследуемый объект туда, где он лучше вписывается по теоретическим представлениям автора или куда его подталкивает подчас,случайно отобранный исторический ма-

териал. Такая проблема возникает, в частности, в отношении "военной демократии" и ее пережитков в виде "вечевой демократии".

С учетом этих факторов предлагается сводная таблица соотношения типов и исторических форм демократии:

Исторический тип: Первобытная "демократия"

"Военная демократия"

Восточный тип демократии

Античная демократия

Феодальная сословная демократия

Буржуазная демократия

Диктатура пролетариата

Социалистическая демократия. Революционная /национальная/ демократия.

Исторические Форш: Родовое и общинное самоуправление .

Племенное самоуправление.

Военная организация, сходки воинов.

Мужские и женские союзы. Тайные общества. Вече.

Республики с народным собра- . нием.

Буддистские сангхи. Городское самоуправление. Общинное самоуправление.

Греческий и римский полис. Демократические движения. Раннехристианские общины.

Дворянская представительная демократия. Городские коммуны. Городское и сельское вече. Сословные парламенты. Парламентская республика. Конституционная монархия.

Парижская Коммуна. Республика Советов.

Народная демократия и ее форы. Диктатура национальной буржуазии /военных/. Народное правление с элементами социалистической демократии.

Коммунистическое общественное Трансформации форм демократии самоуправление 6 формы организации ассо-

циативной деятельности.

В монографии автор стремился выделить критерии периодизации исторических форм демократии.

Устанавливая хронологические рамки какого-либо периода истории демократии, мы стремился определить' закономерности, действующие в пределах этого периода. Представляется, что системный подход к исследованию исторических типов и форм демократии позволяет нам применить особую шкалу временной периодизации, к тому же и сравнительно-историческое, и структурно-функциональное исследование требует изучения явления в его движении, развитии, выделение общих и особенных форм через различные фазы развития этого явления. Видимо только так понимаемый историзм позволяет нам получить наиболее объективное знание об эволюции демократических форм. Логическое выделение фаз /стадии/ исторической эволюции демократии и будет означать ее периодизацию.

В развитии каждой общественной формы можно выделить различные стадии: возникновение, созревание /это, так сказать, "восходящая линия"/ и упадок /"нисходящая линия"/. Такие же стадии обнаруживаются и у отдельных форм демократии: к примеру, в античной греческой демократии можно выделить период ее зарождения /традиции ахейской "военной демократии", возникновение полиса/, созревания и расцвета /от реформ Солона и Клисфена до самого высшего пика - правление Перикла/ и угасания /процесс Сократа - его первый симптом/, за которым последовал упадок, растянувшийся на длительный период эллинизма.

Вместе с тем,'насмотри на плодотворность стадиальной методологии периодизации, она в ее нынешнем виде, довольно несовершенна. Это особенно сказывается при анализе социально-политических явлений переходных периодов, а ведь иногда эти периоды растягиваются на столетия.

Учитывая эту очевидную проблему, в советской науке получила развитие нынешняя концепция исторической периодизации по эпохам. Видимо, объективный критерий лежит где-то посередине, а именно: следовало бы учитывать как однотипные уровни и формации, так и разнотипные составляющие той или иной эпохи, их влияние на всеобщую историю, историю демократии в частности.

Нащжмер, в эпоху буржуазных революций в Европе воздействовали друг на друга элементы старого и нового, феодальные и буржуазные- институты демократии.

Автор рассматривает еще одну проблему - периодизацию социалистической демократии, советской в частности. В обыденном сознании существует своя особая периодизация: по периодам правления' личностей; некоторые юристы склонны давать свою периодизацию по конституциям; сложилась практика "периодизации" по принципу "от съезда к съезду" или по принципу "до такого-то пленума" и после него, причем все без исключения указанные рубежи обязательно "исторические" и научная периодизация в них как-то затерялась ...

Дискуссия об основных этапах и периодах развития советского общества идет давно. Одним из немногих теоретических приобретений этой дискуссии было признание того, что государству и праву, равно как и демократии как особым явлениям общественной жизни присущи свои закономерности и этапы развития. В остальном у историков советского общества согласия мало. Одни из них отстаивают свое право брать за основу периодизации этапы развития экономического строя /отсюда и теоретическое обоснование периода "развитого социализма"/. Другие, беря за основу периодизацию этапов развития государства, выделяют особый этап общенародного государства так следующий за диктатурой пролетариата этап. Видимо, подлинно научная периодизация должна учитывать несколько критериев: объективные и субъективные моменты в развитии общества, этапы конституционного развития, а также, очевидно, некоторые -переломные моменты в истории, связанные и со сменой руководства страной.

Заключительные главы, "Демократия в современном мире" и "Будущее демократии" посвящены анализу современных форм демократ™ и возможным путям их эволюции.

Вопрос о формах социалистической демократии касается не только проблемы национальных особенностей и общих закономерностей. Любая форма демократии это разновидность форм организации политической власти и поэтому при анализе исторических форм социалистической демократии нас должны интересовать прежде всего особенности организации и функционирования политических систем социализма. Автор заостряет внимание на одном аспекте: в какой степени политическая система социалистического общества той или

иной страны адекватна общеобразующим признакам и принципам демократии?

Многообразие форм социалистической демократии - ныне признанная реальность. Сложнее обстоит вопрос с многообразием политических и общественных структур внутри той или иной формы социалистической демократии, многообразием, получившим "легальное" определение - социалистический плюрализм, хотя до недавнего времени отрицалась сама возможность использования этого "чужеродного" понятия применительно к социалистической демократии.

Автор не может согласиться с упрощением, отождествляющим социалистический плюрализм, как и политический плюрализм вообще, с многопартийностью. Формальный признак наличия одной или нескольких партий и даже оппозиции вряд ли может служить единственным критерием социалистического плюрализма. Он должен охватывать все общественно-политические структуры общества, культуру, религию. Возврат ряда "социалистических" стран к многоукладной экономике /в других она продолжала существовать/, демократизация политического процесса, неизбежно ставят проблему закрепления этого процесса в области политической надстройки, что придает социалистическому плюрализму новое измерение, равно как и самому понятию социализма.

Смысл развития социалистической демократии состоит не столько в конституировании новой власти, сколько в закреплении новых общественных отношений, выражающих множественность интересов общественных, возрастных, профессиональных, национальных-, религиозных и иных групп, в согласовании эти интересов с "общим интересом". Именно такой плюрализм должен стать самоцелью социалистической демократии как гарантия от авторитарных тенденций, грозящих при определенных условиях перерасти в тоталитаризм в сознании, поведении людей, в организации жизни общества. В этих условиях повышается историческая ответственность любой политической силы, взявшей в свои руки бразды правления -не для того, чтобы безраздельно пользоваться полученной властью /любые формы олигархии исторически недолговечны/, а чтобы выполнить свою историческую миссию носителя прогресса, гаранта демократии.

При всей несхожести и пестроте политических институтов стран "третьего мира" возможно выделить некоторые черты их общности. Прежде всего это непродолжительный период существования

демократических форм этих государств: дане будучи довольно устойчивыми, эти формы не укоренились, не получили длительной "исторической апробации" - отсюда та уязвимость от всякого рода авторитарных поползновений, военных переворотов и диктатур, Вторая общая черта - переплетение традиционных /доколониальных/, колониальных и современных элементов в политических системах этой группы стран. Еще одна общая характеристика - чрезвычайная пестрота социально-классовой структуры стран "третьего мира" и как следствие этого многоклассовый характер государственной власти, разнородность демократического блока, стоящего у власти. Это затрудняет типологию демократических форм этих государств как "чисто" буржуазных или буржуазно-помещичьих - еще один пример несостоятельности выделения "чистых" типов демократии.

В большинстве стран, указанной группы отмечена доминирующая роль в их политическом развитии государства как мощного интегрирующего элемента многоклассового, многоукладного, а часто и многонационального общества. В этом смысле приобретает особое значение анализ демократии именно как формы государства. Многие исследователи подчеркивают повышенную роль субъективного фактора в странах "третьего мира", особенно роль идеологии, религии, "персонализацию власти" харизматическим лидером /а отсюда - авторитаристские наклонности со стороны "вождей нации"/. Этот фактор нередко становится реальным ограничителем демократии.

Разумеется, все отмеченные общие черты в политическом развит™ стран "третьего мира" проявляются в оболочке национальных и региональных особенностей, тем не менее, они вполне реальны и опознаваемы как определенные закономерности, накладывающие отчетливый отпечаток на демократические институты. Эти закономерности проявляются как в странах периферийного капитализма, так и в странах некапиталистического пути развития, нередко именуемых странами социалистической ориентации.

Проведя анализ форм демократии в современном "-третьем1 мире", автор формулирует свои выводы:

Исторический путь, пройденный странами "третьего мира", показал невозможность применения к ним в завершенной форме той или иной модели демократии, будь то западной, буржуазной или социалисттеской . Не состоялся опыт сделать из отдельных стран "витрину" одной из этих моделей. Наиболее перспективен путь

синтеза элементов традиционной и современной демократии.

Только в странах, избравших путь сочетания политической и социальной демократии, демократические формы получили шанс на относительную стабильность и развитие. В противном случае происходил и происходит откат назад в демократическом развитии.

Переходя к анализу форм западной /"буржуазной"/ демократии, автор делает ряд оговорок. Сам термин "буржуазная демократия" указывает скорее на социальный источник основных ценностей этой демократии, чем на ее реальное классовое содержание, поскольку социальная база этой демократии сейчас значительно шире, чем это было, скажем,еще в конце XIX - начале XX века.

Все формы демократии "старого мира" возникли в обществах с кричащим социальным неравенством и жесткой иерархией социальных слоев, групп, классов. Токвиль видел в буржуазной демократии одно из средств исправления этого неравенства. В отличие от демократий других исторических типов буржуазная демократия возникла на почве государственных институтов "старого режима" и трансформировала их в свою пользу. Отсюда традиционно важная роль государства в системе буржуазной демократии. Наконец, буржуазная демократия - порождение довольно высокого уровня развития общей и политической культуры населения. Эти исторические обстоятельства во многом способствовали тому, что в условиях капиталистического способа производства демократия стала общепризнанным политическим принципом и основой правовой идеологии.

Возникнув как диктатура буржуазии и оставаясь таковой довольно длительный период, буржуазная демократия претерпела в последние десятилетия серьезную эволюцию от роли "ночного сторожа" буржуазии до регулятора общественных отношений во всех областях жизни. Потребности расширенного воспроизводства, укрепления социальной стабильности и смягчения последствий циклических кризисов настоятельно требовали укрепления социальной и политической основы власти. Да и сам капиталистический способ производства вызвал к жизни глубокие изменения социальной структуры, придав социальной дифференциации иную динамику, чем на заре капитализма: наряду с ростом числа лиц наемного труда в их среде происходит образование промежуточных слоев и групп, тяготеющих отнюдь не к пролетариату, а, напротив, к условиям жизни и ценностям буржуазии. Одновременно происходит ослабле-

ние монопольной власти буржуазии: если и следует говорить о кризисе буржуазной демократии, то прежде всего о кризисе демократии для буржуазии, вынужденной с начала XX века делиться властью с другими слоями и группами, уступая ряд позиций рабочему движению, его партиям: и организациям.

"Второе дыхание" буржуазной демократии наступило в нужный момент, когда бурная научно-техническая революция могла обернуться против самого капитализма, создав ситуацию неразрешимости аккумулировавшихся кризисных явлений и социальных конфликтов. Повысилась роль демократических институтов как регуляторов общественных отношений на основе социального компромисса, идейного, культурного и политического плюрализма. Капитализм, похоже, избрал путь гибкого регулирования свойственных ему социальных противоречий в рамках парламентской процедуры.

Политическая система капитализма прошла заметную эволюцию от самодовлеющего полицентризма к достаточно отлаженному институционализированному плюрализму со всем многообразием прямых и обратных связей политической системы, обеспечивающих более надежную политическую коммуникацию. Для общества, которое еще в конце 60-х годов называли "блокированным", это немалое достижение.

Конечно, эти новые моменты в буржуазной демократии не сняли проблемы отчуждения личности, скрытой формы ее несвободы, они лишь смягчили, возможно, наиболее острые формы этого отчуждения. Не сняли они и остроты социальных конфликтов, лишь канализовав их в русло легального выражения социальных противоречии. Западные политологи продолжают говорить об излишней профессионализации политики, о чрезмерной роли исполнительной власти и других пороках западной политической жизни. И все же в историческом обозрении несомненно одно из величайших достижений буржуазной /да, именно этой/ демократии: власть потеряла монопольное право распоряжаться жизнью и смертью индивида, его автономизация, даже при всех издержках буржуазного индивидуализма - бесспорный факт и как бы уравновешивает рост роли государства. Правда, эта автономизация личности должна восприниматься как лицевая■сторона медали, ибо оборотная ее сторона -все то же отчуждение личности. Тоталитаризация сознания и стандартизация поведения среднего западного гражданина несет гораздо большую опасность для демократии, чем усиление авторитарных

тенденций в самой системе власти. На эту опасность создания "одномерного человека" указывал еще в 60-е годы Г.Маркузе, сейчас эта опасность не уменьшилась. Несомненно одно: развитие технических средств не должно идти за счет дегуманизации общественных связей, а такая опасность все отчетливее осознается теоретиками.

Наконец, следует принять во внимание еще один фактор бытия западных форм демократии. Отмеченные выше интеграционные функции современной западной демократии с созданием единой Европы несомненно будут усилены. Государство-нация уступает свои позиции государству-цивилизации, этой новой форме человеческой общности, которую еще предстоит объективно проанализировать современным исследователям. Несомненно, что традиции и ценности демократии будут играть в этой общности важнейшую роль объединяющего начала наряду с общим экономическим строем и общим рынком. Потребности же создания всеобъемлющей системы европейской безопасности, включающей и гуманитарный аспект, придают особое значение общечеловеческим демократическим ценностям, ибо именно они могут стать необходимой смычкой, связующим звеном между "Западом" и "Востоком".

Автор приходит к выводу: и "западная" демократия, и демократия в странах "третьего мира", и социалистическая демократия будут и впредь развиваться по собственным законам и сообразно своим экономическим, социально-классовым, культурным, историческим основам. Их взаимовлияние и взаимозависимость сейчас рте учевидны всем, поэтому познание законов их развития и объективная оценка их перспектив имеют огромную практическую ценность. Вместе с тем автор убежден, что решение глобальных проблем человечества требует демократизации процесса принятия решений на международном уровне, повышения роли инициативных общественных движений, добровольное массовое участие граждан в борьбе за спасение среды обитания, за полное разоружение. Историческая память человечества сохраняет достаточный демократический потенциал, чтобы найти эти выходы.

Основные публикации по теме:

Монографии:

1. Франция: партии и избиратели. М., Наука, 1984, 140 с.

2. Демократия и участие в политике. Критические очерки исто-

рии и теории. ГЛ., Наука, 1986; 192 с. /в соавторстве с В.В.Смирновым/.

3. Исторические формы демократии: проблемы политико-правовой теории. ГЛ., Наука, 1990, 256 с.

Статьи, главы в монографиях:

1. Рабочий электорат в избирательной политике французских буржуазных партий//Сов.государство и право, 1977, И, 0,8 п.л.

2. Французская молодежь на выборах // Вестник КГЛО СССР. 1977, гё 6, 0,8 п.л.

3. Демократия, политическая система и выборы // Сб.: Буржуазная демократия: теория и практика. М., 1978. 2 п.л.

4. Политическая система и политический режим во Франции // Сб.: Политические системы буржуазных государств. М., 1980, 2 п.л.

5. Франция: молодежь и демократия // Вестник КГЛО СССР, 1981, т. I п.л.

6. Трудящиеся Западной Европы за демократию и прогресс. // Вестник АПН, 1981, ХЙ8. 0,25 п.л.

7. Методология исследований политического участия. // Сб.: Политическая наука: методология исследований. М., 1982,

0,8 п.л. /на английском, французском, испанском, португальском, немецких языках/.

8. Критика современных буржуазных концепции политической системы социализма // Сб.: Актуальные проблемы современного политического развития. М., 1982. 1,2 п.л.

9. Политическая социализация: от теории к практике // Сб.: Перспективы политического обучения в 1980-е годы. Варшава, 1982. I п.л. /на английском и польском языках/.

10. О предмете политических наук и классификации литературы по разделу "Политика. Политические науки" // Сб.: Проблемы оптимизации и внедрения библиотечно-библиографической классификации. М., 1982. 0,8 пл.

11. Политическая система Пятой республики во Франции: конституционные нормы и политическая практика // Сб.: Политические партии и государственный механизм капиталистических стран. Свердловск, 1982. I п.л.

12. Филосария, политика, культура // Общественные науки, 1982, № 5. 0,5 п.л. /на русском, английском, французском, немецком языках/.

13. Семантика буржуазной политической пропаганды // Ежегодник САШ. 1983. 0,6 п.л.

14. Методология исследований политической системы в политической науке Франции // Методология политических исследований. М.,1983. 1,5 п.л.

15. Карл Маркс и современная политическая мысль // Общественные науки, 1984, #13. 0,4 п.л. /на русском, английском,

' французском, немецком языках/.

16. Концепции самоуправления в политической мысли Франции // Ежегодник САПН, 1984. 0,8 п.л.

17. Политическое участие граждан в контексте прав человека // Материалы ХП Конгресса Международной ассоциации юристов-демократов. Афины-Брюссель. 1984. 0,5 п.л. /на французском и английском языках/.

18. Проблемы эволюции политической системы Франции в свете президентских и парламентских выборов // Сб.: Современный буржуазный конституционализм в теории и на практике. Свердловск, 1985, 1,2 п.л.

19. Конституционно-правовые гарантии политического участия советских граждан // Сб.: Конституции СССР и Франции. Париж. Франция. 1986. 0,7 п.л. /на французском языке/ ротапринт.

20. Демократия и гражданин. Опыт концептуализации. // Доклады советско-французского симпозиума. Москва 1988. 0,4 п.л. ротапринт.

21. "Демократический центр" и "демократическая периферия".

'Размышления по поводу 200-летия Французской революции //

Материалы международной конференции. Париж, Франция. 1988. 0,8 п.л. /на французском языке/.

22. Испытания социалистической демократии // Журнал "Бельгия -СССР", 1988, №3.0,5 п.л. /на французском языке/.

23. Великая французская революция и демократия XXI века // Ежегодник САПН. М.,1988. I п.л.

24. Советская избирательная система на путях.перестройки // Куадерни конституционали. /Рим, Италия/. 1988,Ж, 0,8 п.л.

25. Самоуправляющиеся общности прошлого // Самоуправление:от теории к прашке. М., 1988 1,2 п.л.

26. Исторические формы демократии: диалектика общего и особенного // Сб.: Политическая система: вопросы демократии и самоуправления. И., 1988 1,2 п.л.

27. Парижская Коммуна и первые Советы: в поисках подлинной демократии // Материалы советско-французского коллоквиума историков. /Париж, Франция/ 1988 0,5 п.л. /на французском языке/.

28. Права человека: борьба идей и перспективы международного сотрудничества // Права народов и международное сотрудничество. Материалы международной научной конференции. Брюссель, 1988. 0,5 /на французском и английском языках/.

29. Права человека в СССР: трудные уроки демократии // Права человека на Востоке и Западе. Сравгастельное исследование правовых концепций. Мессина. Италия. 1989. I п.л. /на французском и итальянском языках/;

30Европейская интеграция и демократия // Материалы коллок-■ виума "Европейская интеграция и регионализм". Флоренция. Италия. 1990. 0,25 п.л. /на итальянском языке/.

32. Россия в контексте всеобщей истории демократии // Демократические традиции России. Ярославль. 1990. 0,6 п.л. ротапринт .

33. Генезис и становление самоуправления // Институты самоуправления, Историко-правовое исследование. М., 1991 4 п.л.

\

34. Возникновение государства и трансформация институтов самоуправления // там же. 0,8 п.л.

35. Городские коммуны средневековья как тип самоуправления // там не 1,5 п.л.

36. Институты самоуправления во Франции: старый и новый порядок. // там же. 0,8 п.л.

37. Первые Советы // Советское государство и народное самоуправление. М.1991. 1,2 п.л. /в производстве/.

38. Европейский парламент как институт консенсусной демократии // Европейская интеграция: политико-правовые проблемы. М., 1991. I п.л. /в производстве/.

39. Европейский парламент /в соавторстве с И.С.Крылово^М. 1991 3 п.л. /в производстве/.

40. Очерки истории парламентаризма. М., Интерпракс. 1991, 3 п.л. /в производстве/.

Подписано к печати 25.02.91. Объем 2 п.л. Тираж 100 экз. Заказ В1507

Отпечатано в ПМБ Института общественных наук . при ЦК КПСС